Легендарный борец с мафией, рэкетом и бандитизмом Валерий КУР: «В Раде очень много моих «подопечных» — я же не виноват, что они стали политиками. Мы иногда глядим друг другу в глаза и все понимаем, но я сохраняю оперативную тайну»

«Бандиты из 90-х перекрашиваются, стараются начать новую жизнь, но к ним, как в фильме-сказке, по ночам приходят и напоминают: «Должок!»

— Валерий Степанович, хоть сегодня и 1 апреля, надеюсь, говорить мы будем только правду...

— Буду надеяться (улыбается), что люди воспримут это как сказку, в которой только доля сказки.

— В 90-е годы вы активно громили преступный мир и лично задерживали са­­мых опасных бандитов — кто из преступных авторитетов тех лет жив до сих пор?

— Поправлю: не громил, а то получается, как у дилетанта-скалолаза — «покоритель гор». Как тысячи моих коллег, я просто старался добросовестно выполнять свою работу, и не только в 90-е, но отвечу вначале по 90-м. В живых — почти никого: только мелкие или же «беловоротничковые».

— Друг друга лидеры преступного мира убирали сами?

— Как правило, да. Это была очень жестокая война, хотя кое-кто из тех, кто был в бригаде у Черепа, — в частности, некий Москва, помните?..

— ...конечно...

— ...и сейчас есть...

— Фадеев?

— Ну давайте не портить кое-кому из прошлых авторитетов настроение — вдруг они готовятся куда-нибудь баллотироваться и опять заволнуются? Он не был типичным бандитом, и такие, как он, еще остались — они перекрашиваются, стараются начать новую жизнь, но к ним, как в фильме-сказке, по ночам приходят и напоминают: «Должок!» (и часто не из колодца, как в картине, а из унитаза палец указательный вылезает).

(Бандит по кличке Москва находился под крышей криминального авторитета по кличке Череп, затем дорос до уровня его заместителя. Когда Череп уехал в Венгрию, Москва остался в ОПГ за главного, а после возвращения Черепа жестко воевал с ним за власть. В последнее время информации о нем нет. Человек, чьи имя и фамилия совпадают с паспортными данными бандита Москва, одно время состоял в партии БЮТ, затем был из нее исключен. — «ГОРДОН»).

— Некоторые из них, однако, депутатами даже становятся...

— Почему некоторые? Большинство из них к этому стремятся, и сегодня среди депутатов есть наши «подопечные». Один из них двух слов не может связать, но в лихие 90-е ездил даже за океан, в США, пострелять, поработать с эмигрантской диаспорой, то есть тем же рэкетом заняться, и там ему приходилось устранять неугодных. Но, вероятно, не у всех членов таких банд получается хорошо убивать — у кого-то рука дрожит или еще что-то. Заячья болезнь — знаете, что это такое? Когда идешь на дело (у нас это тоже, кстати, бывает), очень в туалет хочется. Адреналин в таком количестве выделяется...

Так вот, многие из наших «подопечных», покуролесив по заграницам, вернулись назад. По разным причинам. Черепу, например, пришлось скрываться от венгерской полиции, другим — от других полицейских. Некоторые, в общем, кто остался еще жив, пытаются отбелиться и обязательно прорваться наверх, в парламент, например, а вы, да и все читатели, могут зайти в интернет и почитать исповеди бывших наших — теперь заокеанских бандитов, как они, занимаясь рэкетом, убивали вместе с нашими сегодняшними политиками..

— Кто в 90-е был в Украине самым жестоким бандитом?

— Их тогда много было... Я вот в живых остался, а со временем как-то прощаешь... Считаю, что самым жестоким (его даже в преступном мире беспредельщиком называли) был, пожалуй, Череп. В конце 80-х он решился на меня — грозу бандитов — напасть, задерживали его на бульваре Перова, их 20 человек бы­ло, моих — четверо. Побили сильно...

— ...вас?

— Меня побить сложно, Дмитрий Ильич, — ребят моих. Я Черепа крепко держал, но его отбили. Бросился догонять, но ни одного не застрелил. Вероятно, он посчитал это слабостью и запустил в меня гранату.

— Вы потом ему отомстили?

— Нет. Нам мстить не положено по закону, да и мораль не позволяет. Конечно, мы его вскоре поймали, взяли без единого выстрела. Заметьте: при задержании я его не бил — и никогда не бил, хотя имел право мужика, а потом пришел в Днепровский суд Киева, форму надел — как на парад. Там, мне кажется, уже все порешали не в пользу государства. В зале суда ни одной души не было — ни свидетелей, ни потерпевших: кого запугали, кого подкупили. Пришлось мне одному и за государство, и за всех потерпевших не только на улицах, но и в суде сражаться. В зале суда я Черепу по-отечески, не по протоколу, так и сказал: «Игореша, бегом в тюрьму, и будь доволен, потому что тебя за твой беспредел свои же блатные и убьют, да и мы, законники, покоя тебе не дадим. За такую речь мне даже судья замечание сделал — видно, мое появление в суде все им перепутало, но справедливость восторжествовала! Ему дали аж целый год лишения свободы, а я остался доволен — был соблюден принцип неотвратимости наказания, ничего личного. Это была его первая ходка.

Кстати, до конца своей жизни Череп относился ко мне с уважением и, где бы мы ни встречались, никогда не вел себя вызывающе. Только потом я узнал, почему ко мне было такое уваженческое отношение не только Черепа, — оказывается, у преступного мира на каждого мента тоже ведется свое личное дело, и если ты не доишься у них и не подбрасываешь патрончики, наркотики и т. д., не выбиваешь показания пытками, знай: тебя хоть и могут ненавидеть, но уважать будут. С Черепом же я как в воду глядел: через несколько лет его убили. Кажется, застрелили, но пусть это будет следующая история, а то все секреты сразу расскажу...

(Организованная Черепом ОПГ занималась в Киеве рэкетом таксистов, фарцовщиков, валютчиков и проституток. В 1990-м Череп выехал в Венгрию, где занялся рэкетом туристов и бизнесменов, возил за границу проституток из Украины. Был убит в 2001-м по дороге от дома к машине. Преступление не раскрыто. — «ГОРДОН»).

«Чтобы припугнуть Бакая, бригадный Рыбки Лейка отрезал заправщику мочку. Бедного Бакая даже стошнило...»

— Говорят, чтобы затащить к себе под крышу крупных бизнесменов, бандиты не гнушались ничем. Я слышал, что с этой целью знаменитый бандит Рыбка на глазах у бизнесмена Игоря Бакая, заехав с ним на заправку, отрезал заправщику ухо, — это правда?

— Это, скорее, легенда. Рыбка хитрый был, очень талантливый преступник и, кстати, один из лучших спортсменов — недаром Пуля, чуть ли не коронованный, взял его в свои преемники. Так вот, Рыбка был «пряником», а его бригадный Лейка (из Шостки — жесточайший был бригадир) — «кнутом», он просто взял и при Бакае, чтобы его припугнуть, отрезал заправщику... нет, не ухо. Режут обычно мочку, чтобы крови было больше, — они в этом толк понимают... Бедного Бакая даже стошнило...

Такими приемами пользуются практически все бандиты, но у Рыбки это получалось тогда лучше остальных. Впрочем, сколько веревочке не виться... Вскоре Бакай стал в государстве занимать такое положение, что ему было уже не к лицу ходить под крышей очень известного криминального авторитета, да и властные полномочия позволяли избавиться от этой ненавязчивой опеки.

(Рыбка организовал свою ОПГ, выйдя из зоны на волю в 1991 году. Его бандиты занимались не только рэкетом, захватом заложников и мошенничеством, но и легальным бизнесом. Имя Рыбки связывают с деятельностью Игоря Бакая (будущего главы НАК «Нафтогаз України») на газовом рынке в середине 90-х. Рыбка был убит в 2005-м в Киеве на улице Франко: убийца, которого так и не нашли, выпустил в него четыре пули из автомата Калашникова. Лейку застрелили на Куреневском рынке еще раньше — почти по киношному сценарию. — «ГОРДОН»).

— Бакай после этого пошел к Рыбке под крышу?

— Там не выбирают, идти или не идти, — решение принимает одна сторона, такие, как Рыбка. Единственное, что оставалось их подопечным, — надеяться, что пронесет, но, как правило, не проносило. Их участь в основном была одинакова — или сесть в тюрьму, или стать без вести пропавшим, а потом всплыть каким-то членом на водных просторах Украины, или быть просто убитым.

Дальновидные «подкрышники» умудрялись просчитывать варианты, когда наступит конец крыше, — Бакай оказался таким человеком. Он был в то время интеллигентым молодым человеком, «золотая молодежь» говорили про таких. Он — не бандит, это «кошелек» — человек, которого все хотели иметь при себе. Потом у Рыбки его забрали в Администрацию президента — конкуренция...

— Вы были куратором от МВД Украины в Крыму, когда там свирепствовали группировки — «Сейлем» и «Башмаки»...

— Ну, это вы говорите о двух оставшихся к 2000 году после жесточайших бандитских войн с конца 80-х. После развала СССР юг и восток Украины остались без внимания со стороны государства, особенно со стороны правоохранителей, и оказалось, что без дотаций эти регионы существовать не могут.

К концу 80-х из всего разношерстного населения Крыма, представлявшего всю карту Советского Союза (кроме прибалтов), самыми приспособленными оказались теневики-цеховики, ставшие легальными кооператорами-бизнесменами, и их крышеватели — представители старого преступного мира, научившиеся не в школе только отымать и делить.

Эта преступная масса условно делилась на два класса: «агрессоров», формировавшихся по простейшей форме организации — банда, и «классиков» — воров, кидал-мошенников и других «интеллигентов» преступного мира, их в народе называют шайкой. И все было бы хорошо для старого преступного мира, поскольку к настоящим кооператорам-бизнесменам подтянулись и бизнесмены по нужде — челноки. Бери и дои всех подряд. Тогда был самый простой способ заработать — набрать побольше дешевого советского барахла — и на корабль, в Турцию. Там на рынке продал все, закупил чужого — и назад, в Крым, а дальше все по новой.

В этот бизнес рванули все: учителя, медработники, сотрудники госучреждений и даже милиционеры, но представители старого преступного мира, наверное, поэтому и называются старыми, что не могут быстро перестроиться. То понятия мешают, не позволяющие заниматься барыжничеством, то блатные традиции — не работать с представителями государства. В общем, заелись, но свято место пусто не бывает.

На рынке труда — а это в основном были самые простые торговые рынки — стали появляться спортсмены, комсомольцы и другие молодые люди, не нужные никому. Они на 99 процентов были не судимы и вообще сидеть в тюрьме не желали. Они сами предложили кооператорам защитить их от ненавязчивого крышевания со стороны блатных, и появились понятия «рэкет», «бригада», «наперстки», ОПГ. У молодежи стало модным быть в бригаде, и начались новые, уже забытые блатные войны. В 40-е они назывались «сучьи войны» — за то, что по-советски настроенные осужденные, поддерживаемые сильной диктаторской сталинской властью, пытались заставлять блатных авторитетов служить государству, то есть быть «партийно настроенными».

Советские суки, перебив тысячи воров и авторитетов, так и не победили законников, а в лихие 90-е принцип вроде был тот же — заставить блатных авторитетов уступить власть новым лидерам новых ОПГ. Есть, правда, очень серьезное отличие. Раньше очень сильное государство искусственно пыталось забрать власть у блатных в самом сердце их преступного организма — в местах лишения свободы. Легче было победить весь преступный мир, а победить его полностью нельзя, поскольку он существует по законам развития общества, а диктаторская, пусть даже очень сильная, власть всегда временна. Ну а в 90-е все шло по законам развития общества.

Государство было очень слабо, его даже как будто не существовало, оно никуда не вмешивалось. Новые лидеры новых ОПГ не были искусственными — они были молодой невостребованной частью общества, выброшенной развалившейся империей на улицу, где надо было научиться выживать. У них была мотивация — они были голодные, то есть не обеспеченные ни будущим, ни самыми простыми средствами существования, но уровень их сознания и развитости был выше, чем у представителей преступного мира. Они жили не по блатным понятиям и законам, считая, что горбачевский лозунг «Можно все, что не запрещено законом» — это их закон.

Старые законы исчезли с империей, а новые не сформированы, поскольку сами новые институты государства только формировались, у них не было страха, как у ребенка в первые годы жизни. Их еще не били, как говорили блатные, и, как говорили опытные силовики, они еще не сидели, — они с самого начала своей деятельности (это потом она стала преступной) пользовались поддержкой государства, потому что сами были выходцами оттуда. Когда это не называлось коррупцией, они помогали материально чиновникам, особенно силовикам, и называли это спонсорством. Так у них в отличие от блатных получилась государственная крыша — очень важный элемен новой организованной преступности, и самое главное — они, как в дурные бериевские времена, не лезли в тюрьмы (вместо того чтобы бороться с преступностью как с социальным явлением) устанавливать свои комсомольские порядки. Они пришли на рынок труда (читай — просто рынок), имея большие основания, чем блатные. Конечно, старый блатной мир они не победили, но из бизнеса очень сильно потеснили. Беспредельщиков посадили, многих отстрелили, и все не без помощи государства (силовиков).

В Крыму очень яркий пример того времени, своеобразный символ — банда Дзюбы. Он как представитель блатного мира не хотел подчиняться комсомольцам, придерживался старых традиций. Крышевал, грабил, убивал в любом районе, не советуясь ни с кем. Проблем доставлял всем — и силовикам, и конкурентам, особенно комсомольцам. На него началась настоящая охота — все на одного, и его загнали в угол. В 1993-м убили его брата, расстреляли несколько членов его банды. В 1995-м, после возвращения из-за границы, киллеры растреливают в аэропорту Борисполь и его вместе с семьей — убили 13-летнюю дочь, а его ранили. Чуть позже в Крыму убили его сына, затем жену.

Руководство милиции Крыма навязало ему охрану, а итог такой: гараж, где он забаррика­дировался, в том числе и от ментов, взорвали. Официальная версия — покончил жизнь самоубийством. Злые языки говорят: взорвали конкуренты-комсомольцы или менты.

В результате комсомольские лидеры только двух ОПГ к концу 90-х в Крыму и остались — «Сейлем» (лидер — Воронок) и «Башмаки» (лидер — Молдаван).

— И они друг друга уничтожали...

— Уничтожали страшно, и не только друг друга...

— Вы много тогда в Крыму насмотрелись?

— Очень много. Убивали и моих коллег, в частности — Зверева, очень сложно там приходилось... Единственный, пожалуй, из руководителей Крыма, кто более-менее попытался справиться...

— ...Москаль?

— (Улыбается). Да, генерал Москаль.

«У каждого атошника есть свой маленький «схрончик». В стране десятки миллионов стволов и взрывчатых веществ»

— В Крыму криминогенная ситуация была жестче, чем в Киеве?

— Да, и знаете, почему? Недоразвитый регион Крым и восток Украины в советское время были дотационными, Крым надо было кому-то содержать, и как только развалился Союз, он оказался до такой степени бедным-не­счастным... Чем там можно было заниматься? Работать медсестрой или водителем, и девочки, выходя на набережную, могли заработать за ночь больше, чем папа с мамой за месяц. Вот и все, потому и войны, и ненависть к любому руководителю, а особенно к любому киевскому чиновнику. И чем выше руководители, тем большей была ненависть.

— Когда вы работали в Крыму, уже было понятно, что Россия может его оттяпать?

— Я тогда даже не понял бы вопроса такого, если бы кто-то мне его задал, а вот теперь, по прошествии времени, начинаю анализировать. А кто из руководителей Украины после развала Союза, прекрасно зная менталитет полуострова, его настроения, его проблемы, хоть что-то сделал, чтобы крымчан, с их ностальгическими представлениями о том «прекрасном советском прошлом», попытаться интегрировать в новое украинское общество? Причем интегрировать не искусственно, приказами и наставлениями, и тем более силой, а обязательно с учетом их специфического отношения к НАТО, «бендеровцам» и ностальгии по Советскому Союзу.

Все прекрасно понимали, что регион проблемный еще с советских времен, но тогда все замазывалось дотациями, а теперь где их взять? Значит, надо серьезно работать, а работать с Крымом серьезно никто из руководителей не собирался. Некоторые почти не скрывали, что они временные и им надо думать, как удержаться у власти, а тут следовало решать проблему прежних поколений, созданную много-много десятилетий назад. Да и решали ее кнутом да пряником — изгоняли, сгоняли, а потом за счет всего населения огромной страны старались покрывать финансовые проблемы и забирали все, что можно, поскольку считали, что вложили гораздо больше, и при этом ничего не оставляли на перспективное развитие региона.

С Крымом экспериментировали еще со сталинских времен. То выселяли коренных крымских татар, то заселяли рабочей силой со всего СССР, и все насильно, искуственно. Только народ, который поколениями живет на своей земле, может что-то создать на века. Я видел в горах дороги, наверное, столетней давности, сделанные руками жителей тех древних аулов, аккуратно высаженные сады высоко в горах и сейчас цветут, но там никто не живет, но и людей, которых завезли со всего Советского Союза, также не сделали хозяевами Крыма. Они стали придатками инфраструктуры, обслуживающим персоналом всесоюзной здравницы. Все финансировалось из центра и забиралось «в виде услуг» центром. Самые распостраненные профессии: у женщин — санитарки, медсестры и прочий медперсонал, у мужчин — водители, слесари-сантехники и другие мужские профессии по обслуживанию санаторно-курортного комплекса. Высших учебных заведений не хватало, в основном филиалы...

В 1954 году руководство Союза — Каганович, Маленков, и другие, а не только курский мужик Хрущев — вовсе не от любви к Украине ввели Крым в состав УССР, практически ничего не решив в социальном плане. Он так и оставался дотационным, сезонным регионом.

Один из последних перед развалом СССР первый секретарь Крымского обкома партии Кириченко, казалось, сделал невозможное — превратил регион в образцовый, цветущий, но, как оказалось, только за счет дотаций из центра и героических усилий людей, которые съехались по комсомольским путевкам со всего Союза.

В реальности люди были обслуживающим персоналом, землей пользоваться было нельзя. На лето они становились сезонниками, почти тайно сдавали свои комнатки, а сами спали в сараях, а когда развалился Союз, вообще наступил мрак.

Я уже говорил про настоящие бандитские войны. Уже не было тех денег из центра, как раньше, и новые постперестроечные руководители Украины также относились к Крыму потребительски. В основном ездили туда за голосами избирателей, отдыхать летом и прихватить кусочек земли на берегу (может, только первый президент Украины не успел стать коррупционером по отношению к Крыму).

Местный парламент формировался бандитами, профессий вообще не стало, простых людей начали вынуждать выезжать с побережья наверх, на вторую линию — в поселки, а то и в горы. Стар­ше­классни­ков старались вывозить в мегаполисы, к родственникам, для поступления в вузы.

Как все ждали демократов в 2005 году! Пришли. Появились в Крыму, в Ялте, и сразу начался дерибан лакомых кусочков. Приезжает туда представитель от гаранта (вы, может, догадываетесь кто) и начинает, как блатной, мурчать с одним из руководителей Крыма — что забрать, как поделить. И знал же наш представитель из центра, что этот горе-крымский руководитель еще с советских времен за хищения в особо крупных размерах отбыл наказание. Затем переметнулся в Крым, сменил документы, фамилию, постарался уничтожить сведения о судимости, с помощью денег и махинаций пробрался во власть.

Какие у представителя власти из центра могут быть дела с человеком с сомнительной репутацией? Ведь люди все видят и понимают. И пошел такой же дерибан, как и при плохих недемократах, — вот народ и терял веру.

Даже во время возвращения на историческую родину представителей крымско-татарского населения что у так называемых демократов процветало? Взятки, коррупция, злоупотребления. Ничем практически им не помогли... Я еще в те годы говорил: хотите заслужить уважение у крымчан — начните с борьбы с преступностью и коррупцией: сразу получите уважение у населения. Какая там борьба в Крыму? Надо было подумать, как побольше нахапать и остаться на следующую каденцию поуправлять страной, а местным, крымским, бандитам только это и надо было. При помощи убийств, взрывов, шантажа (и даже денег не давали) они всю исполнительскую и законодательную власть построили сами, и вместо бандитского беспредела «базар по понятиям», а простым людям, предпринимателям, госслужащим и другим категориям населения, оставалось только одно — терпеть двойной гнет: местный и киевский.

Вот только один пример: любое предприятие, имевшее виноградники, другие виды земель, Массандра, Магарач, Ливадия, и любое другое сельхозпредприятие жило от сезона к сезону. Чтобы получить лицензию и прочие виды разрешений на год, надо было откупиться в Киеве. Приехал руководитель в Киев, занес документы на 10 соточек земли на побережье, подарил чиновнику, и год делай что хочешь. Все «честно» и «справедливо», но чтобы никто не знал, а знали все, и так могли доить руководителя целый год. И свои, местные, бандиты занимались тем же, так как крымчане будут уважать таких «демократически» настроенных представителей центра?

Во времена Януковича «смотрящие» и то все делали по понятиям — составили список всех денежных должностей и всем объявили цену: от 200 тысяч долларов до 400 тысяч за место — и иди работай.

Вот и получилось, что ближе всех крымчанину мысль о том, советском, безмятежном времени, а тут еще после 2014 года заявления некоторых политиков звучали, типа «праздновать очередной праздник будем с парадом в Севастополе». Это такая глупость... Не существует сегодня решения проблемы Крыма военным путем.

— Того, кто приехал договариваться от гаранта, случайно не Евгением звали?

— Думаете, я вам сейчас скажу? Это секреты для следующего интервью, целая история о том, как разбазарили Крым, — именно такими поступками.

— В конце 80-х после принятия Закона «О кооперации» в СССР появился рэкет. В принципе, он был и в советское время — его объектами были цеховики, но теперь об этом узнала вся страна, и многие вздрогнули, а сегодня в Ук­ра­и­не рэкет есть?

— Нет, он уже перешел в другую форму... После 2000-х, казалось, об этом забыли. Почему? Государство никогда не позволит, чтобы кто-то (пусть даже супербандиты) в нем хозяйни­чал, — вот и у нас к 2000 году бантитский беспредел «победили» (в основном на бумаге). Как мне откровенно признался один из осужденных нами авторитетов блатного мира М.: «Вы, менты, наш беспредел победили, но наступил ваш, ментовский, беспредел. Вы забрали у нас все атрибуты блатного мира, всему бизнесу почетнее стало бежать к ментам. Они стали сильнее, но стиль, способы, методы, почерк и т. д. — наши».

Вот и рэкет стал государственным, а чтобы он не выглядел по-бандитски — с утюгом на животе и с паяльником в одном месте, — в судебно-прокурорской системе не без коррупции в высших эшелонах власти были назначены «кураторы». Они очень хорошо оплачивались теневым бизнесом, и их никто не трогал, поскольку верхушка власти (в первую очередь Администрация президента и другие структуры под ней) получала свою долю. И пошли судебные процессы по всей Украине, где один миноритарный собственник одной акции из миллиона обращался в суд с иском, а дальше, как в 90-е, можно и утюг на живот, и паяльник в... Главное — суд разрешил и прокуратура знает, но проще было с участием любой силовой структуры государства («Беркут», «Сокол», «Альфа» и т. д.), нанятой по договору (читай — по договоренности с командиром) в масках ворваться на любой бизнес-объект (отели, казино, рынки и т. д.), уложить охрану, выкинуть директора и собственников на улицу, перед этим показав решение какого-нибудь сельского суда — и все! Ходи, судись, жалуйся, а можно и дело возбудить — например, против директора, — и в розыск его обьявить. Пожалуй, первыми мощно, по-«государственному», так начали работать в Днепре. Они так разошлись, что даже российский «страшный бандит» Макс Бешеный проиграл им в битве за какой-то рынок, потеряв несколько человек убитыми, хотя у Макса была такая крыша!!! Правда, эти рэкетиры-рейдеры так заелись, что даже сами представители власти с удовольствием согласились лидера этой преступной современной (читай — рейдерской) группировки арестовать. Сейчас он строит из себя политического диссидента.

— С чем же связан такой дикий разгул преступности? Такого на моей памяти даже в 90-е годы не было...

— Вы слишком молодой человек, а на моей памяти было. Вы знаете, какой разгул бандитизма был после Второй мировой войны? Для нас, профессионалов, все новое — это хорошо забытое старое, для многих то, что происходит сегодня, — это пик, это страшно, но для нас — нет: как профессионал я только и жду, чтобы если и не помогали, то хотя бы просто не мешали. Мы знаем, как работать, и, поверьте, очистить страну очень легко, но нужна политическая воля и поменьше политиков в силовых структурах.

— Неудобный вопрос: бывшие участники АТО со временем могут стать частью преступного мира?

— Конечно, и не только они, но и любые силовики — полицейские, военные, бойцы Нацгвардии: если их лишить социального пакета, лишить того, что обещали... Сколько демобилизовалось тех, кому кусочек земли, реабилитацию посулили? Они же деформированы — как и мы, силовики, за десятилетия на службе, а чиновники и весь бюрократический аппарат как будто специально провоцируют этих людей громить всех подряд. Поэтому они и говорят: «Я имею право!», а оружие... У каждого атошника есть свой маленький «схрончик».

— А сколько стволов сегодня по стране, вы знаете?

— Миллионы! Десятки миллионов стволов и взрывчатых веществ.

— Оружие в Украине, на ваш взгляд, легализовать нужно?

— Да! Да! Обязательно, но что такое «легализовать»? В первую очередь дать населению понять: «Внимание: эта проблема существует, она есть, с ней надо бороться!», но в нынешних условиях давать оружие... Посмотрите, как раздают наградное оружие членам своих партий. Я не застрелил ни одного человека, а тут кто-то вдруг берет на себя ответственность и с помощью оружия уст­ра­и­вает разборки в ДТП, в людей целится! Что же будет? А добыть лицензию или медицинскую справку?.. (Усмехается). Нет, все поглотит коррупция, еще рано.

«Приехавших сюда грузин развели, в том числе и руководство страны. Бросило их в темную комнату, а там стояли уже те, у кого глаза к темноте привыкли»

— «Закон Савченко» Украине нужен?

— Да, нужен, и уже давно — с первых лет независимости, но писать его должны профессионалы. Никаких имен — я не хочу сегодня говорить о Надежде плохо, она этого не заслужила, но думаю, что этот закон виделся ей по-другому — возможно, так же, как и нам, профессионалам.

Мне приходилось принимать участие в журналистском расследовании о пытках и издевательствах в милиции, коррупции в прокуратуре и суде, которые привели к аресту и осуждению невинного человека к высшей мере наказания за изнасилование и убийство девочки Люси в Винницкой области. Мужчину удалось освободить, а сколько таких невинно осужденных? Поэтому с идеей, которая заложена в законах порядочными политиками об изменении судебно-правовой системы наказания, согласен, но сегодня в кулуарах Верховной Рады под любую современную европейскую идею определенные силы проталкивают такие антинародные «амнистии», что нам еще придется об этом говорить.

Например. Мы знаем, что готовится еще один закон, по которому некоторые политики хотят выпустить конкретных бандитов, приговоренных к высшей мере наказания, отсидевших уже более 10 лет.

— То есть за бабки?

— Конечно, за бабки! — и меня очень удивляют некоторые высокопоставленные представители парламента, которые пишут: «Коррупционной составляющей не увидел» — и ставят свою подпись... Мы даже знаем, какое «интересное» давление снизу, из мест лишения свободы, оказывают на некоторых парламентариев члены конкретной львовской банды, на счету у которой убийство девочки-подростка. Даже будучи приговоренными к высшей мере наказания, они находят возможность собирать средства и группы поддержки на проталкивание этого закона.

— Люстрация украинской полиции была необходима?

— Люстрация мне напоминает рейд — когда делать нечего и раскрытие никому не грозит, начинают проверку всех ранее судимых... Это как пятилетка за три года, кампания, блеф, который мне не нравится! Люстрация начинается с момента поступления сотрудника в органы и длится до окончания его службы, но делается она тихо, а сейчас это превратили в рупор для политических партий.

— «Грузинский десант» в украинском МВД принес больше пользы или вреда?

— Как ни печально будет некоторым это услышать, пользы от него больше. Во-первых, под то, за что они взялись, деньги выдало мировое сообщество...

— ...кстати, да...

— ...а во-вторых, то, что они делали в Грузии, у них получилось (я оттуда недавно приехал). У них такая дорожная служба! — я бы хотел, чтобы и у нас такая была... Впер­вые за десятилетия народ вздохнул, это как глоток воздуха — я увидел красивых мальчиков, девочек, но только у них, ни у кого больше в МВД таких рейтингов нет!

Считаю, что приехавших сюда грузин просто развели, в том числе и руководство страны. Бросило их в темную комнату, а там стояли уже те, у кого глаза к темноте привыкли. Ну, наши крутые, но сегодня у полицейского только два выхода есть: или умирать нищим, имея 100-200 дел на руках, сидя день и ночь, получая по 300 долларов, не­доедая, или приспособиться и заниматься крышеванием.

— То есть грузинская реформа МВД была удачной...

— Это не грузинская реформа — это реформа масс. Народ задумал ее еще с 1991 года — как этих «ментов поганых» и всех остальных изменить.

— И это говорите вы, «мент»...

— Я с ними точно так же боролся, мы «поганых ментов» ненавидели. Когда предатели рядом были, поверьте, столько сил на их выявление бросали, а сегодня крышевание считается бизнесом.

«Убийство Шеремета — классическое преступление, раскрывать такие очень легко»

— Реформа украинской полиции, на ваш взгляд, все-таки состоялась или это очередной блеф?

— Состоялась лишь презентация рефор­мы. Полицейские дорожно-патрульной службы — это всего лишь детище грузин, и пока они в подвешенном состоянии. У них представительские функции, они не борцы с преступностью. Им и закон не позволяет заниматься оперативно-разыскной деятельностью (работой с агентурой и т. д.), а следственные функции им и подавно никто не позволит. Об участковых, операх, следователях и многих других думать надо! Реальной реформы полиции нет, а потом, как можно делать реформу в одной только полиции? Ну представьте, это все равно что взять 10 дел — и передать в суд, а там взяточники их развалят. Реформа делается в масштабах всего государства и во всей судебно-правовой системе, включая и места лишения свободы.

— Как гражданин я хотел бы, чтобы в полиции работали лучшие — самые умные, самые справедливые, самые чест­ные, самые добрые, самые правильные и порядочные, но чтобы они там оказались, может, следует в десятки раз больше платить?

— (Вздыхает). Сложный вопрос... Я в свое время получал 50 долларов в эквиваленте и каждый день миллионы видел... «Легенда», «летучий отряд» — и всего 50 долларов! 110 рублей оклад плюс 40 рублей — за звание.

(Среди киевских бандитов ходила легенда о том, что якобы специально для борьбы с преступниками из Германии приехал «немец Курт», который со своим летучим отрядом ловит рэкетиров и наперсточников. — «ГОРДОН»).

Думаете, я в милицию ради денег шел? Ночью на завод Петровского ходил работать, чтобы только выжить, ну и чтобы за жабры взяточники, «добрые» дяди и тети не взяли, и я буду учить сегодняшнего полицейского, чтобы он повторял мой дурной опыт? Нет! Нужен хороший социальный пакет — не зарплата, а социальный пакет прежде всего: это и жилье, и медицинское обслуживание...

— ...и кредит под один процент или вообще беспроцентный...

— Правильно, Дмитрий: дайте — и ре­бя­та начнут работать так, что всем понравится.

— У нас сегодня очень много нераскрытых дел (я имею в виду прежде все­го резонансные), и тянутся они годами, а вы, например, убийство Шеремета раскрыли бы?

— Это классическое преступление — раскрывать такие очень легко.

— Да?

— Да, потому что тяжелее всего раскрывать дела маньяков, психически больных людей, чей образ мышления нам понять очень сложно... Такие же преступления, как убийство Шеремета, раскрывать легко, но для этого должна быть политическая воля, и еще... Чтобы у тебя на следующий день не появилось, как в геометрической прогрессии, 10 таких же дел, как ими заниматься? Все складывается в ящик. Не раскрыл по горячим следам, в первый час, — у тебя есть еще три дня, не раскрыл за три дня — все, забудь об этом. И забывают...

— То есть для раскрытия таких преступлений политической воли нет?

— Она, может, и есть, но кто с ней считается?

— Ах, вот как...

— Ну просто кто-то внизу сидит и примерно так говорит: «Что ты мне тут рассказываешь? Ты ж меня бросил сюда, как лоха, — ну я и буду под него косить...».

«Вернувшись в МВД, первым делом постараюсь привлечь к ответственности самих руководителей»

— Недавнее убийство экс-депутата Госдумы России Дениса Вороненкова, который приехал в Украину, получил здесь гражданство, и Украина, казалось бы, должна была его оберегать, но на глазах у десятков людей, средь бела дня, в самом центре Киева к нему просто подошли и тупо застрелили...

— Если исключить подставу, как в свое время с Максом Бешеным, помните?..

— С Курочкиным? Конечно...

— Да, с Курочкиным — вывели специально из здания суда, он кричал: «Меня убьют!»...

— ...и — в лоб... Снайпер...

— Да — сверху... Как будто специально попросил — выведите его вот так... Я примерно догадываюсь, кто это сделал, так вот, если нет подставы, поверьте, это такая примитивная глупость — так охранять, и меня это очень удивляет. Я считаю, что и это дело раскрыть можно, но опять... Уже много времени прошло, уже 10 таких дел завели — поняли, о чем говорю?

— Да...

— Просто физически не смогут, хотя умеют. Там же еще и сыщики, и следователи остались, но некогда. Спать некогда!

— Вы недавно сказали: «Кроме пиара, в МВД ничего не осталось» — вам от этого грустно?

— Грустно, но, кроме пиара, еще осталась (как в Германии после Первой мировой войны) невидимая сила, которая объединяет общественное сознание... Есть люди — и среди действующих, и среди ветеранов, и, поверьте, эту силу очень легко возродить.

— Вам, с вашим опытом, с вашими знаниями и связями, вернуться в МВД не предлагали?

— Предлагали не один раз, и не только в МВД — еще и выше.

— И что?

— Я испорчен свободой и слишком много знаю, понимаете? Ну, представьте, прихожу я сейчас заместителем министра — и кто для меня будет там авторитетами? Я же первым делом постараюсь обязательно привлечь к ответственности самих руководителей.

— А есть за что?

— Еще бы! Хотя бы за то, что... не надо приходить туда...

— ...куда приходить не надо...

— ...в источник повышенной опасности — понимаете? Как в машину: это же источник повышенной опасности? А МВД? Еще какой источник! — и не­удивительно, что проходит время — и обязательно кого-то по прошествии времени будут обвинять в непрофессионализме.

«О «синдроме петуха» слышали? Министр Кравченко дважды стрелял в себя сам»

— Вы сказали, что команда Авакова начала работу в МВД с уничтожения информации о своем преступном прош­лом, — а что, было преступное прошлое?

— Сегодня практически весь бизнес, на 90 процентов, теневой, так вот, я имел в виду, что уничтожен ГУБОП и столько информации оказалось на рынке! К слову, почему вместо ГУБОПа новой структуры не создали? Что, у нас оргпреступность исчезла?

Уголовный розыск, кстати, в еще худшем состоянии — вместо того чтобы улучшить его несчастное состояние, его добивают. Я не предъявляю претензий к конкретному лицу — я предъявляю претензии к системе политической власти. Зачем уничтожать технический инструментарий? Накажите каждого, кто виноват: руководителя, кого-то еще, но зачем уничтожать ГУБОП? Помните: почту, телеграф, телефон не трогайте!

— Министр внутренних дел Аваков на своем месте?

— Конечно, нет. Ну вот представьте, что я сейчас в МВД брошу клич: «Эй, кто хочет заработать? Хорошие деньги! Пошли в бизнес!». Посмеетесь, а чего ж тогда: «Эй, бизнес, политика, кто хочет в МВД?». Зачем? Нет, он не на своем месте. Вот там, в бизнесе, — пожалуйста.

— Скольких министров внутренних дел вы на своем веку пережили?

— Ой, очень многих.

— А кто был лучшим из них?

— (Задумался). Раньше я к ним относился слегка отрицательно, зато сегодня... Головченко Иван Харитонович...

— ...легендарный, да...

— ...хромой, инвалид... «Сыночек», — говорил (я при нем работал)... Для меня его авторитет жив и сейчас... Гладуш Иван Дмитриевич — последний министр внутренних дел развалившейся, казалось бы, Украины... Как грамотно передали преемственность... И первый министр внутренних дел независимой Украины Василишин Андрей Владимирович. Они живы! — вот это для меня образцы, а все остальные, к сожалению...

— Кравченко хорошим министром был?

— (Вздыхает). Это отдельная история. Он — интересная личность, очень экзальтированная, волевая, стремившаяся к победе. У него прекрасная семья — две очаровательные дочки, жена, но, к сожалению, получилось так, что наверху его искуственно подняли, а потом бросили...

— Кравченко убили или он дважды выстрелил в себя сам?

— Я профессионал и знаю, что в нашей среде, к сожалению, стреляются, и не только дважды.

— Вы это без иронии говорите?

— Абсолюно. Вы о «синдроме петуха» слышали?

— Нет...

— Это когда головы нет, а он еще бежит — тут то же самое. Не хочу вдаваться в подробности, но сколько спецслужб готовы были Кравченко в камеру бросить? Не знаете? А я знаю. Я был советником и в СБУ, ког­да Турчинов пришел туда вместе с Кожемякиным и Крутовым, и в МВД, когда все мои там были... Сидели служба на службе, и им так хотелось бросить Кравченко в камеру.

— Еще и генпрокурор Пискун сказал: «Мы ждем» — по телевизору...

— Еще как ждал! И знаете, почему? Потому что Кравченко его выгнал, когда тот в налоговую пришел. Какая же должна была быть месть! — поэтому думаю, что мышь не проскочила бы, или тогда они должны были бы договориться.

— Ну, это невозможно...

— Правильно, логично...

— Поэтому Юрий Федорович сам застрелился?

— Думаю, да.

«Уважаемые бандиты, мы вас вербуем. Каждого второго! А теперь найдите, кто из вас предатель, а кто стукач»

— Правда ли, Валерий Степанович, что все преступные авторитеты были и есть агентами то ли СБУ, то ли МВД, то ли вообще третьих стран?

— Да.

— Нельзя, выходит, оставаться крутым преступным авторитетом и при этом не быть агентом спецслужб?

— Мне многие говорят: «А чего это ты секреты рассказываешь?». Обращаюсь к вам, уважаемые бандиты. Мы вас вербуем. Каждого второго! Запомните! А теперь найдите, кто из вас предатель, а кто стукач, задайте друг другу вопросы. Завербовано 99 процентов: кто — на компре, кто — на нежелании видеть соперника, кто — на ненависти, а кто — на любви...

Да, многие из них сегодня стали политиками, но мы не политиков вербуем...

— ...бандитов?

— Да, бандитов или близких к ним.

— Значит, все крутые криминальные авторитеты (у каждого из которых штыков по 100, 200, 500 или даже по тысяче, говорят, было), эти «легендарные» люди, одного упоминания имен которых боялись простые смертные, были агентами — то ли вашими, то ли СБУ?

— (Улыбается). Каждый второй. Ну, давайте маленький секрет раскроем. Самый ужасный из бандитов — Череп, когда я его брал, отводил меня в сторону и кричал: «Я же свой!». Я открывал материалы, картотеку — агент, состоит на связи у моего коллеги Вовы Б. (Вова, возможно, меня слышит)... Вот и все! Он стучал! Еще как барабанил, а все думали...

— Вот так просто?

— Очень просто. Еще: уже застреленный... Лорд, Принц... Ну, догадываетесь?

— Князь?

— Да (усмехается) — вот вам пример.

(Князь создал преступную группировку, которая действовала под вывеской известной фирмы «Топ-сервис». Убит в результате внутрибригадных разборок в 2000-м. За несколько дней до своей гибели едва не был «коронован» как вор в законе. — «ГОРДОН»).

— Ребята, которые были под началом этих преступных авторитетов, знали, что те работают с органами, или нет?

— Разумеется.

— Знали?..

— Конечно, потому что каждый из них тоже состоял... Были отморозки, поверьте...

— ...но их убивали быстро...

— Естественно — убирали, а знаменитый Чайник, один из первых лидеров...

— ...громкий парень, да...

— Вот он не очень хотел быть завербованным. Почему? Он был из военной элиты, окончил одну из лучших разведшкол, а все остальные, в том числе те, кто и его убивал, чтобы стать на его место, были стукачами и работали в связке с «погаными ментами»! Поняли, почему? Потому что можно было с рынка получать! С того же Прыща... Каждый месяц, если даже не брать верхушку, приносил 100-200 тысяч долларов, а потом и 200 тысяч оказалось мало, и сверху поступило указание: «Еще!».

(Прыщ и члены его ОПГ организовали фирму, которая основала крупнейший рынок «Троещина» — с него бандиты ежедневно имели сотни тысяч долларов. У Прыща были серьезные связи в столичных органах власти и среди правоохранителей. Застрелен в Киеве в 2003-м, убийство не раскрыто. — «ГОРДОН»).

— Менты получали?

— Конечно, и он возмутился: «Как можно?!». Еще, дурак, и в камере рот раскрыл, а там же... Ну вот и печальный итог — прямо в госпитале Министерства обороны убрали, потому что следующий тоже был стукач и тоже думал, как его заложить...

— Вы страшные вещи говорите...

— Нет, это не касается простых граждан. Простой гражданин, даже если обманет, я это буду видеть, он скажет: «Я не хочу стучать, я не подонок», но преступника с удовольствием поможет посадить. Скажет: «Я боюсь, но помогу». Ну какой же это стукач? Простым людям бояться нечего.

— Будучи одним из основателей УБОПа, а затем — первым руководителем Криминальной разведки, вы лично за­вербовали очень много действующих и будущих политиков. Это правда, что сегодня в Верховной Раде треть завербованных вами людей заседает?

— Да, очень много моих «подопечных», но я ж не виноват, что они стали политиками или бизнесменами. Повторю еще раз: мы политиков не вербовали — только политический сыск может вербовать политиков, интеллигенцию... Мы — нет, нам надо бороться с преступностью, а потом они сами разбежались...

— То есть вы смотрите по телевизору заседание Верховной Рады, камера выхватывает крупным планом уважаемых людей, и вы себе говорите: «О, еще один мой!»...

— Вы знаете, даже не говорю. Мы иногда глядим друг другу в глаза и все понимаем, но я сохраняю оперативную тайну... Он же подписку давал...

— Даже так?

— Да, и псевдонимы брали, а иногда и просто инициалы, но я ж честный, справедливый и работаю в рамках закона. Будет подличать — тогда, как говорят в народе, на улицу его подписку о стукачестве выброшу...

— А рукописи не горят, да?

— Не горят!

— Не опасно вам столько знать?

— Ой, поверьте, уже так набоялся... В жизни любого настоящего оперативника первая часть — это эйфория: все романтиками приходят...

— ...я все могу...

— ...да, а потом начинается мрак, страшный мрак и деформация. Лучший выход для многих — через окно с любого этажа (поверьте, это страшно), и, наконец, когда ты уже никто, маленькая такая единица — как я...

— ...и наслаждаешься жизнью...

— ...и вот тогда, зная, что ты единица не маленькая, не боишься ничего, а, наоборот, думаешь: придет еще хорошее время.

«Когда при мне генералы хвастаются друг другу: «А ты помнишь, как мы под ноготочки иголочки загоняли?» — для меня это шок. Я аристократ, у меня есть понятия»

— Сколько у вас на теле ран?

— Ой, много. (Задумался). Уже и тут иног­да побаливает, и здесь, и там...

— Все тело изрезано?

— Ну, не изрезано... Только под левой лопаткой маленькая дырочка от финки, которая точно под лопатку легла. Слава богу, ребра оказались хорошие...

— То есть и пулевые у вас есть, и ножевые?

— Пули все касательно проходили, потому что я же не стрелял, а потом... Бандиты очень чувствуют... У меня есть авторитет, я не подчиняюсь лозунгу Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме, и не важно, как я его туда упрячу!».

— А разве плохой лозунг?

— Не наш. Важно именно то, как я вора туда посажу, а иначе — западло, потом он вернется ко мне и скажет: «Должок!», и были у меня такие случаи, когда мои ветераны мне говорили: «Не греши, сынок, не надо, не делай нехорошего...». Я никому не подбросил ни наркотики, ни пистолет, никого не бил, кроме как в драке...

— ...и никого не пытали?

— Никогда, и когда при мне генералы, мои коллеги, хвастаются друг другу: «А помнишь, как мы под ноготочки иголочки загоняли?» — для меня это шок. Я аристократ, я не бурсу, а университет оканчивал, у меня высшее юридическое образование, и у меня есть понятия.

— Сегодня специалисты мне говорят, что причина ухудшения криминогенной ситуации заключается еще и в том, что полностью завалена агентурная работа. Когда раньше агентами были дворники, простые соседи, раскрывать преступления было легче...

— Они даже не обязательно должны быть агентами, это доверенные лица. Я пришел, с бабушкой поговорил — она мне столько расскажет, но как можно этим заниматься, если сейчас все решают деньги, деньги, деньги? Я же был начальником Управления криминальной разведки, где система агентурной работы на высочайшем уровне. Там работают офицеры — до тысячи на Украину, но если он приходит и говорит: «Я не могу с тем начальником или коллективом работать». — «Почему?». — «Давай бабки!». — Я ухожу в отставку!». Деньги, бабки, выживание... Нет сегодня агентурной работы!

«Украине нужна легализация казино, проституции и легких наркотиков — чем быстрее, тем лучше»

— Нужна ли Украине легализация казино, проституции и легких наркотиков?

— Да, нужна, и чем быстрее это произо­йдет, тем лучше. Особенно — казино, особенно — проституции. Знаете, почему?

— В бюджет легальные деньги пойдут...

— Не только. Знаете, сколько Череп вывез, в том числе в Венгрию...

— ...девочек...

— ...и сколько закопал?

— А закопал почему?

— Ну, изнасиловали, она рот раскрыла, или, не дай бог, попыталась бежать, или пошла стучать... Зарыли — и все... Я работал с венгерской полицией: столько мы нашли косточек... Не так давно ко мне изуродованная женщина пришла: «Это я, Неля. Посмотрите...». Череп лично ее полоснул: «Ах, ты так?!». Сначала сам изнасиловал, а потом орава пришла...

Легализовывать нужно — сегодня это цивилизованно. Содержите дома, где женщина, если она желает... — это ее заботы и проблемы. Она должна получать медицин­ское обслуживание, и заниматься этим обязаны люди, которые легально состоят у нас на учете.

— И легким наркотикам вы тоже говорите «да»? Марихуане, например...

— Наркотический яд — это страшное орудие убийства, но мы же понимаем, сколько он спасает людей. А вы знаете, что кока — не наркотик? Я с коллегами был в Боливии, видел там плантации коки, музей коки. Это знаменитое лекарство, но мы — уроды, извините, думаем: как бы себя угробить? Поэтому все нужно легализовать, а о том, что из этого можно употреблять, надо советоваться со специалистами.

— Смотрю на ваши руки... Почему ваш кулак больше, чем моя голова?

— Знаете, это и моя беда. В молодости я многие вопросы решал кулаками — хвалился, радовался, но и сейчас иногда не сдерживаюсь и совершаю ошибки. На Святошино прихожу недавно яблочко купить — одет, как все после занятий спортом, и слышу: «Слушай, ты, козел старый, ты еще себе туда засунь...». Думаю: «Господи, дай мне сдержаться!». Я его так примочил бы (он, может, меня слышит), что у него бы ноги оказались на вешалке сверху...

— Сдержались?

— Слава богу, и знаете, почему? Кулак — это хорошо, но голова у меня сейчас — более важный инструмент.

— А многим из наших власть предержащих — тем, кого вы еще и с другой стороны, с их темным прошлым, знаете, — хотелось бы хорошенько этим кулаком врезать?

— Ужасно хотелось бы!

— Чешутся руки?

— Иногда не то слово! Я бы в мусорное ведро кое-кого из политиков лично засунул, потому что он — циник. Говорит тебе: «А ты меня не достанешь!». Освободился по «закону Савченко» из тюрьмы и вещает: «Я восстановлюсь на работе, потому что тот миллион для колядования — это еще не доказательство». Представляете, как хочется? — но, думаю, кулаки лучше в ход не пускать.

— В свое время вы были первым и самым активным борцом с наперсточниками — об этом все газеты писали. Знаю, что вы овладели мастерством на­персточничества лучше, чем те ребята, которые сидели и шарики катали...

— И не только этим...

— Руки еще помнят?

— (Улыбается). Еще да — я мог бы прямо тут сейчас покрутить. Все помню — подсознание... Я же так и остаюсь государевым человеком и сегодня ловлю карман­ников. Внимание! Кто ездит в метро, знайте: у вас есть защитник, а службы нет — в уголовном розыске ее уничтожили. В старое время было 150, сегодня — 30 сотрудников, а карманников — в сотни раз больше, и я с ними иногда сражаюсь.

— Я благодарен вам за интервью и хочу пожелать, чтобы вы вернулись в полицию, а еще, чтобы как можно больше ребят в полицейской форме были хотя бы немного на вас похожи...

— Большое спасибо.

Записала Татьяна ОРЕЛ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter