Экс-министр Кабинета министров Украины Анна ОНИЩЕНКО: «После заявления Абромавичюса о давлении со стороны депутатов количество звонков министрам резко сократилось»

Экс-министр Кабинета министров Украины Анна Онищенко — один из самых молодых членов правительства и самая молодая женщина-министр в истории Украины. Ей 31 год, она не замужем и не имеет детей, что не мешает ей писать детские книги. Уже изданы ее стихотворные «Маленький Мук» и «Новогодние приключения Морозенка». Творчество, по ее признанию, «помогает бороться со стрессом и дополняет жизнь».

В обязанности экс-главы секретариата Кабмина входило техническое обеспечение работы правительства. Это не самая заметная сфера деятельности, за что Онищенко в рейтинге эффективности министров отвели предпоследнее место. Она не активничает в социальных сетях, редко делает публичные заявления и дает интервью, сдержанна в оценках и высказываниях и, как пристало настоящему юристу, спокойно реагирует на критику, предпочитает аргументированно отстаивать свою позицию. Иногда кажется, ничто не может ее вывести из состояния равновесия.

Онищенко окончила Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко по специальности правоведение, получила звание кандидата юридических наук. Работала в юридических и адвокатских компаниях, а также в правовых департаментах «Приват­Банка» и «Укрнафти». В 2013 году как адвокат представляла интересы Арсения Яценюка, который тогда возглавлял фракцию «Батьківщина» в Верховной Раде и обвинил секретаря Совета национальной безопасности и обороны Андрея Клюева в политической коррупции, за что тот в свою очередь подал в суд и требовал опровержения. Яценюк и Онищенко проиграли это дело.

«КОЛЛЕГИ РАССКАЗЫВАЛИ, ЧТО КОГДА ПРИХОДИТ ДРУЖЕСТВЕННЫЙ НАРОДНЫЙ ДЕПУТАТ С КРИКАМИ «НАДО», А ЕМУ ГОВОРЯТ: «ПОГОДИТЕ, Я ЗАПИШУ ТЕМУ БЕСЕДЫ», РЕАКЦИЯ БЫВАЕТ НЕПРЕДСКАЗУЕМОЙ»

— Какие чувства вы испытываете в связи с отставкой?

— Я единственное исключение из всего Кабмина. Мою должность вскоре вовсе упразднят. 1 мая вступает в силу закон о госслужбе. И соответственно, руководителем секретариата Кабмина становится госсекретарь, который должен выбираться на открытом конкурсе. До момента его назначения министр продолжит исполнять его функции. В принципе, я всегда выступала, чтобы это кресло было не за министром, а за госсекретарем. Я подготовилась спокойно и структурированно передать все документы своему преемнику.

Что касается отставки правительства, то я, как и все остальные члены Кабмина, была морально готова. Не буду по этому поводу страшно страдать.

— Как в целом складывались отношения в Кабмине между министрами и премьером?

— Я бы сказала, что тот Кабмин составляли преимущественно люди с похожими взглядами. Конечно, они готовы подискутировать, и это нормально. Но в большинстве случаев такие споры приводили к результату — мы же принимали акты единогласно. Просто иногда возникали острые вопросы, и тогда премьер-министру приходи­лось действовать как арбитру.

— А у вас какие отношения с коллегами?

— Ровные и рабочие. Мне кажется, мы за этот год настолько притерлись, что мне было комфортно, думаю, так же и остальным. Команда сложилась и могла эффективно работать. Наше правительство я считаю одним их самых открытых и прогрессивных в Украине за всю ее историю. Посмотрите, какие там были люди по возрасту, образованию, взглядам. Они действительно по-другому мыслят. И это большой плюс.

— Почему же всю недлинную историю этого Кабмина его сопровождают скандалы?

— На самом деле, скандалов было не так много. Давайте разбираться по порядку.

— Начнем с министра здравоохранения Александра Квиташвили, который не смог ни уйти в отставку, ни работать полноценно?

— Это не скандал в правительстве, а проблема в Верховной Раде. Квиташвили сказали: «Ты не справляешься». Он ответил: «Найдите другого человека, чтобы было лучше системе. Я готов уйти». И четыре раза комитет по здравоохранению не голосовал за эту отставку! Как такое может быть? Вот наши реалии: человек хотел уйти, а его не отпустили. Это вопрос к депутатам.

— А вы как бывший член Кабмина что думаете об этом?

— Я считаю подобную ситуацию не­до­пустимой. Ставлю себя на его место: по каким-то причинам я захотела уйти, и полгода меня не отпускают. Какое и кто имеет право заставлять меня что-то делать? Но так и не нашлось адекватного решения для этой проблемы.

— Дальше Абромавичюс, указавший конкретных людей из «Блока Петра Порошенко», которые давят на него, мешая принимать решения в интересах государства...

— И это тоже не скандал, связанный с работой Кабмина. Абромавичюс озвучил проблему, и это, я считаю, огромный плюс. Решат ли ее в будущем — время покажет. Но знаете, после этого заявления количество звонков министрам резко сократилось. И особенно после того, как приняли постановление об этике государственного служащего.

Оно предусматривает обязательную фиксацию информации о том, кто звонит чиновнику и по какому вопросу, когда, кто приходит и о чем просит. Это дисциплинирует. Мои коллеги рассказывали, что теперь, когда приходит дружественный народный депутат с криками «надо», а ему говорят: «Погодите, я запишу, что вы ко мне пришли и тему беседы, — мы же не на рыбалке, а работу делаем», — реакция бывает непредсказуемой.

— Лично вам навязывали замов, диктовали условия?

— У меня несколько иная кухня. Мне звонили министры и заместители по рабочим моментам. Тут проблем не возникало. Что касается заместителей, я тот министр, у которого они вообще не поменялись. Я пришла на эту должность после Остапа Семерака. Все его замы уже были новыми. Они мне очень помогли, пока я входила в курс дела. Единственное — летом у меня появился заместитель по энергетическим вопросам. Конфликтов по этому назначению не было.

«ДЕПУТАТ МОЖЕТ ВЫЙТИ И СКАЗАТЬ, ЧТО МИНИСТР ТАКОЙ-ТО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ, НО ЕСЛИ ПОСМОТРЕТЬ, ЧТО СДЕЛАЛ ДЕПУТАТ, ТО ОКАЖЕТСЯ, ЧТО ОН ВООБЩЕ В ЗАЛЕ ОТСУТСТВОВАЛ»

— Каков, по-вашему, коэффициент полезного действия этого Кабмина?

— А разве мало было сделано за прошедший год?

— Раз общество недовольно, значит, сделано недостаточно.

— Я объясню, почему такая реакция. Во-первых, у нас в стране власть не любят по определению, без отношения к персоналиям. И это большая беда Украины. То, что мне больше всего не нравится в нашей стране, — излишняя политизированность. Каждый человек точно знает, как правильно управлять государством. К примеру, мой отец точно знает, что было на заседании Кабмина правильно или нет. Ему эксперты по телевизору все сказали, как и всей стране, впрочем. Во-вторых, никто не отменял борьбу за власть тех, кто ее потерял. И в-третьих, при всем уважении, СМИ накручивают людей.

— То есть политического кризиса на самом деле нет, это журналисты всех накрутили?..

— Политический кризис, без сомнения, есть. Это противостояние разных сил в парламенте. Часто бывает, когда в Верховную Раду попадает хороший и очень нужный закон, то депутаты не голосуют. Им не до реформ, ведь сейчас же кризис в стране! Депутат может выйти и сказать, что министр такой-то ничего не делает. Но если посмотреть, что сделал этот депутат, то окажется, что либо он за нужные обществу законы не голосовал, либо вообще отсутствовал в зале. И Владимир Гройсман правильно поднимал вопрос о дисциплине. Прекратить прогулы можно, только закрепив ответственность депутатов на законодательном уровне, обязав всех нардепов ходить на заседания и голосовать. Но если даже такой проект закона появится, не думаю, что его примут. И это очень больно воспринимать, исходя из той критики, которую они отпускают в адрес правительства.

— Считаете, снятие неприкосновенности заставит депутатов быть более ответственными и организованными?

— У меня много знакомых в парламенте, которых я много лет знала по адвокатской практике, до того, как они стали депутатами. Как-то в очередной раз, когда возник вопрос о снятии депутатской неприкосновенности, я спросила, почему они так за эту неприкосновенность держатся. На что вчерашние пламенные гражданские активисты ответили: «Как же? Мы же тут отстаиваем позицию, а к нам потом кто хочешь придет и будет давить?». Я возразила, мол, у нас, министров, нет неприкосновенности, хотя мы выполняем не менее важные задачи. На что услышала ответ: «А вам зачем? Вы исполнительная власть, должны делать то, что парламент скажет». Вот такое отношение. И у меня вопросы сразу отпали.

— Почему, на ваш взгляд, у нас так медленно очищается власть, пробуксовывают люстрационные и антикоррупционные механизмы?..

— Знаю, говорят, Кабмин во всем виноват. Но если серьезно, каждый должен отвечать за свою сферу деятельности. Кабмин не отвечает за суды, мэров, прокуратуру. Правительство не сажает в тюрьму.

Почему не можем побороть старую коррупционную систему? Вопрос к судебным органам. Если бы чиновник понимал, что, совершив преступление, он обязательно понесет наказание, все было бы по-другому. А когда суды отпускают даже тех, против кого собраны все доказательства, лечить систему крайне сложно.

— Кстати, в обязанности секретариата Кабмина входит проверка (в том числе люстрационная) высших чиновников. Много нарушений выявили?

— Всех, кто подпадал под люстрацию, уволили еще до моего прихода. Были проблемы с оформлением деклараций о доходах — около десятка случаев. Один чиновник не указал треть квартиры, которая отошла по наследству, другой — не указал машину 1970 года выпуска, которую в 1990-х передал по гендоверенности, третий человек пришел из частного сектора и не указал один из своих счетов, зато указал всю недвижимость, фирмы и другие счета. Мы создавали комиссию, проверяли и решали, насколько это важно или нет. Окончательное решение по каждому чиновнику принимало правительство. Но злостных нарушителей не было.

«ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЗЯЛО НА СЕБЯ НЕРЕАЛЬНЫЙ ОБЪЕМ ЗАДАЧ, ВЕСЬ НАКОПИВШИЙСЯ ЗА ДЕСЯТИЛЕТИЯ НЕГАТИВ, И ОЖИДАТЬ, ЧТО КТО-ТО СКАЖЕТ СПАСИБО, ПРОСТО НАИВНО»

— Арсения Яценюка вы знаете давно, защищали его интересы в суде как адвокат. Он изменился за последнее время, может, стал более заносчивым?..

— Люди не то чтобы меняются. Просто в разных обстоятельствах действуют по-разному. Например, как юрист я бы сказала вот так, но как министр я должна говорить по-другому. Так же меняется в зависимости от обстоятельств реакция любого человека, в том числе министров и премьера. Это не означает, что они никого не слушают или корона на голове выросла. Просто количество задач и вызовов настолько велико, а всеобщий негатив, охватывающий Кабмин, так угнетает, что это не может не влиять на процесс обсуждения и принятия решений. Я даже по себе замечаю. Конечно, есть и раздраженность, и злость, и банальная усталость.

— Говорят, Яценюк к альтернативному мнению относится весьма болезненно. Это правда?

— Он юрист, и скажу вам, очень хороший. Возможно, он допускает эмоциональные высказывания, но если ему показать расклад и четко пояснить, он готов принять другую точку зрения.

— А вы спорили с Яценюком?

— Зависело от ситуации. Если я понимала, что в той сфере, о которой идет речь, человек более опытный, чем я, то прислушивалась к его точке зрения. Но если я проанализировала информацию и у меня появились возражения, я об этом обязательно говорила.

— За последние полгода много раз звучали заявления экс-премьера, что он то готов уйти в отставку, то ни за что не уйдет. Он не способен принять решение или кто-то ему мешал?

— Это вопрос, который имеет смысл задать только самому премьер-министру.

— На премьера и Кабмин кто-то оказывал давление?

— Это снова вопрос к премьер-министру. Но я хочу сказать, что в отличие от всех предыдущих правительств в нашем никто за кресло не держится. В неформальных беседах, когда мы пару раз собирались вместе, каждый рассказывал свою жизненную историю за прошедший год. Хорошего, честно говоря, немного. Родных не видишь, приходишь домой — дети уже спят, уходишь — еще спят, жена чуть ли не выгоняет, возникают проблемы со здоровьем. В таком напряженном режиме долго невозможно продержаться. Это правительство взяло на себя нереальный объем задач, весь накопившийся за десятилетия негатив, и ожидать, что кто-то скажет спасибо, просто наивно. Это все понимают.

— Ваше назначение активно обсуждалось. Людей заинтересовало, кто и для чего так активно продвигает 30-летнюю женщину в правительство. Появлялись разные версии. И все же как вы пришли в Кабмин и кто сыграл в этом ключевую роль?

— Я работала с министром юстиции Павлом Петренко с 2007 года. Наверняка он сыграл свою роль. Без него я не стала бы старшим юристом, потом — помощником Арсения Яценюка и его представителем в судах, не стала бы замминистра юстиции, а потом и министром.

— Как именно происходил процесс вашего назначения?

— Все произошло не так, как многие думают. Никаких подковерных игр. Был обычный рабочий день 2 декабря 2014 года. Я тогда была на должности главы регистрационной службы. Петренко попросил приехать в ВР, сказал, надо переговорить по проекту закона. Я приехала, просидела три часа, он куда-то все время уходил.

Я предложила перенести разговор, раз нет возможности пообщаться. Он попросил еще подождать. Я посидела и уехала на работу. Снова от него звонок: «Ты где?». Я сказала, что на работе. Он поинтересовался, как я одета, и попросил зайти к руководителю аппарата ВР Валентину Зайчуку, подождать. Я так и сделала. Зашел Петренко и сказал: «Сейчас ты можешь стать министром». Потом я узнала, что на тот момент фракция уже поддержала мою кандидатуру. То есть никто мне не делал предложений и не давал времени на раздумья. Я не знаю, почему так случилось, и никогда этим не интересовалась.

— То есть вы шли в правительство не по убеждениям, чтобы реформы проводить, а просто работу работать?

— Так получилось. И на госслужбу я шла в команде Петренко.

— На вас как самого молодого министра давил оказанный кредит доверия?

— Моя должность наименее публична. Любой другой министр в своей сфере что-то делает для людей. А министр Кабмина работает для правительства. Моя роль — помогать министрам трудиться на государство. Но кое-что и я изменила.

Мы наконец перешли на электронный документооборот. Есть бумаги для внутреннего пользования, которые визируются в электронном виде, например, на IPad. Также в электронном виде рассылаются повестки дня и материалы к ним. До последнего времени они представляли собой папки по 200-300 листов на одного члена правительства. В секретариате, сформировав повестку, копировали все документы и курьерами отправляли такие папки министрам, чтобы они могли подготовиться к заседанию правительства.

Если кто-то хотел добавить материалы (у нас есть процедура внесения с голоса неотложных вопросов), снова допечатывали. На это уходило невероятное количество бумаги. Теперь мы все пересылаем в специальной программе. Кто хочет, может распечатать свои материалы. А в зале заседаний на столах стоят компьютеры, и все листают документы в них.

Сейчас появилась новая глобальная проблема: поскольку этим компьютерам больше 10 лет, их пора менять. Кроме того, министерства получали на компьютеризацию деньги в разное время и в зависимости от своих возможностей и потребностей строили индивидуальные программные продукты. Теперь их все надо привести к общему знаменателю. По-хорошему, если бы у нас была эпоха экономического роста, требовалось бы написать единую для всех министерств программу и в ней работать. Но для этого необходимы средства и больше года работы по внедрению, поэтому дальнейшая компьютеризация пока откладывается.

«В ЭТОМ ГОДУ МОЯ ЗАРПЛАТА СО ВСЕМИ НАДБАВКАМИ СОСТАВЛЯЛА БОЛЕЕ 10 ТЫСЯЧ ГРИВЕН»

— В рейтинге министров Кабмина вам присудили предпоследнее месте. Не обидно?

— Нет, абсолютно. Я видела разные рейтинги. Часто там на первых местах люди, которые только пиарятся в Facebook. Я для себя выбрала другой путь. Должность министра Кабмина или госсекретаря (как ее называют в других странах) считается одной из наиважнейших. Показателем результативности работы министра является то, что система работает без сбоев. То есть если ее не заметно, значит, она функционирует правильно.

— Коммуникация через Facebook в современном мире считается критерием открытости чиновника.

— Это выбор. Ни плохо, ни хорошо. Кто хочет, может писать в соцсетях. Для меня это не обязательно. Я могу доносить свои мысли через свои книги, в том числе и детские, личное общение, презентации и так далее. У меня с самого начала не было потребности самопиара. Я делаю свой блок работы и стараюсь добиться максимального результата. Мало кто знает, что в Кабмине существует Музей истории правительств, в который я со своими коллегами попыталась вдохнуть настоящую музейную жизнь. За прошлый год его посетило более двух с половиной тысяч человек, которые узнали о правительствах Украины и обо мне значительно больше, чем могли бы узнать из Facebook.

— Какая у вас была зарплата?

— В прошлом году был только оклад, без премий и начислений — около пяти тысяч в месяц. В этом году такие ограничения сняли, поэтому со всеми надбавками получилось более 10 тысяч гривен.

— У вас в декларации за 2015 год ука­заны две квартиры — одна 106 м2, вторая 75 м2. Что это за жилье?

— Первая квартира находится в районе Выставочного центра в Киеве. Я ее купила еще до того, как пришла на госслужбу. 80 процентов ее стоимости мы получили от продажи старой бабушкиной квартиры, которую отец получил в наследство. Она была в районе станции метро «Демеевская». Мы ее продали, доложили денег и купили новостройку. А вторая квартира — родительская, где я прописана.

— На работу как добирались?

— На служебном автомобиле.

— Какова была средняя продолжительность вашего рабочего дня?

— Как правило, с 9.00 до 20.00. Примерно 10-11 часов.

— А как же КЗОТ и права трудящихся на восьмичасовой рабочий день?

— Этот вопрос мы постоянно задавали бывшему министру соцполитики Павлу Розенко (смеется). Недавно министры, прочитав законы, нашли, что за напряженную работу полагается по 45 дней дополнительного отпуска. На что Розенко сказал: «Без сомнения, вы можете пойти побороться за свои права, но без меня». Он-то свою работу сделал — нормативно эти правила обеспечил, а то, что чиновники не пишут заявления и руководство не удовлетворяет запросы, — личное дело каждого.

Мой подход такой: как бы мало времени ни было, оно всегда есть. Если зациклиться на работе, ее качество ухудшается, потому что человек со временем устает. Кроме того, пока ты работаешь над чем-то одним, можно случайно потерять друзей, здоровье, родных. Оно того не стоит. Поэтому при любых раскладах, как бы много работы ни было, я стараюсь находить время для близких, для занятий спортом, для переключения мозга и написания книг.

— Как юрист стал автором детских книг?

— На данный момент у меня две изданные книги стихотворных сказок. Юриспруденция и творчество, по моему мнению, не взаимоисключающие вещи. Хороший юрист должен иметь воображение, уметь хорошо говорить и писать, уметь находить подход к людям. Это важно и для творчества. Было интересно: а смогу ли я писать стихи, выйдет ли? Есть ведь люди, которые пишут стихи, а почему я не могу? К тому же мне это помогает бороться со стрессом.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter