Дмитрий ГОРДОН: «Не представляю себе, чтобы во время Великой Отечественной Шульженко, Бернес или Утесов ездили в Мюнхен, Гамбург или Франкфурт давать концерты, и точно так же не представляю, чтобы Сталин закупал уголь в оккупированном немцами Донбассе»

Убийство бывшего депутата Госдумы России Дениса Вороненкова, произошедшее 23 марта в самом центре украинской столицы на глазах у десятков свидетелей, всколыхнуло общественность. Кто в действительности стоит за преступлением? Расследуют ли его когда-нибудь или же оно останется нераскрытым, как до сих пор не раскрыто убийство журналиста Павла Шеремета? Неужели ФСБ России так глубоко пустила корни в Украине, что может при желании или по приказу достать кого угодно? На кого в действительности охотился киллер: на Вороненкова, его супругу Марию Максакову или на такого же опального депутата Госдумы Илью Пономарева, на встречу с которым направлялся погибший? Какие важные секреты российского политикума мог выдать Вороненков украинскому правосудию?

Вопросов много, однако вместо ответов пока лишь предположения. По мнению Дмитрия Гордона, расследование этого дела может затянуться на неопределенное время по трем причинам: из-за того, что украинская власть не совсем понимает сложившуюся ситуацию и влияние самого факта убийства Вороненкова на имидж Украины, из-за того, что из правоохранительных органов исчезли опытные профессионалы-сыскари, и «благодаря» вмешательсту вражеской агентуры, которой инфильтрованы структуры, отвечающие за нашу безопасность...

Эту и многие другие актуальные темы Гордон осбудил в прямом эфире проекта «Большое интервью» с телезрителями и ведущей Еленой Кирик.

«Для украинского государства больший интерес представлял не Вороненков, а Максакова — она была вхожа в высокие круги российского истеблишмента»

— Добрый вечер, Дмитрий, начнем, наверное, с трагического инцидента, который случился недавно в центре Киева, — я об убийстве экс-депутата Госдумы России Дениса Вороненкова. Фактически во всех СМИ появилась информация о том, что предсмертное свое интервью он дал интернет-изданию «ГОРДОН». Его цитировала зарубежная пресса, и, в частности, подхватила признание экс-депутата: мол, в России говорят, что его нужно обменять на Сущенко, а если не выйдет, убить, как Бандеру.

Пророческие слова, не так ли? Когда вы лично общались с Вороненковым в последний раз и насколько серьезными были его опасения за жизнь?

— Это интервью взяла журналистка интернет-издания «ГОРДОН» Наталия Двали. Она пригласила Дениса Вороненкова и его супругу Марию Максакову в редакцию, они приехали, причем по отдельности: сначала Денис, затем Мария. Кстати, интервью с Максаковой ждет своего часа — оно будет не менее резонансным: я просто хотел бы, чтобы Мария его вычитала и добавила ответы на вопросы, возникшие после убийства Вороненкова. Обаятельная пара, оба харизматичные. Никаких признаков опасений за жизнь я у Вороненкова не увидел: он был не напряжен — даже расслаблен, и Де­нис, и Маша приехали без охраны, уезжали вдвоем, тоже без охраны, — они совершенно свободно передвигались по Киеву и были спокойны.

— К слову, и журналисты, и эксперты обратили внимание на то, что в день убийства с Денисом Вороненковым был только один охранник. Почему не двое?

— Их всего было двое: один остался с Марией — дома, и если бы супруги поехали вдвоем, охранников было бы двое. Меж­ду прочим, телохранитель сработал очень профессионально — на моей памяти в Ук­ра­ине никогда еще киллеров не ранили. Им всегда удавалось уйти, во всяком случае, мы не видели еще ни одного киллера, которого бы нашли, тем более по горячим следам, а здесь, будучи раненым, охранник все-таки сумел вести прицельный огонь и не промахнулся, что говорит о его высоких профессиональных качествах и об уровне подготовки.

— Российские спесцлужбы больше ин­тересовал Денис Вороненков или его жена?

— Я совершенно точно знаю, что для украинского государства больший интерес представляла именно Мария Максакова — в силу ее связей и знакомств, в силу того, что она была вхожа в очень высокие круги российского истеблишмента, поэтому самое главное — усилить ее охрану, чтобы Мария была в безопасности: это вопрос престижа Украины.

— Как вы оцениваете безопасность Ильи Пономарева? Он до этого времени тоже без охраны ходил и говорил, что если захотят убить, убьют и охрана даже сработать не успеет...

— Могу подтвердить слова Ильи Пономарева: если кого-либо захотят убить, убьют. Смотрите, даже президента Соединенных Штатов Джона Кеннеди убили, и как — на глазах у всего мира! Эти кадры есть в интернете, их можно посмотреть — это красноречивое свидетельство того, что убить могут любого, было бы желание. А покушение на Рональда Рейгана, например, как лихо было спланировано — когда его ранили...

Я вам больше скажу: дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Алексей Архипович Леонов, который первым вышел в открытый космос, рассказывал мне, как с расстояния в восемь метров некий Ильин в 1969 году расстреливал, словно зайцев, космонавтов, находившихся в салоне «ЗИЛ-111Г», — там были Береговой, Николаев, Терешкова и Леонов. Он охотился на Брежнева и думал, что в этом правительственном лимузине едет Леонид Ильич, а ехали космонавты, и стрелял этот Ильин с очень близкого расстояния, практически в упор. От этого не застрахован никто, а что касается Ильи Пономарева — конечно, государству Украина нужно обеспечивать таким людям охрану. Надежную охрану.

— Но опять-таки, если такой интерес был у российских спецслужб и к Вороненкову, и к его жене, почему тогда им дали возможность выехать в Украину? Или это так хорошо украинские спецслужбы сработали, помогли сбежать?

— Нет-нет, Мария и Денис имели еще депутатскую неприкосновенность и выехали тихонько, когда никто не думал даже, что они собираются это сделать. Тут ситуация предельно прозрачна и проста: они сбежали, когда никто не знал, что у них на уме.

Вообще, если честно, меня поражает реакция на убийство Вороненкова мамы Марии Максаковой — актрисы Театра Вахтангова, советской кинозвезды, народной артистки России и одной из самых красивых женщин Советского Союза Людмилы Максаковой, которая так отреагировала на смерть зятя: мол, ну и слава богу, что Господь прибрал... Поразительная история, но я знаю, что Маша с мамой и отцом не­сколько лет не общается.

«Практически все в России  умом тронулись. Дружно»

— Как считаете, это действительно позиция тещи или опять-таки темники? Мы ведь помним, как матерям погибших российских солдат деньги платили, чтобы они рассказывали о своих детях совершенно иные вещи...

— Нет, я думаю, это все-таки позиция: они там все с ума сошли — что я могу сказать? Ну, практически все в России умом тронулись. Дружно.

— Каковы перспективы расследования этого дела? Уже проводят параллели с убийством Павла Шеремета, к общему знаменателю это все приводят...

— Я очень расстроен тем, что у нас сегодня профессионалов днем с огнем не сыщешь, причем почти во всех сферах. Нет в нужном количестве хороших дворников, столяров, сантехников, журналистов, и правоохранительные структуры тоже размыты — профессионалы оттуда удалены. Конечно, я не хочу утверждать, что право­охранительные органы совсем не­способны расследовать преступления, но этот идиотский закон о люстрации, который писали в Москве, чтобы убрать из наших спецслужб, армии и МВД лучших спецов, сыграл свою роль. В результате мало- и слабоподготовленные люди — не очень образованные, почти или совсем не имеющие опыта — отвечают за нашу с вами безопасность.

Вообще, это позор для государства, что убийство Шеремета до сих пор не раскрыто, просто позор! Его надо было расследовать немедленно, и, кстати, целый ряд про­фессионалов, которые, к сожалению, сегодня выведены из штата Министерства внутренних дел, СБУ и других силовых структур, уверяли меня, что, вне всякого сомнения, раскрыли бы это преступление на раз. Потому что профессионалы...

— Сразу после убийства Павла Шеремета шла речь о том, чтобы привлечь зарубежных специалистов — из того же ФБР...

— Да, но привлекали или нет — это вопрос. Думаю, если привлекли бы, результат был бы уже давно.

— Это так дорого стоит или у нашей власти нет просто желания что-то пред­принимать?

— Нет, вероятно, желания. Я не понимаю, как можно не раскрыть убийство Шеремета, не понимаю! Это дело не просто престижа правоохранительной системы — престижа всего государства! У нас, увы, на высоких должностях оказываются случайные люди: по политическим квотам, по каким-то обязательствам внутрисемейным, внутривидовым и внутриклановым, а должны быть просто сыскари-профессионалы, которых хватает, но они не у дел.

«СБУ надо не крышеванием бизнесменов заниматься, а безопасностью государства»

— Неужели тема убийства экс-депутата Госдумы настолько важна, что ее так муссируют в эфирах?

— Не просто важна — мегаважна! Два бывших депутата Госдумы РФ, допущенные к государственным тайнам, знающие много того, чего не знают наши разведчики, приезжают в Украину... Денис Вороненков, извините, пять лет был в Госдуме членом комитета по нацбезопасности и борьбе с коррупцией, имел отношение к борьбе с наркотрафиком, а следовательно, очень много всего знал, имел компромат на первых лиц России. Скажите, в условиях войны такие люди важны для нашего государства? Ну, как по мне, крайне важны, и убийство одного из них — жуткая потеря.

Впрочем, убийство любого человека — трагедия, а когда застрелили того, кому да­ли гарантии безопасности и кто сотрудничал с нашими спецслужбами, да еще в центре Киева: нагло, открыто, средь бела дня, возле «Премьер-паласа», — это вызов государству, и государство должно на этот вызов отреагировать и вынести урок, не­мед­ленно!

— Почему же государство не озаботилось этим в 2016-м, когда Вороненков приехал в Украину? Не обеспечило ему не двух охранников, а достаточное количество?

— Это вопрос к государству. Хочу лишь сказать, что структура, которая осуществляла охрану Дениса Вороненкова, — профессиональная, с выскоквалифицированным руководителем. Это люди, прошедшие бои на Донбассе, видевшие смерть своих товарищей, я очень этих ребят уважаю. Почему так получилось? Вопрос без ответа, и вопрос этот не в первую очередь к ним.

— Это халатность наших силовиков или мы просто не в состоянии таких вещей избежать?

— Я думаю, здесь три причины. Отсутствие понимания у тех, у кого оно должно быть, — раз. Отсутствие профессионалов в правоохранительной среде — два. И огромное количество вражеской агентуры в этой же правоохранительной среде — три.

— Как сильно пострадает репутация Службы безопасности Украины после этого?

— А куда ей еще страдать? — она и так пострадала. Когда почти в полном составе Служба безопасности в Крыму и на Дон­бассе переходит на сторону врага — это что? А когда при Януковиче ее возглавлял гражданин Российской Федерации? А когда целый ряд руководителей СБУ — агенты России, это как назвать? Репутация давно и бесповоротно испорчена, сейчас нужно восстанавливать и СБУ, и доверие к ней, и заниматься этой службе надо не крышеванием бизнесменов, как это происходило все годы, а безопасностью государства.

— А вам не кажется подозрительным, что охранник убил убийцу Вороненкова, а его самого только ранили?

— Нет, и я объясню почему. Охранник выполнял свой профессиональный долг, он видел, что убийца уходит, и потому стрелял, а это непросто — попасть в человека, когда он убегает, петляя, а ты ранен. Посмотрите запись: охранник очень хорошо сработал. Конечно, было бы лучше, если бы он киллера не убил, а ранил, но это мы, сидя в кресле, можем так рассуждать, а когда ты на коленях стоишь или полулежишь и стрелять надо, тебе не до рассуждений, на автомате работаешь.

— Эксперты предполагают, что начался новый виток гибридной войны российских спецслужб на территории Украины и случай с Вороненковым, к сожалению, может быть первым в цепочке преступлений...

— Слушайте, удивительная история: все сразу утвеждают, что это российские спецслужбы убрали Вороненкова, но если ты специалист, должен отрабатывать разные версии. А что, у него не было по бизнесу врагов? Были. А что, на личном фронте врагов не было? Были. А что, не было генерала ФСБ Феоктистова, которого Пономарев назвал главным врагом покойного Дениса? Был. Говорить, что виновны российские спецслужбы, ФСБ, — проще простого, но надо все-таки разбираться. Не исключено и весьма вероятно, что это дело рук ФСБ, но профессионалам нельзя говорить об этом в первый же день! Профессионал должен расследовать и сказать: «Вот факты, вот доказательства» — иначе это несерьезно, опять детский сад.

—А смерть Олеся Бузины не столь важ­на, чтобы о ней говорить?

— Очень важна, и говорить надо. Знаете, я с Бузиной находился в очень плохих отношениях, у нас были столкновения, вдобавок мне крайне не нравилось то, что он пишет, претила его пророссийская направленность. Но! Олесь Бузина был исключительно талантливым человеком. Мы с ним не дружили, но я это признавал и говорил ему: «Ты очень талантлив!». Опять-таки средь бела дня убили в Киеве журналиста, и не просто журналиста, а имевшего громкое имя, и дело не раскрыли — позор!
В случае с Денисом Вороненковым это еще и вопрос доверия к государству со стороны тех, кто, последовав примеру Вороненкова, Максаковой и Пономарева, хотели бы перейти на сторону Украины, а скажите, как будут переходить, зная, что человека внаглую в центре Киева убили? Я бы после этого не рискнул.

«Убийство Немцова произошло в самом центре Москвы, почти у ворот Кремля, но я твердо знаю: это не Путин дал команду»

— Если мы все-таки примем за основу версию о том, что российские спецслужбы ликвидировали Вороненкова по указанию Кремля, это кому был звоночек — Илье Пономареву, чтобы чего лишнего не сказал?

— Давайте посмотрим шире. Если это действительно сделала ФСБ, которая, кстати, в Киеве чувствует себя вольготно, и если она сделала это по приказу первых лиц, то это не в Вороненкова выстрел, а в тех представителей российской элиты и близких к Путину людей, которые сейчас, чувствуя, что из-за санкций их капиталы под угрозой, думают от Путина отойти. Это предупреждение: мол, ребята, сидите тихо и даже не думайте меня покидать, потому что с вами то же самое будет. Вход — рубль, выход — два!

С другой стороны... Смотрите: убили Бориса Немцова, замечательного парня, единственного человека, которого я, например, хотел бы видеть во главе России, потому что все остальные производят удручающее впечатление. Начиная с Навального, которого активно раскручивают, и, думаю, как раз ФСБ этим и занимается.

Убийство Немцова произошло в самом центре Москвы, почти у ворот Кремля, но я твердо знаю: это не Путин дал команду. Проще всего сказать: «Это Путин убил», но нет, не он. В окружении Путина существуют два клана, которые борются между собой смертельно, они давно сцепились, и Немцов был принесен в жертву, чтобы один клан в глазах Путина был скомпрометирован. Очень легко, повторяю, повесить ярлыки: этот здесь виноват, а тот там, но разбираться должны профессионалы, которые учитывают все версии, постепенно выходят на главную и отрабатывают ее.

— Будет ли, на ваш взгляд, реальное расследование событий 2 мая 2014 года в Одессе и когда найдут виновных?

— Для начала надо найти виновных в расстреле Небесной сотни и назвать поименно. Не потому, что сожжение людей в Одессе менее значимо, — просто расстрел Небесной сотни был раньше по времени, с него полагается начинать. Скажите уже, наконец, кто стрелял, по чьему приказу и так далее — три года прошло!

— А сейчас это реально? Учитывая, что документация потеряна, что некоторым помогли сбежать...

— Реально все, абсолютно все...

— ...было бы желание?

— Конечно.

«Максакова будет в большей безопасности в США, Великобритании или Германии — она все-таки наполовину немка, отец у нее немец»

— Каково ваше отношение к россиянам, которые переехали сюда и живут в Украине? Они предатели?

— Скажите, если вы живете, предположим, в концентрационном лагере, вырываетесь оттуда и уезжаете туда, где вам хорошо, вы предатель? Человек старается жить там, где ему комфортно, где нет посягательств на его внутренний мир, на его жизнь... Я не хочу сказать, что Россия — концентрационный лагерь, но многие люди чувствуют себя там неуютно. В силу того, что из-за своего интеллектуального развития и своего образования очень много понимают, читают газеты российские между строк, смотрят оболванивающее, обдалбывающее телевидение и не хотят быть в стаде, и тогда человек делает выбор. Многие эмигрировали из СССР — почему? Не хотели быть в стаде болванов, хотели создать собственный островок и потому стремились в страны, которые по своему образу жизни были близки к их внутреннему миру, — разве можно за это их осуждать?

— Ну, выезд российской интеллигенции еще в 14-м году начался...

— В 17-м. Или вы имеете в виду ХХI столетие? Я отошел назад, в ХХ век, когда люди массово покидали Россию и благодаря этому спаслись, ведь эти философские пароходы, которые уплыли, тысячи лучших сыновей России, которые сбежали в давке, в ужасе, в смраде в Европу, Константинополь, Харбин, — они от 33-37-го годов спас­­­лись, а в СССР были бы уничтожены не­минуемо. Можно ли этих людей осуждать? Нет, они спасали свои семьи и жизни.

— Как сложится, по вашему мнению, судьба Марии Максаковой — она вернется в Россию?

— Не знаю — хочу с ней на эту тему поговорить. Думаю, в Россию Мария не вернется. Будет ли она жить в Украине — второй вопрос. Тоже, думаю, нет.

— За границей ей безопасность обес­­печат?

— Мне кажется, да. В США, Великобритании или в Германии — она все-таки наполовину немка, отец у нее немец.

— А вам самому комфортно жить в Украине — не думали ли эмигрировать, уехать отсюда?

— Мне абсолютно комфортно здесь жить по одной причине: это моя страна, и я ощущаю ее своей, люблю ее. Я здесь родился, вырос, знаю каждый уголок в моем родном Киеве. Я объездил всю Украину вдоль и поперек, мне нравится мой круг общения, потому что страна — это не только дома и деревья, это прежде всего люди, которые тебя окружают, и у меня за мою страну сердце болит.

«Наша контрпропаганда — позор несусветный, непрофессиональное провинциальное блеяние по сравнению с тем, что делает Российская Федерация»

— Сложно ли сегодня бороться на информационном фронте? Мы ведь не раз признавали, что проигрываем российской пропаганде, потому что там все выстроено чрезвычайно четко...

— Наша контрпропаганда — позор не­сусветный, непрофессиональное провинциальное блеяние по сравнению с тем, что делает Российская Федерация. В России пропаганде отводится первостепенное зна­чение, не пушки важнее для России и не танки, а Первый канал, «Россия», «Рос­сия-24», «НТВ», Life News и так далее. Вот главное оружие России — пропаганда!

Россия миллиарды долларов на пропаганду тратит, а еще десятки миллиардов — на покупку агентов влияния по всему миру. Скупает их пачками: во Франции, Венгрии, Польше, Германии, даже в США. Агенты влияния России есть везде, и это, как правило, люди непростые. Смотрите, как Путин принимал Марин Ле Пен, — это же не просто так: очень хочется ему, чтобы во Франции прошел его кандидат. Или Марин Ле Пен, или Фийон, но, судя по всему, не получится, потому что французы поняли это — и Макрон появился. В последний момент.

На пропаганду надо тратить деньги, и не жалеть, и опытных пропагандистов задействовать, но разве у нас есть кто-то уровня Дмитрия Киселева или Владимира Соловьева, которые мастерски разжигают не­на­висть к Украине?

В Советском Союзе какие были мастера: Симонов, Эренбург! Боялись же поначалу советские солдаты в немцев стрелять, а тут Константин Симонов написал стихотворение «Убей его!», где обосновал, почему надо убивать немцев. «Если дорог тебе твой дом...», а Эренбург выпустил статью: «Убей!», и фраза «Убей немца!» стала од­ним из главных пропагандистских лозунгов Великой Отечественной. Словом, пропаганда — тонкая вещь, ею должны заниматься умные люди за большие деньги.

— У нас что, школы журналистики нет, которая бы такие кадры воспитывала? Или в деньгах дело — из-за их нехватки многие журналисты после 30-35 лет просто уходят из профессии?

— У нас есть очень хорошие журналисты, но денег на них не выделяют, еще и куда-то засунуть пытаются. Где Савик Шустер, задаю я вопрос? Выдающийся журналист, который принес в Украину свободу слова, в программах которого вся дурь этих идиотов была видна и страна видела, за кого она голосует. Нет Шустера — ни канала, ни его самого, так неужели в условиях информационной войны с Россией он Украине не нужен?

— Не хотели бы вы вернуться в политику?

— Нет, не для того я оттуда сбежал. Больше туда не хочу — мне дорога моя свобода, к тому же испытывал ощущение брезгливости после того, как приходилось находиться рядом с некоторыми людьми и жать им руки, и оно, это ощущение, настолько сильное, что может мой хрупкий внутренний мир разрушить.

— У вас достаточно близкие отношения с Александром Розенбаумом, а он положительно оценил политику России по отношению к Украине. Что вы об этом думаете, общались ли вы с ним по этому поводу?

— У нас с Розенбаумом близкая дружба с 89-го года — это, между прочим, 27 лет. Я очень люблю Александра Яковлевича, у нас долгая совместная история, но разные взгляды на политику. Он считает так, я — иначе, и мнения наши кардинально расходятся. Мы общаемся по телефону, один раз даже до крика дошло, после чего перестали говорить о политике вообще. Больше скажу: в день расстрела Небесной сотни Розенбаум сидел у меня дома, мы смотрели телевизор и долго на эту тему говорили.

Александра Яковлевича, повторяю, я очень люблю. Он ошибся, но иногда и великие ошибаются — к сожалению...

— Кстати, много таких представителей российского истеблишмента, с которыми вы общаетесь, дружите, но о политике не говорите?

— В России у меня много друзей, и среди них много выдающихся людей, которые определяют и политику России в целом, и культурную политику. Последние делятся для меня условно на три группы. Первая — совершенно убежденные имперцы, которые повторяют «Крым наш», «Россия, вперед!» и в этом абсолютно искренни. Вторая группа — люди, получившие от России, необычайно щедрой на подношения деятелям искусства, концертный зал, театр, еще что-то...

Одному композитору, которому исполнилось 70 лет, позвонили из Министерства культуры России и сказали: «74 города, по 10 тысяч долларов за каждый, объедь, будь добр, со своим концертами, просто покажись». 740 тысяч долларов человеку дали, а еще почести, телепрограммы, бенефис в его честь... Наше Министерство культуры, блин, кому-то звонит из выдающихся украинцев, предлагает что-то? Нет, а россияне это делают, поэтому деятели искусства, которые получили медальки и театры, поддерживают путинский режим.

И третья группа — это люди, которые все прекрасно понимают, однако вынуждены молчать, потому что просто боятся. Многие из них пережили тяжелые времена и знают, что может государство сделать с человеком, который не поддерживает его политику: размазать, раздавить, растоптать и уничтожить. Они молчат, и я их не осуждаю.

— Почему в тяжелые времена Высоцкий не сбежал из России, тот же Розенбаум не бежит, а некоторым очень тяжело — может, это слабые люди?

— Слушайте, Владимир Семенович Высоцкий, который для меня является Богом, потому что я знаю абсолютно все его песни и боготворю его, чересчур сложных времен не испытывал. Он выезжал во все страны мира, которые никому из советских людей не снились, по полгода проводил в Америке, Канаде, Франции и делал что хотел. Сотрудничал с Комитетом государственной безопасности СССР, кстати.

«Хорошо в СССР жилось тому, кто был молод и у кого девушки были юные. Он вспоминает то время с теплотой, потому что у него было все в порядке с потенцией»

— Но что же тогда заставляет некоторых деятелей культуры выезжать из Рос­сии?

— Несогласие с правящим режимом, невозможность находиться в этой клоаке, потому что запах уже тяжелый, пахнет это все плохо, понимаете? У настоящих людей искусства очень тонкая душевная организация, душа художника ранима, она не приемлет несправедливости и вопиющей неправды, и когда тебе с экрана начинают рассказывать, что Сталин, хоть он и уничтожил миллионы, хороший, а в Советском Союзе славно жилось... Извините, но мы еще СССР помним, мне-то рассказывать не надо! Хорошо было тому, кто был тогда молод и у кого были девушки юные, — он вспоминает то время с теплотой, потому что у него было все в порядке с потенцией, а сейчас уже не в порядке, и ему плохо, но это же смешно.

— Наши исполнители, которые гаст­ролируют в России, тоже узнали, что такое народный гнев... Как, по-вашему, артисты, культурные деятели долж­ны быть вне политики или у них все-таки должна быть гражданская позиция?

— Здесь опять нет одномерного ответа. С одной стороны, я не представляю себе, чтобы во время Великой Отечественной Клавдия Шульженко, Марк Бернес или Леонид Утесов ездили в Мюнхен, Гамбург или Франкфурт давать концерты, — это не­возможно! Кстати, точно так же я не представляю, чтобы Иосиф Виссарионович Сталин, пропади он пропадом, во время войны закупал уголь в оккупированном немцами Донбассе.

Да, я не просто не одобряю — мне очень не нравится, когда наши артисты поют в России, а с другой стороны, они такие же гастарбайтеры, как и те три миллиона украинцев, из Западной Украины в том числе, которые делают в России ремонты, сидят в качестве нянечек с детьми, выгуливают собак или занимаются любой другой работой, потому что в Украине работы для них нет. Так если мы клеймим артистов, давайте клеймить и три миллиона гастарбайтеров. Давайте всех вообще заклеймим к черту, но с кем останемся?

— Что вы думаете о людях, которые сидят в парламенте с канадскими, британскими и другими паспортами? Патриотично ли это?

— Ничего не думаю. Вы знаете, я давно перестал думать о людях, которые сидят в парламенте, — они мне неинтересны, причем все, оптом.

— Но глава государства внес в парламент законопроект о двойном гражданстве — эта история должна только на топ-чиновников распространяться или всех нужно лишать гражданства других стран, если оно у них есть?

— Вы знаете, мне трудно за всех расписываться, я скажу о себе: у меня один паспорт, украинский. Ну, общегражданский и заграничный, естественно. Могу ли я осуждать людей, которые хотят иметь двойное гражданство? Нет. Если человек хочет быть гражданином Украины и, например, Венгрии, почему он не может им быть? Да пожалуйста, на мой взгляд, а вот совмещать гражданство Украины и России, поскольку сейчас у нас агрессия со стороны России, — это проблема, поэтому иметь паспорта граждан России я бы запретил — только так. Остальные — не вопрос. Если здесь будет хорошая экономика, граждане других стран станут приезжать сюда и вкла­дывать деньги. Постройте сначала экономику нормальную!

«Если Самойлова выступала в оккупированном Крыму, она головкой своей должна была думать о том, что делает. Спела на территории Крыма — пой у себя в России, а к нам ездить не надо»

— А как остановить отток наших молодых кадров за границу, которые уезжают, остаются там работать и не воз­вращаются?

— Это главная трагедия Украины. Часто встречаюсь с ребятами, окончившими наши школы и университеты, и настроение у большинства одно: срочно отсюда валить. И они валят, причем, что самое интересное, не худшие — худших не берут...

— ...только лучших...

— ...и в этом наша беда.

— Но могут ли сегодня в Украине быть мотиваторы какие-то, которые будут их удерживать, потому что это тенденция уже: родители выпускников думают, куда ребенка отправить — в Польшу, Великобританию, Австрию?

— Надо менять страну — делать ее такой, как развитые страны мира. Механизмы все давно изобретены — нужно только засучить рукава и работать, но у нас все заняты сиюминутным обогащением: не до того.

— Как вы относитесь к неподконт­рольным территориям, в частности, Волыни, где незаконно добывают янтарь?

— Ну что я могу сказать? Только то, что слабое государство наше не может навести порядок у себя нигде. Я не понимаю, как можно на территории Швейцарии не­ле­гально что-либо добывать. Или в Германии — пойдите попробуйте, а у нас, если нелегально добывают, значит, делятся прибылями с государственными чиновниками по всей вертикали, и это всем выгодно. Если бы не делились, зашла бы Нацгвардия туда — и раз и навсегда закрыла бы вопрос, и государство получало бы деньги за янтарь в бюджет.

— Еще одна топ-тема — запрет на въезд в Укра­ину российской участнице «Евровидения» Юлии Самойловой. Как вы относитесь к тому, что СБУ решила не впускать российскую певицу при том, что наши артисты гастролируют в России?

— Мы поступаем совершенно правильно: если деятель искусства или кто-то другой ездил в оккупированный Крым или Донбасс, выступал там, поливал грязью Украину, поддерживает аннексию Крыма и так далее, он на территорию Украины невъездной. Я сочувствую этой девочке: она инвалид, она талантлива, я априори с уважением к ней отношусь, но если Юля Самойлова выступала в оккупированном Крыму, она головкой своей должна была думать о том, что делает. Спела на территории Крыма — пой у себя в России, а к нам ездить не надо. Кто нас не любит, нам не нужен, и играть на том, что она инвалид, чтоб мы ее пожалели, пожалуйста, не надо: это запрещенный прием.

— Но эта тема Россией была просчитана?

— Конечно. Это часть информационной войны: смотрите, какие украинцы сволочи, обидели девочку в инвалидной коляске, ничего святого у них нет...

— ...а история, произошедшая в телешоу «Минута славы» с Познером, Литвиновой и танцором без ноги, — репетиция?

— Я думаю, что Владимир Владимирович Познер, конечно, суперстар, но он уже очень стар. Дал маху...

— Что вы думаете о трагедии в Балаклее?

— Там дело ясное, что дело темное. На тех складах ревизия должна была быть — давайте все-таки о главном говорить, а когда грядет ревизия, что у нас принято делать? Поджигать склад или взрывать. Вот где надо причину искать, а то люди уже вражеские беспилотники видят...

— Я сразу вспомнила Сватово: военный прокурор говорил, что это диверсия Кремля, а потом стало известно, что все-таки ненадлежащие условия хранения боеприпасов. Это повторение пройденного — в Балаклее?

— Я служил в Советской Армии два года, и в самом конце службы дембель нам отодвинули на месяц — мы поехали в Псковскую область разгружать склады с боеприпасами. Я системный человек и был поражен, как по-дурацки это все хранилось, и я понимаю, что у нас, на территории Украины, это еще хуже хранится, чем тогда в Советской Армии. Ну, во-первых, под открытым небом — вопреки всем правилам, во-вторых, разгильдяйство всеобщее — окурок можно бросить, и все, в-третьих, еще раз говорю, скоро должна была проводиться ревизия: ищите причину в этом.

— Интересно, конечно, как это все расследовать будут...

— Как надо будет, так и расследуют — я вам сразу скажу.

— Почему же после Сватово не сделали выводов?

— А после Новобогдановки? Это же кошмар был сплошной...

— ...еще и несколько лет подряд...

— Вот именно, но выводы где?

— Как вы относитесь к легализации игорного бизнеса?

— Хорошо — и к легализации игорного бизнеса, и к легализации проституции, между прочим. Если это будет на законных основаниях и налоги пойдут на пенсионеров, я только за. Если богатые люди хотят тратить в казино деньги, пускай тратят, а деньги за лицензию — в бюджет.

«Знаете, как надо любить родину? Не гадить в подъезде, не писать на стенах слово из трех букв и не выкручивать лампочки»

— Почти каждый день наши парни гибнут в АТО — не пора ли перейти к политическому решению этой проблемы и переговорам непосредственно с Россией?

— Пора, и давно, но не с кем разговаривать. Чтобы начать переговоры, Путин должен убрать свои войска и технику, но он же не хочет. Нам говорят: «Договаривайтесь с Донбассом», но при чем тут Донбасс? Пускай Путин уйдет оттуда с войсками и военторгом, и тогда с Донбассом можно будет договориться в течение двух дней — очень легко.

— Оцените, пожалуйста, работу Виталия Кличко на должности мэра Киева — он, по вашему мнению, за последние годы вырос?

— Ну, рост у него тот же — 2,03, а если серьезно, то я считаю Кличко лучшим мэром столицы за годы независимости, я вижу его работу, и еще мне нравится то, что он человек с большим сердцем. Он киевлянин, искренне болеет за судьбу города, и если делает какие-то оговорки типа «надо готовиться к земле», это не значит, что он плохой мэр, это как раз можно простить...

— Он и сам над этим шутит...

— Он не крадет — вот что главное! Кличко — богатый человек, заработал деньги своими кулаками, его капиталы абсолютно прозрачны, и это дает ему свободу — он ни перед кем не кланяется, что тоже немаловажно.

— Иногда складывается впечатление, что вы русофоб, — так это или нет?

— Я не считаю себя русофобом. Я хорошо знаю Россию, у меня там много друзей... Я просто не люблю несправедливости, не люблю, когда на территорию моей страны заходят чужие войска и убивают моих соотечественников, когда мне навязывают чужой уклад и рассказывают, как нам жить. Мы сами справимся, сами определимся, мы не глупее россиян, и то, что я об этом в открытую говорю, не делает меня русофобом.

— Что для вас значит патриотизм?

— Я не люблю этого слова — помните ведь фразу: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев»? Мне нравится, когда человек тихо любит свою страну — без пафоса, не крича об этом надрывно на каждому углу, когда не орет: «Слава Ук­ра­и­не!» до звона в ушах у окружающих. Знаете, как надо любить родину? Не гадить в подъезде, не писать на стенах слово из трех букв, не выкручивать лампочки, не плевать на улице, не быть хамом, учить своих детей любви к тому, что тебя окружает, и к месту, где ты родился. И защищать, конечно, свое, потому что свое надо защищать.

Записала Анна ШЕСТАК

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter