Придя в себя после клинической смерти, Сергей БОНДАРЧУК сказал: «Теперь я знаю, как снимать гибель князя Андрея: он должен уходить не во тьму, а в свет...»

В 1941 году Бондарчук ушел на фронт. Пройдя всю Великую Отечественную, демобилизовался только в 46-м. И сразу же поступил во ВГИК, в знаменитую мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. Рядом с недавно окончившими школу однокурсниками он казался чуть ли не пожилым человеком. Первой картиной Бондарчука-актера была «Молодая гвардия», поставленная Герасимовым по роману Александра Фадеева, где он сыграл коммуниста-подпольщика Валько. А режиссерским дебютом Бондарчука стала экранизация шолоховской «Судьбы человека», вышедшая на экраны в 1959 году.

Фильм был снят в рекордно короткие сроки (74 дня, ни один кадр не ушел в корзину!) и имел фантастический успех. Причем не только в Советском Союзе, но и за границей. Одна из крупнейших английских газет писала в те дни: «Ес­ли вы хотите понять, почему русские победили во Второй мировой войне, посмотрите «Судьбу человека»!».

Когда Сергей Федорович готовился снимать «Войну и мир», один из коллег-кинематографистов, встретив его в коридоре киностудии, язвительно поинтересовался: «Говорят, Сережа, ты «Войну и мир» собираешься ваять? А пупок не развяжется?». — «Не думаю, — ответил он, — мне мама его при рождении очень крепко перевязала!»

За экранизацию знаменитого романа Льва Толс­того Бондарчук получил знаменитую премию американской киноакадемии «Оскар». Потом были «Ватерлоо», «Они сражались за Родину», «Тихий Дон», но успеха «Войны и мира» Бондарчук уже не повторил. Еще одним итогом картины стали двое детей, которые родились у Бондарчука и его третьей жены Ирины Скобцевой во время съемок. Дочь Алену Ирина Константиновна называет «нулевой» серией «Войны и мира», сына Федора — шестой.

Сергей Федорович всерьез увлекался живописью, которая, по сути дела, спасала его во времена профессиональных простоев. Перерывы между картинами составляли не месяцы, а годы. Еще он очень любил мастерить что-нибудь своими руками и из заграничных командировок привозил не чемоданы с тряпками, а инструменты — стамески, лобзики и отвертки.

Сергей Федорович умирал трижды, и каждый раз это было связано с его очередной картиной. В первый раз его сердце на несколько минут остановилось во время работы над «Войной и миром», во второй раз — во время съемок «Ватерлоо». «Тихий Дон», экранизировать который Бондарчук обещал своему другу Михаилу Шолохову, был украден итальянскими продюсерами и стал его последней картиной. 20 октября 1994 года Сергей Федорович скончался от инфаркта в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище. О нем вспоминает его вдова актриса Ирина Скобцева.

«СРАЗУ ПОСЛЕ НАШЕГО ЗНАКОМСТВА СЕРЕЖА СКАЗАЛ: «ТЫ ДОЛЖНА ВЫУЧИТЬ СТИХОТВОРЕНИЕ «САДОК ВИШНЕВИЙ КОЛО ХАТИ»

— Ирина Константиновна, Сергей Фе­дорович ведь родом из Украины...

Сергей Бондарчук с третьей женой Ириной Скобцевой, 1960 год

— ...и, предвосхищая ваш вопрос, хочу сказать: он никогда об этом не забывал и очень нежно относился к своей родине. В кино Бондарчук сыграл двух великих украинских поэтов — Ивана Франко и Тараса Шевченко, а как режиссер мечтал снять «Тараса Бульбу» Гоголя: у не­го даже была заказана табличка на дверь, на которой было написано название картины и фамилия режиссера, под проект выделили не­сколько тысяч, но потом его закрыли.

Сергей очень переживал по этому поводу, он любил Гоголя и на вступительных экзаменах во ВГИК читал его «Птицу-тройку» из «Мертвых душ». Передалась любовь к Украине и нашим детям. Аленка в детстве всегда мечтала о венке, который является частью украинского национального костюма, и на Киностудии имени Довженко мне сделали именно такой, настоящий — с маками, ромашками, васильками, колосками ржи и лентами. Я привезла его дочери, и он хранился у нас дома, как солнышко, как светлое пятно, как воспоминание о той жизни, когда мы все были вместе, все были живы и уже только поэтому чувствовали себя счаст­ливыми... Сейчас от него остались одни лен­точки.

В 1964 году мы с Сергеем Федоровичем поехали в Монреаль на выставку «Экспо», там показывали две серии «Войны и мира». Мне посчастливилось видеть, как переехавшие в Канаду после войны ук­ра­ин­цы и украинки, сре­ди которых было много узников концлагерей, вставали перед Бондарчуком на колени и говорили: «Батьку ви наш!». Вообще, у нас в семье был союз — сердечный, поэтический, творческий — Украины и России. Сергей Федорович переживал, что плохо знает бытовую мову, но когда он читал стихи на украинском языке со сцены, его понимали абсолютно все. А мне сразу после знакомства сказал: «Ты должна выучить стихотворение «Садок вишневий коло хати».

— Как вы с ним познакомились?

Ирина Скобцева: «У нас в семье был союз — сердечный, поэтический, творческий — Украины и России»

— На троллейбусной остановке. Я, тогда еще студентка третьего курса Школы-студии МХАТ, воз­вращалась домой с Ки­ностудии имени Горького после проб на роль Нины в фильме «Княжна Мэри» и ждала свой троллейбус, когда ко мне подошли Сергей Аполлинариевич Герасимов, его постоянная ассистентка Катя Малишевская и Бондарчук — они ехали в Театр-студию киноактера на спектакль «Попрыгунья», в котором Сергей Федорович играл Дымова. В дороге разговор у нас не клеился — я почему-то боялась, что Бондарчук подумает, будто я хочу напроситься к нему на спектакль. Поэтому, когда троллейбус наконец остановился около моего дома, выскочила как ошпаренная, пропищав напоследок: «Вот тут я живу!».

Правда, в глубине души я почувствовала, что понравилась Сереже, и знала: как только приду домой, раздастся телефонный звонок. Так и вышло — звонила Катя: «Ира, Бондарчук очень расстроился, когда ты ушла. Он приглашает тебя на спектакль». А я стою около телефона и думаю, что делать — я ведь даже грим, который мне наложили на пробы, смыть не успела. В общем, никуда я в тот вечер не пошла.

— Сергей Федорович вам не понравился?

— Впервые увидела Бондарчука в фильме «Тарас Шевченко», на который мы с моими университетскими однокурсницами (до Школы-студии МХАТ я окончила искусствоведческий факультет МГУ) пошли вместо экзамена по латыни: заболела преподавательница, бабушка божий одуванчик. Не могу сказать, что я в него влюбилась, но что-то у меня в груди екнуло.

Серьезные отношения начались у нас во время съемок фильма «Отелло». Сергей Федорович сразу же был утвержден на главную роль, а вот я должна была играть куртизанку по имени Бьянка. Но потом режиссер увидел мои пробы и сказал: «Так это же Дездемона!». Продолжилась наша «дружба» во время работы над фильмом Тимофея Левчука «Иван Франко». Мы снимали на Западной Ук­ра­и­не, в селе. Помню, мы сидели на завалинке, смотрели на хату, а на ней — гнездо аиста, которого в Ук­ра­и­не называют лелекой. Тогда Сергей Федорович рассказывал мне, какая это верная птица: если погибает один аист, второй складывает крылья и, упав на землю, погибает. Такие образы преследовали нас всегда, недаром Сережа называл меня Лелекой...

Проходили съемки и в Ки­еве, и с тех пор мы с Бондарчуком очень любили бывать в вашем городе: приезжали, бросали вещи в гостиничном номере (как правило, мы останавливались в «Ук­раине») и бежали вниз, на Бессарабский рынок, где покупали обожаемое Сережей сало (я старалась, чтобы на нашем столе всегда были украинские блюда — борщ, вареники). В свободное время часами гуляли по Киеву, покупали какие-то милые безделушки, которые потом долго напоминали о поездке.

Так, однажды нашли в художественном салоне на Крещатике двух очаровательных глиняных баранов — коричневого и зеленого, как нам показалось, чем-то похожих на нас. Они уже несколько раз разваливались, но муж всегда их скле­и­вал. Сережи давно нет, а они, хоть и старень­кие, но стоят, напоминают мне о счаст­­ливых временах нашей с ним жизни...

«В ФИЛЬМАХ МУЖА Я СНИМАЛАСЬ НЕ ТАК УЖ И ЧАСТО — ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ЕМУ НУЖНА БЫЛА ИМЕННО АКТРИСА ИРИНА СКОБЦЕВА»

— Так, работая вместе, вы полюбили друг друга?

«В кино Бондарчук сыграл двух великих украинских поэтов — Ивана Франко и Тараса Шевченко, а как режиссер мечтал снять «Тараса Бульбу». «Тарас Шевченко», 1951 год

— Да, хотя Сереже эти отношения не были нужны — они принесли ему одни неприятности, ведь он был тогда женат на Инне Макаровой, у него росла дочь Наташа. Я тоже была несвободна. Но, наверное, нас свела та самая судь­ба, соединяющая лю­дей, как две половинки, которые не могут существовать друг без друга, на всю оставшуюся жизнь.

Впервые встречаясь, люди, как правило, сразу же понимают значение такого знакомства. Поэтому, как только Бондарчук получил развод, тут же сделал мне предложение. Хотя о любви Сережа мне почти не говорил, как и многие мужчины, в вопросах чувств он был не­многословен — больше молчал да сопел, а на мои прямые вопросы отвечал, что главное — не слова, а дела. И его поступки всегда подтверждали: он меня любит. Конечно, в нашей жизни были разные периоды.

Многим людям не нравилось, что мы дружны, поэтому нас пытались рассорить — к счастью, у не­доброжелателей ничего не вышло.

— Вы имеете в виду слухи о романах, которые якобы возникали у Сергея Федоровича с актрисами, игравшими главные роли в его картинах?

— Время от времени такие слухи действительно появлялись (говорили, например, что Бондарчук сначала открыл балерину Савельеву для кино, а потом полюбил ее), но очень быстро затухали — оснований для них не было. Во-первых, мы с Сережей жили друг другом: я знала, чем дышит он, а он — чем дышу я, поэтому, если бы у него кто-то появился, я бы сразу это почувствовала. Во-вторых, Бондарчук был так занят на работе, у него была настолько напряженная творческая жизнь, что ни на какие увлечения времени ему не хватало. Помню, приступая к съемкам «Войны и мира», он сказал: «Я буду заниматься картиной, а ты — делать все ос­тальное плюс работать над ролью Элен».

Ирина Скобцева (Дездемона) и Сергей Бондарчук (Мавр), 1955 год. «Серьезные отношения начались у нас во время съемок фильма «Отелло»

— Тяжело жить с гением?

— Перед началом совместной жизни Сергей Федорович поставил передо мной два условия. Первое: никогда, ни при каких условиях мы с ним не должны расставаться, везде — и на съемки, и на фестивали, и в командировки — ездить только вместе. Второе: сказал, что может спать по трое суток подряд и столько же ни с кем не разговаривать, и просил не обижаться.

Помню, я толь­ко рассмеялась в ответ: «Я тоже люблю молчать!». Вот только за нашу долгую совместную жизнь мне так и не довелось узнать, что такое не разговаривающий Бондарчук: со мной он никогда не молчал. А вот спал действительно по многу часов подряд — он так сильно уставал, что другого спасения у не­го не было. У киношников ведь как? Пока есть натура и погода, снимают без перерыва, а когда дождь идет, можно отдыхать. В такие дни он отсыпался, а я охраняла его сон и покой.

— Говорят, за спиной любого успешного мужчины всег­да стоит сильная, лю­­бящая и самоотвер­женная

Степан Каюков и Сергей Бондарчук на съемках фильма «Кавалер Золотой Звезды» Юлия Райзмана, 1951 год

женщина.

— От нас, женщин, действительно очень много зависит. Я точно знаю, что жена очень сильно влияет на мужа, а уж в хорошую или плохую сторону, зависит только от нее. Если женщина любит проводить время в веселой компании, то и мужчину будет тянуть туда же, а если она, как муза, ставит на первое место не свои, а его интересы, мужчина может совершить в жизни что-то дейст­вительно важное и значительное. Таких примеров в нашей среде много, и мы их знаем: Александров и Орлова, Пырьев и Ладынина, Герасимов и Макарова...

— ... Бондарчук и Скоб­цева?

— Думаю, я была Сереже хорошей женой. Во всяком случае, очень старалась.

— Считается, что лучшая карьера для актрисы — стать женой режиссера. Вам в этом смысле повезло?

— Увы, в фильмах мужа я снималась не так уж и часто — только тогда, когда ему нужна была именно акт­риса Ирина Скобцева и никто не мог ее заменить. Никаких личных отношений у нас с ним на съемочной площадке не было — мы относились друг к другу с уважением: он ко мне, как к любой другой актрисе, я к нему — как к режиссеру. Видимо, чтобы его не заподозрили в особом ко мне расположении, Сергей Федорович мог сказать оператору: «Ну, я пойду покурю, а вы пока снимите крупный план Скобцевой». Конечно, иногда мне было обидно: почему он к другим внимателен, а ко мне — нет? Но я себя успокаивала, думала: значит, он мне доверяет — знает, что не подведу.

С Людмилой Целиковской в чеховской экранизации «Попрыгунья», 1955

Вообще, в плане подбора актеров Бондарчук был снайпером — бил без промаха. Помню, как он сказал: «Я не могу снимать фильм «Они сражались за Родину» без Шукшина». Точно так же он настаивал на том, чтобы старого князя Болконского играл именно Кторов, а Элен — Скобцева, хоть я и сопротивлялась как могла: этот образ у Толстого самый неинтересный.

Были пробы других актрис и даже не актрис, но никто из них Бондарчука не устроил. И тогда он придумал манок, который сделал эту роль привлекательной для меня как для актрисы. «Играй повзрослевшую Дездемону, — сказал он мне. — Толстой пишет, что она была прелестной девушкой — образованной, хорошо воспитанной, женственной и обаятельной, но жизненные обстоятельства — в том числе измена, которую она совершила, — заставили ее проявить не самые лучшие черты своего характера». В результате кинокритики считают, что это одна из лучших моих работ.

«ШОЛОХОВ, ПОСМОТРЕВ СЕРЕЖИНЫ КРУПНЫЕ ПЛАНЫ, ВОСХИЩЕННО СКАЗАЛ: «МНЕ ПОНАДОБИЛОСЬ БЫ ТРИ СТРАНИЦЫ ТЕКСТА, ЧТОБЫ ОПИСАТЬ ВСЕ, ЧТО ТЫ СЫГРАЛ»

— Какой свой фильм Бондарчук-режиссер считал главным в своей жизни?

— Наверное, все-таки свой режиссерский дебют — «Судьбу человека». Хотя, когда он заявил кинематографическому начальству, что собирается экранизировать этот рассказ Шолохова да еще играть главную роль, одно высокопоставленное лицо обложило его трехэтажным матом.

— ?!

— В советское время существовал возрастной ценз — режиссерам до 30 лет даже думать запрещали о серьезных сценариях, мэтры от кинематографа стояли за них

Инна Макарова и Сергей Бондарчук в гостях у пионеров, 1953 год

насмерть. Но Бондарчук справился. Помню, как Шолохов, посмотрев Сережины крупные планы, восхищенно сказал: «Мне понадобилось бы три страницы текста, чтобы описать все, что ты сыграл». Особенно это касалось сцены, во время которой его герой говорит: «За что же ты меня, жизнь, так истерзала?!». Сила кинематографа состоит в том, что на экране зрители могут увидеть мельчайшие нюансы человеческой мимики — например, в театре подобное невозможно.

С настороженностью кинематографическое руководство восприняло и согласие Бондарчука снять фильм по роману Толстого «Война и мир». На его экранизации настояли военные, они были возмущены тем, что первыми фильм по российской классике поставили американцы (речь шла о картине с Одри Хепберн в роли Наташи Ростовой, в которой очень вольно трактовали описанные в романе события: там было много любовных сцен, а вот войны совсем чуть-чуть) и написали письмо в Министерство культуры с требованием сделать свою версию. Когда было решено снимать свою картину, военные пообещали помочь с массовкой — никто, кроме армии, батальные сцены просто не потянул бы. Снимать «Войну и мир» предложили Бондарчуку. Он согласился не сразу — понимал, насколько тяжело ему придется.

Как сказал ему Шолохов, четыре то­ма и с пола трудно поднять, а уж экранизировать тем более.

— Сегодня мас­штабными сценами в кино зрителя не удивишь, но все созданы при помощи компьютерных технологий. Как Бондарчуку удавалось снимать батальные эпизоды без каких-либо технических ухищрений?

— Сергей Федорович был не просто режиссером, а художником, поэтому все сцены своих картин сначала готовил на бумаге и только потом переносил на пленку. По всему его кабинету были расклеены огромные листы, на которых он изображал отдельные эпизоды — одной краской он рисовал зиму, другой — весну, третьей — лето, четвертой — осень. Прибавьте к этому полуторагодичный самоотверженный труд группы энтузиастов, другие люди с Бондарчуком просто не работали.

На съемочной площадке Сергей Федорович никогда не строил из себя великого режиссера, ищущего гениальный кадр, — у него все было заготовлено заранее, а потом только показывал, что и как нужно делать. Так же готовили и съемку, все остальные истории о создании «Войны и мира» — придуманные кем-то сказки.

Вторая супруга Бондарчука актриса Инна Макарова с дочерью Наташей, 1958 год. Сегодня Наталья Бондарчук — известная актриса и режиссер

Недавно я прочла монографию о Славе Тихонове, автор которой всерьез утверждает, что в этой картине у Бондарчука снималась целая армия — 120 тысяч человек.

Да такого просто не может быть! Когда Никита Михалков собирался снимать «Куликово поле» и говорил, что ему нужно 400 лошадей, Сергей Федорович только смеялся: «А куда ты их в кадре поставишь?». Чтобы создать видимость большого количества людей, Бондарчук придумал такие круговые объезды камеры, благодаря которым одна и та же лошадка появлялась в кадре несколько раз. Были и другие придумки — на третьем-четвертом плане стояли фальшивые солдаты. Впрочем, массовка все-таки была большая, но ни одного несчастного случая на съемках «Войны и мира» не было: ни один человек, ни одна лошадь не пострадали.

Кто из современных режиссеров может выстроить 300-метровую панораму Бородина? Никто. А Бондарчук снял ее без единой склейки. Так же он снимал и первый бал Наташи Ростовой: одна камера находилась на огромном кране, вторую привязали к оператору, надев на него роликовые коньки, а впереди Сергей взмахивал разноцветными платками — показывал, какая именно камера в этот момент должна работать. Все было просчитано, прорепетировано и — сделано.

— А как он снимал горящую Москву?

— Декорации деревянной Москвы построили в селе Теряево Волоколамского района Московской области — там

Культовая картина Сергея Бондарчука «Судьба человека» по рассказу Михаила Шолохова, в которой артист сыграл главную роль Андрея Соколова. С Павликом Борискиным (Ванюшка), 1959 год

находится Иосифо-Волоцкий монастырь, который произвел на Бондарчука потрясающее впечатление. Огонь — вещь опасная, поэтому Сергей Федорович просчитал каждый шаг: операторы работали в асбестовых костюмах, в которых была только прорезь для глаз, а камеры упаковали в асбестовые чехлы. В день съемок на площадке дежурили три пожарные машины — Бондарчук очень следил за безопасностью, но в результате сам чуть не пострадал — оказался в огненном кольце. Помню, как услышала чей-то истошный крик: «Бондарчук горит!». Его спасли пиротехники — вытащили, накинув лассо, обложили мокрыми полотенцами и одеялами и начали заливать горящие здания — все запланированные сцены уже отсняли.

— Что стало для Сергея Федоровича самым сложным в работе над этой картиной?

— Наверное, передать дух времени — воссоздать историческую обстановку полувековой давности. Нам помогали исторические музеи со всей страны — без них сделать такую картину было бы невозможно. Так, маленькая шкатулка, которую во время совета в Филях держит в руках Барклай де Толли, — из экспозиции Музея Кремля. В течение всей сцены ее не использовали, оператор отснял руку актера на шкатулке, после чего ее завернули в ту же ткань, в которой принесли, и с благодарностями вернули обратно. Шаль, которую зрители видят на Ахросимовой, привезли из Эрмитажа. Правда, в экспозиции ее, побитую молью, уже не выставляли, в кадре же дырочек не было видно, зато она создавала атмосферу начала XIX века.

Не оставались в стороне и простые люди, их участие было не только действенным, но и трогательным. Когда мы в Мукачево снимали дуэль Пьера Безухова с Долоховым, прямо на съемочную площадку пришел местный житель, сказал: «Хочу подарить вам реликвию нашей семьи — подлинный револьвер 1812 года. Снимите его в своей картине». А потрясающие серьги Элен мне дала мама Никиты Михалкова и Андрона Кончаловского Наталья Петровна Кончаловская. Ходили слухи, что мне их привезли из Оружейной палаты, но это не так, хотя эти роскошные подвески — очень красивые и безумно дорогие — были достойны любого музея. Я сшила маленький мешочек и во время перерывов в съемках носила на груди, чтобы не потерять.

Историческая драма Сергея Бондарчука «Ватерлоо», снятая в копродукции Италия-СССР, в роли Наполеона — знаменитый американский актер, обладатель «Оскара» Род Стайгер, 1970 год

— Сегодня многие режиссеры воспринимают классику как повод самоутвердиться за ее счет. Как относился к первоисточнику Сергей Федорович?

— Думаю, он смог стать соавтором Льва Николаевича. Помню, он говорил, что этот писатель не нуждается в усовершенствовании: «Толстого не надо ни углублять, ни расширять, ни осовременивать — в нем все это уже есть». О том, насколько Сергей Федорович глубоко работал над сценарием, я узнала только спустя много лет после его смерти. Как-то я взяла том Толстого, чтобы что-то почитать, — а у нас дома старое издание, 90 томов, — и поразилась: почти на каждой странице Сережиной рукой были подчеркнуты какие-то важные для него мысли.

«НАШ «ОСКАР» ПОЛУЧИЛ КТО-ТО ИЗ КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКОГО НАЧАЛЬСТВА, НАМ ЕГО В РУКИ НЕ ДАЛИ — ТОЛЬКО ПОКАЗАЛИ»

— Экранизация «Войны и мира» едва не стоила Сергею Федоровичу жизни?

В своей экранизации эпопеи Льва Толстого «Война и мир» Сергей Бондарчук сыграл Пьера Безухова. С Людмилой Савельевой (Наташа Ростова), 1968 год. «Говорили, что Бондарчук сначала открыл балерину Савельеву для кино, а потом полюбил ее»

— Нагрузка была колоссальной: четыре тома — четыре года съемок, к тому же масса павильонов — дома Ростовых, Болконских, Безуховых, Курагиных. Чтобы все это удержать в уме, нужно было иметь не голову, а компьютер. Когда ты заходишь на такую — марафонскую! — дистанцию, важно очень точно рассчитать силы, чтобы их хватило до конца «пробега». У Сережи так не получилось, но не по его вине. Не успел он отснять первую серию, как ему позвонили с киностудии и сказали, что фильм планируют к показу на Московском кинофестивале. Времени оставалось мало, а нужно было срочно писать музыку, озвучивать, сводить готовый материал.

Неудивительно, что силы иссякли.

В тот день Сережа обещал вернуться домой пораньше, я ждала его и все время мысленно была с ним. Он долго сидел в про­смотровом зале, голодный, и решил пойти пообедать. Вышел в коридор и упал, спазмы сосудов головного мозга и сердца привели к клинической смерти. «Скорая» приехала быстро, две молодые девочки спасали Сергея Федоровича три часа подряд, но все-таки четыре минуты он находился по ту сторону жизни.

Спасли, но он еще долго лежал в больнице — приходил в себя. Если бы в тот день с Сережей что-то случилось, даже не знаю, как бы я это пережила: ему тогда было всего 42, нашей дочери Алене исполнился годик... Знаете, когда Сергей Федорович вышел из этого состояния и меня наконец-то пустили к нему, первое, что он сказал, было: «Теперь я знаю, как надо снимать смерть князя Андрея: он должен уходить не во тьму, а в свет».

Перед началом съемок «Войны и мира» Сергей Федорович весил 83 килограмма — тучный, неуклюжий. Во время работы он почти ничего не ел, много курил и пил кофе, но все равно почему-то толстел. Когда фильм был готов, он, находясь в таком же режиме питания, снова похудел.

Несмотря на тяжелый физический труд и ежеминутное напряжение, работа давала ему минуты такой ни с чем не сравнимой творческой радости (то у Наташи получился замечательный кусок, то князь Андрей нашел удачный исполнительский ход), что давало ему возможность восстанавливать силы. Работая над «Войной и миром», Сергей Федорович мыс­лил категориями космическими — увлекался теорией монизма Вселенной Циолковского, не­даром в это время он дружил с нашими космонавтами. Они приходили к нам в гости, приносили фотографии, сделанные в космо­се, и восхищались тем, что финальные кадры — панораму Земли — Бондарчук снимал с вертолета.

— Фильм «Война и мир» пользовался большой популярностью не только в Советском Союзе, но и за границей?

С Ириной Скобцевой в картине «Сережа», 1960 год

— Картина два раза обошла вокруг земного шара и во всех странах шла с большим успехом. Во многих странах ее показывали в так называемый арт-тайм — как правило, после полуночи, когда телеканалы не ставят рекламу и зрители могут смотреть шедевры мирового кинематографа.

«Война и мир» была необычайно популярна в Италии, Франции и Мексике, но лучше всего картину приняли в Японии. Когда мы еще только начинали ее снимать, на площадку пришел руководитель огромной компании «Японское море». Помню, как он ходил по павильону, все трогал и очень искренне удивлялся: «Надо же — она настоясяя!». В результате ему так понравилось, что он купил картину, даже не зная, какой она будет, не понимая ее исторической ценности.

Впоследствии «Война и мир» там получила приз с экзотическим названием «Сто жемчужин» и специальным правительст­венным указом была рекомендована к показу в школах. А посол Японии, выступая после ее показа на Токийском кинофестивале, сравнил ее со знаменитым американским фильмом — «Унесенные ветром» и сказал: «Если бы довоенное японское правительство увидело эти две картины, оно никогда не стало бы воевать ни с США, ни — уж тем более! — с Россией».

К сожалению, нет пророка в своем отечестве — все свои призы фильм тоже получил за границей, а на кинофестивале в Москве поделил Гран-при с венгерской лентой, которую сейчас никто уже и не помнит, а «Войну и мир» смотрят до сих пор. Помню, как лет 10 назад мы с оператором этой картины Анатолием Петрицким приехали на ее ретропоказ в рамках Международного молодежного кинофестиваля. Пришли в зал задолго до начала показа, там было пусто, и я ужасно волновалась — боялась, что больше никого не будет. Анатолий Анатольевич меня успокаивал: «Подождите не­много, все будет хорошо, вот увидите». И действительно, зал постепенно начал заполняться, а когда билетерша попросила меня освободить место, на котором я сидела, потому что пришел человек с билетом, я была просто счастлива — оно было последним в зале.

— Фильм «Война и мир» получил «Ос­кар» — награду, о которой мечтают все кинематографисты мира: он был признан лучшей картиной на иностранном языке за 1968 год.

— В Лос-Анджелес мы с Сергеем Федоровичем не ездили — он был в то время очень занят, снимал «Ватерлоо». Да и не верили мы, что получим «Оскар» — все-таки премия американская, Бондарчук — советский режиссер... О награде мы узнали по телефону, от нашего итальянского продюсера Дино ди Лоренцо. «Как хорошо, Сергей, что я заключил с тобой договор до того, как ты получил «Оскар», — пошутил он, — сейчас это было бы мне уже не по карману». Знаменитую статуэтку получил кто-то из кинематографического начальства, нам ее в руки не дали — только показали. Она до сих пор хранится на «Мосфильме».

— Нельзя не вспомнить печально известный постперестроечный V съезд кинематографистов, на котором Бондарчуку устроили обструкцию. Он очень сильно переживал?

— Иначе как безумие, все происходящее там ни он, ни я назвать не могли — присутствующие ведь накинулись не только на Сергея, но и на Кулиджанова, Рос­тоцкого, Матвеева, Озерова, Наумова, даже Колю Бурляева с его «Лермонтовым» и Наташу Бондарчук с «Бемби» не пожалели. Мастеров обвиняли в том, что они не дают остальным снимать, но что эти режиссеры сделали, когда исчезли все преграды: где их шедевры, где при­зы на международных кинофестивалях? Их нет.

Сергея Федоровича вся эта мышиная возня не интересовала, он понимал, что волна обвинений была спланирована, знал цену всем, кто рвался к трибуне, и, как выяснилось, оказался прав: целый год эти бунтовщики ежедневно собирались, клеймили позором всех и вся и при этом ничего не делали. Развалили все, что было создано для них, и поехали по миру, а плоды тех разрушений мы пожинаем до сих пор. Сергей Соловьев, который был одним из главных обвинителей Бондарчука, впоследст­вии приходил к нам домой извиняться перед Сергеем Федоровичем.

Сергей Федорович с супругой Ириной Константиновной, сыном Федором и дочерью Аленой, конец 70-х годов. «Я точно знаю, что жена очень сильно влияет на мужа, а уж в хорошую или плохую сторону, зависит только от нее»

— Большим ударом для Бондарчука стала и история с «Тихим Доном», который ему не суждено было увидеть при жизни?

— По контракту с итальянским продюсером Энцо Рисполи Сергей должен был сделать две версии картины — для проката в кинотеатрах (пять серий) и телевизионную (10 серий). Работа была очень сложной. Во-первых, мы пережили три италь­янских забастовки. Дело в том, что у них в стране зарплату вы­плачивают в конце каждой рабочей не­дели, деньги от продюсеров приходили с опозданием, и итальянская часть нашей груп­пы отказывалась работать.

Во-вторых, в разгар съемок произошел августовский путч 1991 года, и все наши иностранцы кинулись паковать чемоданы — Бондарчуку с трудом удалось их остановить. Мы сни­мали в Вешках и Москве — в павильонах «Мосфильма», но монтировать картину Сергей Федорович поехал в Италию. Сделав первоначальную версию, на не­сколько дней отлучился в Москву, а ког­да вернулся, с ужасом обнаружил, что она полностью перемонтирована и очень мало напоминает роман Шолохова. Восстановить свой вариант Бондарчуку удалось только при помощи адвокатов. Продюсеры пообещали Сергею Федоровичу, что в ближайшее время работа над картиной будет закончена, и он уехал в Москву, но нового приглашения в Италию так и не дождался — ни через год, ни через два. Так он и умер...

С тех пор как Сережи не стало, я — в память о нем — только и занималась тем, что пыталась как-то вернуть картину в Россию. В результате сделать это удалось только на самом высоком уровне. Материал монтировал наш сын Федя, а я ему подсказывала, потому что помнила, как это делал его отец. Конечно, восстановить удалось не все, но то, что мы все-таки увидели этот фильм, — большое счастье.

— В фильме «Война и мир» замечательная работа у вашей покойной дочери Алены Бондарчук, сыгравшей Наталью. Почему она так мало снималась в кино?

— У нее был театр — Алена работала во МХАТе имени Горького, его художественный руководитель Татьяна Васильевна Доронина передала ей все свои роли, сказала: «Хватит страдать, иди кокетничай». Дочь действительно играла много драматических ролей, да и в жизни часто брала негатив на себя — именно она вытащила меня из ужасного состояния, в котором я пребывала после смерти мужа. Возможно, поэтому она и заболела.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter