Луганский журналист Валентин ТОРБА: «11 мая на так называемом «референдуме» за «ЛНР» многие проголосовали за свою смерть»

Татьяна ОРЕЛ. Интернет-издание «ГОРДОН» 18 Сентября, 2014 00:00

 «О мирном Луганске мы можем забыть надолго»

— Валентин, какая сейчас обстановка в Луганске?

— Я уехал из города несколько дней назад. Насколько мне известно, бомбежка была еще вчера. Хотя могу сказать, что, когда в Луганскую область откровенно вошли российские войска, обстрелы вдруг прекратились. Но, в принципе, какой мир может быть в Луганске при таком количестве оружия, которое раздавалось кому попало? Есть примеры, когда оружие получали даже те, кто числился на учете в психбольнице. Так что о мирном Луганске мы можем забыть надолго. Даже если не будут стрелять гаубицы, их заменят автоматы.

— По улицам ходят боевики с оружием?

— Они не ходят — они ездят. В машинах без стекол, из которых удобно стрелять. По рынку прохаживается человек с пистолетом и бейджем охранника — якобы представитель условного правопорядка. К нему вроде бы можно обратиться в случае чего. Но это так, для вида. Как-то привезли воду, раздавали бесплатно. Люди стоят, ждут очереди, подходят боевики — и обходят всех воду набирать. Бабушка какая-то спрашивает, мол, когда же все это безобразие закончится? А один, с автоматом наперевес, ей отвечает: «А чем вы недовольны? Мы же вас защищаем». Кто может знать, что это за человек, есть ли у него совесть, то ли он идейный и просто заблуждается, то ли это отпетая мразь, которая взялась за автомат с конкретной целью?

— А что с криминогенной ситуацией?

— Ну какая криминогенная ситуация может быть в городе, полностью находящемся под контролем бандитов? Даже если кто-то у кого-то что-то украл, разбираться с этим некому. Но расстрелять типа за мародерство могут любого. Некоторые питают иллюзии, что боевики воюют с правонарушителями. На самом деле, люди просто цепляются за эту соломинку в своем сознании, иначе можно сойти с ума от понимания, что у тебя нет никаких прав. Наш регион превратился в Сомали, и если что-то с кем-то плохое случится, за это никого не накажут.

«МУСОР КАК-ТО ВЫВОЗЯТ, ХОТЬ И НЕЧАСТО. СВЕТА И ВОДЫ НЕТ, У МНОГИХ НЕТ И ГАЗА»

— А между собой боевики разборки устраивают?

— Еще как! Один бандит с автоматом — местный, он здесь родился и вырос, другой — пришлый, наемник, третий — российский спецназовец, у которого есть конкретные инструкции. Пока они не разберутся, кто главный, Донбасс ничего хорошего не ждет.

— Лица, так сказать, кавказской наружности с автоматами на улицах Луганска тоже встречаются?

— Да, уже давно, а в последнее время все чаще. Но ведь кавказская наружность тоже разная бывает. Чеченца с рыжей бородой и грузина, например, не спутаешь. По Луганску разъезжают именно те, что с рыжими бородами.

— Заложников боевики освобождают хотя бы понемногу?

— О заложниках нам ничего не известно. Это отдельная трагическая страница. Что можно узнать о человеке, если его держат в подвале? Больше месяца город находится в полном информационном вакууме. Люди даже не могут позвонить друг другу, им негде зарядить телефоны. Мы все очень надеемся, что заложников отпус­тят во время перемирия. И мы очень ждали освобождения Луганска в первой половине августа.

Боевиков в это время в городе было не так-то и много, они рассредоточились по области. Концентрированными ударами можно было бы его освободить.

Да, тяжело, не без потерь, наверное, но можно было. Вместо этого кому-то в голову пришло Луганск окружать, дробить силы, занимать пригороды, которые, безусловно, тоже важны, но на это ушло время. В итоге украинские войска стали под городом и получили ответ из «Градов».

— У вас есть ощущение, что в Киеве не очень хорошо понимают ситуацию на Донбассе, специфику этого региона?

— Я с этим ощущением живу давно. Когда говорят, что нужно услышать Донбасс, я трактую это по-своему. Его не только слышать нужно, но и видеть, чувствовать его психологию. Донбасс понимает только силу, и если бы Киев последние 20 лет вел себя как столица, того, что сейчас, просто бы не случилось.

— До людей начинает доходить, что столь желанная для многих Новороссия — это, по сути, ловушка?

— Российские спецслужбы не зря сделали ставку на людей, которых называют «ватниками», — эта болезнь неизлечима. Ну а те, до кого это доходит, стараются помалкивать. Потому что им придется при­знаться в собственном дебилизме. Когда 11 мая многие шли на так называемый референдум, чтобы голосовать за «Луганскую народную республику», они проголосовали за собственную смерть.

— Коммунальные службы в городе работают?

— Ну мусор как-то вывозят, хоть и нечасто. Света и воды нет, у многих нет и газа.

— А в магазинах продукты есть?

— Продукты есть, но в ограниченном количестве. Задача российских СМИ — показать «картинку» гуманитарной катастрофы в Луганске, чтобы Россия могла ввести свои войска. Кстати, многие украинские СМИ иронизировали по поводу российского «гуманитарного конвоя». Я, конечно, из рук фашистов ничего брать не собирался, но люди брали — продукты вроде бы нормальные. Другое дело, что гуманитарная тушенка эта цинично подавалась «с гарниром» из минометных обстрелов, а такое сочетание организмом усваивается плохо.

— Ну да, сначала довести регион до катастрофы, потом от нее же спасать народ...

— Самая главная катастрофа — это наличие «ваты» в головах и присутствие российских наемников. А вообще, от гуманитарной катастрофы Луганск избавляют простые люди, которые проявляют свой маленький героизм. Тот же водитель, что вывозит мусор, хоть в любую минуту он может попасть под обстрел. Или человек, который каждое утро через блокпосты везет молоко и продает по доступной цене пять гривен за литр. Пока есть такие люди, как этот водитель и этот молочник, Украина будет жить. Когда, даст Бог, освободят Донбасс, Украина должна обратить внимание на этих «маленьких» людей — вот они-то и вытянут страну.

«РЯДОМ С НАМИ — УЖАСНЫЙ АГРЕССОР, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН ЗАНЯТЬ ТАКОЕ ЖЕ МЕСТО В ИСТОРИИ, КАК НАЦИСТСКАЯ ГЕРМАНИЯ, — ЗА СВОЙ ЦИНИЗМ И ВЕРОЛОМСТВО. И РАССЛАБЛЯТЬСЯ НАМ НЕЛЬЗЯ НИКОГДА»

— Как вам кажется с передовой, удас­тся Украине удержать Донбасс?

— Сегодня в соцсетях и на других ресурсах много деморализующих сообщений: дескать, Донбасс должен уйти. Но, задавая вопрос, надо ли воевать за Донбасс, мы сразу должны отвечать на вопрос, воевать ли дальше за Харьков, Одессу, за Херсонскую область. Я уверен, Путин делает все, чтобы пробить выходы к Крыму, — это его цель. Потому в конечном итоге речь идет о наших стратегических приоритетах. Если мы их утратим, то утратим и суверенитет.
Воюя за Донбасс, мы воюем за всю Украину. И для того, чтобы чему-то научиться, нам придется пройти через войну. Мы будем вынуждены жить по принципу Израиля, избавляясь от наивности. Совсем рядом с нами ужасный агрессор, который, на мой взгляд, должен занять такое же место в истории, как и нацистская Германия, — за свой цинизм и вероломство. И расслабляться теперь нам нельзя никог­да.

— Даже если вдруг представителями «ЛНР» и «ДНР» будут выполнены все 12 пунктов мирного плана, жителям Донбасса так или иначе придется жить по их правилам. Вы к этому готовы?

— Это огромная трагедия для людей, которым, говоря словами Тараса Шевченко, предстоит жить теперь «на нашей — не своей земле». Многим придется уехать. А те патриоты, которые все же останутся в Луганске, окажутся в тотальном меньшинстве, без перспектив, с опасностью для жизни. Я считаю, что украинцы в Донбассе подверглись геноциду — вооруженному и информационному. Их уничтожают, если они говорят на своем языке, их унижают, сжигая украинские флаги.

Если Донбассу все же предоставят автономию, это будет большой ошибкой. Тогда украинская власть не сможет иметь в регионе никакого влияния.

Боевиков нужно только выбивать, другого варианта нет. Но сейчас это еще сложнее, потому что идет подкрепление российских войск. Нам нужно всеми силами вырываться из лап этого хищника. Вот лично я не знаю, когда смогу вернуться в Луганск, хотя мне этого очень хочется. Не потому, что я не могу жить без родного города, а потому, что мне обрезали путь домой. Это моя земля, и я не собираюсь на ней чувствовать себя гостем. Очень надеюсь, что мы победим, и на вопрос: «Ты где — в Киеве или в Луганске?» — всегда смогу ответить: «Я — в Украине».