Наталья КУСТИНСКАЯ: «Из КГБ мне звонили с угрозами: «Убьем! Не станешь делать то, что от тебя требуем, — жить не будешь»

(Продолжение. Начало в № 4)

«ЮЛИАН СЕМЕНОВ ВОСКЛИКНУЛ: «РЕБЯТА, ТАКОЙ КВАРТИРЫ НИ У КОГО В МОСКВЕ Я НЕ ВИДЕЛ!»

- С Борисом Егоровым, по вашему признанию, вы, как в раю, жили, а в чем это выражалось?

- Абсолютно во всем! - во-первых, все-таки прожили мы почти 20 лет, а во-вторых, очень друг друга любили. Он нигде, даже в Доме кино, не сидел со мной просто рядом - всегда меня обнимал...

- ...и руку вашу, я слышал, держал постоянно в своей, да?

Фильмография одной из самых красивых советских актрис насчитывает около 30 киноработ — помимо этого, Кустинская играла в театре и принимала участие в озвучивании картин

- Конечно. Когда улетал, каждый день звонил мне по пять раз, даже из Америки, где бывал очень часто (наверное, его соединяли бесплатно, но дело же не в этом)... То он из самолета звонил, то с парохода, то из ресторана - все время справлялся, как у нас дома дела, а в-третьих, он абсолютно ничего для меня не жалел - ничего! В Штатах даже сигарет себе не покупал, хотя американские очень любил - привозил все только мне и сыну Митьке.

- Что же он вам дарил?

- Одежду, обувь, косметику, причем все такое, что мне подходило.

- То есть и вкус у него был хороший?

- Очень, а в-четвертых, вместе со мной он все роли мои прорабатывал. Мы с ним часов до трех-четырех ночи порой переделывали тексты, начисто переписывали, и потом я настаивала на том, что буду играть так, как мы с ним решили, а не так, как было изначально прописано. Ну и затем, я же человек музыкальный, гнесинскую десятилетку по классу рояля окончила, и Егоров тоже музыку обожал и, главное, понимал.

Что еще всегда привозил, так это потрясающие пластинки: были такие записи, как плеск моря... - ну, не­обык­новенные, понимаете? Мне интересно с ним было, бесконечно интересно во всем.

- Вы, говорят, жили в какой-то чудо-квартире...

- Да, потрясающей! Это здесь, рядом, через переулок - сейчас у меня Вспольный, а там Спиридоньевский был. Площадь квартиры 150 метров квадратных была, а поскольку Боря всегда стремился к тому, чтобы в доме была одна очень большая комната, гостиная у нас была 60-метровой...

- По тем временам - ничего себе!

- Вот именно, к тому же получилось совершенно чудесно: мы ехали с ним по Москве и увидели комиссионный мебельный магазин. Боря предложил: «Давай, Наташа, зайдем». Я возразила: «Да ну, что мы там можем выбрать?», но нам уже нужно было покупать мебель, и он все-таки убедил зайти, а там французская дворцовая золотая мебель лежала! Не стояла, а имен­но лежала, потому что была сломана: у стульев не было ножек, у стола - мраморных деталей: Боря потом их заказывал...

- Купили в результате и реконструировали?

- Да, отреставрировали, покрасили - это такая была роскошь! - а я еще очень увлеклась зеркалами: в комиссионке были огромные, четыре с половиной метра высотой, в золоченых рамах... Потолки позволяли, и мы их, естественно, взяли, а затем Боря после Америки еще бассейн построил...

- В квартире?

- (Улыбается).Да, в ванной комнате, мраморный, со ступенечками, и сделал мне, чтобы я загорала, солярий. Мы вместе обдумывали все и в жизнь воплощали - Юлиан Семенов как-то к нам в гости пришел и воскликнул: «Ребята, такой квартиры ни у кого в Москве я не видел!».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Домработницы не было, уборкой я занималась сама. Сама у плиты стояла, даже если собиралось по 50 человек гостей - Юлиан Семенов, Жора Гречко, Костя Феоктистов, Юра Сенкевич, пианист Женя Малинин и другие известные и уважаемые люди, а вот артистов Боря не любил, даже мою подругу Зину Кириенко. Говорил: «Кириенко - от глагола «кирять» (к сожалению, в молодости Зина действительно любила выпить и спьяну пошалить).

Однажды поехали на гастроли - Алла Ларионова, Коля Рыбников, Кириенко и я. Вечером в ресторане Зина, сильно навеселе, начала приставать к Рыбникову, прямо при Алле:

- Коль, пойдем ко мне! Ну пойдем!

- Слушай, Зин, - сказала Ларионова, - напрасно стараешься. Позови его сама Софи Лорен, не пошел бы - Коля только меня любит.

«Егорова я любила больше всех своих мужей и по-прежнему сравниваю всех именно с ним»

- А че ты ее так любишь-то, Коль? - завелась Зина. - За что? Она даже не народная артистка!

- Ну да, не народная, - усмехнулась Алла. - Не тем давала.

Утром сели в самолет, Зинка проспалась и все забыла, но Алла с ней не разговаривает. Кириенко волнуется:

- Ал, ты чего? На что-то обиделась?

- А ты у Наташи поинтересуйся, что вчера вытворяла.

Кириенко спрашивает меня:

- Что было-то?

- Да хулиганила ты - к Коле приставала, нахамила Алле.

Зинка, добрая душа, сразу бросилась извиняться.

Наталья Кустинская с Борисом Егоровым в Ташкенте на Международном слете космонавтов, 1975 год. Фото с дарственной надписью Егорову прислал из Техаса начальник отдела американских космонавтов Ларри Дитлайн

Кириенко я любила за доброту, а Нонну Мордюкову - за откровенность: что на уме, то и на языке, - и вот пример. Они со Скирдой решили по магазинам пройтись, по дороге о чем-то разговаривали, и вдруг Нонна прямо посреди подземного перехода остановилась и как закричит: «Да иди ты на... - надоела до смерти!». Развернулась и ушла.

«Представляешь, - рассказывала Линка, - стою я с открытым ртом и ничего не по­нимаю - что на эту сумасшедшую нашло?».

У нас с Нонной ничего подобного не бы­ло - она и меня всегда нахваливала, и... моих мужей. Шутила: «Эх, Наташка, какой у тебя Олег хороший! - надо его забрать», а она в пять минут любого мужика закадрить могла. Когда Нонна впервые увидела меня с Борисом, позвонила: «Наташка, слушай, понравился мне твой Егоров, только не пара он тебе. Ты рядом с ним, как внучка, - он седой, плотный, а ты тоненькая, нарядная: я ему больше бы подошла».

Грозиться-то Нонна грозилась, но на моих мужиков не покушалась - своих хватало, а меня очень интересовало, почему они разошлись с Тихоновым. Спросила у нее. «Наташка, ску-у-учный он! - скривилась Нонна. - Сколько ни ложились со Славкой в кровать, каждый раз одно и то же: правую руку - на левую грудь, левую - на правую. Скучно, а мне любовь такая нужна, чтобы душа огнем полыхала - иначе жизнь не в радость».

Мне эти грубоватые откровения были понятны - гораздо понятнее, чем романы ради тряпок и браки по расчету».

«КОГДА БОРЯ УМЕР, СЕНКЕВИЧ ЛЕЖАЛ С ИНФАРКТОМ, НО ПРОСТИТЬСЯ ПРЯМО ИЗ БОЛЬНИЦЫ ПРИЕХАЛ»

- Это правда, что Егоров просил вас спать в парике и гриме?

- Правда.

- А зачем?

- Вы знаете, он очень любил красоту во всем.

- Вы, тем не менее, и без парика и грима были красивы...

- Это понятно, но ему хотелось, чтобы ночь какой-то необыкновенной была. Боря привозил мне всевозможные чулки на резинках, всех цветов - и золотые, и серебряные, у меня всегда было самое красивое белье, но хватило меня, наверное, ночи на две, а потом я взмолилась: «Боря, я не могу, мне утром в театр на репетицию!». Я в не­скольких спектаклях играла, причем главные роли, потом днем у меня были съемки, а вечером мог быть еще и концерт - когда-то же лицо отдыхать должно!

«Работать с КГБ напрямую мне предлагали, даже адрес и телефон квартиры давали, которая рядом с американским посольством. А когда отказалась, угрожали: «Убьем...»

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Я любила Бориса и ради него готова была трудиться целыми днями, как Золушка. Егорову нравилось, что я занимаюсь хозяйст­вом, но носить халат, фартук и тапки он запрещал - я и дома должна была ходить в шикарных туалетах и туфлях на шпильках».

- Егоров, я знаю, дружил с космонавтом Комаровым, который трагически погиб, и сильно его смерть переживал...

- Ну, сказать, чтобы очень дружил, не могу - это в «Караване историй» сын Фатеевой написал. Они просто вместе летали: Феоктистов, Боря и Комаров...

Председатель Госкомитета СССР по кинематографии Филипп Ермаш. «Он ко мне приставал, между прочим. Ужасный, наглый такой...»

- Первый полет на «Восходе-1»...

- Да, и конечно, Боря переживал, что Комаров погиб. Он ведь ко всем ребятам хорошо относился, очень любил Гагарина, но когда на Фатеевой женился, его всюду понизили - и в должности, и в воинском звании. Зато, когда женился на мне, повышение пошло во всем - он и звания получал, и ордена: мы их без конца обмывали... Что же касается друзей, могу сказать: самым лучшим его другом был Юра Сенкевич - они очень дружили, с молодости, у них даже дети в один день родились (у Юры - дочка, а у Бори - сын): в одном доме жили и в один день стали отцами. Жаль, не­за­долго до смерти Егорова не­множко они разо­шлись, Юра меня очень тронул: когда Боря умер, Сенкевич лежал с инфарктом, но проститься прямо из больницы приехал - за ним несли огромную корзину цветов...

- А от чего Борис Егоров скончался?

- Точно до сих пор неизвестно. Сидел на переговорах... Вы знаете, он же после меня женился, и конечно, это не его было совершенно.

- Снова ошибся?

- Причем ужасно! Мне было очень его жаль, и уже на похоронах космонавты говорили, что он во дворе устроил себе фирму (у них там особнячки такие, двухэтажные, в каждом по две семьи живут) и туда переселился, дома последнее время не жил - только на работе. Леша Леонов рассказывал: «В четыре-пять ут­ра домой возвращаюсь, а у Бори свет горит - не спит, сидит у себя в кабинете...».

Из публикации в журнале «Караван историй».

Первый заместитель председателя КГБ СССР с 1967-го по 1982-й год Семен Цвигун, чьей любовницей, по слухам, была Наталья Фатеева

«Жила я, как в сказке, пока не началась черная полоса: получила страшнейшую трав­­му и чуть не умерла. У нас жил огромный сенбернар Дин весом в 120 килограммов - обычно с ним гулял Боря, а тут пришлось мне. Пес слишком резво бросился к лифту и дернул поводок, я, не удержавшись на ногах, полетела вниз по лест­нице... Не знаю, сколько без сознания провалялась, но очнулась и поползла наверх. Два дня лежала - ничего не болело, только голова. Зашел в гости Андрей Харитонов, посмотрел на меня:

- Наташа, что с тобой?

- Упала неудачно - голова болит.

Он забил тревогу, заставил Его­ро­ва в больницу меня везти.

Сделали рентген, врач приходит испуганный: «Наталья Николаевна, у вас перелом основания черепа с кровоизлиянием в мозг, нужна срочная пункция». Меня в Институт Склифосовского перевели - никто всерьез не верил, что выживу.

Палата была отдельная, огромная, с круглым столом, рядом с моей кроватью поставили еще одну - чтобы муж мог со мной оставаться, но Борис ни разу не ночевал. Я его не узнавала - Егорова будто подменили: куда только подевалась его заботливость? Он приходил редко, да еще с друзьями - они курили, пили и закусывали. Якобы за мое здоровье, а я лежала под капельницей - потом бросали грязную посуду, окурки и уходили. Однажды врач не выдержал: «Знаете, Борис Борисович, вы, конечно, Герой Советского Союза и уважаемый человек, но если так будет продолжаться, больше я вас не буду сюда пускать - вашей жене это вредит», и тогда Егоров вообще перестал появляться.

О том, что все это значит, я решила не думать: главное - выкарабкаться любой ценой (мне так хотелось жить!), и через пару месяцев, к всеобщему удивлению, начала поправляться. Когда появилась на «Мос­фильме», вслед летел шепоток: «Не может быть! Она же умерла!».

С Натальей Фатеевой в фильме «Три плюс два», 1963 год. «Надо отдать Фатеевой должное — если чего-то хочет, непременно получит» Фото Fotobank.ua

Борис пытался делать вид, что у нас все по-прежнему, но я чувствовала, что у него кто-то есть. От серьезного разговора, од­на­ко, Егоров уходил - видимо, не решил до конца, как ему быть, а настаивать у меня не было сил».

- Наталья Николаевна, я вам задам непростой вопрос: вы до сих пор Его­ро­ва любите?

- Думаю, да, во всяком случае, его я любила больше всех своих мужей и по-прежнему сравниваю всех именно с ним.

«РОЛЬ МОЕГО ЛЮБОВНИКА ШОНУ КОННЕРИ ДАЛИ»

- Возвращаясь к Фатеевой: правда ли, что первый зампредседателя КГБ СССР Семен Цвигун, чьей любовницей она, по слухам, была...

- ...да...

- ...специально не отпускал вас на Запад на съемки - по ее наущению?

- Увы, это так. Меня в картину «Волшебная гора» по Томасу Манну утвердили - это удивительный роман, если не читали, обязательно прочтите! Необыкновенное философское произведение, и там главная женская роль, я считаю, даже лучше, чем роль Анны Карениной, - русская женщина с французской фамилией Клавдия Шоша: персонаж этот так мне подходил! Режиссер случайно увидел мою фотографию на стене у Бориного друга (тот просто снимок у нас из дому забрал) и удивился: «Кто это?».

С Юрием Беловым в картине «Спящий лев», 1965 год

- Несоветская красота!

- Ему объяснили: «Русская актриса». - «Вот она-то мне и нужна - никто другой, только она!», и за шесть месяцев до начала съемок они послали в Госкино телеграмму...

- ...Ермашу, наверное, да?

- Ему - он ко мне приставал, между прочим.

- Могу его понять...

- А вот я не могу: ужасный, наглый такой... Мы пришли к нему с Борей - кстати, по этому поводу, а он ноги на стол положил...

- ...председатель Гос­ко­ми­те­­та СССР по кинематографии, по су­ти, министр кино...

- ...сидел перед нами нетрезвый...

- ...и прямо при Егорове к вам приставал?

- Нет, еще до Бориса. Я с Ермашом на банкете была, а потом он сказал, что домой, на Бронную, меня подвезет, и в машине стал открыто цепляться - с тех пор...

- ...невзлюбил...

- Еще как! Они мне и тормозили все - и со званиями, и со съемками, а тут еще и Фатеева. Она чуть с ума не сошла, когда узнала, что меня утвердили, причем телеграммы уже слали: «Приезжайте на примерку костюмов!», а сниматься я должна была, знаете, с кем? С Шоном Коннери - ему роль моего любовника дали. Шарль Азнавур еще был приглашен, а из русских никто - меня одну звали, но не выпустили, и меня потом спрашивали: «Кто же такие ваши враги, если не можете к нам при­ехать?».

- Фатеева всю жизнь не могла простить, что ее бывший муж ушел к вам?

- Знаете, я не ответила, когда вы меня спросили, как у нее начался роман со Спэтару. Я знала, как Наташа добивалась Бориса, он тоже мне нравился, и я считала, что для нее, девочки из Харькова, чей папа начальником тюрьмы был, это...

- ...хорошая партия...

- ...даже чересчур, но у нее, извините, и Басов прекрасный был...

- ...конечно!..

- ...которого она на коврике за дверью держала, потому что домой приходил не­трез­вый. Я Басова по сей день обожаю: чудесный, добрый...

- ...талантливый...

- ...и обаятельный безумно, и вот когда появился Спэ­тару, я сразу почувствовала что-то не то, сказала: «Наташ, ты какая-то странная...». - «Я влюбилась, причем очень серьезно», - ответила она. «В кого?».

Ой, как она добивалась роли в фильме «Песни моря», где этот Дан играл! - бегала по Госкино, к этому Ермашу... Они совсем другую девочку, помоложе, хотели, но она все-таки своего достигла. Вообще, надо отдать Фатеевой должное...

- Цепкая?

- Если чего-то хочет, непременно получит, и вот она призналась, что влюбилась в Спэтару: «Наташа, это такой чудесный певец! Он мимо проходит - у меня все внутри замирает, я просто не помню, кого так любила». - «А как же Борис?» - я спросила: у них ведь ребенок недавно родился - дочка. Боря, кстати, никогда ее не посещал...

- Не считал своей?

- Ну да. Сын Наташи и Басова Вла­ди­мир написал: «Кустинская убедила Егорова, что это дочка Спэтару», но убеждать в этом я не могла, потому что девочка родилась раньше...

- ...и никакого Спэтару и близко еще не было...

- Да, а Фатеева, знаете, что мне ответила? «А что Борис? Разойтись со мной он уже не может: никто ему сейчас этого не позволит. Официально мы будем вместе, но каждый будет жить своей жизнью» - ну, так что ей мне прощать или не прощать?

- Она, очевидно, его не любила...

- Так она, по-моему, никого не любила - ни одного из мужчин, которые у нее появлялись.

- Фатеева до сих пор вам пытается мстить - в своих интервью?

- До сих пор - говорят, на каком-то фестивале рассказала, будто Борис меня бил, но такого никогда в жизни не было! И что сын меня бил - о батарею головой, а Митя мой вообще потрясающим мальчиком был - интеллигентным, воспитанным. Кстати, Борис (вот еще в чем было наше с ним счастье!) безумно Митю любил, хоть это и не его сын.

- Не его?

- Нет, это сын Олега, второго моего мужа. Борис начал воспитывать Митю, когда мальчику восемь месяцев было, но как он к нему относился! Все субботы и воскресенья уделял ребенку, делал для него все, возил на картинг, научил и на дельтаплане летать, и под водой плавать, и на водных лыжах кататься - всему, что умел сам. Мы никогда без сына не отдыхали - кстати, отдыхали, знаете, где?

- В Крыму?

- Да, под Форосом, в усадьбе «Тессели».

- Прекрасное место!

- Там имение Кшесинской было - ей, по-моему, Николай II его подарил, точно не знаю, а потом это чудо захватил Горький.

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Зарабатывал муж неплохо, но много и тратил, а еще платил алименты сыну и доч­ке. Наташа у них с Фатеевой родилась в 1969 году, и Егоров не верил, что она от него, а когда Фатеева после развода переписала девочку на свою фамилию, вообще не хотел алименты платить - еле уговорила его не позориться.

Я от Бориса рожать не стала. Он так любил моего Митьку (усыновил, свою фамилию дал), что боялась - вдруг, если у нас появится общий ребенок, изменит к нему отношение, а так они все время были вместе: занимались дайвингом и английским, катались на водных лыжах, носились на машине».

«ФАТЕЕВУ Я ГОТОВА ПРОСТИТЬ - НУ ЧТО НАМ СЕЙЧАС ДЕЛИТЬ?»

- Если сегодня чисто теоретически представить, что Фатеева вам позвонит, простить ее вы готовы?

- Вы знаете, я об этом уже думала... Да, готова - ну что нам сейчас делить? Борис 16 лет назад умер - о чем уже говорить? Зачем?

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Как-то на съемочной площадке картины «Три плюс два» оператор Шумский попросил:

- Наталья Николаевна, встаньте правее.

- Куда? - поинтересовалась я.

- Я к Фатеевой обращаюсь.

- Так я тоже Наталья Николаевна. У нас с Наташей и отчества одинаковые.

- Господи, что здесь происходит?! - воскликнул Шумский, и тут подал голос режиссер Оганесян. Сказал Генрих Богданович очень странную вещь:

- Между ними еще не такое будет происходить!

Я этим словам значения не придала, решила - шутка, но через год, когда Оганесян уже был неизлечимо болен, он снова меня предупредил:

- Запомни, Кустик, твой самый большой враг - Фатеева.

- Почему? - удивилась я.

- Очень завистливая.

- Да чего мне особенно завидовать?!

- Наивная ты, Кустик, ничего вокруг не замечаешь.

Я и правда ничего такого по отношению ко мне за Наташей не замечала, но вообще удивляла меня она часто. Мы жили тогда на Мосфильмовской, в соседних домах, и вот однажды прихожу к Наташе домой - она сына спать укладывает и заклеивает ему пластырем рот. Я испугалась:

- Ты что делаешь?!

А Фатеева так спокойно:

- Хочу, чтобы во сне он рот не открывал, дышал носом.

- С ума сошла? А если задохнется?!

- Не задохнется - не в первый раз ...

Или вот еще удивительная история. Нам на «Три плюс два» халатики купили для съемок, дешевенькие. Прошло несколько лет, сидели у Наташи, она в шкаф за чем-то полезла, и я знакомый халатик увидела - на вешалке, в целлофановом пакете!

- Ты что, хранишь его как реликвию? Я свой давно выбросила.

- А мой, как видишь, цел, - сказала Фатеева. - Вещи я берегу, иначе все можно профукать.

Пришли мы раз к ней в гости вместе с Лионеллой Скирдой, Наташа достает бутылку сухого вина, понемногу нам наливает и прячет обратно в шкафчик.

- Хватит, девочки: пить вредно - и для лица, и для фигуры.

- Ничего нам от пары рюмок не будет, - отвечает Линка, любительница выпить. - Ну-ка, давай бутылку сюда, а то уйдем!

Фатеева нехотя поставила вино на стол.

Дело, впрочем, было не только в жадности - Наташа смолоду боялась старения и берегла свою красоту. Боялась выпить лиш­нюю рюмку, съесть лишний кусок, истязала себя голоданием и специальной гимнастикой, наклеивала на лоб эластичный бинт - от морщин, а мы с Линкой в свои 25 о диетах, как и о приближающейся старости, не думали, жили совсем другим».

«ФАТЕЕВА ОЧЕНЬ МНОГО МНЕ СДЕЛАЛА ЗЛА, И ЕСЛИ ОБО ВСЕМ РАССКАЗЫВАТЬ, ЭТО ЗАЙМЕТ ЧАСА ТРИ»

- Я вам задам непростой вопрос. Людмила Марковна Гурченко, с которой вы играли попеременно одну и ту же роль Лу в му­зыкальном спектакле Театра-студии киноактера «Целуй ме­ня, Кэт!», рассказывала мне, как в 57-м году, когда в Москве должен был состояться фестиваль молодежи и студентов, ее, уже после «Карнавальной ночи» звезду, вызвали в соответствующие органы и сказали, что она должна спать по заданию КГБ с иностранцами, а потом сообщать, кто чем дышит. Покойный опять-таки Михаил Козаков признался мне, что и ему предлагали сотрудничать с органами, и он согласился, и это его тяжкий грех. Вы не­зем­ной красавицей были...

- (Перебивает). Мне предлагали... Есть у нас Дом приемов правительства на Ленинских горах, меня туда пригласили и велели: «Подойдите к послу Норвегии». Или другого какого-то государства.

- Ловили, так сказать, на живца?

- Ну да. Я спросила: «Зачем?». - «Вы с ним должны познакомиться», а потом они мне стали звонить. Хорошо, что у меня папа был, который их всех прижал к ногтю... В общем, трезвонили мне каждый раз, когда из-за границы я приезжала: что не так, что я видела в поведении тех, кто со мной ездил? - но, во-первых, мне нечего было сообщить, потому что ничего плохого не ви­дела, абсолютно! В Финляндии у нас русская была переводчица - вот они к ней прицепились: мол, это шпионка - то ли наша, то ли финская, я так и не поняла.

- Работать напрямую, однако, не пред­лагали?

- Предлагали, и даже адрес и телефон квартиры давали, которая у них знаете, где была? Рядом с американским посольством.

- И что вы должны были делать?

- Писать, как мне сказали, все, что наблюдала в зарубежных поездках, а когда отказалась, стали звонить ночами - еще к родителям (тогда моим мужем Чулюкин был, мы у меня жили). Мне угрожали: «Убьем!»...

- ...да вы что?!..

- ...запугивали: «Не станешь делать то, что от тебя требуем, - жить не будешь». В общем, назначил мне мужчина, который звонил с угрозами, встречу (я его в Доме приемов видела, поэтому в лицо знала), а пошел к нему мой папа. Схватил за шкирку, притащил в КГБ к начальству, и, по-моему, его уволили.

- Все на этом закончилось?

- Да, там нерадивому сотруднику сказали: «Не умеешь работать - значит, тебе тут не место».

- Еще один щекотливый вопрос... Выдающиеся советские артисты и артистки рассказывали мне, что руководство Госкино, тот же Ермаш и его замы, любили, когда выезжали на какие-то зарубежные кинофестивали, брать с собой для развлечения красивых актрис - вас в подобные путешествия звали?

- Нет, а вот Фатеева ездила - с Баскаковым, первым заместителем Ермаша, и, конечно, у нее там был с ним роман - это понятно. Она моей маме сказала: «Ваша Наташа сидит утром с подругами и пьет кофе, поэтому никогда ничего в жизни не добьется, а меня, как волка, ноги кормят».

- Не только ноги, судя по всему, кормили...

- Не только, да - вот видите, с Борей как получилось? Ой, она очень много мне сделала зла, и если обо всем вам рассказывать, это займет часа три.

«ПЯТЫЙ МОЙ МУЖ ТОЖЕ УМЕР, ПРИЧЕМ ЕМУ БЫЛО ВСЕГО 43 ГОДА»

- Вашим вторым после Юрия Чулюкина мужем был дипломат Олег Волков, а четвертым после Бориса Егорова - профессор МГИМО Геннадий Хромушин...

- ...очень крупный профессор!

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Кроме творческих неприятностей, накатили и личные: я оказалась права - Егоров завел любовницу, и мы разъехались: я осталась в квартире, а Борис поселился на ведомственной даче вместе с Митей. Сыну было уже 18, отца он безумно любил и расставаться с ним не хотел, но и ко мне приезжал часто. Рассказывал, что любовницу эту Егоров прогнал: «Мне, кроме Кошки, никто не нужен, ее люблю!».

Борис пытался меня вернуть - регулярно заходил, контролировал, чтобы какой-нибудь не завелся поклонник, но все-таки пропустил момент, когда у меня начался роман.

Геннадий Хромушин был женат на актрисе Рите Гладунко, но отношения к кинематографу не имел - преподавал в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Мы познакомились на банкете, и там же не­кра­сивая случилась история. Наташа Гвоздикова, сидевшая с Жариковым за столом напротив меня, крепко выпила и начала орать на весь ресторан: «Женя, ну скажи этой Кустинской, что ты никогда не был в нее влюблен!». На нас стали обращать внимание. «Наташ, не надо кричать», - попросила я, а она не могла остановиться, и Женька увел ее в туалет: за стол они не вернулись.

Гена, сидевший не­по­далеку, спросил жену: «Так это и есть та самая Кустинская? Вы ее иначе описывали», а с Ритой дружила Фатеева, и вдвоем они регулярно меня «поливали»: «Кустинская такая безвкусная - может в красное платье вырядиться с желтыми перьями!». Я же в тот вечер была в черном - скромной юбочке и кофточке: такой меня Гена и полюбил, но оставить жену не решался долго.

7 января, на Рождест­во, я пошла в церковь: отстояла службу, вер­ну­лась домой, заглянула в холодильник и заплакала. Работы нет, денег нет, еды никакой. Сижу в роскошной квартире на золоченой кровати, в спальне, обитой шелком, и чувствую себя французской аристократкой времен Великой фран­цузской революции - кругом роскошь, а жрать нечего.

Звонок:

- Наташенька, это Гена. Ты что делаешь?

- Сижу и плачу.

- Можно к тебе приехать?

- Конечно, только у меня даже хлеба нет.

- А я уже все купил - сейчас привезу.

Мы накрыли стол, устроили праздник, и Гена остался со мной.

Наташа Фатеева обо всем узнала и при­ехала к Академии, где Хромушин работал.

- Гена, ты не знаешь, какая она...

- Наташа, я взрослый человек, - обо­рвал ее Гена, - у меня своя голова на плечах.

Услышав о моем романе, Егоров прибежал, но понял, что разбитую чашку не склеить. Тогда заявил, что мы должны поделить квартиру. Мне очень не хотелось переезжать:

- Боря, я так люблю наш дом - столько в него сил вложила!

- Не переедешь? Ну-ну... - усмехнулся он. - Кстати, знаешь, одну мою знакомую недавно в подъезде убили. Кто, почему? Никто так и не узнал...

Я просто онемела от ужаса и вспомнила, как Зина Кириенко сказала перед нашей с Егоровым свадьбой:

- А ты не боишься за него выходить? Если он потом еще в кого-нибудь влюбится, сможет сделать с тобой все, что угодно, например, отправить в психушку. Ему все рав­но ничего не будет - он же космонавт номер девять, Герой Советского Союза.

Я отмахнулась:

- Глупости ты говоришь!

Боря нашел для меня «двушку» у Ленинградского рынка, на последнем этаже 17-этажной башни - там мы и начали нашу жизнь с Геной. Потом поменялись на крошечную квартирку во Вспольном переулке - мне хотелось вернуться в родной район.

Борис написал в Академию общественных наук письмо о том, что профессор Хромушин отнял у него жену, разбил крепкую советскую семью, а ректор показал это послание Гене. Хромушина он очень уважал, но письмо космонавта положить под сукно было нельзя, и Гене пришлось уйти: он стал работать в Фонде Горбачева и читать лекции в МГИМО и РУДН.

Борис часто звонил и жаловался: «Я без тебя не могу. Так тоскливо, и сердце все время болит - давай сначала начнем, переедем в квартиру моих родителей», но об этом, конечно, не могло быть и речи. Незадолго до смерти он попросил: «Прости меня, Наташа. Только теперь понял, что натворил. Что я наделал, Кошка? Что наделал?..».

Умер он скоропос­тижно в сентябре 1994 года, в 55 лет, прямо в кабинете во время переговоров, а с Геной мы счастливо прожили 12 лет, но однажды зимой он поскользнулся, упал и сломал плечо. Операцию сделали неудачно - занесли инфекцию, пришлось делать вторую, Гена ужасно намучился. Вроде бы стал поправляться, а однажды решил сходить прогуляться, но на обратном пути, не дойдя нескольких шагов до нашей двери, упал и умер, а потом я потеряла Митю».

- Сколько же раз выходили вы замуж?

- После Гены еще один.

- Удачный он - этот раз - был или нет?

- Удачный, но пятый муж тоже умер, причем было ему всего 43 года.

Киев - Москва - Киев

(Продолжение в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter