Сын Станислава ГОВОРУХИНА Сергей: «Я не очень дорожу мнением отца, его кино мне не близко и не интересно, а «Ворошиловский стрелок» — просто беда»

Сергей Говорухин рос без своего знаменитого отца Станислава Говорухина и уверяет, что благодарен ему за это. Папаша не вмешивался в жизнь наследника, поэтому Сергей всего добился самостоятельно. Мама — актриса и педагог Юнона Карева — вспоминает, как каждый год 9 мая сын-школьник открывал настежь окно своей комнаты, ставил на подоконник проигрыватель, колонки и крутил пластинки с песнями Марка Бернеса. Послушать их и пообщаться во дворе собирались фронтовики, которым Сережа выносил бутерброды и водку в стопочках. Уже тогда военная тема была для него главной.

Став писателем и кинодокументалистом, Сергей Говорухин побывал в качестве военного корреспондента на многих войнах: в Таджикистане, Чечне, Афганистане и Югославии. Участвовал в 30 боевых и трех специальных операциях. В феврале 1995 года в Грозном, где Сергей снимал документальный фильм «Прокляты и забыты» (получивший в 1998 году «Нику»), его тяжело ранило в ногу. Боль была такая, что парень просил товарищей его пристрелить. Из-за медицинского головотяпства во время операции ему влили кровь не его группы — после таких врачебных ошибок практически не выживают! Череда трагических случайностей привела к ампутации ноги. Потом были перелом шейки бедра и еще около 15 операций, которые сами хирурги называют «гильотинами».

Теперь он живет с другим отношением к жизни. Его каждодневным девизом стало лаконично-хлесткое: «Если не я, то кто?». Говорухин-сын создал Благотворительный фонд ветеранов-инвалидов межрегиональных конфликтов, он член Комиссии по правам человека при Президенте РФ. Как писатель выпустил сборники прозы «Мутный материк» и «Никто, кроме нас...». На основе последнего состоялся его дебют в игровом кино: в картине Сергей выступил не только режиссером, продюсером, но и актером в небольшом эпизоде.

Первыми фильм «Никто, кроме нас...» увидели киевляне на недавно прошедшем Киевском международном фестивале «Кинолетопись-2008». И вот Киев опять преподнес Сергею Говорухину творческий подарок — в одном из издательств вышла его новая книга «Со мной и без меня».

«ПРОКАТНОЕ КИНО — ЭТО ПРО ПАНДУ, КОТОРУЮ НЕЛЬЗЯ ЗЛИТЬ, ПОТОМУ ЧТО ОНА НАЧИНАЕТ ВОЗМУЩАТЬСЯ»

— Сергей, о чем может быть книжка, которую вы называете «крайне несерьезной»?

— Это иронические были-миниатюры. Думаю, она будет полной неожиданностью для тех, кто видел мои фильмы. Близкие слышали от меня немало смешных историй, но рассказывать их и писать — это разные вещи. Хотелось бы продолжить начатое, так как материала осталось много, но это уже зависит от того, как разойдется. Беда в том, что можно и увесистый том выпустить, и на кино выбить деньги, но, к сожалению, все это зачастую оказывается невостребованным.

— Посмотрев ваш новый фильм «Никто, кроме нас...», я вспомнила ваши же строки: «А раньше снилось, что летаю, а нынче снится, что бегу. И ежедневно умираю на окровавленном снегу». Чем был для вас этот киевский показ — премьерой, презентацией?

— Фильм я показывал в рамках фестиваля «Кинолетопись», и скажу честно, из любви к Украине. Устраивать здесь премьеру не стал бы, потому что картина чисто российская и, соответственно, выйти в широкий мир должна в Москве. Я уже трижды ее переделывал, и по большому счету, Киев первый, кто ее увидел... Хотя и этот вариант мне еще кажется затянутым и несовершенным.

У меня не боевик и не экшн, я снял непрокатное кино. Прокатное — это про панду, которую нельзя злить, потому что она начинает возмущаться... А еще оно без новомодных фишек. Это история любви, снятая в старом добром формате советского или американского кинематографа.

— Чувствуется, что эта лав стори автобиографична.

— Только в том, что касается войны. Лирическая ее часть больше придумана.

— Почему вы, режиссер-документалист, вдруг сняли именно игровое кино?

— Просто другой масштаб. Мне интересно было поработать с актерами. До этого я никогда не имел с ними дела, но отступать было некуда.

«МАША МИРОНОВА — ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ АКТРИСА, НО ХАРАКТЕР У НЕЕ СВОЛОЧНОЙ»

— А где вы на главную роль нашли Сергея Шнырева?

— Это практически нераскрученный актер. Более того, ему недавно не продлили контракт во МХАТе... Он так надеялся, что выйдет эта картина, руководитель театра Олег Павлович Табаков ее увидит и, наконец, даст ему роль, но уволили Шнырева раньше...

Помню, перед съемками в Севастополе единственной фантастической сцены «на Мертвом море», которую никто из нас не знал, как снимать, я показал актерам фильм Саши Велединского «Живой». После него минут 15 хочется помолчать, и мы с Сережей спустились на набережную. Изрядно выпив, он, остроумный, замечательный парень, сказал: «Сергей Станиславович, вы не могли бы позвонить Олегу Павловичу? Пусть он мне даст заслуженного артиста. Или хотя бы роль...».

Кстати, перед съемками я Шныреву предложил: «Не хочешь съездить в командировку в Чечню, чтобы как-то, все это пропустив через себя, понять, о каких вещах идет речь?». И минут 10 горячо убеждал его, понимая: скорее всего, он откажется. Ну зачем человеку в 35 лет вдруг ехать на войну? Но Сергей, к моему изумлению, согласился, даже ходил на боевые операции. Подозреваю, что это беспрецедентный случай в истории кинематографа. Он замечательно сыграл, органично. А вот если бы мы взяли какого-то медийного актера, он бы такую мелодраму наиграл, что просто беда.

Даже когда я вижу в кино блистательных артистов, таких, как Смоктуновский, Евстигнеев или Янковский, не могу отделаться от мысли, что это конкретно они — те самые великие актеры. Мне узнаваемость лиц мешает, поэтому для нашего фильма мы приглашали малоизвестных или вообще неизвестных актеров и отказались от тех, кто уже поистрепался по сериалам! Хотя есть у нас и звезды. Так, я сразу решил снимать Юрия Беляева, глубокого и порядочного человека, с которым мне уже доводилось успешно работать на фильме «Прокляты и забыты». Главную женскую роль играет Маша Миронова.

— И как вам с ней работалось?

— Она замечательная актриса, но характер сволочной. Мой папа говорил: «Если актер замечательный, а человек плохой, не бери его». Скажу одно: с Машей Мироновой больше работать не буду ни-ког-да! Актеры в середине проекта понимают, что уже потрачены большие деньги, продюсерам деваться некуда, и начинают диктовать свои условия. Тем более что я в игровом кино все же дебютант, а Миронова — актриса Малого театра... Ни-ког-да!

— Откуда название книги и фильма?

— На самом деле, «Никто, кроме нас...» — это девиз воздушного десанта — спецназа, что меня нисколько не смущает. Ведь в картине я говорю не о войне, а о любви, и не только главных героев Наташи и Жени, но и о любви солдат к своей родине. Война в Таджикистане — это, как говорит один из героев нашего фильма (его играет Юрий Беляев), «единственно правильная война». Мы знали, за что мы там воюем и отдаем свои жизни. Мне удалось уцелеть, и пострадал я уже на другой войне, но многие мои товарищи погибли в таджикских горах, в том числе командир группы Истратов (в фильме его играет Антон Хабаров). Узнал я об этом только вчера.

Знаете, все действительно пересекается в этой жизни. Вчера я получил самый дорогой подарок за время пребывания в Украине — совершенно случайно встретил своего товарища Диму Хворостенко, с которым мы вместе ходили именно в тот военный рейд, о котором рассказывается в фильме. В 1996 году мне сказали, что он погиб, я его похоронил. И вот мы... увиделись 14 лет спустя.

— А сколько снимались военные сцены?

— Два месяца. В самом Таджикистане. Там почему-то Министерство обороны повернулось к нам лицом. Правда, сначала нам долго морочили голову, запрашивали безумные деньги. А потом таджикский министр обороны — генерал-полковник и очень приятный человек — отдал устное распоряжение, и с нас не взяли ни копейки. Мы за месяц столько солярки сожгли, наверное, месячную норму всей дивизии. А мальчишки, которые снимались, молодцы, они даже периодически заставляли нас плакать на съемочной площадке.

— Вам не было страшно снова погружаться в то время?

— Да я из него никогда и не выходил. Просто у нас бывает относительно тихо, но недолго — пауза длится года два. Последний раз в Чечне я был в декабре 2005 года, и поэтому для меня это нормальное состояние.

«КАКИМ БЫ НЕГОДЯЕМ НИКИТА МИХАЛКОВ НИ БЫЛ, РЕЖИССЕР ОН ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ»

— Как человек военный вы верите в приметы?

— Относительно. Например, летчик никогда не сфотографируется перед боевым вылетом. Нельзя бриться, мыться перед боем — об этом я написал в своей книжке «Никто, кроме нас...»: «Не брились, не мылись и умирали каждый день». А вообще, надо доверять своей интуиции. Чувствуешь, что могут убить, — не постесняйся, признайся товарищам, и тебя оставят в подразделении.

— После этого опыта вы не утратили желания снимать художественные фильмы?

— Честно говоря, мне теперь нужно отдохнуть, потому что эту картину мы снимали три года. Я, в принципе, вообще-то не фанат кинематографа, по природе своей больше писатель. Кстати, в кино мне это очень мешает, потому что у меня нет динамичного киномышления. Фильм «Никто, кроме нас...» сейчас длится час пятьдесят, а был в три раза длиннее. Мы его резали, резали, а потом, сообразив, что окончательно зарежем, перестали этим заниматься.

Я бы снял еще две художественные картины и пару документальных и на этом, наверное, успокоился бы. На съемки надо вынуть несколько лет из своей жизни, а результата — пшик! Не в смысле денег, а в смысле проката, которого как такового нет. С показом на ТВ — проблема (думаю, и у вас такая же), с DVD тоже проблема. У нас выходят некассовые фильмы, о которых даже коллеги-режиссеры ничего не знают, потому что их просто нигде нет.

— Вы отцу показывали свое детище?

— Нет. Если честно, я не очень дорожу отцовским мнением. Мне его кино не близко (и никогда не было близко!), поэтому неинтересно, что он скажет по поводу моего фильма. Я учился не у него, а у Хуциева, Арановича, Германа, даже у Никиты Михалкова — каким бы негодяем он ни был, но режиссер замечательный. Мне важны нюансы человеческой души, а вот «Ворошиловский стрелок», «Не хлебом единым» или «Артистка» — это просто беда. Мой сын пришел после просмотра и махнул рукой: «Папа, но это же абсурд!».

— Внуку тоже не нравится кино деда?

— У Станислава Сергеевича два внука. Одному, который сказал, что это отстой, 17 лет, а второму — 9. И когда мы год назад ходили на премьеру «Артистки», старший сказал: «Не надо брать Васю. Он маленький и все равно ничего не поймет». В результате из всей нашей семьи искренне смеялся только Вася. Его мама сидела с каменным лицом, а бабушка (моя мать и первая жена Станислава Сергеевича) дважды порывалась уйти.

Я спокойно об этом говорю, потому что ему известно мое мнение о его творчестве. Кино — это профессия, из которой нужно вовремя уходить, потому что у любого режиссера приемы остаются неизменными. Это в литературе можно копаться всю жизнь, а в кино сложно. Если посмотрите всех наших киноклассиков, то увидите: чем больше они снимают, тем хуже у них получается.

Из книги Сергея ГОВОРУХИНА «Со мной и без меня».

«Трудно, конечно, поверить в то, что раньше читали Чехова, Шекспира, Уильямса... Трудно поверить в то, что раньше вообще читали. А сериалов было пять, ну, шесть.

У Алексея Грибова спросили, чем отличается плохой артист от хорошего.

— У плохого, — отвечал Грибов, — всего пять штампов. А у такого, как я, сто. Было же время, когда бездарность артистов определялась наличием пяти штампов. Сейчас два штампа — уже звезда. Три — созвездие...

В середине 80-х в Одессе открылся фестиваль юмора «Золотой Дюк». Президентом фестиваля был утвержден мой отец. С оказией он передал мне роскошную глянцевую визитку с надписью: «Говорухин Станислав Сергеевич — Президент фестиваля»... Я тоже вырезал из бумаги некое подобие визитки и передал отцу. На визитке написал: «Говорухин Сергей Станиславович — ошибка Президента». Говорят, эта шутка была признана одной из лучших. Правда, в узких околофестивальных кругах».

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter