Иосиф КОБЗОН: "Ваше счастье, - сказал мне Басаев, - что вы гость, а то застрелил бы"

"ЛУЖКОВ ПРОИЗНЕС: "НЕ-НЕ-НЕ, КОБЗОНОМ МЫ РИСКОВАТЬ НЕ БУДЕМ"

- Первым из советских артистов вы прилетели в Афганистан, первым приехали и в Чернобыль, но все это меркнет, по-моему, перед тем, какую роль вы сыграли в освобождении заложников "Норд-Оста". Вся Россия в прямом эфире видела, как вы пошли на переговоры с захватившими центр на Дубровке террористами, на автоматы, между прочим, пошли. Почему вы так поступили?

- Ты знаешь, таких, как Кобзон, вокруг оперативного штаба стояли если не тысячи, то сотни точно: офицеры, гражданские люди, женщины, мэр Лужков, и каждый себя предлагал в заложники... Террористы ни с кем не хотели ничего обсуждать - выдвинули требования и сказали: "Все, только с Путиным разговаривать будем". Размечтались...

- Там еще Путина не хватало для полного счастья...

- Я тем не менее не просто для них депутат и певец - прежде всего заслуженный артист Чечено-Ингушской АССР: это мое первое звание, присвоенное еще в 1964 году. В общем, не сомневался: они должны меня знать, к тому же я изучил менталитет вайнахов - это очень воспитанный народ, чтящий традиции...

- По отношению к старшим?

- И к женщинам, к детям... Я совершенно четко знаю, что с ними можно, а что нет, достаточно сказать, что трижды говорил с Шамилем Басаевым, уже когда разговаривать было нельзя. Даже в Грозный специально ездил, чтобы он не думал, будто я его испугался, встречался с ним и в Назрани. Резал правду-матку в глаза так, что он нервно вставал: "Ваше счастье, что вы гость" (гость - это для них святое). - "А то что, - спрашиваю, - застрелил бы?". Он раздраженно: "Застрелил бы". Я: "Ну вперед, давай! Или дай мне оружие, я сам тебя сейчас застрелю!"... Вот так мы с Шамилем общались.

В общем, из оперативного штаба террористам сказали: "Если не хотите с должностными лицами говорить, то здесь несколько депутатов"... Их командиры Мовсар и Абубакар спрашивают: "Кто именно?". Им давай фамилии перечислять, а они: "Кобзон пусть идет". Я, зная их, понимал: ничего плохого со мной не произойдет, а Владимир Львович Проничев, заместитель директора ФСБ, и Юрий Михайлович Лужков сразу: "Не-не-не, Кобзоном мы рисковать не будем". Я говорю: "Что с вами? Чего вы боитесь? Да мне уже 128 лет, и прожил я свою жизнь нормально. Если я с ними не договорюсь, то вы и подавно". Лужок, как мы его ласково называем, меня напутствовал: "Скажи, что я сам готов к ним прийти, стать заложником". Я кивнул: "Хорошо".

Было девять утра... Этот дворец на Дубровке я хорошо знаю - выступал в нем сто раз. Подошел: картина, конечно, жуткая - простреленные стеклянные двери, окна... Вся страна притихла: что будет? - это же первый заход. Открываю дверь и вдруг слышу: "Стой!". Я: "Стою!". Чтобы войти в зал, нужно было миновать фойе, где раздевалка, и подняться по лестнице на второй этаж. Смотрю, верхняя одежда пришедших на спектакль людей аккуратно развешена, а с правой стороны лежит труп девушки, которая первой погибла.

Подхожу к лестнице, сверху три автоматчика: "Стой, кто?". Я отвечаю: "Кобзон". - "Проходи!". Они все в масках, в камуфляже, один сидит, ноги расставив... "Вы что, ребята? - говорю (я обращался к ним достаточно вежливо). - Опустите свои автоматы. Я старше всех вас, вместе взятых, пришел без оружия". Полу пальто отвернул: "Смотрите, пожалуйста - что вы меня так испугались?".

Иосиф Кобзон первым из артистов приехал в Чернобыль с концертами

Тот, что сидел, cкомандовал: "Опустить автоматы". Я ему (зная, что они не могут сидеть перед старшим): "А ты мог бы и встать. Ты кто?". Он вскакивает и с вызовом: "Какая разница? Вы что, пришли нас воспитывать?". - "Может, и так, - говорю. - Вы знаете, как я отношусь к вайнахам и как вайнахи относятся ко мне. Ваши родители уважают меня больше, чем ваших руководителей, - почему же вы меня пригласили и передо мной сидите?". Он примирительно: "Хорошо, мы уже не сидим". Я продолжаю: "Теперь давайте поговорим. Меня зовут Иосиф, фамилия моя Кобзон". - "Знаем!". - "Хорошо, что знаете. А тебя как зовут?". - "Абубакар". - "Вот и познакомились".

"УСЛЫШАВ, ЧТО ТЕРРОРИСТЫ ЕГО ЖДУТ, НЕМЦОВ УБЕЖАЛ"

- "Ну что будем делать, Абубакар? - спрашиваю. - Я люблю вайнахов настоящих, мужественных, честных. Уже весь мир знает, что вы здесь делаете и чего хотите, - вы этого добились. Думаете, что-нибудь еще произойдет? Нет, уступок не будет. Вы знаете, сколько в Чечне войск?". - "100 тысяч". - "И сколько дней надо их выводить?". Он наотрез: "Пока не выведут, мы останемся здесь". Я покачал головой: "А люди?". - "И они тоже". - "За что? - спрашиваю. - Ну захватили бы вы дачу Ельцина...

-...вместе с ним...

-...тогда понятно, а за что же невинных, детей мучаете? Ну хоть их отпустите!". Командир пристально на меня смотрит... "Абубакар, - говорю, - сними маску, я хочу видеть твои глаза". И когда он ее таки снял, продолжаю: "Ребята, вы же такие молодые, оказывается, - вам еще жить и жить". - "Иосиф Давыдович, передайте всем своим: мы пришли сюда умереть, а не жить, и умереть мы хотим больше, чем вы - жить". Я вздохнул: "Ладно". Он: "Не верите?" - и к своим оборачивается: "Позовите Зулю".

Входит вот такого росточка девочка - маленькая, в черном камуфляже. "Зуля, - поманил он ее, - покажи, какая ты богатая". Та разжимает ладонь, а в ней пульт. Он следит за моей реакцией: "Вот Зуля нажмет кнопку, и все взлетит к чертовой матери". - "Ну и зачем? - спрашиваю. - Ей рожать надо, Зуле". - "Нет, она никогда рожать больше не будет и жить тоже - как и все мы". - "А смысл-то какой? - допытываюсь, - объясни. Ну взорвете невинных людей - так ничего же не докажете, абсолютно. Абубакар, детей отпусти, ну пожалуйста". Он кивнул автоматчику: "Дай ему самых маленьких".

- Потрясающе!

- Гонец ушел, а у нас разговор продолжается. "Ребята, - прошу, - вы все-таки подумайте хорошенько. Я не спрашиваю, кому вы будете звонить, с кем свяжетесь, но поймите: Путин не придет к вам, а остальные ваши вопросы не решают. Самого главного вы добились: весь мир знает о том, что вы в Москве и требуете вывода войск. Все! Берите самолет и вперед: летите к себе или в любую страну, куда скажете". - "Нет, пусть начнут вывод"...

Тут выводят трех девочек. "Ой, цыплята, идите ко мне", - зову. Укрываю их пальто, а одна, Варя, мнется: "Там мама осталась". У меня слезы из глаз. (Дима, старость - не радость: сентиментальный я стал). "Абубакар, - говорю, - ну зачем тебе мамка без детей? Либо их забери обратно, либо отдай маму". Он на меня долго-долго смотрел и вдруг отрывисто скомандовал стоящему рядом бойцу: "Отдай мать".

Мы сейчас с этой семьей дружим - я у них крестный. Эта женщина хотела сына, чтобы назвать моим именем, а родила дочку Катю - очаровательную девчонку. Кстати, что, по-твоему, должна делать мать, которую выводят из ада? Броситься к детям, да? А эта накинулась на Абубакара: "Вы должны немедленно отпустить женщину, которая рядом со мной сидела, - она беременная, у нее первые роды были неправильные". Он смотрит на нее, на меня, а я ни имени ее не знаю, ничего. "Женщина, - зову, - идите сюда". Она отмахивается: "Подождите", а я стою с этими тремя детьми...

- Ну и ситуация: не дай Бог командир передумает: и ее загонит назад, и детей не отдаст...

- Я снял пальто, набросил на малышню, подошел к ней, схватил за руку. "Абубакар, - сказал, - спасибо тебе большое. Это хороший жест, ты сделал для меня подарок".

Да, у него на шее мобильный висел на шнурке, и, пока ждали мамашу, я предложил: "Давай обменяемся телефонными номерами". Он заколебался: "Зачем? Разве вы что-то решаете?". - "Представь себе, - говорю, - решаю. Во всяком случае, попытаюсь". Абубакар согласился: "Записывайте". Я ему: "Теперь пиши мой". Его будто током ударило: "Никому я звонить не буду!". - "Ну, на всякий случай". Он записал и вдруг торопливо так говорит: "Слушайте, заберите еще англичанина... Совсем плохой, помирает". Потом вспомнил, что кто-то хворает: "Врача бы. Только не вашего кагэбиста - иностранного давайте, чтобы посмотрел всех больных". - "Ладно, спасибо"...

Беру англичанина, вывожу девочек, маму... Только свернул за угол, на меня сразу набросились Ястржембский, ребята из ФСБ - все... Выхватили детей, а я сразу в штаб - рассказывать Проничеву и Лужкову, какая у нас была беседа. Хочешь верь, хочешь нет - я нисколечко не боялся: знал, что они меня никогда не тронут.

...Первым делом я позвонил доктору Рошалю: "Леня, немедленно подъезжай!", а параллельно попросил штабных порекомендовать на всякий случай какого-нибудь иностранного врача. Они стали искать. Один немец сказал: "Я согласен, только сам к чеченцам не пойду - пусть приводят ко мне по одному человеку". Ну сумасшедший! Нашли иорданца, но самое смешное другое.

В это время появились наши депутаты: Хакамада, Немцов, Буратаева, Аслаханов... Звоню Абубакару: "Здесь такие-то" - и перечисляю. Он: "Да, да, очень интересно. Ну хорошо, берите Немцова и Хакамаду и больше никого. Приходите". Спускаюсь во двор оперативного штаба, где стоят Немцов с Хакамадой, и говорю: "Ира, такое счастье - вас хотят". Она удивилась: "Кто?"...

- Абубакар!

- Потом поворачиваюсь к Немцову: "И вас, Боря, хотят". Он засуетился: "Так, минуточку, я должен кое-что согласовать" - и убегает. Мы стоим-стоим... "Ирина, - говорю, - нехорошо это: террористы еще подумают, что мы готовимся к штурму. Они ждут, а мы не идем". Она кивает: "Вы абсолютно правы". Я оглядываюсь: "Ну где Немцов-то?" - и офицера, который рядом ходил, спрашиваю: "Не видали?"... Вдруг выскакивает из машины Борис Ефимович, подходит и торжественно объявляет: "Там (указательным пальцем показывая вверх) принято решение, чтобы вы шли вдвоем".

Где там? Кто это решение принял? Я к Ире: "Пошли"... Предупредил ее: "Извините, это не совсем вежливо, но я пойду впереди. Двигайтесь за мной в створе". Привычно подхожу к двери и опять слышу: "Стой!". Тот же человек с автоматом снова спускается, но уже более вежливо говорит: "Придется пять минут подождать - у нас намаз". Представляешь, они молились... Наконец: "Проходите". Мы поднимаемся.

...Проничев мне сказал: "Возьмите рацию - вдруг они захотят, чтобы была под рукой". Я говорю террористам: "Ребята, чтобы не было никаких сомнений, смотрите - у меня ничего нет, у Иры тоже. Вот только рацию передали - вдруг понадобится... И еще, Абубакар, просили сказать: самолет и вертолет стоят наготове. Если захотите, можете взять группу заложников и на вертолете добраться до аэропорта. Там садитесь в самолет и называете любую страну. Денег - пожалуйста, скажите лишь, сколько нужно"... Он хмуро ответил: "Ничего нам не надо: ни самолета, ни вертолета, ни денег"...

- Неужели они готовились умереть?

- Не совсем. То и дело повторяли: "Хотим, чтобы вывели войска, - все!". Ира - было видно, что она волнуется, - спросила: "Абубакар, можно мне закурить?". Он ей в ответ: "Мы, мусульмане, не курим, не позволяем себе ни наркотики, ни алкоголь - мы верующие". И тут я понял, с кем мы имеем дело... В штабе-то думали, что они все обколоты и обкурены... Когда после штурма показали мертвого, лежащего на полу Мовсара Бараева, возле его руки поставили бутылку коньяка. Глупость неимоверная! Они были просто зомбированные мусульмане, которые слепо подчинялись тем, кто ими руководил. Надо было хоть одного-двух оставить в живых, чтобы узнать истинную природу случившегося, - напрасно их всех до единого уничтожили. (Кстати, Госдума проголосовала за то, чтобы запретить их хоронить).

На второй раз я уже чувствовал, что они несколько раздражены, потому что, когда Ира попросила: "Абубакар, подарили бы вы нам с Иосифом Давыдовичем хотя бы по паре детей", он отрезал: "Мы уже всех отдали. Остальные взрослые - на них можно жениться! И хватит торговаться. Все, пока!".

Я понимал, что они уже нервничают, что пора к какой-то развязке идти. Да, самое главное... "Абубакар, - я сказал, - два доктора уже пришли, ждут команды". Он посмотрел подозрительно: "Эфэсбэшные?". - "Нет, один - иорданец, второй - доктор мира Рошаль, который летал в Чечню на войну, лечил ваших детей". - "Еврей?". - "Ну, может быть, и еврей, - отвечаю, - какая тебе разница?". - "Пусть идут".

Так началась эпоха Рошаля. Я его сориентировал: "Леня, прежде всего просчитай, пожалуйста, где сколько чего. Посмотри, где женщины, где дети, как они сидят, что с ними происходит". (Дело в том, что меня в зал не пустили - держали в фойе).

Вообще, это печальная история, но были и удивительные моменты. Я Абубакару сказал: "Здесь очень много людей, которые предлагают взамен заложников-детей себя. Лужков, мэр Москвы, тоже готов прийти". - "Лужков нам не нужен, - покачал головой он, - нужен Кадыров". Я пообещал: "Все передам, но это должно быть личное решение Кадырова"...

Когда первый раз из Дворца вернулся, ко мне подошел священник: "Иосиф Давыдович, может, кто-нибудь из заложников исповедоваться хочет, помолиться? Пускай террористы меня пустят, я согласен остаться". Абубакару, однако, эта идея совсем не понравилась. Я говорю: "Двое мулл тоже здесь". Он: "Нет, нам не нужен мулла - нужен Кадыров".

Когда Леня Рошаль вернулся, картина совсем прояснилась: мы узнали, сколько там оружия и людей, где что находится. Кстати, многим разработчикам операции по освобождению заложников я предъявил бы претензии, в том числе и медикам, которые оказались не готовы к штурму... Но Бог с ними: тех, кого нет, уже не вернешь.

"ВЫЙДЯ ИЗ ТУАЛЕТА, ПУТИН СКАЗАЛ: "ИЗВИНИТЕ, ИОСИФ ДАВЫДОВИЧ, РУКИ МОКРЫЕ". Я ЧИСТО АВТОМАТИЧЕСКИ: "КОГО МОЧИЛИ?"

- Иосиф Давыдович, я знаю, что с Ельциным взаимной приязни друг к другу вы не испытывали, а вот с президентом России Путиным у вас установились хорошие, доверительные, уважительные отношения...

Иосиф Давыдович умеет рассказать смешной анекдот. С Дмитрием Гордоном

- Во-первых, Дима, не установились - Владимира Владимировича я знал, когда он работал еще у Собчака - Путин приходил на мои концерты в питерском зале "Октябрьский". Увы, не так часто, как хотелось бы, мы видимся, а ведь как у председателя Комитета Госдумы России по культуре вопросов к нему у меня хватает. Я знал, например, что, когда в бюджете 2006 года культуру буквально поставили на колени, никто, кроме президента, не сможет ее спасти. Поэтому и обратился к Путину с просьбой о личном приеме. Только благодаря его вмешательству культура сейчас объявлена пятой приоритетной отраслью.

- Ого!

- Мечтаю теперь, чтобы шестой в этот список вошла наука - тогда все будет нормально.

Кстати, ты помнишь, как бурно все обсуждали, когда Путин с трибуны сказал, что "террористов нужно мочить в сортире"? Расскажу по этому поводу смешной случай.

Несколько лет назад я приехал на торжества по случаю 60-летия снятия блокады Ленинграда. Концерт проходил в "Октябрьском" - зале, который в свое время я открывал. Выступить мне нужно было в начале, в середине, а затем спеть с Ларисой Долиной в самом конце. Тут директор Эмма Васильевна Лавринович подходит: "Милый (мы с ней дружны. - И. К.), ну что же мне делать? Ни одной свободной гримерки - все забиты!". - "Да нет проблем, - говорю, - я просто в коридоре переоденусь". Она предложила: "А ты не будешь возражать, если тебя и Сашу Розенбаума я помещу в кабинет своего зама?". - "Между прочим, могла бы и свой предложить", - упрекнул я ее, а она: "Свой не могу - у меня, говорят, будет Путин".

"Я рад, что в России такой президент, хотя и не очень доволен его окружением, оно плохо его информирует, иногда и неправильно. Зато президент у нас молодой, трезвый, энергичный, работоспособный, современный...". С Владимиром Путиным в Кремле после награждения орденом Мужества за участие в спасении заложников "Норд-Оста"

Идем мы с Сашей в кабинет зама, а там включен телевизор и показывают Владимира Владимировича - пребывание на Пискаревском кладбище, возложение цветов. Пошел третий час, а концерт начался в два. "Нет, - думаю, - он сюда уже не приедет". Саша отпел и попрощался: "Я поехал", а у меня самолет в Москву на шесть, поэтому сижу в комнате замдиректора и бумаги свои разбираю.

Услышав по трансляции, что до моего выхода осталось два-три номера, поднимаюсь, выхожу в коридор и вдруг лицом к лицу сталкиваюсь с Ильей Клебановым - полпредом президента в Северо-Западном округе. Мы обнялись, поздоровались, смотрю, мальчики в костюмах стоят. "Все понял, - говорю. - Президент на месте?". Клебанов кивнул: "На месте". Я удивился: "Надо же, все-таки доехал. А где же Владимир Владимирович?". Илья показывает на дверь туалета.

Тут она открывается и выходит Путин. Почему-то всегда, когда мы встречаемся, у него вырывается возглас: "Ой!". "Ой, Иосиф Давыдович, - и так руки потирает. - Здравствуйте!". - "Здравствуйте, - говорю, - Владимир Владимирович". Президент: "Извините меня, руки мокрые", и я чисто автоматически: "Кого мочили?". Он засмеялся: "Хорошая шутка - всем теперь буду рассказывать".

Я вот вспоминал про Путин-биотик... 12 июня прошлого года я был приглашен на прием по случаю Дня России. На Ивановской площади Кремля разбили шатры, и тот, где места для руководства, отделили зеленым ковром и мальчиками. Вдруг подходит ко мне Щеголев - руководитель президентского протокола: "Иосиф Давыдович, вас просит президент". (После моего возвращения с лечения он был на двух концертах, где я выступал, но мы не общались... Меня никто не приглашал, а я не люблю, как пел Володя Высоцкий, подходить к чужим столам).

Путин по-братски меня обнял: "Господи, какое счастье! Вы здоровы?". - "Спасибо, Владимир Владимирович, спасибо". Он подмигнул: "Путин-биотик помог?". Я улыбнулся: "Помог".

- Вот она - профессиональная память разведчика!

- Знаешь, я рад, что в России такой президент, хотя и не очень доволен его окружением - оно плохо его информирует, иногда и неправильно. Зато президент у нас молодой...

-...есть с кем сравнивать!..

-...трезвый, энергичный, работоспособный, современный. Как легко было мне его убедить: "Нельзя без культуры - лучше поджать животы. Что же мы сделали ее самой низко оплачиваемой отраслью - хотим лишиться библиотек, музеев? Мы уже не слышим русскую речь, русскую песню, ну нельзя так". Он сказал: "Иосиф Давыдович, обещаю: все будет нормально", и, слава Богу, слово свое держит.

- Держит, видимо, потому, что вы, Иосиф Давыдович, не только творили эпоху, но и стали ее символом. Остается лишь пожелать вам здоровья - все остальное у вас и так есть!

- Буду стараться.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter