Журналист-расследователь и волонтер Ольга РЕШЕТИЛОВА: «За провоз фуры бойцам АТО предлагали бешеные суммы. Естественным путем такие деньги не могли появиться — это спецоперация России»

Украинский журналист и правозащитник Ольга Решетилова — одна из первых, кто весной 2014 года, с началом пророссийских митингов на востоке, активно включилась в волонтерское движение, стала координатором благотворительного фонда «Повернись живим», возила на фронт все — начиная с касок и бронежилетов и заканчивая тепловизорами.

Спустя полтора года вместе с коллегой Марией Томак основала «Медійну ініціативу за права людини» — общественную организацию, которая расследует нарушения прав человека, связанные с российской агрессией, регулярно и подробно освещает тему украинских заложников Кремля в Крыму, на Донбассе и непосредственно в России. Кроме того, Ольга системно мониторит судебные процессы по так называемым «сепаратистским делам», российским военным и эфэсбэшникам, задержанным в Украине, а также расследует резонансные нарушения прав и свобод граждан в зоне АТО.

«Не исключаю, что россияне попросили не доказывать, что Агеев — их кадровый военный, а взамен пообещали отдать наших пленных»

— Вы едва ли не единственный журналист, съездивший в Луганскую область на первое судебное заседание, по сути, в деле российского «их там нет» Виктора Агеева, задержанного в зоне АТО. Почему украинская военная прокуратура не нашла доказательств, что Агеев — действующий военнослужащий РФ?

— Следствие вели мои «любимые» Луганская СБУ и военная прокуратура сил АТО, которые не смогли собрать доказательства, что Агеев является действующим контрактником Вооруженных сил России. Хотя доказательства есть: в отличие от СБУ и военной прокуратуры их нашло украинское волонтерское разведывательное сообщество InformNapalm. Например, в диверсионной группе, которую задержала наша 93-я отдельная механизированная бригада, помимо Агеева, был еще один кадровый российский военный — Александр Щерба. Он погиб, но при нем была найдена снайперская винтовка с серийным номером российской воинской части.

Позже мне удалось узнать: единственное, на что изначально опиралось следствие, — это признания самого Агеева, что он действующий кадровый военный РФ. Но как только дело было передано в суд и российского консула допустили к Агееву, он тут же отказался от своих показаний. В любом случае обвинению нужно было стоять на своем и доказывать то, что имеет огромное значение для Украины, в том числе в международных судах. Но следствие и прокуратура пошли по пути наименьшего сопротивления. Не исключаю, что это может быть саботаж или договорняк.

— Договорняк между кем, а главное — с какой целью?

— Например, россияне попросили не доказывать, что Агеев — их кадровый военный, а взамен пообещали отдать наших пленных. И украинское общество приняло бы такую сделку, просто надо открыто все объяснить. Вместо этого власть попиарилась, заявив, что Агеева будут судить как военного преступника. Помните, как только задержали Агеева, боевики тут же внесли его в список на обмен? Тогда вице-спикер парламента Ирина Геращенко заявляла: «Здесь позиция Украины однозначна — это военный преступник. Суд должен определить меру его преступления, мир должен знать детали этого преступления, потому что это факты российского военного присутствия на Донбассе».

Подозреваю, российской стороне настолько важно вернуть Агеева, что за него можно просить не одного, а нескольких наших ребят. Но получилось, что мы и по горячим следам не договорились об обмене, и военные преступления РФ через Агеева тоже не доказали. А теперь в суде военная прокуратура сил АТО, выступающая обвинителем, пытается запретить видеосъемку, чтобы скрыть от широкой общественности этот явный провал.

— За четыре года войны было задержано немало российских военных в зоне АТО. Почему украинский суд вынес приговор только в отношении двух спецназовцев РФ — Евгения Ерофеева и Александра Александрова, после чего их быстро обменяли на Надежду Савченко?

— Во-первых, не исключаю, что приговоров россиянам значительно больше, но мы о них не знаем. Это же никто системно не отслеживает, списков задержанных россиян у нас нет. Я начала вникать в судебные процессы, связанные с конфликтом на Донбассе в мае-июне этого года, и была шокирована масштабами! Больше сотни судебных заседаний каждую неделю только на Донбассе! Уже не говорю про Киев, Харьковскую, Запорожскую, Херсонскую и Одесскую области. Что и кто в этих делах, мне кажется, ни в прокуратуре, ни в СБУ, ни в Администрации президента до конца не знают. Это полнейший хаос.

Во-вторых, во время активных боевых действий в 2014-2015 годах задерживали много военных РФ, но информация часто не попадала в СМИ. Та же 92-я отдельная механизированная бригада Вооруженных сил Украины задерживала российских военных на Донбассе. Например, в феврале 2015 года, задолго до Ерофеева и Александрова, были взяты в плен двое военных РФ. Но тогда шли активные бои, у военных не было времени заниматься пленными, пиариться на них — всех передавали СБУ. Где сейчас эти россияне и что с ними, не­известно.

Украинские боевые командиры не раз сами обменивали пленных в обход контрразведки. Это проходило очень быстро и на месте. Юридически это неправильно, но часто спасало жизни наших ребят. Например, под Горловкой на второй или третий день обменяли бойца АТО на тела погибших в бою сепаратистов. Боевики вернули его сильно избитым и со следами пыток. Если бы обмен затянулся, не факт, что наш пленный выжил бы.

«Кроме Агеева, в Украине больше 20 задержанных военных России. Давайте громко заявим: вот наш список на обмен, вот — боевиков»

— В начале этого года внефракционный нардеп Надежда Савченко на своей странице в Facebook обнародовала списки украинских пленных. Разразился скандал, СБУ обвинила Савченко чуть ли не в госизмене. И вдруг известный волонтер и правозащитник Ольга Решетилова заявила, что с монополией Службы безопасности на обмен пленными нужно заканчивать.

— Меня меньше всего в той истории интересовала судьба Савченко. Списки пленных на обмен должна была обнародовать не она, а именно СБУ.

— Для чего?

— Как минимум, чтобы знать, кого боевики хотят вытащить из наших тюрем! О тех же российских гээрушниках Ерофееве и Александрове стало известно благодаря украинским бойцам, которые их задержали во время боя. И только поэтому о них узнал весь мир. Но мы не знаем об остальных россиянах, которые сидят в украинских тюрьмах. А могли бы их «раскрутить» через СМИ и, простите за цинизм, увеличить их ценность как части обменного фонда, которым располагает Украина.

Единственный аргумент СБУ против обнародования списков: мол, теперь мошенники накинутся на родственников пленных. Извините, но родные украинских военнопленных никогда себя не скрывали, наоборот: проводят митинги под стенами СБУ и МИДа, дают пресс-конференции и однозначно поддерживают открытость списка.

Я общалась с СБУ и представителями минской переговорной группы. Все как один повторяют: «Все зависит от Путина, все зависит от Путина». Тогда зачем вообще СБУ имитирует бурную деятельность? Именно монополия Службы безопасности Украины на обмен пленными создает условия для пиара отдельных лиц во власти.

— Плевать, пусть пиарятся, лишь бы вытаскивали наших из плена.

— Ну вот сейчас вроде бы готовится большой обмен пленными, в Украине освободили из-под стражи многих боевиков, в ОРДЛО прошлись по спискам пленных... Боюсь сглазить, надеемся, все пройдет успешно. Наши кировоградские спецназовцы Глондарь и Кориньков уже больше тысячи дней находятся в плену так называемой «ДНР». Их захватили в начале 2015 года во время боев под Дебальцевом. СБУ постоянно говорит родным спецназовцев: «Они у нас первые в списках на обмен». Так они уже три года «первые на обмен»!

— Вы сами упомянули, что в вопросе украинских пленных все решается на уровне президента РФ Путина.

— Тогда в чем заключается работа СБУ, если только Путин принимает решение? Когда Меджлис занялся освобождением Ахтема Чийгоза и Ильми Умерова — даже президента Турции Эрдогана подключил. И получилось. А у наших одна отмазка на все случаи жизни: «Все зависит от Путина». А что мы делаем, чтобы Путин зашевелился в этом вопросе?

СБУ и ее центр по обмену пленными на самом деле ничего не решают. Это ширма. Они держат у себя списки пленных — и все, ничего с ними не делают, кроме как передают Ирине Геращенко и Виктору Медведчуку перед очередной поездкой в Минск. За три года мы убедились, что тайна и тишина в этом процессе к результату не приводят. Ну так давайте попробуем по-другому! Например, громко заявим: вот наш спи­сок, вот — боевиков. И будем набивать цену тем, кто есть у нас, раскручивать их в информационном поле. Тем более что, кроме Агеева, в Украине уже больше 20 задержанных российских военных.

— Как больше 20? А почему о них ничего толком не известно широкой аудитории?

— Российский танкист Руслан Гаджиев, задержан в январе 2015-го под Дебальцевом, сейчас сидит в СИЗО в Бахмуте. Питерского профессора Игоря Кимаковского, агента ФСБ, судят в Покровском суде Донецкой области. В этом же суде, кстати, слушается очень интересное дело россиянина Андрея Лангера, который сам сдался украинским военным.

В Ильичевском суде Мариуполя очень интересное дело, в котором обвиняемыми проходят шестеро членов диверсионной группы во главе с гражданами РФ Ольгой Ковалис и Павлом Черных. Деятельность группы распространялась не только на Донецкую, но и на Запорожскую область. Весной 2015 года их задержала СБУ в ходе спецоперации «Спрут». По информации СМИ, патронаж над Ковалис и Черных осуществляет лично Алексей Грубый — бывший консул РФ в Украине, который теперь занимается вопросами Украины в российском МИДе. Более того, еще в феврале этого года был опубликован список из 14 россиян, которых якобы заявляет на обмен МИД РФ. В этом списке в том числе все упомянутые мной лица.

Проблема в том, что украинским чиновникам, которые должны заниматься этими вопросами, все равно. Многое тормозится на уровне среднего звена. В государственном аппарате полно людей, которые до сих пор не поняли: в стране война, надо, извините, поднять задницу и сделать чуть больше, чем привык. К слову, никто наверху не хотел заниматься похищенными украинскими пограничниками, на первом этапе родственникам самим пришлось искать деньги на адвоката.

— О каких «похищенных пограничниках» речь?

— 3 октября 2017 года появилась информация, что в Сумской области во время мониторинга российско-украинской границы сотрудники ФСБ России похитили двух украинских офицеров — начальника отдела пограничной службы «Зноб-Новгородское» Богдана Марцоня и его заместителя Игоря Дзюбака.

О том, что нечто подобное произойдет, было известно, наша разведка получала сигналы. Зато контрразведка СБУ по-прежнему отмахивается: мол, у этих погранцов договорняк с россиянами, они в баню к ним ехали. СМИ это подхватили, украинское общество поверило. Но это ложь! Наших пограничников похитили, это была спецоперация ФСБ. На месте похищения с украинской стороны границы был брошенный автомобиль Марцоня, а в двух местах — следы залегания диверсионных групп. И это не зона АТО, это Сумская область.

— Что с ними сейчас, известно?

— Российский суд арестовал Марцоня и Дзюбака на два месяца, их перевели в Москву в Лефортовское СИЗО, нашего консула к ним не пустили. Кстати, первое, что Богдан Марцонь передал через адвоката сюда, в Украину: «Мы не предатели».

— Вы сказали, что разведка получала сигналы, что нечто подобное произойдет. Можете озвучить подробности?

— Последние месяцы с двух сторон ук­ра­инско-российской границы идет системная дестабилизация, которую почему-то не хочет замечать контрразведка СБУ и другие спецслужбы. Например, 29 сентября в Луганской области неподалеку от железнодорожной станции Ильенко вблизи границы подорвались двое пограничников. Сработало взрывное устройство, эксперты счи­тают, что это была противотанковая мина ТМ-62.

— К сожалению, это частая ситуация для зоны АТО.

— В том-то и дело, что мина была установлена более чем за три километра от линии разграничения, в месте, где боевые действия не велись и не ведутся вообще. Зато от места взрыва до российской границы чуть более полукилометра. Устройство было заложено на тропе, по которой постоянно ходит пограничный патруль. Так что, скорее всего, покушение было направлено именно на пограничников.

На следующий день, 30 сентября, напротив Сумской области в российском поселке Теткино произошла перестрелка, погиб один пограничник РФ. Это зона ответственности пограничного управления ФСБ по Курской области. Российские СМИ тут же распространили фейк: мол, кавказские боевики ИГИЛ возвращались из Сирии через Украину. То есть фактически обвинили украинскую погранслужбу в том, что через нашу зону ответственности в Россию проникли игиловцы и застрелили их пограничника.

— А на самом деле что произошло?

— Все было наоборот: группа боевиков пыталась выехать с территории РФ. Позже ФСБ сама признала, что двое неизвестных во время проверки документов оказали вооруженное сопротивление российским пограничникам, пытаясь нелегально попасть в Украину.

На протяжении октября из России продолжала приходить информация о задержании украинцев на границе. Например, 9 октября ФСБ сообщала, что за нарушение государственной границы из Украины в Россию на луганском направлении задержано лицо, представившееся военнослужащим Вооруженных сил Украины. 23 октября появилась новая информация о том, что гражданин Украины, вооруженный двумя пистолетами, пятью гранатами и 26 ампулами со ртутью, пытался проникнуть на территорию России, но был замечен российскими пограничниками. Подчеркну: все это происходило далеко от линии разграничения АТО.

Кроме того, сигнал, что россияне будут охотиться за нашими погранцами, украинская разведка получила сразу после задержания двух эфэсбэшников в Херсонской области еще в июне этого года. Но никто эту информацию всерьез не воспринял. Три года войны мало чему научили.

— Вы обращались в СБУ, пытались обратить ее внимание на системный характер этих инцидентов?

— Пошла к контрразведчикам, но все — начиная с высокопоставленных и заканчивая следователями — отмахнулись от меня, как от надоедливой мухи. По их версии, это случайность, и точка. Для меня очевидно нежелание большинства сотрудников СБУ системно расследовать провокации российских спецслужб и на границе, и внутри страны. А контрразведка СБУ в том виде, в каком существует сейчас, — это преступление против украинской государственности.

«На четвертом году войны пора понять, что нельзя верить Семену Семенченко и другим политикам, возглавившим блокаду»

— Вы выступили резко против торговой блокады оккупированной части Донбасса, которую инициировали ветераны АТО. Почему?

— На четвертом году войны пора понять, что нельзя верить Семену Семенченко и другим политикам, возглавившим блокаду. Но дело даже не в этом. Главный вопрос: зачем, с какой целью вдруг началась эта блокада?

— Чтобы остановить потоки контрабанды и «торговлю на крови».

— Ну какая «торговля на крови», если на оккупированных территориях наши граждане? И единственная связь, которая у нас оставалась с той территорией, — экономическая. Через неделю после начала блокады я ехала в одном поезде вместе с сотрудником ДТЭК. Он сказал, что после блокады их компания уволила 30 тысяч сотрудников на оккупированной территории. А ведь эти люди получали зарплаты в гривнах, ездили на подконтрольную территорию в командировки, ассоциировали себя с Украиной. Теперь все, мы их потеряли: часть уехала на заработки в Россию, часть ушла воевать.

Понимаю, что в сознании обывателя на оккупированном Донбассе все сплошь сепары. Это красивые лозунги для Facebook и громких заявлений с трибуны. Но если не за людей в оккупации, тогда за кого мы воюем? Это если говорить о моральном аспекте.

— Простите, у меня в голове не укладывается, как можно торговать с теми, кто четыре года подряд в тебя стреляет и убивает.

— Те, кто возглавил блокаду, прекрасно понимали: главный торговый и контрабандный поток идет вовсе не там, где они якобы перекрыли сообщение. Это не торговая блокада, а очередной большой дерибан промышленности Донбасса.

— Между кем конкретно?

— Групп интересов много, в том числе в Киеве. Как ответ на блокаду с украинской стороны Плотницкий «национализировал» все предприятия в «ЛНР». А потом подписал договор с «благотворительным фондом» якобы о предоставлении консалтинговых услуг, но по факту передал управление всей промышленностью «ЛНР» этому фонду, зарегистрированному, кстати, где-то в Абхазии.

И кому, думаете, принадлежит этот фонд? Не поверите, какое чудо: людям Курченко! (Сергей Курченко, крупный украинский бизнесмен, приближенный к «семье» Януковича. После победы Евромайдана сбежал в Москву. — «ГОРДОН»). Не­много другая история с блокадой в Донецкой области, но так или иначе все это связано с перераспределением влияния в угольной сфере. Думаю, тут не обошлось и без интересов Администрации президента и окружения главы МВД Арсена Авакова. Так получилось, что этот дерибан зацепил мою тему, которой занимаюсь не один год, — тему военных и добровольцев, которых используют в политических и экономических баталиях и которыми манипулируют.

— Сколько знакомых бойцов АТО позвонили вам и сказали: «Оля, какого черта ты против блокады ОРДЛО?»?

— Дембеля звонили, возмущались. Они вернулись в тыл, погрузились в информационное поле, где сплошь «зрада», и стали объектом манипуляций. Но многие из тех, кто в это время воевал на линии фронта, были против блокады, она им категорически не нравилась.

— Почему?

— Потому что у них за спиной происходило что-то непонятное. Комбриги меня спрашивали: «Что за фигня в тылу?». Ну представьте: впереди — враг, а за спиной — непонятно кто, да еще с оружием. К слову, сейчас уголь, который якобы заблокировал Семенченко и Ко, идет с территории РФ в Украину через Сумскую и Черниговскую области. Появилась очередная фирма-прокладка, которая себе маржу оставляет.

«Вам не показалось странным, что в 2014-м именно главред «Эха Москвы» Венедиктов первым в публичном поле озвучил тему контрабанды на Донбассе?»

— Весной 2014-го, с началом войны на Донбассе, мало кто из украинцев догадывался, что это затянется на годы, а в серой зоне начнется масштабная контрабанда. Лично я впервые об этом услышала, как ни странно, от главного редактора российской радиостанции «Эхо Москвы» Алексея Венедиктова.

— Я тоже это впервые услышала именно от него осенью-зимой 2014-го. Венедиктов тогда целенаправленно ходил по нескольким большим изданиям и раздавал интервью, постоянно повторяя: мол, серая зона — это рай для наркобаронов, на Донбассе начнется контрабанда. Вам не показалось странным, что именно Венедиктов первым в публичном поле это озвучил?

— Я бы не строила конспирологических теорий. В конце концов, Венедиктов — историк по образованию, а примеров контрабанды на войне в истории немало.

— А то, что в расследование контрабанды в АТО резко включились российские журналисты, тоже не насторожило? Думаю, и они, и Венедиктов прощупывали информационную почву, вбрасывали тему контрабанды на Донбассе. Мне кажется, это была очень планомерная работа российских спецслужб. К сожалению, она удалась.

— Ну вы же не будете отрицать, что контрабанда в АТО есть?

— Контрабанда была и есть, но бытовая: бусики с продуктами через линию разграничения гоняли, электронику таскали. Да, на контрабанде многие зарабатывали, но она не носила такого системного и масштабного характера, как это пытаются раздуть СМИ и отдельные журналисты, сваливая все в одну кучу.

— Все равно не поняла, почему вы считаете тему с контрабандой спецоперацией РФ.

— Потому что за провоз, например, фуры бойцам АТО на блокпостах предлагали абсолютно бешеные и экономически не­об­основанные суммы в сотни тысяч гривен. Естественным путем такие деньги не могли появиться. Думаю, целью российских спец­служб была, во-первых, дискредитация ук­раинской армии вообще и сил АТО в част­ности, во-вторых, создание дополнительного напряжения на линии разграничения.

В зоне АТО разные бойцы: кто-то, идейный, категорически не хотел ничего пропускать, кто-то шел на компромиссы и договорняки. Я сама была свидетелем перестрелки внутри одного подразделения из-за контрабанды. Разное было.

— Тезис про неоправданно большие суммы за контрабанду не убедительный. А если, допустим, я наркоторговец и везу товар из Средней Азии в Европу через Россию, а после — в Украину? Выберу серую зону АТО и заплачу любые деньги, чтобы провезти незамеченной крупную партию наркотиков.

— Если вы наркоторговец, то точно выберете для наркотрафика не зону АТО, где человеческий фактор может сработать в самый неожиданный момент. Например, в серую зону незапланированно выйдет диверсионно-разведывательная группа. И все, никаких гарантий.

Я общалась со многим экспертами, они все говорят: наркотрафик любит тишину. В зоне АТО риск непредсказуемых ситуаций гораздо выше, чем в соседних областях, где не стреляют. Зачем наркоторговцу везти товар через кучу блокпостов с одной стороны, заминированную серую зону, еще несколько блокпостов с другой стороны, если можно, например, в луганском Меловом просто перейти на другую сторону улицы? Тем более что одна сторона улицы Дружбы в Меловом — это территория Украины, другая — территория РФ.

«Почему Матиос расследует дело Клименко, контрабанду в Закарпатье, «янтарное» дело, когда в зоне АТО куча нераскрытых дел?»

— Вот вы не верите в наркотрафик в АТО, а главный военный прокурор Анатолий Матиос расстрел волонтерской мобильной группы Андрея Галущенко (Эндрю) напрямую связывал именно с контрабандой наркотиков.

— Матиос еще утверждал, что это бойцы 92-й бригады провозили наркотики. Только его слова не подтвердились, доказательств в материалах дела нет. Зато Матиос столько шума наделал...

Мобильную группу Эндрю расстреляли 2 сентября 2015 года, вместе с Андреем погиб офицер фискальной службы Дмитрий Жарук с позывным Байкер. Еще трое военных получили ранения. Военная прокуратура задержала и обвинила в убийстве разведчиков 92-й бригады, хотя у следствия были неопровержимые доказательства: нападение совершила диверсионная группа «ЛНР» во главе с боевиком Сергеем Лукьяновым по прозвищу Террикон. Собственно, суд это подтвердил.

Более того, о том, что в убийстве Эндрю участвовала группа Террикона, военной прокуратуре было известно с самого начала, следователи СБУ и полиция Луганской области докладывали. Но Анатолий Матиос и следователи военной прокуратуры сил АТО продолжали пиариться на деле Эндрю и обвинять 92-ю бригаду.

— Вот теперь понимаю, за что Анатолий Васильевич вас не любит, регулярно наблюдаю ваши стычки в Facebook.

— Мы с ним даже ни разу в жизни не виделись! А если серьезно, то ведомство, которое возглавляет Матиос, — ключевое для воюющей страны. Военная прокуратура должна расследовать преступления в зоне боевых действий и дать беспристрастные ответы на ключевые события, в том числе убийство Эндрю. Вместо этого военная прокуратура фальсифицирует материалы, обливает грязью 92-ю бригаду, а после как ни в чем не бывало закрывает дело. И Анатолий Васильевич возглавляет это шапито.

Матиос построил свою карьеру на громких делах. Он отлично понимает цену пиара, ни перед чем не останавливается ради громких дел и громких заявлений. Ведет себя как эпатажный политик, а не как главный военный прокурор воюющей страны. Очень показательным в этом смысле стало дело роты «Торнадо». Зачем было устраивать шоу в деле, где достаточно доказательств? Но нет, Матиос появился в прямом эфире, зачитал показания потерпевших, эпатировал и шокировал аудиторию. После прокуратура ходатайствует о закрытом режиме суда и даже не выдвигает официальных обвинений ни в убийствах, ни в изнасилованиях. Где логика?

Почему Матиос расследует дело Клименко, контрабанду в Закарпатье, «янтарное» дело, когда в зоне АТО куча нераскрытых дел? (Александр Клименко, министр доходов и сборов при Януковиче, сбежал в Россию в феврале 2014-го, в Украине обвиняется по нескольким уголовным статьям. — «ГОРДОН»). Главная военная прокуратура должна для Международного уголовного суда собирать доказательства российского военного присутствия. Но это не приоритет для команды Матиоса: они что-то делают, но скрипя зубами, упуская тысячи доказательств. Например, на этой неделе только в Донецкой области по «сепаратистским делам» больше 100 судебных заседаний, но это все пустышки.

— Что значит «пустышки»?

— В деле нет реальных доказательств, не собраны. В итоге суд во многих случаях просто вынужден отпускать сепаратистов.

«На Туку огромное влияние имеет Корчинский, а сам Корчинский на момент 2014-2016 годов отрабатывал на Иванющенко»

— Если в расстреле мобильной группы Эндрю виновен боевик «ЛНР» и следствие это доказало, почему бывший волонтер, а теперь замминистра по вопросам временно оккупированных территорий Георгий Тука, возглавлявший Луганскую область в 2015-2016 годах, тоже настойчиво обвинял 92-ю бригаду?

— Господин Тука еще до приезда в Луганскую область был настроен резко против и 92-й бригады и вообще всех местных силовиков. Как только занял должность — начал с ними бороться.

— Почему?

— Возможно, у него были на то основания. Я несколько раз с ним общалась на эту тему, он абсолютно уверен, что поступал правильно.

Насколько мне известно, на Туку огромное влияние имеет Дмитрий Корчинский. Туку охраняли избранные бойцы роты «Святая Мария», созданной Корчинским. А сам Корчинский на момент 2014-2016 годов отрабатывал на Юрия Иванющенко (экс-нардеп Партии регионов, по данным донецкого издания «ОстроВ», один из самых влиятельных криминальных авторитетов Донбасса по прозвищу Юра Енакиевский. — «ГОРДОН»).

Это известно не только из СМИ. Возглавляемые или связанные с Корчинским организации находятся в офисе Иванющенко в Киеве, переулок Рыльского, 4. Но по легенде, конечно, «Братство» захватило этот офис как трофей во время Майдана, а, по сути, они его охраняют.

К слову, знаете, что Корчинский, принимавший активное участие в событиях 1 декабря 2013 года на Банковой, почему-то не проходит свидетелем по этим делам? В СМИ неоднократно писали, что как только Тука возглавил Луганскую областную военно-гражданскую администрацию — расставил на ключевые департаменты людей Иванющенко. Может, с этим как-то связано, не знаю...

Дело в том, что в виновности 92-й бригады уверен не только Георгий Тука, но и многие высокопоставленные офицеры СБУ, например. Это как в истории с пограничниками, о которой я рассказала. «Пре­д­отвратить не можем, доказать не можем, но все знаем!».

«На встрече волонтеров с Порошенко Бирюков вдруг сообщил, что он теперь советник президента и все вопросы будут решаться через него. С этого для меня начался слив волонтерского движения»

— Еще одним волонтером, попавшим во власть и вызвавшим разочарование у многих украинцев, стал Юрий Бирюков — основатель организации по помощи АТО «Крылья Феникса», а с 2014-го — советник президента и помощник министра обороны.

— В начале августа 2014 года президент пригласил к себе на встречу волонтерские организации. И то, как все происходило, стало очень показательным. «Народный тыл», кстати, одним из основателей которого был Тука, в полном составе не пришел. Это был их демонстративный протест против политики государства в войне и обеспечении армии. Тука тогда еще не был во власти, был анархистом и не воспринимал Порошенко. Это потом его отношение к власти кардинально изменится.

Остальные известные и не очень волонтеры пришли на встречу. Мы шли с одним настроением, готовы были буквально рвать Пороха, подготовили список вопросов, касающихся самых болезненных проблем в обеспечении сил АТО. Но первым выступил Бирюков и вдруг сообщил, что он теперь советник президента и все вопросы будут решаться через него — легко и быстро.

Бирюков кардинально изменил тональность встречи, мы сидели растерянные от шока. С этого для меня начался слив волонтерского движения. Если бы волонтеры отреагировали по-другому, не пошли на поводу у Бирюкова, наверное, мы бы достигли больших результатов.

Последний раз я общалась с Бирюковым летом 2015-го. Мы поговорили на очень повышенных тонах. Он тогда как раз координировал в зоне АТО мобильные группы по борьбе с контрабандой, а я была категорически против (хотя, конечно, мой голос ничего не решал). Объясняла, что это не решит проблем, а только подвергнет лишнему риску людей. Бирюков бросил трубку. А я по-прежнему считаю, что неподготовленные мобильные группы, без специального обучения, полномочий, инструкций и оборудования в зоне боевых действий — это не просто неправильно, а преступно.

— Вас не поразило, как быстро в условиях войны сориентировались отдельные, раньше никому не известные, персонажи: пролезли во власть, развернули бизнес, наладили нужные результаты закупок на тендерах?

— Для меня это стало шоком. В апреле 2014-го мне даже в голову не приходило, что можно устроить бизнес на войне. Но, как оказалось, есть люди, которые в пограничных ситуациях отлично ориентируются. В американской военной терминологии есть понятие fog of war — «дымка войны». Сложный термин, но суть в том, что в дымке войны, как и во время боя, очень сложно разобраться, где свои, а где — чужие.

«То, что Луценко сделал в суде над айдаровцем Батей, — вынос мозга. Теперь каждый уголовник может блокировать суд и требовать приезда генпрокурора»

Справка «ГОРДОН». Игорь Радченко, позывной Рубеж — экс-командир спецроты батальона «Айдар», возглавляет луганскую ячейку партии экс-главы СБУ Валентина Наливайченко «Справедливість». По информации адвоката Евгении Закревской, Радченко фигурировал в деле Дмитрия Шабрацкого — бойца «Айдара», погибшего при невыясненных обстоятельствах. По данным «Медійної ініціативи за права людини», Шабрацкий погиб на базе «Айдара» в Лисичанске от взрыва гранаты и выстрелов в голову, при этом военная прокуратура официально признала гибель бойца самоубийством.

Валентин Лыхолит, позывной Батя — экс-комбат «Айдара», старшина запаса Вооруженных сил Украины. 1 июля 2016 года Радченко и Лыхолит были задержаны военной прокуратурой по обвинению в бандитизме и разбое. После того как Лыхолиту избрали меру пресечения в виде содержания под стражей на два месяца, активисты и несколько нардепов заблокировали Печерский суд Киева и не позволили вывезти задержанного в СИЗО. На следующие сутки в суд приехал генпрокурор Луценко, суд разблокировали, а Лыхолита выпустили на поруки.

— Вам не угрожали после ваших журналистских расследований или выступлений?

— Страшнее всего было после задержания Рубежа и Бати, когда меня позвали на «Шустер LIVE» и я сказала все, что о них думаю. После посыпались сообщения в личку, звонки: мол, как посмела посягнуть на святое — на добровольцев, они воевали, а ты — непонятно кто.

Были звонки с угрозами после того, как написала, что больше не помогаю как волонтер батальону «Айдар». Осенью 2014-го наши везли им на 32-й блокпост прибор ночного видения и вдруг угодили на подвал. Оказывается, внутри батальона куча разных группировок была, сами между собой не могли разобраться. Я сказала: «Кто воюет — молодцы, но на этом помощь батальону заканчиваем».

Атаки ботов в соцсетях нормально пережила. Гораздо страшнее, когда набрасываются живые люди, с которыми знаком. Ты пытаешься объяснить свою позицию, но человек не готов ее воспринимать, потому что вокруг мощные информационные кампании, в которых активно принимают участие тот же Матиос или Луценко.

— Упомянув Луценко, вы имеете в виду случай, когда генпрокурор лично приехал в суд по делу Валентина Лыхолита, в результате чего последнего выпустили на поруки?

— То, что Луценко сделал в суде над айдаровцем Батей, — вынос мозга. Я понимаю, что была очень напряженная ситуация, стычки. Тактически, может, Луценко и выиграл, снял напряжение. Но стратегически проиграл, потому что создал прецедент: теперь каждый уголовник может блокировать суд и требовать приезда генпрокурора.

Наши следственные органы, прокуратура (особенно военная) и СБУ пиарятся, а не расследуют преступления. Популизмом компенсируют собственную некомпетентность и непрофессионализм. В итоге остается огромное поле для манипуляций, ког­да каждая из сторон может качнуть общественное мнение в нужную сторону.

Почему наша организация «Медійна ініціатива за права людини» взялась в том числе за дела по сепаратистам, российским военным, контрабанде и убийствам? Потому что в стране нет следственных органов, которые могут это все внятно и аргументированно изложить, собрать и представить фактаж. И так в каждом деле. Наших четырех рук не хватает все охватить.

«Кто бы ни пришел к власти — ничего не изменится, даже если президентом станет кумир миллионов Вакарчук. Не изменится, пока не поменяются правила игры»

— Вы часто бываете в судах, как никто, понимаете, что такое судебный процесс в Украине. 30 ноября в Никопольском районном суде в Днепропетровской области мужчина взорвал две гранаты, погиб сам и смертельно ранил одного из подозреваемых в убийстве своего сына. Для вас это сигнал чего?

— Это трагедия одного человека, которая стала окончательным приговором всей правоохранительно-судебной системе страны. Давно с большим ужасом ждала чего-то подобного. Думаю, многие чувствовали: рано или поздно прорвет, потому что вокруг сплошная нереформированность, неоправданные ожидания, беспредел, безнаказанность и абсолютная не­спра­ведливость клановой, олигархической, криминально-ментовской системы.

Взрыв гранаты в суде для многих не стал холодным отрезвляющим душем. Это просто фиксация реальности. Да, теперь будут самосуды. И в этих самосудах журналистов, вроде нас с вами, пытающихся внести здравый смысл в повестку дня, первыми повесят на столбах. Потому что разъяренная толпа не воспринимает альтернативную точку зрения.

Я не знаю, как противостоять системе, которая пожирает все новое и здравое. Я не знаю, как противостоять войне аббревиатур, когда между собой борются ГПУ, СБУ, НАПК, НАБУ, САП. Все друг друга пожирают.

У меня есть какой-то ограниченный доступ в высокие кабинеты, прежде всего — в правоохранительные. Но люди в этих высоких кабинетах опасности и напряжения в обществе не ощущают. Точнее, видят опасность, но в другом — гражданское общество начнет поднимать голову. Мы им мешаем.

— Что предлагаете делать?

— Во-первых, не забывать: идет война. Война за независимость Украины. Это то, от чего надо отталкиваться, а некоторые почему-то забывают: мол, война выгодна только олигархам. Простите, олигархам, может, и выгодна, вот только на Донбассе вполне реальные российские «Грады» и очень конкретные российские военные. Главный враг — там.

Во-вторых, нужно, наконец, усвоить: от фамилии политика на самом деле ничего не зависит. Петя, Юля, Сеня, Миша... Кто бы ни пришел к власти — ничего не изменится, даже если президентом станет кумир миллионов Вакарчук. Не изменится, пока не поменяются правила игры.

— Так ведь правила игры диктует первое лицо государства, а вы утверждаете, что фамилия значения не имеет.

— Нет, правила должны устанавливать мы сами. Общество. А для этого обществу нужен стальной стержень. Нельзя прогибаться под каждого нового политика, это он (или она) должен прогнуться под нас. Нужно развивать критическое мышление. Надо думать, даже когда очень хочется крикнуть «зрада» или «перемога».

У меня предчувствие, что напряжение в обществе само собой не пройдет, будет взрыв. Сначала я этого очень боялась, особенно когда началась блокада или митинг Саакашвили. А сейчас... Скажу страшную вещь: мне хочется, чтобы уже прорвало, наконец. Наверное, нам надо пережить очередной катаклизм, выстоять и начать создавать что-то действительно новое и настоящее.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter