Сын легендарного Николая КАСЬЯНА Ян: «Проулок, который ведет к нашему дому, был несколько раз перехвачен живой цепью, и пробиться через такой «кордон» невозможно! Возвращаясь с работы, мама каждый раз доказывала пациентам отца, что она не без очереди к доктору лезет, а просто здесь живет»

На первый взгляд, Ян Касьян — полная противоположность своему знаменитому отцу: спокойный, молчаливый, уравновешенный и такой сердобольный, что, кажется, пропускает через себя все то, что чувствует человек, пришедший на прием. Нет в нем напора, уверенности и экспрессивности, которые были присущи Николаю Андреевичу. «Оно и не удивительно, — скажут «доброжелатели». — Сын-то не родной...». А те, кто хоть раз побывал у Касьянов в гостях, возразят: «Микола був лiкар вiд Бога, а Ян — вiд Бога, науки та батька», и хотя сам Касьян-младший признается, что не все успел у отца перенять, многое постигает сам, народная тропа к Центру мануальной терапии в Кобеляках (кстати, на улице Касьяна) не зарастает. «Матиму на старiсть надiйну руку», — писал в одной из книг Николай Андреевич. И появлению Яна в своей жизни был так рад, что поделился с ним даже... днем рождения.

«КТО-ТО В ШКОЛЕ КО МНЕ ПОДОШЕЛ И СКАЗАЛ: «КАСЬЯНАМ ТЫ НЕ РОДНОЙ, ОНИ ТЕБЯ УСЫНОВИЛИ»

- Ян, наверняка то, что у вас с отцом один день рождения на двоих, многое для вас значит...

- Для меня 10 апреля прежде всего его праздник. Мой, на самом деле, чуть позже, это папа настоял, чтобы дату в моей метрике подкорректировали: ему так хотелось. Отмечали мы всегда шумно - накрывали столы, к нам приходили родственники, друзья, знакомые... Как правило, это дома было - никуда не выезжали.

- Но, насколько я знаю, вы с родителями всю страну объездили...

- Когда у отца был отпуск - символический, несколько дней всего, - садились в машину (мама за рулем) и ехали в Карпаты, Прибалтику, на Кавказ... В Санкт-Петербург могли - по музеям. А несколько лет подряд, помню, отец на ЮБК отпуск проводил - был такой санаторий «Крым», где отдыхали советские космонавты. Там он полдня принимал, полдня отдыхал.

- Вы так же фанатично к работе относитесь?

- Думаю, все-таки нет. Так жить, как он, не каждый выдержит: в два часа ночи вставал, шел в центр, потом час-два отдохнет - и снова за работу... Не берег себя совершенно! У меня сейчас и Центр мануальной терапии, и практика в районной больнице, где я работаю хирургом-травматологом, но мне легче, потому что больных, конечно, не столько, как у отца. К нему со всего Советского Союза ехали.

- Когда вы решили с ним работать?

- В студенческие годы. В школе врачом быть не мечтал - играл на трубе, думал, военным музыкантом стану, буду в оркестре играть. И в шестом классе родители меня в Москву отправили - в Суворовское музыкальное училище. А спустя год забрали домой.

- Тяжело было в Суворовском?

- Не думаю: ребят моего возраста там оказалось всего четверо, остальные постарше - 17-18 лет. Их, конечно, в ежовых рукавицах держали, а к нам относились спустя рукава, сами себе были предоставлены, жилось вольготно... Мама с папой это увидели (отец тогда в Москве депутатом был, общались мы довольно часто), поняли, что разбаловаться могу, и вернули под крыло. (Смеется).Дома-то дисциплина построже была...

Николай Андреевич с сыном Яном и супругой Андрианой. Когда родители признались Яну, что он им не родной сын, тот сказал: «Все равно вы мне единственные мама и папа»

- Кто усердствовал - мама или отец?

- Конечно, мама. Она так боялась меня упустить, такую громадную ответственность чувствовала, что пыталась контролировать буквально каждый шаг: идешь куда-то - пиши записку, когда вернешься, и не думай опоздать... Когда отдавали в первый класс, у меня была не одна, а шесть или семь школьных форм. В Украине покупали коричневые пиджаки и брюки, папина помощница из Москвы, Элеонора, передавала более «навороченные» - синие... В общем, каждый день можно было костюмы менять и франтом ходить. Но чуть ли не 1 сентября на школьном дворе я споткнулся, упал и штаны на коленке порвал. Домой шел, особо не волнуясь: мол, не беда, в шкафу таких еще много... Но мама, поставив заплатку, сказала: «Нової форми не дам, будеш у латанiй ходить». И я весь первый класс проходил в «искалеченных» штанах. А уже во втором оказалось, что из остальных, висевших в шкафу, попросту вырос... Но урок навсегда усвоил: вещи надо беречь, даже если их много.

- Интересно, первую встречу с родителями вы помните?

- В детском доме? Нет. По маминым рассказам все. Она говорит: узнав, что меня забирают, я просил еще девочку-мулатку взять, с которой дружил. Но у них уже было три дочки - от первого брака отца. Они за сыном приехали.

- А когда мама с папой признались, что вы приемный?

- Это не они сказали - «доброжелателей» в Кобеляках было достаточно, по-моему, кто-то в школе ко мне подошел и сказал: «Касьянам ты не родной, они тебя усыновили».

- Как вы отреагировали?

- Никак. Не переживал абсолютно и вопросов дома не задавал. Родители даже не знали, что я в курсе, а когда решились признаться, я сказал: «Да, слышал. Но все равно вы мои единственные мама и папа». Они очень удивились, но больше разговоров об этом в семье не было.

- И вам не хотелось узнать...

- ...кто биологические родители? Нет. До сих пор не пытался их найти и, думаю, незачем.

«ЧАСТО УРОК НАЧИНАЛСЯ С РАССПРОСОВ: «КАСЬЯН, А КАК ТАМ КОБЗОН?»

- В вашем доме бывали и космонавты, и артисты...

- О, это любимая тема моих школьных учителей! Часто урок начинался с расспросов: «Касьян, а как там Кобзон?». Или Лещенко, или Винокур... И приходилось что-то выдумывать, потому что обращались не по адресу - естественно, для гостей накрывали столы, но меня на этих посиделках не было и быть не могло, я никаких разговоров не слышал.

К тому же знаменитости раньше ездили по стране не так, как сейчас, лимузинов к трапу и кортежей с охраной у них не было. Помпезно только Георгий Гречко приезжал. Вернее, прилетал - на вертолете. Несколько часов, пока отец осматривал космонавта, правил позвоночник и общался с гостем за столом, вертолет стоял в самом центре Кобеляк, и, наверное, все жители сочли за необходимое сбегать на него посмотреть. Сначала одни с работы отпросятся, потом другие... Только и разговоров было, что про вертолет.

- Вы осознавали, что отец - выдающийся человек?

- Наверное, нет. Мне все равно было, я любил его уже за то, что он у меня есть, этого было достаточно. Ну, врач. Ну, люди возле дома стоят. Так у каждого своя работа.

- Очередь к Николаю Андреевичу, наверное, рано утром занимали?

- Да она круглосуточная была, люди даже ночью стояли и не расходились! Проулок, который ведет к нашему дому, был несколько раз перехвачен живой цепью, и пробиться через такой «кордон» невозможно! Возвращаясь с работы, мама каждый раз доказывала пациентам отца, что она не без очереди к доктору лезет, а просто здесь живет. (Смеется). Иногда не удавалось - доставалось и маме, и соседям... Меня, правда, не трогали, я мог прошмыгнуть и, если страсти накалялись, отца позвать.

Но самые длинные очереди были в Москве. Когда отец стал депутатом Верховного Совета СССР, он ездил на сессии и останавливался в гостинице «Россия», а мы с мамой дома смотрели по телевизору программу, где показывали, как гостиница превращалась в огромную больницу: все коридоры были людьми забиты! Отец говорил, раз пациентов так много, значит, ему действительно стоит туда приезжать.

Его часто вызывали к партийным деятелям, но ради одного-двух человек он в Москву не ездил, говорил: «А на кого я кобелякских больных оставлю?». Чиновники же не особо рвались на лечение в Кобеляки. Они привыкли всюду без очереди проходить, так сказать, со вкусом, с комфортом, а отец очень принципиальным человеком был. Если местное начальство пыталось кого-то «левого» провести, выпроваживал: «Видите, люди стоят? Вот, пожалуйста, за ними занимайте». Без очереди мог только мам с грудничками принимать - детей с дисплазией тазобедренного сустава ему привозили по 20-30 в день, и после лечения малыши обходились без стремян.

- И как только не боялся таких крошек брать?

- А шейный отдел позвоночника править? Дед, тоже мануальщик, говорил: «Миколо, шо ти робиш? Це ж шия! Один неправильний рух - все, тюрма!». Но отец лишь посмеивался: был в себе уверен. О лечении остеохондроза даже монографию написал - это его собственные наработки, личное достижение.

- Насколько я знаю, книгу не хотели выпускать...

- Наша расторопная профессура решила присвоить результат работы отца: мол, давайте, Николай Андреевич, мы будем авторами, а вы - соавтором... Он, естественно, отказался - и к нам зачастили комиссии.

- По какому поводу?

- Они сами не знали, по какому. Приезжали, что-то проверяли - 10-20 раз за полгода. Говорили, на Касьяна кто-то жалуется, но когда он просил показать письма, конечно же, ничего не показывали. Либо вытаскивали какие-то от руки набросанные анонимки. Мне кажется, цель этих проверок - выбить человека из колеи, не дать ему нормально работать. Ничего противозаконного в деятельности отца не выявили, но крови попили изрядно.

- Он переживал?

- Может, и да, но старался этого не показывать. Во всяком случае, в депрессию не впадал - некогда было. Да и понимали мы: не за что на нас жаловаться. Половина Кобеляк жила за счет «касьянят» - так называли папиных пациентов. Каждый месяц 400-500 человек снимали тут квартиры. А письма со словами благодарности шли мешками! У почтальона была специальная сумка: «Для лiкаря Касьяна». Конечно, всего этого никто прочитать не мог, но ни одного письма мы не выбросили - все мешки складировали в гараже. До сих пор там стоят...

Жалобы были только однажды, но, во-первых, их отправляли нам, а не в какие-либо инстанции, во-вторых, касались они не врачебной практики, а депутатства. Отец никогда не был партийным, но когда студенты голодали на Крещатике, поддержал Компартию, потому что считал: причины для недовольства есть, а вот голодовка не нужна. Депутатов от Украины это задело, они встали и вышли из зала. А потом посыпались гневные письма: «Как вы можете? Вы же врач, представитель самой гуманной профессии...». Помню, мама звонила отцу в Москву: «Ти там говориш, а в нас 50 листiв щодня!».

«ЮЩЕНКО ОБЕЩАЛ: «НЕ ВСТИГНУ Я ДО КИЄВА ДОЇХАТИ, ЯК ГРОШI НА ДОБУДОВУ НАДIЙДУТЬ!». И ОБЕЩАНИЕ БЛАГОПОЛУЧНО ЗАБЫЛ»

- Результатом пребывания Николая Андреевича в Верховном Совете стало то, что в Кобеляках начали строить Центр мануальной терапии...

- Да, Рыжков помог. Но вскоре после развала Советского Союза строительство замерло. Уже возвели два трехэтажных здания, подвели отопление - и все. Дальше дело не шло. Надежда появилась, когда к нам приехал Виктор Ющенко, тогда еще глава Нацбанка...

- ...в качестве пациента?

- Не знаю - врать не буду. Но приехал, сходил с отцом на недостроенный центр посмотреть и пообещал: «Миколо Андрiйовичу, не встигну я до Києва доїхати, як грошi на добудову надiйдуть!». И обещание свое благополучно забыл.

- Так за это доктор Касьян его брехуном назвал?

- Отец всегда открыто говорил то, что думал. После визита Ющенко он уже не доверял политикам. И даже когда Оксана Марченко приехала снимать программу «Имена», отнесся весьма скептически: ну, покажете вы меня в очередной раз, и что? А буквально через две недели строительство нового центра началось.

Отец из этого здания уходить не хотел! В час-два ночи вставал, брился и шел в кабинет - что-то читал, рисовал (он же сперва не в медицинский, а в художественный поступать хотел - на стенах до сих пор висят сделанные им семейные портреты), альбомы клеил... Хобби у него было - собирал газетные вырезки, снимки, компоновал, наклеивал в большой альбом, туда же записывал свои стихи, придумывал к фотографиям остроумные подписи... Все это хранится в центре вместе с его медалями, значками и памятными подарками: вазами, кавказскими кинжалами...

- К слову, какие подарки он больше всего ценил?

- Книги. Во всяком случае, мне именно книги дарил - привозил из Москвы, из всех поездок. И каждую подписывал - объяснял, почему именно ее выбрал, желал чего-то хорошего...

- Знаю, он даже стихи вам посвящал.

- Мне и маме - постоянно. На мое 25-летие целую поэму написал, и я до сих пор удивляюсь: когда успел? При такой-то занятости...

- Последние годы вы принимали больных вместе...

- В одной комнате.

- Не стеснялись с отцом работать?

- Поначалу опасался, что, если что-то не так скажу или, не дай Бог, сделаю, начнет меня прилюдно отчитывать. Но он, слава Богу, этого не делал. Выйдет больной - тогда что-то говорил. А пациентов, конечно, чихвостил как хотел! Я говорил: «Зачем? А вдруг человек не виноват?». - «Жизнь одна, здоровье тоже. Не сберег - виноват однозначно...».

«ОТЕЦ НИКОМУ НЕ ОТКАЗЫВАЛ В ПОМОЩИ, А ЛЮДИ ДУМАЛИ: РАЗ ДЕНЬГИ ДАЕТ, ЗНАЧИТ, ИХ ДЕВАТЬ НЕКУДА»

- Что больше всего поражало вас в нем как в профессионале?

- То, как он ставил диагноз. Cейчас почти все приносят рентгеновские снимки, компьютерные томограммы, а в его время большинство приходило просто с объяснением: «Доктор, болит где-то здесь». И он руками нащупывал как раз то место, которое беспокоило, причем безошибочно! Иногда сам пациент не мог толком рассказать, откуда боль, а отец определял.

- В чем же секрет?

- Талант такой. Правда, он говорил, что чувствительность пальцев обостряется ночью, поэтому именно с ночи начинал прием.

И еще поражало, что никому из его пациентов не становилось плохо. Манипуляции-то болезненные, но в обморок никто не падал. У отца даже нашатыря под рукой не было - просто не приходилось оказывать первую помощь. А как он детей убалтывал! Заходит мальчик лет пяти-шести, отец ему: «Як звуть?». - «Андрюша». - «А скажи менi, Андрюшо, ти жонатий?». Ребенок удивленно: «Нет...». - «Значить, ти розумний. А я, дурний, оженився, узяв одну Хiврю, та й гризуся з нею все життя». И тут - раз! Мальчик даже пискнуть не успел, как от проблемы его избавили.

Если ребенка нужно было оставлять в Кобеляках на несколько сеансов, отец говорил: «Хочеш у мене жити? Нi? Ну, зря. У нас тут є голуби, якi дають пташине молоко, а з нього у Полтавi роблять цукерки...». Детей голуби очень интересовали, и они, желая больше о них узнать, успокаивались и соглашались лечиться. Лишь один раз был прокол - с мальчиком, чья мама на кондфабрике работала. Тот сразу ответил: «Шо ти брешеш, дядя Коля? Якi голуби? Ось я тобi сам розкажу...». (Смеется).

- Отец вас часто хвалил?

- Если так же, как он, без снимка диагноз ставил, говорил: «Молодец!». А вообще считал, пусть лучше пациенты хвалят, когда есть за что.

- Долгое время считалось, что Николай Касьян - миллионер, если не миллиардер...

- ...и сейчас многие так считают, хотя знают: платы как таковой за прием он не просил, кто две гривны клал, кто 10, кто 50. Просто отец никому не отказывал в помощи - и музыкальную школу в Кобеляках построил, и газ в соседнее село провел, а люди думали: раз деньги дает, значит, их девать некуда. А ему просто хотелось помогать, это его призвание. На Новый год папа переодевался Дедом Морозом и нес подарки в школы, интернаты. Считал, что чужих детей не бывает.

- Его дочери не пошли по медицинской линии?

- Нет. Понимаете, в мануальной терапии все-таки мужская рука нужна... Да и хватает последователей, особенно сейчас, когда его не стало.

- Учеников много было?

- Признавал он двух-трех, один из них в Италии практикует. Остальные приходили, смотрели, приносили какие-то корочки на подпись... Отец подписывал, надеясь, что будут работать и развиваться, но больше этих людей не видел. А некоторых «учеников» видел я и был очень удивлен, потому что в Кобеляках они машины ремонтируют, а где-то в Крыму или на Херсонщине в курортный сезон - людям спины...

- Без снимков?

- Боюсь, даже без медицинского образования!

- Бороться пробовали?

- А как? Когда-то к нам (еще отец был жив) приезжал врач с Дальнего Востока, который изобрел новую методику борьбы со сколиозом. «Почему вы свой метод не запатентуете?» - то и дело спрашивал. Отец не любил всех этих рыночных вещей, не относился к медицине как к бизнесу, потому не сдержался и выдал одну из своих «ласковых» тирад. Больше мы того врача не видели...

P. S. Ян Николаевич Касьян ведет прием по адресу: Украина, Полтавская обл., г. Кобеляки, ул. Касьяна, 17. Записаться можно по телефону: (05343) 3-12-02.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter