Первый начальник внешней разведки СБУ генерал-полковник Александр ШАРКОВ: «Разве могли мы предположить, что полетим в самолете директора ЦРУ, которым управляет председатель СБУ, а на заднем сиденье будут мирно похрапывать, обнявшись, начальник контрразведки Украины и резидент ЦРУ?»

(Продолжение. Начало в № 41 )

«В МОСКВЕ МНЕ СООБЩИЛИ, ЧТО Я РАСШИФРОВАН ПРЕДАТЕЛЕМ, — У НЕГО БЫЛА КЛИКУХА ВЬЮН»

— Каких людей легче было вербовать: идейных, умных, недалеких, романтиков, расчетливых циников?

— Мне приходилось работать с разными типажами. Были среди них и очень воинственные. Однажды резидент в сердцах бросил: «Саша, ну скажи своим людям, пусть

Арест ответственного сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса, который «активно работал на советскую, а потом и на российскую разведку. Приговорили «крота» к пожизненному заключению с конфискацией имущества»

грохнут это представительство американское, чтобы янки не выкаблучивались тут». — «Иван Сергеевич, — отшутился я, — вы заслуженный человек, вас после этого в худшем случае отправят на пенсию. А что со мной, молодым майором, сделают?». Он с хитрецой на меня посмотрел: «А кто об этом будет знать?». — «Как? — говорю. — Агент в очередной раз прилетит в Москву. С ним, как обычно, встретится кто-то из руководства разведки, вот он и похвалится: «Ну как мы вам помогли?».

— И что, ваши знакомые, назовем их так, могли реально уничтожить, предположим, посольство?

— Да, у них такие возможности были. Тогда в Ливане был осуществлен ряд дерзких террористических актов...

— Но это уже без вашего заказа?

— Мы такие задания, естественно, не ставили. В регионе были различные военно-политические группировки, которые имели свои интересы, не всегда совпадающие с нашими. Хотя повлиять на них до определенной степени мы могли: когда их о чем-то просили, они, как правило, шли нам навстречу.

Кстати, когда некоторым руководителям СБУ хватило ума арестовать меня, все мои телефоны, в том числе и домашний, были поставлены на прослушивание. В этот период моей жене из-за границы позвонил один из моих бывших подопечных — лидер известного в мире радикального движения, поскольку новость о том, что в Киеве арестовали начальника разведки, прошла по иностранной прессе. «Ниночка, что там происходит? — спросил он. — Скажи, кто в этом виноват, и эти люди навсегда исчезнут с вашего пути». По рассказам коллег, когда о неожиданном звонке доложили инициаторам моей разработки, они были крайне обеспокоены возможными последствиями для себя. А мои доброжелатели подливали масла в огонь: «Вы куда ввязались? Не знаете, с кем имел дело Шарков?».

— Не хотелось отомстить?

— Вначале было такое желание, но здравый смысл взял верх. Посчитал ниже своего достоинства руки марать о никчемного подполковника, который еще вчера ломал передо мной шапку при встрече, а потом упивался властью во время моего ареста. Я понимал и низость тех руководителей, которые ради сомнительных политических дивидендов в борьбе за власть легко пожертвовали корпоративной порядочностью. Позднее при личной встрече с сыном одного из них, которого я знал как толкового человека и перспективного молодого политика, сказал ему: «Знаешь, Андрюша, в свое время на ваш счет поступило «интересное» предложение и ваша дача в Конче-Заспе была тщательно пристреляна». Он засуетился: «Я понимаю, Константиныч, у вас такие были эмоции». — «Да, — говорю, — когда меня в субботу на пляже в плавках арестовали, у меня были соответствующие эмоции. И если бы они возобладали, твоего папу уже давно бы вычеркнули из всех действующих списков.

Предлагали и тебя наказать, но я ответил, что дети за отцов не отвечают, а я хочу честно смотреть в глаза своим родным, друзьям и со­отечественникам».

— Вы вернулись из загранкомандировки в Союз в 1986-м, когда набирала обороты перестройка. Это каким-то образом связанные процессы?

— Нет. По указанию Центра я пробыл в командировке даже больше отведенного срока. Но в Москве мне сообщили, что я расшифрован предателем, — у него была кликуха Вьюн. Он работал на французскую разведку и передал, помимо множества ценных сведений, совершенно секретную картотеку с установочными данными на 422 сотрудников разведки, где была и моя карточка. Его расстреляли, ну а у меня в деле появилась строчка, что я «известен спецслужбам противника как сотрудник советской научно-технической разведки».

С экс-министром иностранных дел Российской Федерации Евгением Примаковым — «мне приходилось с ним неоднократно встречаться за границей»

— Теперь понятно, почему вы так не­на­видите Олега Калугина, вашу отповедь которому публиковал несколько лет назад «Бульвар Гордона»...

— Работа в разведке под прикрытием для меня стала невозможной. Несмотря на это, заместитель начальника Первого главного управления КГБ СССР настойчиво предлагал остаться в Москве, так сказать, в добровольно-принудительном порядке. Обещал квартиру, хорошую должность. А у меня отец перед этим умер, матушка одна осталась в Киеве, и я сказал генералу: «Не могу...». И вернулся в Украину.

Кстати, много позднее, уже в качестве начальника украинской разведки, я при­ехал в США, мне в ЦРУ похвалились: «Алекс, а у нас есть ваша фотография еще в форме майора». На что я ответил: «В каждой резидентуре советской разведки тоже был внушительный альбом с вашими физиономиями. Так что не очень-то задавайтесь!».

— Это был блеф?

— Ну почему? Примерно в то же время я познакомился с Олдричем Эймсом, ответственным сотрудником ЦРУ, который, как выяснилось позднее, активно работал на советскую, а потом российскую разведку. Это произошло на закрытой международной конференции, которая по времени совпала с моим днем рождения. Отметить дату я пригласил всех участников. Среди них был и Эймс — представительный, симпатичный.

Мы долго по-дружески беседовали, потягивая виски. А в день отъезда, когда автобус с членами нашей делегации вы­ехал с территории гостиницы, долговязый Эймс долго махал нам рукой вслед... Конечно, он не мог позволить себе откровенничать с нами, но, видимо, испытывал к коллегам из бывшего Советского Союза безотчетную симпатию.

— А может, интуиция подсказывала ему, что недолго осталось смаковать виски на свободе...

— Кто его знает! Потом, кстати, официальные представители ЦРУ извинились передо мной за то, что я вынужден был контактировать с Эймсом, который был тогда уже под колпаком у ФБР. 21 февраля 1994 года его арестовали, затем и жену. Приговорили «крота» к пожизненному заключению с конфискацией имущества.

«ТЕЛЕГРАММЫ РАЗВЕДКИ, РАЗМЕР КОТОРЫХ ПРЕВЫШАЛ ПОЛТОРЫ СТРАНИЦЫ, БРЕЖНЕВ В КОНЦЕ ЖИЗНИ УЖЕ НЕ ЧИТАЛ — ЕМУ БЫЛО ТРУДНО»

— А как вы восприняли распад Советского Союза?

Александр Шарков (в центре) на фоне экспонатов танковой техники на выставке «Айдекс-95» с Героем Украины, генеральным конструктором легендарных украинских танков генерал-лейтенантом Михаилом Борисюком (слева). «Военные должны заниматься своим непосредственным делом, то есть обеспечением обороноспособности страны, а не втягиваться в коммерческую деятельность, которая в тех условиях неизбежно вела к расцвету коррупции»

— Неоднозначно. Мы, разведчики, раньше других осознали угрозу надвигающегося коллапса СССР, поскольку имели доступ к более объективной и полной информации, в том числе из иностранных источников. Горбачев почему начал перестройку? Он нутром чувствовал то же самое, но ему не хватило таланта государственного деятеля. Михаил Сергеевич, как тот ребенок, потянул скатерть, а стоявшая на столе чашка упала и разбилась.

Конечно, с профессиональной точки зре­ния потери были неизбежны. Все-таки СССР как супердержава обладал мощнейшей разведкой в мире и имел глобальные интересы. Например, когда я работал на Ближнем Востоке, нас интересовала не столько обстановка в стране пребывания, сколько комплекс важнейших международных проблем: военно-политическое противостояние между СССР и США, влияние в регионе стран Варшавского договора, НАТО и Китая, арабо-израильский конфликт, палестинская проблема. Поэтому у нас была мощная агентура, мы вникали во все вопросы.

У меня на связи были такие осведомленные источники, что телеграммы, которые я направлял в Центр по их информации, систематически докладывали лично генсеку Брежневу. Интересная деталь: телеграммы, размер которых превышал полторы страницы, Леонид Ильич в конце жизни уже не читал — ему было трудно. Поэтому мы стремились выдержать установленный в ЦК КПСС размер документов.

Мне даже с предыдущим президентом Сирии Хафезом Асадом доводилось встречаться, поскольку я стоял у истоков развития космической программы Сирии — секретной, разумеется, на начальном этапе. Принимал делегации, когда приезжали представители Института космических исследований СССР, участвовал в отборе кос­­монавтов и все такое...

— Чувствую, вы вспоминаете о былых делах с ностальгией...

— Естественно. Не зря говорят, что из разведки не уходят. Бывая за границей, я и сейчас иногда встречаюсь со своими бывшими агентами. Некоторые из этих людей сделали блестящую карьеру, занимают высокие должности. Один из них как-то предложил: «Алекс, я владею важной информацией, имею влияние, многое могу. Скажите, что вам надо? Я готов и сегодня сотрудничать с вами, если вы нам тоже поможете». А кому в Украине нужен подобный «бартер»? Мог ли я пойти с таким вопросом к Януковичу? Вряд ли. Уверен, что ему все это было до лампочки. Главное еще один золотой батон приобрести.

Думаю, и нынешнему Президенту Петру Порошенко сегодня информация об обстановке в Донбассе интереснее, чем, к примеру, в Саудовской Аравии. А хотелось бы дожить до того момента, когда руководство Украины сможет активно влиять не только на обстановку в собст­венной стране, но и на международные дела в различных уголках мира.

— 13 января 1993 года вы были наз­начены исполняющим обязанности начальника Главного управления разведки СБУ. В разведке России работали ваши недавние сослуживцы, люди, которых вы хорошо знали. Вчера еще у вас с ними была одна цель, а сегодня появились разные государственные интересы... Это вызывало определенный дискомфорт?

Министр обороны Украины с октября 1994 по июль 1996 года Валерий Шмаров

— По правде говоря, в советские времена Центр посматривал свысока на нас — сотрудников периферийных органов. Мы обычно приезжали в Москву для решения каких-то вопросов с киевскими тортами, с бутылками горiлки з перцем и вынуждены были ломать перед москвичами шапку, несмотря на то что материалы украинских разведчиков получали высокую оценку Центра. Будучи уже начальником разведки независимой Украины, я находил среди архивных документов докладные разведки о проделанной работе и сводки об отдельно выполненных важных заданиях, на которых первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий накладывал резолюции типа: «Отлично. Прошу предоставить товарищей к правительственным наградам!». К сожалению, по различным, прежде всего субъективным внутриведомственным причинам, выполнялись такие распоряжения не часто.

— И тут интриги, будь они неладны!

— Хорошо помню первые переговоры, которые я вел с руководством Службы внешней разведки России. Они приехали обсудить будущее взаимодействие, но понимали ситуацию очень своеобразно. Им казалось, что российская служба останется центральной, возьмет на себя основные функции, а украинцы будут, как и прежде, выполнять вспомогательные. В частности, работать с территории (то есть в основном с учеными, которые выезжают в загранкомандировки. — Т. Н.). «А как быть с заграницей?» — спрашиваю. В ответ они обещали выделить для наших сотрудников квоты в российских посольствах для работы под прикрытием и делиться информацией — естественно, той, которую посчитают нужной.

— Скорее всего, россияне даже не понимали, как унизительно это звучит.

— Я сказал: «Извините, но мы независимое государство. Может, с профессиона­ль­ной точки зрения предлагаемое распределение обязанностей и правильно, но...».

Такая постановка вопроса совершенно выбила их из колеи. Поэтому на заключительной стадии гости заявили: «Чего-то мы тут недогоняем, нам надо поехать домой и все осмыслить». Возможно, из других бывших советских республик переговорщики тоже вернулись ни с чем, потому что позднее москвичи инициировали совещание представителей разведок и начали демонстрировать какое-то уважение.

— Теперь они перед вами ломали шапку?

— Нет, конечно. Но уже проявляли долж­ное уважение. Раньше, когда я, например, приезжал в Москву, мне сообщали, в какой гостинице заказан номер, — и на этом все. А когда я впервые прибыл в статусе начальника разведки независимой Украины, меня встречал на вокзале генерал, машину подали на перрон. Но еще относились, как к своим.

Помню, сижу я у заместителя директора Службы внешней разведки, тут звонок от шефа — тогда этот пост занимал Евгений Примаков, с которым мне приходилось неоднократно встречаться за границей. Просит зайти. В это время шифровальщик заносит на доклад пачку телеграмм из Европы: оперативных, информационных — всяких. Генерал мне говорит: «Я к Евгению Максимовичу, а ты, чтобы не скучать, почитай телеграммы пока». А это совершенно секретные документы.

— Он еще не понял, что Украина уже не Россия...

С председателем СБУ Владимиром Радченко в Одесском областном управлении СБУ. Когда Леонид Кучма дал распоряжение сместить Шаркова с занимаемой должности, «Радченко был в полном недоумении. Накануне он предлагал мне стать его первым заместителем»

— Такие отношения были на первых порах — мы действительно общались по-свойски. Например, последний начальник внешней разведки СССР Леонид Шебаршин (он, к сожалению, недавно покончил с собой, застрелившись из наградного пистолета) мне как-то в Ясенево говорит: «У нас тут совещание. Пойдем послушаешь». При этом он усадил меня рядом с собой в президиуме. Так мои бывшие коллеги по закордонной резидентуре, сидевшие в зале, измучились, строя догадки о том, что я делаю на закрытом совещании и почему сижу рядом с их первым руководителем.

К слову, в своей книге «Рука Москвы» Леонид Шебаршин сравнил разведку со скальпелем в медицине. В руках опытного хирурга этот острый инструмент может творить чудеса, а в руках дилетанта привести к летальному исходу. С ним трудно не согласиться.

— А какие у вас сложились отношения с американцами, которые на протяжении десятилетий были главным противником СССР?

— Приведу один красноречивый пример. Где-то году в 1994-м в США для переговоров с руководством ЦРУ прибыла официальная делегация СБУ. В ее состав входили председатель Службы Марчук, начальник контрразведки Скибинецкий и я — начальник разведки. Переговоры прошли успешно, и в конце визита директор ЦРУ предоставил нам для экскурсионных целей свой 10-местный самолет, за штурвалом которого сидел пилот, в свое время воевавший во Вьетнаме. Евгений Кириллович с ним разговорился, тот любезно пригласил украинского гостя к себе в кабину на место второго пилота, а когда мы поднялись в воздух, передал ему управление.

Вскоре я заметил, что сидевших на заднем сиденье Сашу Скибинецкого и резидента ЦРУ в Украине Майкла Хоуленда укачало и они задремали, склонив головы друг другу на плечи. Я показал на них нашему офицеру безопасности в Вашингтоне Игорю Хижняку и с усмешкой сказал: «Разве еще несколько лет назад мы могли предположить, что будем лететь в самолете директора ЦРУ, которым управляет председатель СБУ, а на заднем сиденье будут мирно похрапывать, обнявшись, начальник контрразведки Украины и резидент ЦРУ?».

— Может, не стоило так расслабляться, размякать от теплого приема?

— Дело, конечно, не в этом. Важно, что для Украины исчезло такое понятие, как «США — главный противник». Наша внешнеполитическая доктрина переориентировалась на международное сотрудничество, а не противостояние с потенциальными соперниками. Возможно, в чем-то поспешили, но это уже касается не Америки...

С момента образования в 1991 году внеш­няя разведка Украины развивалась по нарастающей, динамично. К сожалению, после избрания Президентом Леонида Куч­мы процесс ее становления резко затормозился. Служба безопасности все больше внимания стала уделять политическому сыску, а также «крышевать» отдельные коммерческие структуры... Это вызвало катастрофический обвал доверия к СБУ, началась деморализация и криминализация личного состава.

— А Леонид Кучма, который ввел в наш обиход слово «декагэбизация», в мемуарах писал: «Служба безопасности Украины... Не знаю, где найти мягкие слова для ее адекватной оценки. Когда я первый раз победил на выборах (1994), у меня была одна, но очень конструктивная идея: отпустить весь ее личный состав. Всех в отставку! Все 100 процентов»...

— Написано хлестко, но я лично не верю в искренность озвученных мыслей. Потому что по делам судят!

— Сегодня требования декагэбизации сменились призывами к люстрации...

— И это правильно. Надо каждого рассмотреть и проверить: что из себя человек представляет, что делал и как. А если ты не работал в КГБ, а обворовывал государство, сидя в министерском кресле, за это что, ордена давать?

Кстати, первые руководители СНБУ/СБУ такую процедуру прошли. Поначалу действительно звучали радикальные предложения: всех сотрудников КГБ разогнать и набрать патриотически настроенных офицеров. Но почему в армии такие могут быть, а в СБУ нет? Потом здравый смысл все-таки возобладал. Была создана специальная комиссия Верховной Рады под председательством вице-спикера Васыля Дурдинца, которая и провела чистку рядов.

Я тоже прошел такую люстрацию. Комиссия констатировала, что Александр Шарков, работая в системе КГБ, ничего плохого не сделал, никого не преследовал, не арестовывал, не убивал, не крал. Мол, он профессионал и его можно оставить: пусть продолжает трудиться на благо Ук­раины. Но некоторых коллег уволили, потому что они не подходили по профессиональным или морально-этическим качест­вам. Большая группа людей, для которых работа в новых условиях была неприемлемой, сама ушла. Что ж, это их выбор.

Кстати, сотрудники СБУ моего поколения, тем более разведчики, как правило, в реп­рессиях не участ­вовали. Зато подчиненное мне подразделение помогало в реабилитации тысяч людей, не­законно подвергнутых сталинским реп­рессиям.

— Вы сказали, что с первого дня независимости Ук­раины добивались выделения разведки из СБУ. Почему ваше предложение не бы­­ло тогда при­нято?

— Из истории известно, что объединение разведки и других специаль­ных подразделений в одном органе бы­ло присуще тоталитарным государствам, таким, как СССР или гитлеровская Германия. Поэтому я отчетливо понимал: разведка не может быть составной частью правоохранительного органа.

Такой симбиоз порождал множество юридических и этических противоречий. Например, на Главное управление разведки распространялся закон «Об оперативно-разыскной деятельности» от 18 февраля 1992 года... С таким же успехом можно было включить в СБУ оперный театр и распространить на него все требования законодательства. Это был принципиальный вопрос. Я ставил его перед председателем СБУ и Президентом Украины. В итоге данная проблема была рассмотрена на специальном заседании Совета национальной безопасности и обороны.

С резидентом ЦРУ в Украине Майклом Хоулендом

— Тем не менее вас не поддержали...

— Среди некоторых руководителей СБУ реакция была такая: а-а, Шарков рвется выделиться, стать самостоятельным. Усмотрели в этом меркантильные интересы...

«У НАС МОГЛИ ОДНИМ УКАЗОМ 50 ГЕНЕРАЛЬСКИХ ЗВАНИЙ РАЗДАТЬ, А ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА ПОЛОВИНУ ЭТИХ ГЕНЕРАЛОВ УВОЛИТЬ»

— Но председатель СБУ Марчук не мог не понимать, что ваши аргументы весомы, объективны...

— Да, у нас сложились прекрасные отношения: с Евгением Кирилловичем можно было поговорить, посоветоваться. Вот я и изложил ему свои доводы. Он согласился со мной, но сказал: «Саша, ситуация сложнейшая: у нас забрали пограничников, правительственную связь, а теперь и ты хочешь отделяться... Я не уверен, что это не будет использовано оппозицией для ослабления СБУ, на что как председатель Службы согласиться не могу. Да и что ты будешь делать, если мы тебя сразу выделим?

Где твои сотрудники будут отдыхать, лечиться, обеспечиваться жильем? У вас же нет ничего — все находится в системе СБУ. Поэтому давай повременим».

Сошлись на том, что у разведки в СБУ будет совершенно автономный статус. Мне лично Марчук делегировал права первого заместителя, у меня было право подписи.

Мало того, своим приказом он подчинил разведку персонально себе. Мне была дана полная свобода, право решать вопросы со всеми ведомствами. «Единственно, — сказал Евгений Кириллович, — я тебе не разрешаю напрямую выходить к Президенту. Только через меня». Думаю, и я об этом позднее не раз говорил Марчуку, это была ошибка. Потому что мы оба могли бы более эффективно влиять на Президента...

— ...а так своими руками усилили вли­яние его окружения...

— Наверное. Была и другая сторона медали. Помню, когда Николаю Маломужу, который на протяжении пяти лет был председателем СВРУ, присвоили звание генерала армии, мы все его поздравляли. Естественно, зашел разговор о разведке. Я сказал, что 14 лет практически прошло с того момента, когда я поставил вопрос о выделении разведки, и, в конце концов, здравый смысл победил. «Если бы не это, — говорю жене Николая Григорьевича, — ваш муж до сих пор мог бы оставаться полковником, а так стал генералом армии»...

— А у Михаила Фрадкова, который воз­главляет Службу внешней разведки России, всего-навсего звание полковника...

— Ну, это щекотливая тема. Когда-то человек, который на нас работал и был адмиралом королевства Ее Величества, на встрече мне сказал: «Александр, я 15-й (номер по понятным причинам изменен. — Т. Н.) адмирал за всю историю флота». Впечатляет? А у нас же могли одним указом 50 генеральских званий раздать, а через полгода половину этих генералов уволить.

Когда Янукович присвоил цивильному главе СБУ Валерию Хорошковскому звание генерала армии, вы представляете, как в армии это воспринимали? Там люди, чтобы дослужиться до звания полковника, всю жизнь пашут. А взять ливийского лидера Муаммара Каддафи. Он мог позволить себе даже звание генералиссимуса, но долгое время оставался майором, и от этого тюрбан у него с головы не упал.

Александр Константинович с супругой Ниной Евгеньевной

— В этой связи у меня вопрос: почему вы, тогда молодой генерал-майор СБУ, в 50 лет на взлете вдруг были смещены с должности начальника ГУР СБУ?

— Потому что кое-кому очень мешал. Это долгая история. После развала СССР на территории Украины оставались огромные запасы оружия, военной техники, боеприпасов, которые не могли использоваться для нужд украинской армии. Многие зарубежные страны, иностранные военные формирования были готовы приобрести их. И сразу же появилась масса желающих нагреть на этом руки.

— Еще бы. Если верить экспертам, по уровню доходности торговля оружием уступает только наркобизнесу...

— Видя нездоровый ажиотаж вокруг этой сферы, председатель СБУ приказал взять внешнеторговую деятельность в военной области под жесткий контроль разведки.

Я пытался возражать: мол, разведчики не могут превратиться в торговцев оружием. Марчук ответил, что в Украине больше некому поручить такое деликатное и ответственное задание. Причем речь шла не только о продаже излишков оружия, но и о продвижении на международный рынок продукции предприятий военно-промышленного комплекса...

— ...чему всячески пытались помешать страны — традиционные экспортеры оружия...

— Разумеется. В это же время спешно созданный Коммерческий центр Минис­терства обороны и ряд воинских частей начали направо и налево распродавать за копейки хранившееся на складах имущество и технику под тем предлогом, что все это добро якобы принадлежало украинской армии, которая в условиях дефицита военного бюджета остро нуждалась в дополнительном финансировании. Причем отдельные должностные лица не забывали и о своем кармане...

Пришлось подготовить для руководства страны аналитическую записку, в которой объяснить, что оружие, военная техника и другие товары военного назначения принадлежат не Министерству обороны. Это собственность государства, переданная военным для временного целевого использования. Военные должны заниматься своим непосредственным делом, то есть обес­печением обороноспособности страны, а не втягиваться в коммерческую деятельность, которая в тех условиях неизбежно ве­ла к расцвету коррупции. Руководство Ук­­раины поддержало разведку, и исключительное право торговли военными товарами и услугами получили три специализированные государственные фирмы «Прогресс», «Укринмаш» и «Укроборонсервис»...

«РАЗДАЛСЯ ЗВОНОК ПО ПРЯМОЙ СВЯЗИ ОТ ПРЕЗИДЕНТА, И КУЧМА С ХОДУ ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ: «ТЫ ШАРКОВА УБРАЛ К ЕДРЕНЕ МАТЕРИ ИЛИ НЕТ?»

— Помнится, они ока­зались втянутыми во мно­жество скандалов...

— Это случилось потом. А тогда именно специализированная внешнеторговая фирма «Прогресс» заключила первый в истории независимой Украины контракт на поставку в Пакистан крупной партии танков Т-80УД — Т-84 стоимостью 650 миллионов долларов. Это был прорыв, после него Украина вошла в число ведущих экспортеров оружия в мире.

Официально контракт был подписан 30 июля 1996 года в Исламабаде, но практически стороны ударили по рукам годом раньше, на международной выставке вооружений «Айдекс-95» в Абу-Даби. Украинскую делегацию возглавлял министр обороны Валерий Шмаров. В военных переговорах принимал участие и я как начальник ГУР СБУ и куратор проекта. Разведка с самого начала проработки контракта оказывала оперативное содействие фирме «Прогресс». Позднее за особые заслуги в использовании наших агентурно-оперативных возможнос­тей при подготовке танкового контракта три офицера ГУР закрытым указом Президента Украины были отмечены правительст­венными наградами.

— Тем более нелогично выглядит ваше смещение с поста...

— Такое указание дал лично Кучма во время первого визита в июне 1995 года в качестве Президента в Службу безопасности. Поскольку никаких объяснений от Леонида Даниловича не последовало, вновь назначенный председателем СБУ Владимир Радченко был в полном недоумении. Накануне он предлагал мне стать его первым заместителем, и мы договорились, что моя должность будет называться «начальник разведки-первый заместитель председателя по вопросам разведки». И вдруг как гром среди ясного неба...

На следующий день меня позвал Радченко: «Что случилось?». — «Володя, — говорю, — я хотел об этом у тебя спросить». Он: «Понятия не имею». И тут раздался звонок по прямой связи от Президента. Кучма с ходу поинтересовался: «Ты Шаркова убрал к едре­не матери или нет? И фирму «Прогресс» надо отстранить от участия в пакистанском контракте, а лучше — закрыть». Леонид Данилович, разумеется, не знал, что я его слышу...

— ...поэтому в выражениях не стеснялся...

— Как водится. Когда он положил трубку, Радченко мне сказал: «Это все печально, но я благодарен случаю за то, что ты здесь сидишь, все слышал и убедился, что инициатива исходит не от меня». — «Да, — говорю, — теперь мне все стало ясно». Упоминание пакистанского контракта раскрыло передо мной истинные причины неожиданного требования Президента.

— Можете их озвучить?

— Запросто. Танковый контракт давался нам очень тяжело, там тысячи моментов приходилось учитывать. Мы подключили к сделке очень солидных людей. В Пакистане сидела самая большая делегация, которая нам противостояла, — китайская. Ее возглавлял маршал, а с нашей стороны — майор, мой подчиненный. И все же мы выиграли.

И когда уже все было на мази, на меня вышли люди из Администрации и прямым текстом сказали: «Мы что, зря тут штаны протирали? Пять миллионов из 650 — это минимальное справедливое вознаграждение». Я тогда подумал: «Чепуха какая-то, еще контракт не заключен, а уже требуют его раздерибанить» — и просто их послал. По-свойски, поскольку ко мне подослали моего бывшего подчиненного.

— Как я понимаю, такого вызывающего ответа вам не простили...

— Не простили. Они запустили слух о не­законно полученной мной и Шмаровым взятке в виде пяти миллионов долларов комиссионных. Кому ты будешь в такой ситуации объяснять, что я настаивал на максимальной прозрачности пакистанского танкового контракта? Как впоследствии выяснилось, эти деньги действительно «испарились», но я не имел к их исчезновению ни малейшего отношения. По этому поводу я вынужден был написать рапорт на имя Президента Украины, в котором подробно изложил все обстоятельства и подоплеку грязных инсинуаций. Объяснил, что развернутая кампания едва не привела к срыву контракта. Вот только разбираться с моей информацией никто не стал.

Уроженец Киева, бывший гражданин Украины Дмитрий Стрешинский, ставший прототипом главного героя фильма «Оружейный барон». «Марчук дал указание взять Стрешинского в оперативную разработку. Объекту присвоили псевдоним Стратег»

— Как вы думаете, почему?

— Возможно, такая реакция выз­вана тем, что фамилия человека, предложившего мне принять участие в дерибане государственных средств, была хорошо известна Президенту Кучме. Правда, из администрации его с позором изгнали, но позднее — и уже за другие подобные прегрешения...

— Обидно было оказаться невостребованным?

— Слова «обидно» не принимаю. Это я на жену могу обижаться, но не на службу и не на страну. Тут может быть чувство неудовлетворенности. На первых порах я действительно находился в подавленном состоянии. Ведь был такой креативный период, когда я создавал внешнюю разведку, были желание и силы, но меня сбили на взлете. Просто так, бах! — по телефону: уберите!

Если бы в тот период, когда ко мне пришли по поводу пакистанского контракта, я воспринял это предложение позитивно, наверняка бы остался в обойме... Я знаю людей, которые тогда встроились в эту систему, некоторые до сих пор еще там. А я показал, что не их круга человек, поэтому меня и начали гнобить. Зачем им свидетель, который не хочет участвовать с ними в коррупционных схемах? Но я не жалею. В любом случае не смог бы с ними работать, даже если бы это было очень денежно.

«КРАВЧУК ЗАЯВИЛ: «ЯКЩО НАМ СКАЖУТЬ, ЩО ЛЮДИНА ПРИВЕЗЛА ДО УКРАЇНИ МІЛЬЙОН, АЛЕ ПРИ ЦЬОМУ ПОКЛАЛА ДО КИШЕНІ 100 ТИСЯЧ, МИ ЗАПЛЮЩИМО НА ЦЕ ОЧІ»

— Не могу не задать вопрос, который в последние полгода интересует жителей Украины. Если верить иностранным экспертам, в 1991 году, после распада Советского Союза, Ук­ра­ине достались в наследство горы оружия: около 9 ты­­сяч танков, 11 тысяч бронемашин, 18 тысяч артиллерийских систем, около 3900 самолетов и вертолетов, 176 межконтинентальных баллистических ракет со стратегическими боезарядами и отдельно 2883 оперативно-тактических и тактических ядерных боезарядов. На стратегических военных базах и складах в качестве не­прикосновенного запаса хранилось вооружение, военная техника, продовольствие, амуниция и другое военное имущество, рассчитанное на мобилизацию 10 миллионов человек. Где весь этот арсенал? Почему Украина оказалась голой и босой перед лицом нынешней российской агрессии?

— Причин несколько...

— И не на последнем месте среди них — выдавливание из спецслужб профессионалов, способных противостоять коррупции на высших этажах влас­ти?

— Спорить не буду. Но я от этих вопросов отошел, когда меня отправили на пенсию... Однако, чтобы вы поняли суть проблемы, расскажу одну историю.

В 2001 году в Киев из-за границы при­ехал и разыскал меня один из моих старых знакомых. Он поинтересовался, в каких я отношениях с Марчуком — к тому времени Евгений Кириллович был секретарем Совета национальной безопасности и обороны — и могу ли с ним связаться. Я ответил, что остался с ним в хороших личных отношениях и связаться, безусловно, могу. Тогда знакомый рассказал, что в Турине начался судебный процесс над неким Дмитрием Стрешинским, и передал мне копии протоколов его допросов, полученных по конфиденциальным каналам. Прочитав их, я немедленно связался с Марчуком и договорился о встрече...

— Это тот самый Стрешинский, которого считают прототипом главного героя фильма «Оружейный барон»?

— Да! Уроженец Киева, бывший гражданин Украины, по профессии кинодокументалист. Пан Стрешинский объявился на родине весной 1992 года с паспортом Парагвая, представился руководителем фирмы Global technologies international. Быстро завязал контакты среди высокопоставленных сотрудников Министерства обороны и Администрации Президента, а вскоре направил Леониду Кравчуку письмо, в котором предложил организовать продажу излишков вооружения Советской Армии, скопившегося на территории Украины, африканским странам.

— Какое отношение это имеет к документальному кино?

— Никакого. Тем не менее его сочли надежным партнером. В результате летом — осенью были подписаны и реализованы два экспортных контракта для Египта и Марокко. Посредниками выступали сначала Коммерческий центр Министерства обороны, а затем фирма «Прогресс»... В ноябре 92-го Стрешинский снова обратился в эту фирму с предложением поставить оружие в Судан. Но к тому времени в ГУР СБУ стала поступать оперативная информация о том, что он вступил в сговор с некоторыми должностными лицами Министерства обороны, которые своими действиями, в корыстных целях, могут нанести вред государству. Когда об этом доложили председателю СБУ Марчуку, он дал указание взять Стрешинского в оперативную разработку. Объекту присвоили оперативный псевдоним Стратег...

А через несколько дней мне доложили, что в специализированный военный порт Октябрьск в Николаевской области по указанию должностных лиц Министерства обороны, втайне от СВТФ «Прогресс» доставлено оружие и боеприпасы, предназначенные для погрузки. Причем количество и номенклатура этой партии не соответствовали контракту.

— Бытует мнение, что такие нарушения стали массовыми в 1995-1997 годах...

— Возможно. Но при мне контроль осуществлялся довольно жестко. Вот и в тот раз после консультаций со специалистами Следственного управления СБУ и Генпрокуратуры я как член Правительственной экспертно-технической комиссии распорядился направить в порт группу экспертов. Они официально зафиксировали факт незаконной доставки части оружия и боеприпасов сверх контрактов — их отправка за границу нанесла бы Украине ущерб минимум в два миллиона долларов. В связи с этим я внес в Правительственную комиссию предложение об отказе в выдаче экспортной лицензии для фирмы «Прогресс».

— Но на кону были миллионы!

— Поэтому месяц спустя Стрешинский вновь обратился лично к Президенту Кравчуку, на этот раз с письменной жалобой на Правительственную комиссию, которая яко­бы срывает намеченную программу экс­порта оружия и боеприпасов на 150 миллионов долларов. И хотя Марчук перед этим докладывал Президенту о сомнительных действиях Стратега, Кравчук потребовал у председателя комиссии Виктора Антонова выдать лицензию. Более того, во время встречи с Марчуком он выразил резкое недовольство моими действиями как представителя СБУ в комиссии...

— Из инструкции подчиненному: начальник всегда прав, если не прав, смотри пункт первый...

— Леонида Макаровича тоже можно понять. Государственная казна была пуста, поэтому на какие-то нарушения закрывали глаза. Хорошо помню, как он заявил: «Якщо нам скажуть, що людина привезла до України мільйон, але при цьому поклала до кишені 100 тисяч, ми заплющимо на це очі». Он логично рассуждал: если таким людям давать по рукам, кто будет зарабатывать для государства валюту? Тогда для Украины миллион казался огромной суммой. Это потом уже стали воровать миллиардами.

Тем не менее Марчук направил Президенту два письма, в которых указывал на оши­бочность его действий и предложил официально отозвать свои распоряжения. Кравчук так и сделал, частично исправив ошибку. Надо сказать, что он все-таки не приносил национальные интересы в жертву личной выгоде. Но пока суд да дело, Стратег успел спокойно загрузить партию оружия и боеприпасов согласно полученной лицензии... Всего он вывез из страны по трем контрактам грузов на 17 миллионов долларов.

— А сколько заработал на этих операциях?

— По моим прикидкам, не менее 50 миллионов долларов. Тем временем следствие установило, что Стратег при реализации предыдущих контрактов использовал фальшивые сертификаты конечного пользователя и указанные им страны украинское оружие не получали.

— То есть оно могло уйти к незаконным националистическим формированиям, к боевикам, террористам?

— К кому угодно. А в феврале 1994-го пришел официальный запрос от властей Белоруссии на разрешение отгрузить в Нигерию через порт Октябрьск по контракту с уже известной фирмой Global technologies белорусское оружие. К тому времени у нас была оперативная информация, что эта партия оружия может предназначаться не для Нигерии, а для Хорватии, где полным ходом шла гражданская война. Это было незаконно, поскольку поставлять оружие на территорию бывшей Югославии ООН запретила. СБУ проинформировала об этом белорусов, но те хранили странное молчание...

«ПОСЛЕ ПОБЕГА ИЗ УКРАИНЫ СТРЕШИНСКИЙ, НЕСМОТРЯ НА ВЫСТАВЛЕННУЮ В ИНТЕРПОЛЕ КАРТОЧКУ, СПОКОЙНО ОБИТАЛ В ЕВРОПЕ»

— Стратег и тут вас обвел вокруг пальца...

— Ну, не нас. Это он так думал. Мы же, проанализировав ситуацию, поняли: есть реальная возможность вывести оружейного барона на чистую воду. Для этого решили вместе со спецслужбами стран НАТО проконтролировать маршрут, по которому должно пройти зафрахтованное Стрешинским судно.
23 февраля в Октябрьск прибыл сухогруз Jardan Express под мальтийским флагом. Пока он загружался белорусским оружием, сотрудники украинской и английской спецслужб втайне от экипажа оборудовали судно техникой космического контроля. Операцией непосредственно руководил сотрудник контрразведки, а ныне генерал-майор Министерства обороны Сергей Глебов.

— Ваши предположения подтвердились?

— Да. Миновав Босфор, судно отклонилось от ранее заявленного курса и направилось в сторону Хорватии. Поэтому 8 марта 1994 года в международных водах Адриатики близ Италии сухогруз был задержан военно-морскими силами НАТО. На его борт с борта вертолета опустилась досмот­ровая группа.

Поскольку в предъявленных капитаном Кузьмой Меданичи документах оружие не фигурировало, отсутствовала даже отметка о заходе в порт Октябрьск, сухогруз был отконвоирован в итальянский порт Бриндизи, а затем в Таранто для углубленного осмотра. Тогда-то на самом дне грузового отсека и были обнаружены две тысячи тонн оружия и боеприпасов, в том числе 30 тысяч автоматов Калашникова, 400 ракет с дистанционным управлением, 10 тысяч противотанковых ракет, противотанковые мины, 32 миллиона упаковок с патронами.

Итальянская прокуратура возбудила уголовное дело по факту нарушения международных санкций и контрабанде оружия. Одновременно в Киеве СБУ возбудила очередное уголовное дело и Стратег был объявлен в международный розыск. Арестовали его осенью 2000 года в Германии, этапировали в Италию...

— Однако отряд торговцев оружием не заметил потери бойца... Ведь, если верить СМИ, только в 1996 году украинское военное наследство распродавали налево и направо 114 фирм и компаний...

— Все так. Но процесс по делу Стрешинского приобрел особый резонанс и грозил огромными репутационными потерями Ук­ра­ине.

Оказавшись в тюрьме Аста Каза Чиркондиаре, Стратег сначала отрицал свою вину. На первом допросе перед судьей Сильваной Подда и прокурором Пабло Тампони он заявил, что не причастен к нелегальным поставкам оружия на Балканы в обход санкций ООН, обвинения назвал надуманными, а протоколы, предъявленные суду, — лживыми, давать какие-либо дополнительные показания отказался. Однако через несколько часов, на втором допросе, проведенном уже в присутствии представителей Следственного управления по борьбе с мафией, так называемого ДИА, Стрешинский неожиданно заявил о намерении сотрудничать с властями Италии и дать исчерпывающие показания о деятельности международной мафиозной структуры, якобы занимавшейся торговлей оружием. Ею руководил, по его словам, секретарь СНБО Марчук.

— Похоже, несостоявшийся кинодокументалист решил таким образом отомстить Евгению Кирилловичу за поломанный оружейный бизнес?

— Об этом можно только догадываться. Также он обвинил генерал-майора Владимира Петенко — военного советника Президента Украины, вице-премьер-министра Василия Евтухова, замминистра обороны генерал-лейтенанта Ивана Олейника, директора СВТФ «Прогресс» Евгения Андрианова... Его список включал множество фигур разного достоинства: от Президента Украины Леонида Кравчука, начальника Службы безопасности Президента Виктора Паливоды до лидеров организованных преступных группировок «Солнцевская» и «Ангелы»...

— Хорошая компания...

— Насторожило меня то, что в показаниях Стрешинского фигурировали сногсшибательные подробности, но проверить и доказать приводимые им факты было практически невозможно — их следовало принимать только на веру.

Он, например, утверждал, что всю выручку от операций с оружием привозил наличными в чемодане и передавал Марчуку в разных экзотических местах: в бане, на даче, на выставке, в монастыре... Беспрепятственный провоз этих наличных сумм якобы обеспечивал сам Марчук через возможнос­ти СБУ: нужно было только сообщить номер рейса и время прибытия.

Когда Стратегу предъ­являли неопровержимые данные о его противоправной деятельности, он заявлял, что ничего не знал, что подписи под финансовыми документами поддельные, что был только техническим исполнителем: мол, под угрозой жизни подписывал чистые бланки и слепо исполнял отде­льные указания.

— А как реагировал Марчук на такие обвинения?

— Протоколы допросов его ошеломили, он на­звал все это полным бредом. Сказал, что встречался со Стрешинским только однажды — официально, в своем кабинете. Это было в 1992 году, когда по поручению Президента Кравчука он разбирался в причинах отказа фирме Global technologies в лицензии. Поразмыслив, Евгений Кириллович предложил мне стать его советником в СНБО и тщательно изучить свалившуюся на голову проблему.

(Окончание в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter