Александр ПАШУТИН: «В телеигре «Последний герой» запрета на близкие отношения не было — нам даже презервативы выдавали»

Заслуженный артист России 63-летний Александр Пашутин - человек открытый и легкий на подъем. Мы встретились в гостинице после пресс-конференции, на которой московские актеры представляли военный детектив "Смерть шпионам": в этом сериале Пашутин сыграл одну из главных ролей - майора Черепахина. Александр Сергеевич взахлеб рассказывал о работе, о съемочной группе, об отличной организации всего процесса: "Отныне, если компания "Стар-медиа" предложит мне пусть cовсем небольшую роль, не раздумывая откажусь от любых других, даже более выгодных". Такое признание дорогого стоит, поскольку у артиста за плечами более 80 ролей в кино, работа с такими режиссерами, как Петр и Валерий Тодоровские, Эльдар Рязанов, Александр Митта, Василий Ордынский... Кстати, вы никогда не увидите Пашутина в дешевых программах и пошлых ток-шоу, поскольку, несмотря на покладистый характер, Александр Сергеевич хорошо знает себе цену.

«МЕБЕЛЬ ДЛЯ ДОМА НЕ ПОКУПАЛ. ВСЕ ДЕЛАЛ САМ»

— После войны вы, 11-летний хлопец, поступили в Суворовское училище. Странный выбор для будущего артиста...

— Мой отец вернулся с фронта инвалидом, и мама одна тянула на себе всю семью. Из центра Москвы, где мы жили, я каждый день катил на самокате через весь город к бабушке на подкормку — она поваром работала. Как-то посмотрели с другом фильм про суворовцев, понравился. Пройдя медкомиссию, мы поступили в Воронежское училище.

Понятно, что у нас не было первых детских влюбленностей, поцелуев, свободы передвижения по городу, походов по желанию в кино — жизнь суворовцев проходила за забором. Тем не менее, если бы у меня был сын, обязательно отдал бы его на такую учебу.

— Неужели ни разу не хотелось сбежать?

— Нет. В 11 лет я был не очень развит физически. Нас тренировали постепенно, но мощно. Армия по сравнению с Суворовским в счет не шла — она для маленьких. Особое внимание я уделял боксу, и в 1959 году выиграл у вас в Киеве соревнование между Воронежским и Киевским Суворовскими училищами.

Нас не только наукам обучали — многим мужским занятиям: слесарному, столярному и переплетному делу, резьбе по дереву. Дайте мне сегодня любой материал — своими руками что угодно смастерю. Как-то пришла в училище знакомая девочка. Идем мы по коридору, рассматриваем работы курсантов — полочки, стульчики, стеллажи. Под каждым экспонатом — фамилия автора. И вдруг она громко читает: «Ящичек для туалетной бумаги. Работа суворовца А. Пашутина». После паузы окинула меня взглядом с ног до головы и насмешливо спросила: «Саша, и это все, что вы можете?». — «Не-е-ет!» — громко заорал я. А потом долго переживал.

Суворовские науки мне в жизни здорово помогли. Особенно когда денег не было. Мебель для дома не покупал. Если было дерево и инструмент, все делал сам.

— Так вы муж-находка! Но что помешало вам стать офицером?

— В училище был драмкружок, и занятия в нем меня безумно захватили. С этого все и закрутилось. В результате Суворовское я не окончил — ушел через пять лет.

— Как ушел?

— Как полагается в армии, подал рапорт.

— На вас сильно кричали?

— Еще и как! «Ты должен, ты обязан!». Но у курсанта есть право на добровольный уход, а вот если человек после училища не хочет посвящать себя военной службе, тогда его дела плохи. Представьте: сидят в кабинете мрачные полковники и хором чехвостят перепуганного мальчишку: «Да на тебя государство деньги потратило! Да оно тебя кормило-поило! А ты, видишь ли, не желаешь идти в высшее военное училище! Да мы тебя сию секунду отправим в Мурманск или Хабаровск — рядовым в стройбат!». Парень чуть не плачет: «Я хотел летчиком стать!». — «А-а-ах, летчиком?! — орут разъяренные полковники. — Немедленно в пехотное училище!».

В училище нас было пятеро закадычных друзей-москвичей, и мы решили дружно чухнуть. Вместе подали рапорты, выслушали все, что о нас думает руководство, и навсегда покинули военные стены. С тех пор с ребятами не разлучаемся, нашей дружбе 50 лет. Правда, из пятерых в живых осталось трое. Я когда в военных фильмах снимаюсь, обязательно каждому из них своеобразный привет передаю — фамилии называю. В той же картине «Смерть шпионам» неоднократно Рукова и Пименова в разных ситуациях упоминал: то в управление приглашал, то часы свои у них искал.

«СОСЕДКА ПРИШИЛА МНЕ К ВАРЕЖКАМ РЕЗИНКУ ОТ ТРУСОВ. В ТАКОМ ВИДЕ Я ПОПАЛСЯ НА ГЛАЗА ТОДОРОВСКОМУ»

— Вернувшись в Москву, вы поступили в студию при Театре Станиславского. Дальше была Школа-студия МХАТа. Мы читали, что Олег Ефремов обещал вас взять в «Современник» и не взял. Обиду не затаили?

— Нет, конечно. Я был принят в труппу прекрасного Театра имени Гоголя, где отработал 13 лет. К тому же Ефремов сам вскоре ушел в МХАТ, а это для начинающих — братская могила. В труппе 150 актеров. Само собой, главные роли играют старейшины, молодежь — на подхвате. У многих вся жизнь прошла в массовке. Люди не выдерживали — срывались, ломались, спивались...

Помню, Валера Фокин пригласил меня в Театр Ермоловой. Тогда к нему пришли Татьяна Догилева, Олег Меньшиков, Александр Балуев, Витя Павлов. В том же году мы снимались с Иннокентием Михайловичем Смоктуновским в Париже. Он предложил: «Сашенька, давайте я поговорю с Олегом Николаевичем. Вы замечательный актер, думаю, украсите наш театр». Я отказался, потому что не предатель. Меня только взяли в театр, а я тут же соскочу... Разве это хорошо? К тому же Фокин затевал новое дело. Ни разу я не пожалел о том, что не пошел в МХАТ.

Александр Пашутин на съемках в Киеве. Кстати, в 1959-м он выиграл в Киеве соревнования по боксу между Воронежским и Киевским Суворовскими училищами

— Свою первую большую кинороль вы сыграли в фильме Петра Тодоровского «Городской романс». Как вам удалось обратить на себя внимание этого режиссера?

— Главную роль в «Городском романсе» играл мой приятель Женя Киндинов, который учился курсом старше. И здесь я позволю себе легкое отступление.

Всю жизнь я обожал читать в метро, поэтому вечно терял варежки. И соседка по просьбе мамы пришила мне к ним резинку от трусов, которая накидывается через шею, как у детей. Штука оказалась удобной, я ее не стеснялся и рукавички больше не терял. В таком вот дивном виде я попался на глаза Тодоровскому. Спрашивается, что он мог обо мне подумать — стоит взрослый мужик, с первого взгляда вроде бы нормальный, при этом с детсадовской резинкой, и запросто болтает с Киндиновым? Женя не растерялся — дал режиссеру хорошую рекомендацию, и я подписал свой первый в жизни договор, который храню до сих пор.

— На память?

— На всякий случай. К примеру, купили вы трехкомнатную квартиру. А тут, откуда ни возьмись, cоветская власть интересуется с пристрастием: «На какие такие шиши ты жилплощадь приобретаешь?». Пожалуйста — все документы со мной, изучайте. Я так привык.

— Хозяйственный вы человек, Александр Сергеевич.

— Скорее, дальновидный. С нашим государством всегда нужно быть начеку. От него чего угодно можно ожидать.

— В суворовском училище вас, похоже, приучили не только к дисциплине, но и к здоровому образу жизни. Это правда, что вы совсем не пьете и никогда в жизни не курили?

— Ну как не пью... Могу выпить шампанского, бокал хорошего красного вина. А вот водка, коньяк и виски — не мои напитки. И не курил я никогда, даже не пробовал. Спортом занимаюсь серьезно — всю жизнь каждый день по два часа обязательно провожу на теннисном корте. Несколько раз в неделю качаюсь в клубе, чаще нельзя — вредно. Затем парная, бассейн...

— Теперь понятно, почему вы в такой отличной форме. Наверное, женщины до сих пор по уши влюбляются?

— Да ладно, чего уж там... (Смеется). Балерины, пианисты, скрипачи каждый день не менее четырех часов проводят у станка, у инструмента, иначе свою жизнь даже не представляют. А артисты — народ ленивый. «У меня сегодня ни спектакля, ни репетиции, ни съемок нет. Значит, поваляюсь на диванчике, вечером выпью с друзьями водочки». Но если ты хочешь быть востребованным, если не хочешь в 50 оказаться за бортом, а желаешь стать в искусстве таким долгожителем, как Владимир Михайлович Зельдин, нужно постоянно трудиться.

«Я ВЫМЕНИВАЛ РЫБУ НА БАНДАНУ И КЛЯНЧИЛ У ТУРИСТОВ СИГАРЕТЫ»

— Ага, вот почему вы столь мужественно перенесли все муки и истязания в телеигре «Последний герой»!

— Так ведь мне тогда было не 63, как сегодня, а всего лишь 59. (Смеется). Что интересно, раньше я эту передачу не смотрел и ничего о ней не знал. Но когда предложили поучаствовать и назвали сумму, особо не раздумывал. Организаторы отлично платили участникам, и это разумно, поскольку «герои» — люди известные, востребованные. Они на полтора месяца полностью выбивались из гастролей и репетиционных графиков, а значит, теряли приличный заработок. Но если честно, в Театре Моссовета, где сейчас служу, я таких денег не заработал бы и за пять лет. К тому же съемки проходили в Доминиканской Республике. Когда там еще побываешь? А главное, очень хотелось проверить, насколько я еще силен физически, морально, смогу ли выжить в экстремальных условиях.
— Что оказалось сложнее — ужиться в замкнутом пространстве с разными по характеру и энергетике людьми или выдерживать невероятные нагрузки?
— Мне кажется, организаторы старались подбирать людей уживчивых и выносливых. Часто как бывает: артист замечательный, а человек — барахло. А там бок о бок 40 дней, дверью не хлопнешь, в другую комнату не уйдешь. У нас собралась на удивление прекрасная компания.

— Что для вас лично на острове было самым тягостным?

— Сон. Объясню почему. Часов у нас не было — запрещено. Поели какой-нибудь бурды на берегу океана и дрыхнуть завалились. Я спал все время в мокрой одежде.

— После бурды животы не болели?

— Я пробыл там девять дней, и, извините за натурализм, никто из нас ни разу под кустики не бегал — нечем было. После того как я выбыл, ребята нажрались какой-то дряни, местных ягод и отравились до такой степени, что передачу хотели навсегда закрыть. Температура зашкаливала, лилось изо всех дыр, трупами лежали. Словом, катастрофа.

Так вот, укладывались мы примерно в восемь вечера. А в час ночи я уже как огурец — выспался. Это немудрено — на свежем воздухе, на берегу океана. И что, спрашивается, делать до утра? Ни почитать, ни телевизор посмотреть, ни позвонить, ни поговорить.

— А по берегу погулять?

— Исключено. Там разные твари бегают, кусаются. Как-то ночью стал я дрова рубить, чтобы костер поддерживать, так Сашка Лыков орать начал: «Сергеич, не мучай, дай поспать!». Днем мы постоянно были заняты то обустройством, то поисками пропитания, то конкурсами, поэтому не замечали, как летит время. А ночью я не знал, куда себя деть. От этого устал больше всего. Однажды взял большую палку и начертил на песке аршинными буквами послание жене: «Люба, ангел мой, я скучаю!». Мы там все немножко трехнутыми стали, вот я и подумал: «А вдруг мои слова да как-то через космос Любочке передадутся и она обо мне вспомнит»... Рано утром отправились мы с Казановой якобы на рыбалку. Ничего, естественно, не поймали. Возвращаемся, глядим — а операторы вовсю снимают мою ночную «речь». Жаль, по телевизору показали только ее первую часть: «Люба, ангел мой!».

— В прессе писали, что больше всех вы симпатизировали Ларисе Вербицкой. Кстати, как на острове решались интимные вопросы между участниками?

— Мы подписали договор, где особым пунктом значился запрет на любые близкие отношения с членами съемочной группы. А между собой — сколько угодно, нам даже презервативы выдавали. Хотя не знаю, кому они там понадобились, поскольку мужчине для полноценного секса необходим хороший кусок мяса. Мы же вечно голодные бегали плюс изматывающий физический труд. Словом, не до плотских утех.

Что касается Ларисы, то она потрясающая женщина, красавица, но ни о какой влюбленности между нами речи не было. Лариса оказалась старшей среди участниц, я, соответственно, среди участников, вот мы и нашли общий язык. Я взял ее под свою опеку. А что там телевизионщики смонтировали и на всю страну показали, понятия не имею, поскольку телевизор не смотрел. Главная идея игры заключалась в том, чтобы между нами, людьми известными, возникали конфликты, антагонизм, чтобы каждая серия выглядела эффектно и на нервах. А у нашей команды все наоборот — полное спокойствие, уважение, поддержка. Лучшее место — девочкам, лучший кусочек — им же. Я, некурящий, специально бегал для барышень за сигаретами, по условиям игры строжайше запрещенными.

«Спортом занимаюсь серьезно — всю жизнь каждый день по два часа обязательно провожу на теннисном корте»

— Где вы их на острове отыскивали?

— Мы снимались в строго определенном месте, а чуть дальше расслаблялись отдыхающие. Это экзотические острова, на которые съезжаются туристы со всего мира. Представьте огромный пляж, на котором к мирно загорающим далеко не бедным господам подбегает старый небритый пень в плавках и бандане и начинает, словно Киса Воробьянинов, канючить на ломаном английском: «Гив ми, плиз, уан сигарет фо май вумен». Люди пугались, но сигареты давали. И долго провожали меня, мчавшегося вдаль, сочувствующими взглядами. Я, зажав в руке вожделенное курево, что есть мочи гнал в табор, где аккуратненько, чтобы упаси Бог никто не заметил, из ладошки в ладошку передавал курильщицам.

— Кусочек хлебушка выклянчить не пытались?

— И это случалось. Но там дураков нет — аборигены за просто так, за «сэнкью», и крошки не дадут, а у меня ничего, кроме трусов да майки. Выменивал «паек» на бандану. Вы бы видели этот ресторан: зачуханный сарай, жуткая антисанитария, на столе — гора живой рыбы. Негр ножом — бах! — башку отрубил. Бац! — не чистя, целиком ее на сковородку. А тут я со своей банданой на пальцах объясняю: «Хочешь — возьми платочек, а мне дай рыбку жареную». Черный повар понятливо кивал, выдавал два здоровенных куска. Я их тут же воровато прятал за пазуху, а еще незаметно тырил со стола две луковицы. И вприпрыжку, счастливый — к своим. Негр долго еще слышал в зарослях мои восторженные крики: «Май фрэнд — зэ бэст! Ура!».

Поздним вечером, когда в лагере, кроме своих, никого уже не оставалось, я вытаскивал из нычки добычу. Девчонки, увидев такой банкет, падали в обморок. Там ведь ничего подобного не разрешалось. За нами зорко следили наблюдатели из Мексики и Аргентины. Заметь, они, хоть малейшее нарушение, обязательно накатали бы акт, что команда не выполнила условия игры, передали бы кляузу в главный офис, а те в свою очередь сообщили на ОРТ. С команды сняли бы колоссальные бабки.

«ПОДОШЛА АКТРИСА: «ВИДЕЛА ВАС В ПЛАВКАХ. ЭТО ЧТО, ВСЕ НАТУРАЛЬНОЕ?»

— Штрафовали по-настоящему?

— Безжалостно. Но у этой игры — а в нее весь мир играет — свои правила.

— Если память не изменяет, вашу игру вел Николай Фоменко. Он хоть не сильно изгалялся?

— Наоборот, хорошие, правильные вещи говорил. Помню наш второй день на острове. Жуть — ничего не умеем, ничего не знаем, еды никакой. На всех выдается горсть кофе и одна банка консервов без этикетки. Кое-как открыли ее ударом о камень, но вот ложек к тому времени не смастерили. Я веточкой доставал содержимое и клал эту гадость каждому в рот. Пытался поделить поровну, и все-таки ради своей симпатии Вербицкой сделал исключение — отковырял ей на пару граммов больше. Она смутилась: «Что вы, Александр Сергеевич! Такие консервы даже мои собаки не едят».

— Нам запомнилась первая фраза этой дамочки, которая по прибытии племени на остров заявила: «Куда мы попали? У меня квартира в два раза больше!».

— (Смеется). Ничего-ничего. Мы и не к такому привыкли. Так вот, после поедания «собачьей радости» каждый взял по кофейному зернышку, положил в рот, как карамельку. Такой была наша первая чашка кофе в тропиках. Тогда-то Коля Фоменко сказал незабываемую фразу: «Ребята, теперь, когда вы дома будете пить кофе или чай, надеюсь, по достоинству оцените эту роскошь».

— Правда, что вы заранее договорились с командой, чтобы вас в определенный день «убрали»?

— Сейчас об этом уже можно говорить. У меня был спектакль, где заменить актера Пашутина было некем. Отпустив на игру, главный режиссер пошел мне навстречу, но с одним условием: я должен быть в Москве к «Вишневому саду». Подвести коллектив Театра Моссовета я не мог.

Зато в день «вылета» выиграл конкурс на лучшую фотографию. На длинную веревку повесил сушиться свои мужские трусы с пуговичками, а рядом малюсенькие женские. Все это дело запечатлел на берегу океана, на фоне нашего бунгало и мисок из кокоса. Здорово получилось.

— Кто из дам одолжил свое белье?

— Я, было дело, сунулся к Ларисе Вербицкой, так она отказала. А Оля Орлова спокойно отдала: «Пользуйтесь, Александр Сергеевич, и ни в чем себе не отказывайте».

— Как по прибытии вас — стройного, загорелого, океаном обветренного, приняли в театре?

— Отлично. Первой подошла актриса Нелли Пшенная: «Саша, я видела вас в плавках. Вы в такой форме! Это что, все натуральное?». (Смеется).

— Долго в себя приходили после доминиканской голодовки?

— Я ее спокойно перенес. В плане диет могу посоветовать следующее: надо несколько дней пить одну лишь воду, но хорошего качества, заполняя ею желудок. На себе испытал — эффект отличный. Видели бы вы Вовку Преснякова после возвращения в Москву! Он раньше крепенький был, а тут, наверное, даже папа с мамой сына не узнали — расстояние от спины до живота меньше ладони.

— Но «Последним героем» ваш экстрим не закончился. Не так давно в российском проекте «Танцы со звездами» вы тоже затмили всех.

— Конечно. Мне интересно заниматься чем-то новым, к тому же с детства очень люблю танцевать. Полученные уроки, уверен, пригодятся в работе.

— Чем расплачивались за успехи: крепатурой, болью, разбитыми пальцами, синяками?

— Синяки наблюдались, а вот что такое крепатура, я не знаю, поскольку мои мышцы, натренированные теннисом, постоянно находятся в боевой готовности. На один танец отводилось пять дней. Все осложнялось моими параллельными съемками и спектаклями. Мы с партнершей Светой Богдановой занимались либо у нас дома, либо ехали в театр. Нам шли навстречу — предоставляли зал, свет включали.

«13 ЛЕТ ХОЛОСТЯКОВАЛ. ПОШАЛИЛ ВОВСЮ...»

— Кто из московских звезд конкурировал с вами?

— Юлия Меньшова, Кирилл Андреев, Аня Снаткина, она же стала победительницей, Оксана Федорова, Светлана Мастеркова, Настя Мельникова, Саша Олешко.

Как-то после очередного танца жюри сильно раскритиковало нашу пару. Я с ними в корне не согласился и высказал все довольно-таки резко, после чего добавил: «Я хочу, чтобы нас прямо сейчас сняли с проекта». Представляете, всю мою речь подчистую вырезали.

— Как же так? Это ведь прямой эфир.

— У вас прямой, а у нас — кривой. Во вторник снимали, в субботу показывали. Промолчу про организационный бардак. Хуже то, что персонал пренебрежительно и высокомерно относился к участникам. К примеру, на репетиции мне забыли вынести шляпу. Стал объяснять, что не могу без нее, это часть образа. Отмахнулись: «И так спляшешь». Для очередного танца плохо прописали шум ресторанного зала. Опять доказываю: «Это неотъемлемая часть номера», — им хоть бы хны. С трудом добился, чтобы в гримерку на всех повесили одно зеркало. А знаете, как они обращались к дважды чемпионке Олимпийских игр, которой весь зал стоя аплодировал? «Эй, Светка, эй, Мастеркова, ну где ты там?». Хотя не спорю: сам проект замечательный.

— Супруга Люба сопровождала вас на все репетиции и на все записи?

— Конечно. И очень переживала во время конфликтных ситуаций.

— Не ревновала к молодой партнерше?

— Ну что вы! Света — замечательный человек, это просто смешно. А жена и теща у меня золотые. Я их боготворю. Кстати, они — киевлянки, всю жизнь прожили на Подоле. Сейчас теща перебралась на Ветряные Горы.

С Любой мы познакомились в Театре Ермоловой. Она пришла работать администратором и сразу мне очень понравилась. Я ей, кстати, тоже. Случилась любовь с первого взгляда. Но вот ведь незадача — Любушка моя оказалась замужней дамой, а супруг ейный не кто-нибудь — полковник. Вместе они дочь воспитывали. А тут трах-бах — Саша Пашутин объявился. Словом, оставила она мужа-военного и вышла за меня. Произошло все как-то очень быстро, я-то парень хоть куда. (Смеется).

— Так вы ее из семьи увели?

— Типа да. Муж с пистолетом за мной гонялся: «Пристрелю гада! — орал. — Убью!». Его понять можно — такую девочку да в чужие руки!

— Настоящий полковник! Сейчас успокоился?

— Конечно. Мы уже 17 лет вместе, у него давно своя семья. У нас с Любой две дочери — Оля от ее первого брака, Маша от моего второго. А еще у нас две внучки и два внучка. Я отличный отец, а дед и вовсе сумасшедший.

Это у меня третий брак. После первых двух неудачных попыток я 13 лет холостяковал. Вот уж пошали-и-ил, вовсю побезобразничал! А когда Любу встретил, все легкомыслие словно бритвой отрезало. Она идеальная женщина. Верите — у меня даже мобильного телефона нет, потому что Люба все знает и все решает. Звоню из театра: «Буду через 15 минут». Приезжаю — на столе белоснежная скатерть-самобранка. Пять (!) салатов, представляете? Красная рыба, маленькая бутылочка хорошего пивка, под рыбку это святое. Слева цветочек, справа салфеточка. Все красиво, аккуратненько. И когда она все это успевает — не пойму.

Любые вопросы мы решаем только вместе. Она смешно меня на «Последний герой» отпускала: «Саш, ну куда ты поедешь? Я ведь тебе дома даже чай размешиваю!». А за программу «Розыгрыш», где меня жестоко развели, она организаторов чуть не поубивала.

— Кажется, у вас там «украли машину»?

— Не совсем. Ее постоянно куда-то отгоняли, при этом я видел свои номера то на горбатом «запорожце», то на «жигулях». В поисках авто пол-Москвы обегал. Помню, я еще возмущался — день президентских выборов, опричников по всей столице через каждый метр натыкано, а тут средь бела дня автомобили угоняют! Ей-богу, чуть кондрашка не хватил — ведь я долго на эту машину зарабатывал. Но Лева Лещенко потом звонил, говорил, что держался я достойно, не паниковал. Кстати, если кто-то думает, что разыгрываемые персонажи хоть на секунду догадываются, что их разводят, то как пострадавший заявляю со всей ответственностью: это неправда. Все совершенно неожиданно.

— Сегодня в Театре имени Моссовета у вас большая загруженность?

— Я там 12-й сезон работаю, ролей много. Хотя в этом плане хороша золотая середина: плохо, когда ты не загружен, плохо, когда перегружен. Должно оставаться время для работы в кино. Сейчас я чуть-чуть недогружен — с репертуара сняли «Короля Лира», временно не идет «Вишневый сад». А ведь нужно когда-то и отдыхать. Мы с Любой люди не тусовочные. Ни в одном глянцевом журнале не увидите меня с бокалом. Лучше я это время проведу в спортзале. Еще неплохо махнуть в интересное путешествие.

Актеры всегда, везде и всем хотят нравиться. Если на них не обращают внимания, сами начинают за себя хлопотать, роли выпрашивать. Мне это несвойственно. Никогда не работаю лицом, не выступаю в пошлых передачах. Я артист нетипичный. Суворовское училище во мне воспитало организованность, дисциплину, чувство товарищества. Вопрос: «Не получить роль или потерять друга» — для меня не существует. Всегда ролью пожертвую. Это мой принцип.

P. S. Редакция «Бульвара Гордона» выражает благодарность компании «Стар-медиа» за помощь в организации интервью.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter