Как упоительны в России вечера...

Юлия ПЯТЕЦКАЯ. «Бульвар Гордона» 1 Августа, 2007 00:00

1984 год. СССР. Страшная советская периферия. Смердящие трубы, ободранные подъезды, неразбавленный спирт, дискотека в клубе. Жалкое продовольственное и промтоварное существование. Тоска и смог. Город Ленинск. Ленин в тебе и во мне. В каждом счастливом дне. В горе, в надежде и в радости... По пустынным утренним улицам под песню Юрия Лозы «Плот» на мотоцикле с коляской мчатся милиционер-маньяк и изнасилованная им девушка в наручнике. «Ну и пусть... Будет нелегким мой путь...».

Сегодня большинство авторитетных критиков сходятся во мнении, что Балабанов создал мощнейший в своей правдивости кинодокумент эпохи. Единственный из ныне здравствующих режиссеров, у кого хватило на это ума, таланта и отваги. То, что «Груз 200» прокатили на «Кинотавре» и вряд ли это кино когда-нибудь получит приличную международную награду, — дополнительный аргумент в пользу одиозного российского мэтра.

В 84-м я заканчивала школу. Все было как вчера. Уроки коммунистической морали, комсомольские собрания, программа «Время», очереди, отдельная колбаса, «Планы партии — планы народа», Африк Симон, Роберт Рэдфорд, война в Афганистане... «Я ухожу, — сказал мальчишка и, сквозь грусть, — я ухожу, но обязательно вернусь...». Хит 80-х, не менее популярный, чем «Плот» Юрия Лозы. Косить от армии тогда было не принято, интернациональный долг и долг вообще оставался господствующей идеей в стране деградировавшего социализма, а похороны с запаянными гробами и окаменевшими родителями в середине 80-х стали очередной эмблемой сверхдержавы.

«Грузом 200» на языке жуткой военной терминологии называлось то, что возвращали Родине в двухметровых цинковых ящиках. Так сказать, сухой остаток. Сдача. То, что еще недавно имело имя, фамилию, душу, папу с мамой и любимую девушку. У «Груза 200» в одноименной картине Балабанова десантника Коли Горбунова нет папы с мамой, зато есть невеста-девственница, которая его с нетерпением ждет. Мент-психопат Журов лишил ее невинности бутылкой в замызганной бане деревни Каляево, потом увез на мотоцикле к себе домой в Ленинск, где приковал к кровати с панцирной сеткой. Анекдот вспоминается: «Жениться тебе, сынок, надо...».

Журову, видимо, подошло время жениться, а никого на примете. Из близких — только мать-алкоголичка. Гипертрофированная пьяница, похожая на сильно постаревшего клоуна Олега Попова в драматическом макияже. Балабанов — мастер жестокого гротеска. В кульминационный момент развития сюжета сумасшедший милиционер притащит цинковый гроб, в котором вернулся на родину сирота Горбунов, вскроет ящик, достанет десантника и бросит его бывшей невесте в постель. «Жених прибыл!»...

Картину Балабанова очень трудно пересказывать. Не потому, что она сложна, многогранна и объемна, а потому, что это противно человеческой природе. Чтобы пересказывать Балабанова, нужно на время стать либо умственно отсталым, либо психически ненормальным. Актриса Агния Кузнецова призналась, что во время съемок ее смазывали специальной жидкостью для привлечения мух.

Мух было много, и больше всего им нравился раздувшийся и потемневший десантник Коля Горбунов. Пока девушка лежала рядом с ним в кровати, Журов читал ей Колины письма из Афгана, которые обманным путем выманил у отчаявшихся в поисках дочери родителей... «Дяденька, ну пожалуйста, отпустите меня! Мой папа — секретарь райкома, он найдет вас и убьет!». Папа-секретарь райкома, лысый мордатый жлоб, Журова так и не нашел. Опасного неврастеника пристрелила из ружья одинокая неопрятная женщина...

Повышенное внимание культурной общественности Балабанов обратил на себя еще своим ранним фильмом «Про уродов и людей». Затем были нашумевшие «Брат» и «Брат-2», «Война», «Жмурки»... За всю свою творческую карьеру Алексей Октябринович про людей снял только один фильм — «Мне не больно» с Ренатой Литвиновой в главной роли. Про уродов продолжает снимать до сих пор и, судя по всему, ему не больно... Он, бесспорно, культовый режиссер современности, при том, что многие его не любят, а некоторые из коллег даже считают серьезно больным.

В его творчестве действительно много медицинского, а его картины, на мой взгляд, просто уникальные пособия для практикующих медиков. Словно любознательный патологоанатом, Балабанов интересуется внутренним миром человека в буквальном смысле этого слова. Мозг, кишки, влагалище... Испражнения, выделения, рефлексы, инстинкты, обменные процессы... Как художника Алексея Октябриновича больше всего занимает именно человеческий материал, сырье, биомасса. То, что при определенных обстоятельствах могло стать человеком, но так им и не стало. Например, милиционер Журов... Людской огрызок, жуткое недоразумение, ошибка природы, жертва аборта. И, к огромному сожалению, густонаселенная вселенная талантливого мастера преимущественно состоит из таких вот жертв и ошибок, обрубков, окурков и плевков.

Наверное, сегодня утверждать, будто Балабанов снял нечестное, бессмысленное и патологическое кино, — все равно что сказать: «Бога нет!». Нужно быть очень непрогрессивным, чтобы не верить сегодня Богу и Балабанову.

Самое омерзительное в его фильме — то, что он сделан с упоением. С маниакальным сладострастием и поистине всепоглощающей любовью серийного убийцы к человеческой требухе. Во время просмотра ты просто физически ощущаешь, с каким удовольствием Балабанов — этот эстет и Джек-Потрошитель российского кинематографа — раскладывает на своем монтажном верстаке занятные пасьянсы из человеческих кусочков.

Особо рьяные арт-критики в полемическом задоре договариваются до того, что «Груз 200» — это антипутинская картина. Обличительный акт, так сказать... Ребята, где 84-й год, а где Путин? Любите вы правду-матку резать 20 лет спустя. Ах, время, говорите, не изменилось... Получше жить стали, но человек все такой же ужасный и уродливый? Да человек, чтоб вы знали, потрясающ, если он до сих пор умудряется выживать в Сыктывкаре, Череповце и Мариуполе... Снимите шляпу перед этим человеком, подайте ему на опохмел и не обижайте почем зря. Человек — это звучит гордо, но его легко обидеть.

Даже самое страшное время нельзя спрессовать до размеров какого-нибудь Ленинска, а всю эпоху, словно пачку «Беломорканала», скомкать и бросить в заблеванный подъезд к ногам местного дегенерата в погонах. Любимое дело русской интеллигенции — назначать кого-нибудь борцом с системой. Бомбу ему в руки, барабан через плечо, автомат наперевес. Ну какой из Балабанова оппортунист и антипутинец, если он сам по себе — опасная тоталитарная фантазия? По той головокружительной лестнице, которую Алексей Октябринович с таким тщанием мостит, можно только вниз бежать. В страшные, запаутиненные и промозглые закрома родины, где все одинаковы. Мир, труд, май. Свобода, равенство и братство. Мозг, кишки, влагалище... Если я не ошибаюсь, в фильме Германа-младшего «Гарпастум» один брат спрашивал другого: «Слушай, а чего у тебя все книжки про влагалище?».