Вахтанг КИКАБИДЗЕ: «Столько лет мы под серпом и молотом мучились — лучше еще немного помучиться, но знать, что идем по правильному пути»

Ирина МИЛИЧЕНКО. Интернет-издание «ГОРДОН»

Вахтанг Ки­кабидзе — частый гость в Киеве. В прошлом году он объехал Украину с большим туром и теперь решил повторить свой успех. В этот раз гастроли у Бубы выдались непростыми: накануне умер его брат, и Кикабидзе прилетел в Киев прямо с похорон. Разговор получился коротким, настроение у моего собеседника по понятным причинам было сложным, каждое слово давалось ему с трудом, но он много раз повторил, что следит за политической ситуацией и знает все последние новос­ти.

— Вахтанг Константинович, вы наверняка слышали заявления главы Евро­комиссии Жан-Клода Юнкера о том, что Украина сможет стать членом ЕС не раньше чем через 20-25 лет, на что лидер украинской Радикальной партии Олег Ляшко сказал, что через пять лет ЕС может уже не быть. Как вы относитесь к таким прогнозам?

— Если бы это зависело от меня, я бы завтра же всех туда привел — и вас, и нас. Я думаю, это мнение одного человека. Но когда я услышал, мне страшно стало, что такой срок назвали. Какими-то недугами люди переболеют еще. Если народ поймет, что нужно время, он вытерпит все. Надо всегда помнить, что происходило на Майдане. Это бы­ло жуткое зрелище, поэтому надо серьезно и ответственно ко всему относиться.

Я пять континентов объездил. Конечно, на Западе лучше, чем у нас. Терпеть можно, но когда очень плохо, тоже трудно. Если оглянемся назад и вспомним, что с Грузией творилось... Мы тоже очень долго шли к переменам. Хотя не знаю, примут в Европу наших или нет. Пока только говорят, но говорить можно все, что угодно.

Вам нужно с правительством определиться. Главная роль все-таки у народа должна быть. Столько лет мы мучились под серпом и молотом, лучше еще немного помучиться, но знать, что идем по правильному пути. 80 процентов народа ведь не знает, что такое Евросоюз.

— В июне обещают сделать безвизовый режим с ЕС — сначала Грузии, а чуть позже Украине. Вы верите, что такое случится? Грузия больше готова к отмене виз или Украина?

— Я начал верить в то, что визы отменят, но есть какие-то силы, которые этого не хотят. Чувствую, что Россия сильно работает, чтобы у нас не получилось.

— Недавно президент Беларуси Александр Лукашенко сказал, что за три дня наведет порядок в Украине, если его допустят к власти. Есть такой правитель, который способен осуществить кардинальные перемены в стране за короткий срок?

— Какой-то человек, наверное, ходит по Украине, просто никто о нем не знает, чтобы его привезти и сделать президентом. Открытый, честный, чистый, не кор­румпированный. Я такого правителя то­же не знаю. В нашем доме я — лидер (смеется). Настоящих политиков можно по паль­цам пересчитать по всему миру. В основном в правительстве сидят люди, которые не имеют отношения к политике. Должен быть лидер, которому доверяют: это очень важно.

— Ваш отец погиб под Керчью в войну. Давно ли вы были в Крыму?

— Четыре или пять лет назад. Тогда еще не было никакой войны, но уже тогда Керчь выглядела заброшенным городом.

— Вы ездили с туром по нашей стране в сентябре прошлого года, 8 марта у вас был концерт во дворце «Украина». Какие перемены вы заметили за это время в украинских зрителях?

— У меня еще год назад возникло ощущение, что это другая страна, что-то поменялось. Это чувствовалось даже в том, как люди слушали мои песни. Украинские концерты длились почти три часа, потому что публика со мной разговаривала.

До сих пор помню: когда мы выступали во дворце «Украина», было много цветов, я их собрал, и с этими цветами в первом часу ночи пошел на Майдан. Думал, там никого не будет, а там народ стоял. В этот раз тоже был на Майдане.

Еще помню, как во Львове исполнял пес­ню, которую сам написал, называется она «Где-то там, далеко», и люди в зале встали, зажгли зажигалки. Это баллада о том, что, наверное, существует рай, где никто никого не убивает, там не стреляют, не взрывают детей... Заканчивается все фразой, что я знаю, где это место, но мне там одному нечего делать, я вас всех туда с собой заберу.

Человек с надеждой живет, больше ничего не остается. У вас большая страна, и если мнения народа не будут спрашивать, очень трудно станет все регулировать. Но я — оптимист, хочу, чтобы все у вас получилось.