В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Устал не только караул

Часто вспоминаю спектакль по пьесе Габрие­ли Запольской «Мораль пани Дульской», который шел ког­да-то в Киевском театре русской драмы.

Часто вспоминаю спектакль по пьесе Габрие­ли Запольской «Мораль пани Дульской», который шел ког­да-то в Киевском театре русской драмы. Пан Запольский, которого играл великий актер Виктор Халатов, молчал весь спектакль. Ходил по сцене, что-то делал, улыбался, кривился, но молчал. И только в финальной сцене он вдруг оглядывался и произносил в полный голос: «А пошли вы все к чертовой матери!». Так и запомнилось.

В молчаниях спрессовано очень многое. Пушкинская ремарка из «Бориса Годунова» — «Народ безмолвствует» — многозначна. Наш народ безмолвствовал все советские годы — после недолгого революционного визга — быстро и предметно усвоив, чем может закончиться публичная откровенность. Разве что на государственно назначенных демонстрациях разрешалось покричать, но строго под дирижера и по заверенным текстам. И еще на футболе можно было орать сколько угодно. Футбол был уникальной отдушиной, в которую измученная страна выдыхала усталость. В остальное время народ безмолвствовал.

Затем бывало по-всякому. Никто из нас не забудет многолюдный Майдан — и первый, и второй, который переполнялся надеждой. Надежда умирает последней, а люди устают.

Когда они устают от несправедливости и невозможности противостоять ей, народ горько безмолвствует или выкрикивается на маленьких митюжках по протестным поводам, которые изначально безнадежны по причине отсутствия в стране независимой судебной системы и парламента, желающего и способного ее создать. Это происходит не только в Украине, но и по всей территории бывшей нашей страны. Кроме разве что азиатских республик, где очень уж голосистые демонстрации при случае просто расстреливают.

Невыкашлянное советское прошлое, не­осуж­денная коммунистическая власть возникают время от времени, как призраки, напоминающие, что молчание — золото. Иногда и в том смысле, что голосистую оппозицию нын­че убивать хлопотно, но можно купить. Или — как в России — придумать такие правила, что, по сути, ставят инакомыслящих вне закона.

Забавно выступил один из придворных российских депутатов, разъясняя телезрителям, почему на недавних выборах в местные органы власти во многих местах голосовало так мало народа — кое-где около трети избирателей. «Народ верит своей власти и счастлив с ней! — вещал избранник. — Зачем голосовать, если все хорошо?». Социологи высчитывают тем временем другие признаки молчаливого неверия во власть. В государственных банках, к примеру, хранится меньше вкладов, чем в банках литровых и трехлитровых, то есть в домашних кубышках. Процесс перегона разнообразно добытых капиталов в оффшоры давно зашкаливает, а борьба с коррупцией впечатляет лишь на уровне призывов к ней.

Те, кто постарше, помнят легендарную фразу не менее легендарного революционного матроса, прекратившего заседание последней Государственной Думы бывшей империи. Якобы он вышел к трибуне, поглядел на депутатов в зале и сказал: «Все. Караул устал. Заседание закрыто». И депутаты послушно разошлись, потому что матрос, не обученный культурной речи, чтению и письму, и парламентарии, которые болтали с трибуны, писали и читали с выражением, одинаково не верили в то, что их действия могут привести хоть к какому-то результату. Устал не только караул — устали все.



Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось