Константин РАЙКИН: «Иногда, бывает, позорюсь: не могу концы с концами связать, путаюсь в падежах, склонениях, оговариваюсь... Многим кажется, что я или полный идиот, или пьяный, и никому даже в голову не приходит, что я просто дико стесняюсь»

(Продолжение. Начало в № 27, 28)

«Я ТУГОДУМ, МОЗГИ У МЕНЯ НЕ БЫСТРЫЕ»

- Вы однажды сказали (цитирую): «Я был ужасно стеснительным, остаюсь таковым до сих пор, и для меня очень большая проблема - преодолеть стеснение» - это так?

- Да, да!

- С трудом представляю, как наряду с актерством все это уживается в одном человеке...

- Я вам даже больше скажу: моя профессия мне нужна, может, именно для того, чтобы перебороть застенчивость. Здесь, в театре, я чувствую себя лучше, чем где бы то ни было, но в любом другом месте, особенно когда приходится выходить на сцену и что-нибудь говорить, кого-нибудь поздравлять или в чем-то таком одноразовом участвовать...

- ...зажимаетесь?

- Не то слово - со мной творится что-то невероятное. Все думают, что я просто глупый (смеется), потому что иногда, бывает, позорюсь: не могу концы с концами связать, путаюсь в падежах, склонениях, оговариваюсь... Многим кажется, что я или полный идиот, или пьяный, - в общем, что-то со мной не так, и никому даже в голову не приходит, что я просто дико стесняюсь.

Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром».

«Самое большое опасение моей жизни - быть ненужным: я думаю, оно возникло от маминого желания сделать аборт.

На папу всю жизнь вешались женщины, папа не умел говорить им «нет» - вне человеческих и внешних качеств побеждала та, что была активнее. Он был добычей, и... В общем, случилась какая-то очередная история, мама очень мучилась и решила, что еще один ребенок, то есть я, ей не нужен.

"Есть во мне некоторое главное актерское качество, которое я сам очень ценю, - обаяние"

Плод, как известно, это чувствует, и с тех пор самое чудовищное положение для меня - когда меня не надо, а я есть. Если двое разговаривают, а я почему-то третий, я догадаюсь оставить их и пойти погулять за полгода до того, как им самим это придет в голову. Если человек решил уйти из моего театра, я никогда его не удерживаю. Если у моей жены возникнет серьезный роман, я не буду выяснять отношения ни с ним, ни с ней - меня просто сразу в ее жизни не станет...

Я никогда не уеду за границу. Именно потому, что не могу вынести ситуацию, когда меня не ждут, а я приехал и надо меня устраивать - в чужую пьесу пришел со своими словами. Это единственное, что когда-то породнило меня с Кафкой, что по-настоящему зацепило в «Превращении»: «Тебя не надо, урод, жуткое насекомое, а ты есть...».

- Говорят, неуспеха вы боитесь пуще огня...

- Очень боюсь, и успех, повторяю, считаю обязательным условием театра.

- Вам сильно завидуют?

- Если честно, не знаю, но думаю, что основания для зависти кому-то даю.

- И слава Богу, да?

- Я не сказал бы, что слава Богу, - разве это самоцель или для меня радость? Зависть, вообще-то, противное качество: желание зла тому, кто имеет успех, - что тут хорошего? Лучше, когда не завидуют, а аплодируют.

- Почему на заборе при выходе из театра «Сатирикон» писали одно время «Райкин - мразь»?

- А-а! - протестовали против строительства, которое здесь ведется. Ходили слухи, что оно мое личное, - у нас же любую стройку, если она не вписывается в чьи-нибудь представления, встречают в штыки.

- Вы не расстроились?

Константин Райкин беседует со знаменитым французским мимом Марселем Марсо

- Неприятно, конечно, но что делать? Если, предположим, какой-то пьяный или бомж без определенных занятий плюнет тебе в лицо...

- ...чего огорчаться?

- Нет, ты непременно будешь переживать. Даже если умом понимаешь, что он какой-то деклассированный элемент, или дурак, или негодяй, это очень обидно, и когда пишут «Райкин - мразь»...

Кто бы что ни говорил, я не верю, что кому-нибудь это безразлично. Человек просто делает вид, что все ему нипочем, - точно так же, когда глупость какую-то о себе прочитаешь в газете. Пусть она даже самая противная, низкопробная, желтая, а все равно мерзко.

- Я знаю, что вы категорически не любите опаздывать и даже в аэропорт приезжаете чуть ли не за три часа до вылета самолета...

- Ну а как иначе? Однажды, когда мой водитель попал в пробку, я просто выскочил из машины и... побежал.

- И нормально?

"Я - бульдог, характерный артист, который играет "Гамлета" и прочие роли"

- Абсолютно, это уже установка. Что интересно, жена любит всюду приезжать, приходить и прибегать в последний момент, и налицо, таким образом, две совершенно разные жизненные позиции: на репетиции и спектакли я прихожу заранее - терпеть не могу являться минута в минуту, потому что нет возможности собраться, а это мне крайне необходимо.

Я тугодум, мозги у меня не быстрые - никогда, например, с ходу не понимаю сюжета. В театре на сцену гляжу, и жена мне всегда объясняет, кто кому тетя, поэтому я запросто могу смотреть спектакль на иностранном языке, поскольку даже на русском хитросплетений сюжета не догоняю. Зато очень чутко воспринимаю магию театра, понимаю, когда хорошо играют, когда возникает какое-то поле, - это от языка, от смысла слов не зависит. Люблю иногда выключать у телевизора звук, чтобы видеть фальшь говорящего...

- Как интересно!

- Да, слова как-то пудрят мозги, а когда выключишь звук, вдруг понимаешь, как лицемерно себя он ведет.

- Вы до сих пор коллекционируете одеколоны?

- Да, и все они у меня здесь, но это не коллекция в прямом смысле - собираю их просто так. Если открыть шкаф, вы увидите несколько сот всяких флаконов. Однажды один режиссер, зная, что я уже играю «Контрабас» Зюскинда, хотел присовокупить другую пьесу того же автора - «Парфюмер». Он уговаривал меня либо ее поставить, либо сыграть и даже читал свою инсценировку. В общем-то, та была неплоха, но я как-то довольно скоро понял, что не хочу этим заниматься. Зюскинд мне очень нравится, но я же не клялся ему в верности, я не зюскиндовед. Отказался, короче... Он был ужасно расстроен и, уже уходя, спросил: «А что тут у вас?». - «Да это мои одеколоны». Он подскочил: «Ой! А вот и оформление!» (смеется). И уж совсем расстроился...

Члены жюри Евгений Миронов, художественный руководитель "Ленкома" Марк Захаров и Константин Райкин на торжественной церемонии вручения Международной премии имени Станиславского. 2001 год

«НАДО БЫТЬ ИДИОТОМ, ЧТОБЫ ДУМАТЬ О СЕБЕ: «Я ВЫСОКИЙ ГОЛУБОГЛАЗЫЙ БЛОНДИН». В ЖИЗНИ Я ПРОСТО ПОЖИЛОЙ НЕКРАСИВЫЙ ДЯДЯ»

- Я приведу две ваши цитаты, друг с другом, на мой взгляд, связанные. «Самый красивый народ - украинцы: и мужчины, и женщины, и нет народа, более красивого внешне, - тут и не соревнуйся»...

- Да, да!

- И вторая: «Если меня не видишь на сцене, нечем и восхищаться - в жизни я просто пожилой некрасивый дядя, и все». Вы так скромно себя оцениваете?

- Ну, надо быть идиотом, чтобы думать о себе: «Вот я высокий голубоглазый блондин...».

- А разве в этом заключается красота?

- С точки зрения абсолютного большинства, конечно.

- Хм, а женщины, которые вас любили, что на сей счет говорили?

- Если честно, мне это все равно было.

"В традиционном понимании друзей у меня нет, но это как-то переносимо". С Романом Карцевым и Геннадием Хазановым

- Может, врали?

- Ну, я и сам знал, что им во мне нравилось.

- Что же?

- Ну, во-первых, натура я увлекающаяся - могу влюбиться в кого-то, могу самозабвенно о чем-то рассказывать... Во-вторых, думаю, все-таки я человек добрый - это, если вести речь о женщинах, тоже имеет значение. Потом, есть во мне некоторое главное актерское качество, которое я сам, например, очень ценю, - обаяние, под которым понимаю не хорошенькость, а степень заразительности.

- Мужская харизма такая...

- Да, и я сам дорожу этим в актерах. Я их ценю не по внешним данным только, хотя есть среди моих студентов и студенток очень красивые ребята и девочки. Просто красивые - и все тут!

- И больше ничего?

- Нет, если бы это все было, они ко мне попасть не смогли бы, но актер - это еще и особая привлекательность, когда почему-то ты на него смотришь. Мне Гердт в свое время про одного нашего общего знакомого сказал: «Хороший артист, но нет у него сексуальной привлекательности в лице». Я удивился: «А что, это так важно?». Он произнес: «Это качество обязательное! Вспомни своих любимых артистов из мужчин и должен будешь признать, что во внешности у них есть сексуальная привлекательность».

После окончания театрального вуза Полина Райкина работает в Московском театре имени Станиславского

- И необязательно красота, правда?

- Напротив, почти всегда отсутствие красоты.

- Тот же Гердт, Евстигнеев, Гафт...

- ...или Олег Николаевич Ефремов - из людей, которыми я восхищаюсь, потому что видел его в таких ситуациях...

- ...где проявлялась его мужская сущность...

- Кто еще впечатляет? Бельмондо, Жан Габен, Дастин Хоффман, Аль Пачино, Джек Николсон, Роберт Де Ниро... Из женщин - Мэрил Стрип. Или Алиса Бруновна, которую я обожаю.

- Вот не красавица, а какая зато женщина!

- Более чем! Сдохнуть от нее можно, как со мною бывало не раз. Господи, это не связано с каноническими чертами лица или безупречностью фигуры...

- ...а их и нет, канонических черт...

- Есть, но все равно, говоря о блондине или блондинке, синеглазых, высоких, надо признать: существуют некие среднестатистические данные, на которые очень многие падки. Я - нет, а очень многие - да!

- Те, кто хорошо знали вашего отца, говорили мне, что женщины за ним бегали просто толпами...

- Это правда!

- Когда вам было 20, 30, 40, девушки тоже вас осаждали?

- Нет, я этого сказать не могу. Понимаете, я, вообще, иное вызывал ощущение, нежели отец, к которому мы сейчас вернулись. Папа был актером другого амплуа - он, если следовать драматическому распределению, герой...

"Мои близкие в то же время мои друзья". С женой - актрисой Еленой Бутенко и дочерью Полиной, теперь уже тоже актрисой

- ...а вы?

- Ну какой же я герой? Я бульдог, характерный артист, который почему-то играет Гамлета и прочие главные роли.

- Ричарда, например...

- Ну, Ричард и должен быть всяким - неправильно думать, что он непременно блондин с голубыми глазами. Это горбатый и мерзкий человечек - сухорукий, хромой, - так что я слишком хорош для него (мне еще приходится как-то подгаживать свою внешность), но даже Сирано де Бержерака обычно играли красивые люди, хотя по сюжету он некрасив. Некрасивый, но обаятельный, но мы о папе...

«В ТЕХ ТРЕХ СЛУЧАЯХ, КОГДА МЕНЯ ДОМОГАЛИСЬ, Я ТВЕРДО СКАЗАЛ «НЕТ!»

- Аркадий Исаакович, простите, любвеобильным был, донжуаном?

- Он просто не мог говорить «нет» - в отличие от меня.

- Это разве не разновидность донжуана?

- Не-а! Все-таки нет (смеется). Мне кажется, он не был охотником.

"Если честно, не знаю, но думаю, что основания для зависти кому-то даю". Фрагмент кабинета Константина Аркадьевича в театре "Сатирикон" имени Аркадия Райкина

- Сами-то вы можете говорить «нет»?

- Конечно, и в тех трех случаях, когда меня домогались, я твердо сказал: «Нет!».

- Зачем?

- Мне в том раскладе что-то, может, не нравилось, и вообще, с женщинами-охотницами, по-моему, надо уметь быть жестким. Больше скажу: я просто помню ощущение, когда только в этой профессии появился. Папа был очаровательный, красивый. Чаще всего он играл уродливых людей, а потом вдруг снимал маску, а под ней красивое лицо...

- ...благородная седина...

- ...стройная фигура, на которой всегда замечательно сидел костюм, и тут появился на сцене я. Меня-то еще не знали, и все говорили (с восторженным выражением на лице): «Сын Райкина, да? Где?». Потом видели: «Ой! (восторженность с лица сползает). Боже мой! Вот это? Это?». Я это ощущение очень хорошо помню (смеется), поэтому я - собака совсем другой породы.

- Допустим, но нюх же от этого не притупился?

- Ни-ни! Я вообще никогда от этого не страдал и, коль вы уж затронули тему женщин, признаюсь: те, кто был мне нужен, были моими.

- Прекрасная формула...

- Да, а если кто меня не любил...

- ...это уж их проблемы...

"У мужчины другого пути, кроме как через свое предназначение, нет". С Дмитрием Гордоном в театре "Сатирикон"

- ...они были меня не достойны. Так я считал, и если кого-то хотел заполучить, так сказать, для...

- ...определенной цели...

- ...близкого знакомства, все-таки их получал. Бывали, конечно, случаи...

- ...но не с вами...

- В общем, у меня ощущение, что они потом об этом очень жалели (смеется). Нет, была у меня в школе девочка, в которую я был безумно, смертельно влюблен со второго класса по восьмой, но тогда я не знал, как ухаживать и как завоевывать, поэтому идиотничал. Она была моей одноклассницей, и я приставал к ней: тузил, бил, за косички дергал - весь набор глупостей школьных проделывал. Ничего у меня не получилось!..

- Как, интересно, подбивали вы клинья к женщинам, когда хотели, чтобы они стали вашими? Какие знаки внимания им оказывали?

- Делается это, по-моему, очень просто.

- Стандартно или..?

- По-живому - всякие стандарты в этом деле... (Вместе) отвратительны!

- Допустим, а что значит «по-живому»? Это как?

-  Как природа подскажет.

- И что, позволяли себе безрассудство?

- Конечно. Рассудок тут не помощник - в это надо нырнуть с головой.

- С ума сходили?

- А как же без этого? Есть, несомненно, несчастные люди, которые никогда такого не испытывали и за любовь принимают что-то другое, но настоящее чувство - это когда любое время, проведенное не с ней или вне ее внимания, для тебя просто вычеркнуто из жизни.

- Это говорит человек, я замечу, фанатично влюбленный в театр!

- Ну, я тоже ведь понимаю: жизнь есть жизнь, она все равно возьмет верх. Это же и в театре иногда происходит - прямо внутри труппы, но о столь деликатных вещах говорить трудно...

- Последняя любовь к вам еще не пришла?

- Ну, об этом не мне судить.

- Надежда, однако, есть?

- Об этом лучше у Миши спросить Жванецкого - вот кто знаток темы. Он сразу вам скажет: «Не дай Бог! Никогда больше! Упаси меня, Боже! Обойди стороной!». Это же испытание страшное - не приведи Господи, чтобы еще раз вот так...

Просто я много всего такого играл - скажем, у Петра Наумовича Фоменко в «Великолепном рогоносце» - и, конечно же, размышлял на эту тему немало. Там мука такая! Патологическая, сумасшедшая, какая-то космическая, небывалая, запредельная любовь, которая уже просто разрушительна. Это же, вообще, очень странное чувство, где Бог соседствует с дьяволом и как-то незаметно и страшно одно переходит в другое.

...Это невозможно играть, не имея в жизни примеров (пусть и не такого уровня), потому что ты все из себя черпаешь. Заметьте: я сейчас говорю не о том, что нужно иметь роман с партнершей, - это категорически не обязательно, и вообще, когда видно, что между исполнителями ролей Ромео и Джульетты роман, - это страшная пошлость.

- А если партнерша хорошая?

- Взаимная симпатия быть должна. Вообще, даже если играешь чьего-то врага, с партнерами по спектаклю необходимы хорошие партнерские отношения - вот и все!

«Я ВСЕГДА ИЗДАЛЕКА ВИЖУ МУЖЧИНУ, КОТОРОМУ НИКОГДА НЕ ДАВАЛИ ПО ЛИЦУ И НИ РАЗУ НЕ ОТКАЗЫВАЛИ ЖЕНЩИНЫ»

- Вы о своей внешности заговорили, а я смотрю на ваш нос и вспоминаю, как прочитал, что вам его в Сочи когда-то грузины сломали...

- Почему обязательно грузины (смеется)? Это какие-то были ребята местные - не знаю, кто они.

- А что за история была? Вы пошли в ресторан или на дискотеку?

- Ну, нос у меня был шесть раз сломан.

- Да вы что?! В драках?

- Иногда да. Во-первых, я ж занимался спортом - был кандидатом в мастера по легкой атлетике, поэтому и падения случались, и очень тяжелые драки - я прошел весь набор ощущений...

- ...джентльменский...

- Кстати, меня когда-то мысль посетила (мне она кажется правильной!), что я всегда издалека вижу мужчину, которому никогда не давали по лицу и ни разу не отказывали женщины. Я его вычисляю сразу.

- Как?

- Ну, он же неполноценный. Чтобы мужчина ощущал жизнь во всей полноте, он обязательно должен знать, каково это, когда тебя бьют в морду, и проглотить отказ. В этом смысле я полноценный!

- Вы признавались, что у вас нет друзей, - неужели совсем?

- В традиционном понимании - нет. Есть жена, дочка, сестра - моя семья: они мои близкие и в то же время друзья, но друг - это человек, по крови чужой, не связанный с тобою родством, который особо и долговременно близок и играет в твоей жизни серьезную роль. У меня сегодня таких нет, но как-то это переносимо...

Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром».

«Занимаясь искусством, невозможно не увлекаться, не влюбляться, не сходить с ума. Ты можешь играть с этим ветром: пусть он немного тебя понесет, а потом ты с ним совладаешь, но в этом владении-невладении и есть жизнь.

Театр - одинокое дело. Когда-то у меня были друзья - теперь чаще все обсуждаю с женой, и если жить так, как привык, может возникнуть чувство, что пропускаешь что-то самое главное».

Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром».

«У Достоевского в «Записках из Мертвого дома» есть фраза: «И с этого момента я никогда не бывал один» - это страшно! Иногда возникает острейшая потребность быть одному. В Сочи во время отпуска я уходил ночью на пляж, и там меня нашаривали лучом прожектора пограничники. Сижу в темноте, никто не знает, где я, - миг счастья. Бывает, в театре я симулирую свое отсутствие - ни на что не откликаюсь, ни на стук, ни на звонки...

Совесть - чувство мучительное, и хочется иногда освободиться. Хоть на часочек. Выйти через какой-нибудь люк на другую улицу, в другом облике, чтобы никто тебя не узнал, - в другую жизнь. Даже спазмы иногда от этого желания, но, слава Богу, нечасто».

- Что вы имели в виду, когда сказали: «У меня сложные отношения с самим собой»?

- Дело в том, что я самоед и не цельное существо. Внутри у меня разыгрывается довольно напряженная драматургия - я с собою борюсь, себя же преодолеваю (но не могу преодолеть), иду себе на уступки, потому что есть что-то, что в себе не люблю, а оно рвется наружу, требует проявлений. Мне кажется, это нормально... На самом деле, никто из нас не является цельным металлическим снарядом: мы все равно обязательно имеем в себе какие-то трещины, какие-то внутренние напряжения. Или же это какие-то животные, ослы, а не люди.

Из книги Марины Токаревой «Константин Райкин: роман с Театром».

«...Однажды папа увлеченно рассказывал мне про какого-то артиста. Я еще был ребенком, и спросил: «А кто знаменитее -  он или ты?». Папа сразу остановился и сказал - очень тихо: «Никогда мне такого глупого вопроса не задавай». Я это запомнил, потому что он умел вдруг, молниеносно сгустить пространство - от него начинала исходить такая аура напряжения. Лучше бы кричал, ударил, но нет - тихо-тихо, не повышая голоса, а я чуть заикой не становился от страха. Я понял: ему не нравится, когда этому придают значение, и когда сам начал работать в театре, довольно быстро стал известным. И почти так же быстро осознал, что не в популярности дело.

Я хотел, чтобы, когда играю, в природе что-то менялось, хотел играть так, чтобы подниматься на метр от пола, хотел и хочу быть понятым.

Всегда боюсь, что у меня не получится, но еще больше боюсь, что когда-нибудь перестану этого бояться...».

«ЖЕНА У МЕНЯ КРЕЩЕНАЯ, ДОЧКА ТОЖЕ, И Я СТАЛ ДУМАТЬ, ЧТО НЕ ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ТАМ, НАВЕРХУ, БЕЗ УЧЕТА»

- Интересно, а вы стопроцентный еврей?

- Да.

- Однако крестились в православие - что вас на это подвигло?

- Вы сейчас задали вопрос очень, я бы сказал, интимный, хотя и не так, чтобы закрыться: «Вот не скажу!». Словом, застали меня врасплох, как две смешные особы...

(Пауза). Знаете, время от времени я езжу в Америку: гастролируем там то с театром, то с курсом, да и просто так я часто в этой стране бываю - там моих родственников много. Когда-то в течение 10 лет у меня грин-карта была (потом я от нее отказался - мне это было хлопотно), а американцы не понимают, когда ты в Америку не переезжаешь. Как это так? Они почему-то считают, что ты должен тут же кинуться...

- ...гражданство принимать...

- ...а мне было просто удобно. Ну, неважно... В общем, с этой страной я сохранил хорошие отношения, но от грин-карты в свое время отказался, а там есть две пожилые дамы немножко трехнутые (они ходят парой!), которые всякий раз, когда я приезжаю, меня вылавливают. Дозваниваются на любой мой прямой эфир и всегда одно и то же твердят: «Вы предали свою веру и своего Бога, вы ренегат. Нам стыдно, потому что вы вместе с...» - дальше эти женщины называют фамилии еще нескольких известных людей, которые перед ними провинились, и пока их куда-нибудь не задвинут или пока я быстренько не уйду, продолжают спокойно, методично как по писаному читать мне нотации. Короче, они меня прокляли...

Ну что вам сказать? Я воспитан в русской культуре, это родной мой язык, и православие очень не рано выбрал, а значит, поступил так осознанно. Я из Советского Союза родом, как все мы. Родители у меня некрещеные были, и при этом ни к какому еврейству меня не приучали. Папа с мамой были совершенно советские люди и - как-то так получалось! - без роду без племени.

- Космополиты безродные...

- Ну да, а дальше... Понимаете, жена у меня крещеная, дочка тоже, и я стал думать, что не хочу остаться там, наверху, без учета.

- Вы - творец Божьей милостью - зачем вам учет нужен?

- Ну хорошо, а откуда вы знаете, как там?

- Да никак. Думаете, что-то есть?

- (Пауза). Я верующий человек. И был таким гораздо раньше, чем крестился.

- Это не самообман?

- Вы мне задаете вопрос, на который очень сложно ответить... Для меня - нет.

- Вот и ответили...

- Просто в какой-то момент я подумал: «Ну почему я должен быть иной веры, чем та христианская православная культура, в которой воспитывался, чьи идеалы и уклад жизни...».

- ...в себя впитали...

- Меня только одно долгое время сдерживало - мне не нравилось, как конкретные православные священники говорят о театре. Мне претило их отношение к нему как к лицедейству, потому что для меня это высокое служение. Для моего отца это было божеское дело, он занимался им высоконравственно и честно - сомнению не подлежит, и я тоже пытаюсь так, и меня возмущает, когда священнослужители говорят, что театр - сплошной грех.

Это неправда, потому что на любом поприще есть место и для Бога, и для дьявола - в церкви тоже много и дьявольского, грешного, и божеского. Поэтому долгое время я колебался, но потом мне попался замечательный священник, который когда-то актером был, и все мне объяснил.

Из уст православного, очень умного молодого человека прозвучали мудрые слова, и я понял: то, что слышал до этого, лишь частное мнение или, так сказать, интерпретация, а есть и другой взгляд на театр, и тогда мне стало легче, потому что моя профессия для меня очень важна. Я, вообще, считаю, что для мужчины профессия, если она правильно выбрана, - это путь к Богу, к самосовершенствованию, к тому, чтобы становиться лучше, во всяком случае, такая возможность ему дается. У мужчины - говорю это не для пафоса! - другого пути, кроме как через какое-то свое предназначение, служение, нет.

Да, у меня может не получаться или получаться хуже, чем следовало бы, наверняка, я делаю кучу ошибок и грешу, но... В общем, в какой-то момент я выбрал и совсем от этого не страдаю - чувствую себя человеком этой страны, этой веры и этой крови. Мне очень интересно бывать в Израиле, но я совершенно не хочу там остаться, о чем всегда говорю открыто и не вижу в этом никакого стыда: я родом отсюда, хочу жить здесь и умереть, а пока - принести максимум пользы.

- Вы знаете, ни вас, ни меня читатели в гомосексуализме не заподозрят, поэтому напоследок я просто признаюсь вам, выдающемуся актеру, режиссеру и человеку, в любви. Дай Бог (если он есть) вам здоровья и всего, что могу пожелать вам от чистого сердца...

- (Растроганно). Спасибо!

Киев - Москва - Киев

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter