Валерия НОВОДВОРСКАЯ: «Путин не успокоится, пока в гроб нас не загонит, но я человек обстрелянный и не таких, как Путин, видала. Бывало куда страшнее, а потом, блюдечко с полонием, с таллием или просто пуля гораздо лучше ареста. Если уж выбирать, предпочту выпить отраву — это быстрая смерть, которой только можно себе пожелать. Они еще и не на такое способны...»

 

 

— Ой-ой-ой, какой, извините, наив! Путин — не Ельцин и не Собчак, его обмануть нельзя, он не назначит себе могильщика, который его же за совершенные преступления и осудит. Медведев — это Молчалин, нанятый на должность сопрезидента-местоблюстителя, эдакий президент на побегушках. По-моему, его даже за границу не выпускают из боязни, что там останется, и Медведев играет отведенную роль — по-видимому, считает, что получил роскошное место, а совести как не было, так и нет. В России, естественно, один президент, и зовут его Владимир Владимирович Путин.

 

 

— Скорее, лечь — причем в гроб, потому что Путин не успокоится, пока нас туда не уложит. Как можно было рассчитывать, что он поставит вместо себя либерала? Ну вот и получили преемника, который не только, как в сказке Аллы Потаповой «Медведь на выборах», чижиков ел, но и, простите, войну начал. Я б на месте Медведева, видя путинские планы, ушла бы, как минимум, в отставку: пусть тот сам развязывает войну и сам за нее отвечает. Даже этого он не сделал...

 

 

— Мы Медведеву уже советовали кое-что, как только он стал президентом... Лично я в своей колонке в журнале «Нью-Таймс» предлагала ему провести «ХХ съезд»

 «Единой России», обвинить Путина в культе личности и, опираясь на Запад и демократов, начать «оттепель» и перестройку. Он этот шанс не использовал...

 

 

— Ну, это как раз понятно. Я, например, вообще в том конкурсе не участвую — такими вещами занимаются в основном люди, которым нечего делать. Кроме того, там не предусмотрен механизм: один человек — один голос. Сидит, скажем, Шандыбин и нажимает на кнопку «Сталин» 100 раз, а кто-то нормальный кликнет мышкой разок за Высоцкого...

 

 

— Вот как раз за него нормальный не проголосует.

 

 

— Потому что Гагарин — фигура глубоко несамостоятельная. Симпатичный парень — вот его и выбрали, как Белку и Стрелку...

 

 

— Да? А по-моему, многие были бы рады прокатиться в космос, если бы им предложили.

 

 

— Меня такие полеты не очень волнуют: вот на Марс — да, полетела бы, а просто крутиться вокруг Земли, как не­счастные две собачки, мне совершенно неинтересно. Для бедного майора это, в принципе, карьера, но никаких личных убеждений у него никогда не было, за душой — ничего особенного. Хорошая улыбка не делает человека героем! Если бы в список поставить Александра II-освободителя, Пушкина, Чехова, Сахарова или Анатолия Марченко — это понятно, но Гагарина...

 

 

— Этот вопрос, как яйцо в утке, находится в еще большем вопросе: выйдем ли когда-нибудь из тюрьмы под названием Россия? Это же просто большой концлагерь, где у Ходорковского отдельная камера. Досрочно его освободить — значит, признать свою неправоту, на это власти, естественно, не пойдут, да и вообще освободить рискованно... А вдруг он потребует обратно свой «ЮКОС»? А ну как уедет на Запад и там начнет все рассказывать? Непохоже, что Кремль на такой риск пойдет, и боюсь, эта история вообще плохо кончится...

 

 

— Скорее всего, его вообще не выпустят — они же ненормальные! Представьте, осудили заочно Невзлина и предложили Израилю...

 

 

— ...посадить его в тюрьму и кормить за свой счет пожизненно. Вменяемым людям такое придет в голову? Березовского тоже осудили заочно. За что у них Пичугин получил пожизненное заключение, за что пострадал Лебедев? Светлана Бахмина — а у нее двое маленьких детей! — сидит только за то, что отказалась дать показания против Ходорковского, ученые Сутягин и Данилов, ни в чем не повинные, еще на свободу не вышли...

 

В России есть хорошенькая, кругленькая сумма политзаключенных, и никаких послаблений пока не предвидится... Более того, на письмо правозащитников, которые предложили освободить хотя бы 15 наиболее очевидных узников совести, в том числе Ходорковского, Медведев даже не соизволил ответить ...

 

 

 

— Сама по себе демократия ничего не стоит, это суперобложка — народный выбор ценен тогда, когда он правильный, когда человек всем соблазнам предпочитает свободу. Демократия, таким образом, это осознанный выбор либеральных ценностей, в противном случае нам придется считать демократическими странами Иран, который проголосовал за Ахмадинеджада, Палестину, которая помешалась на «Хезболлахе»...

 

 

— ...где большинство голосует за Лукашенко. Правда, сябры делают это не таким процентом, как официально показывают, тем не менее... Кстати, и в гитлеровском рейхе НСДАП пришла к власти вполне легитимным путем...

 

 

— Вы знаете, эти оазисы всегда будут невелики, и на них потому нареканий куда меньше, что они, как правило, не могут ни во что-то вмешаться, ни кому-нибудь насолить. Ну, скажем, от Голландии ничего не зависит, но внутри очень удобно...

 

 

— Я бы как раз этого не сказала. Швейцарцы до сих пор хранят в сейфах еврейское золото, которое получили от гитлеровцев, а когда служащий одного из банков их разоблачил, ему такую устроили жизнь, что он попросил политического убежища в Штатах.

 

Я все-таки считаю, что сейчас идеальные демократии обозначили себя на митинге в Грузии: это Латвия, Литва, Эстония, Польша и Украина — страны, которым не безразлично, что будет с другими. Должна сказать, что и Соединенные Штаты сделали для острастки врагов демократии очень много — если бы не этот жандармский мундир, трудно представить, что на Земле было бы. Вообще, избавить мир от талибов, от Саддама Хусейна — великое деяние, хотя, похоже, американцы на этой миссии надорвались и на остальное их уже не хватает.

 

— Как вы думаете, суждено ли когда-нибудь России жить при демократии?

«Расслабляться, пока не наступила свобода, я не имею права». С Борисом Немцовым и Гарри Каспаровым

 

— Как любит говорить Гайдар, «мы не знаем, будет ответ положительным или отрицательным, но мы должны бороться за то, чтобы он был положителен». Пока я не вижу предпосылок к тому, чтобы Россия зажила при демократии, потому что она не сделала западный выбор. Вот, скажем, у вас была прекрасная «оранжевая революция»... Той зимой «Демократический союз» устроил в Москве роскошный пикет — его даже по СNN показали. Мы стояли в теплых оранжевых шарфиках (у меня до сих пор мой хранится), с оранжевыми знаменами и раздавали прохожим апельсинки. У нас же, действительно (тут Чубайс прав), если и случится какое-то возмущение, это будет красно-коричневая революция, в ходе которой народ с вилами пойдет на Рублевку громить богатеев...

 

 

— Потому что в России люди думают не о свободе, а о своем желудке. Поэтому «Демократический союз» (при том, что мы непримиримая оппозиция) никуда сейчас народ не зовет: пусть он сначала поймет, куда надо идти. Мы совершенно не собираемся вести людей на баррикады, чтобы они устроили новый октябрьский переворот и вместо Путина посадили Лимонова, который гораздо хуже, нам совершенно не надо менять...

 

 

— Мы не тянем пока на «оранжевую революцию», на демократические преобразования, а о том, что страна созрела, сразу узнаем, потому что институт выборов у народа пока сохраняется... Да, результаты голосования можно подделать, но, извините, если бы «Единая Россия» получила пять процентов, это никак нельзя было бы скрыть. Если бы Медведев набрал ничтожно малый процент, тоже было бы видно, и если бы СПС досталось 60 процентов, с ним ничего бы не удалось сделать.

 

 

— Да потому, что они вам завидуют, потому что вы им неподвластны. Российские власти асфальтовым катком здесь все раскатали и привыкли уже к безнаказанности, к безгласности, а тут под боком Украина ориентируется на хорошие образцы: НАТО, Соединенные Штаты — это же так обидно! Потом, они ведь империалисты. Вот Лужков непонятно с какой радости возомнил Крым своей собственностью (его единомышленники и Киев считают своим, и Таллинн)... Поэтому такой скандал разразился, когда эстонцы перенесли кладбищенский памятник (Неизвестному солдату. — Д. Г.) из центра города на погост, где ему полагается стоять...

 

 

 

— ...и никто памятники им не поставит. Кстати, и те, что есть, втихаря снимают, если надо магистраль проложить. Российские чиновники не столько об уважении к праху покойных думают, сколько о выгоде, и прежде всего политической....

 

 

— Цинизм и неискренность полная! Кремль утверждает, что защищает российских граждан в Южной Осетии, а при этом наши сограждане настоящие, которых начало военных действий застало в Грузии, имея на руках обратный билет на Москву, купленный еще здесь, не могли оттуда уехать. Почему? Да потому, что у них не было денег и всем это было совершенно безразлично. Никакого самолета МЧС за ними не присылали, из российского консульства их выбрасывали. «Добирайтесь сами, — советовали, — у нас нет на ваш счет никаких инструкций». В таком положении оказался мой друг с ребенком, потому я говорю не с чужих слов.

 

 

— Украина не распадется, и это очевидно, потому что западенцы, которые всегда держали фронт, уже распространили, слава Богу, свое влияние и на центр, и отчасти на юг. Они — костяк, скелет Украины, с этими людьми, которые до 56-го года сопротивлялись НКВД и почти поголовно были сосланы в Сибирь, уже ничего не сделаешь: не подкупишь и не запугаешь. Я хорошо помню время, когда украинское радио говорило по-русски, потому что ни журналисты, ни слушатели не знали украинского языка, помню, как все смеялись над Кучмой, потому что он вообще не мог говорить по-украински.

 

В 91-м году в Скадовске под Херсоном, куда я приехала немножко отдохнуть после тюрьмы, раздавали предвыборные листовки за Чорновила, а поскольку написаны они были по-украински, мне пришлось местным жителям переводить. Те у меня спрашивали: «А зачем нам этот язык нужен?». Теперь уже не спросят — сейчас и в Раде все выступают по-украински: пусть бы кто-то попробовал заговорить по-русски! Журналисты язык выучили — освоят и остальные...

 

По-моему, это правильно, что в школах вводят обучение полностью на украинском, — надо наверстывать упущенное. Политика русификации была искусственной, и люди не знали свой язык потому, что им запрещали его изучать. Даже культурологическое общество «Просвiта» было целиком и полностью арестовано.

 

Большевистские преступления против Украины не станут выглядеть менее бесчеловечно, сколько ни ссылайся на массовый мор крестьян в Поволжье и Казахстане. На вашей благодатной земле умирали от голода целыми селами, потому что пшеница была вывезена за рубеж во имя ускоренной индустриализации. Едва ли не вся Западная Украина повально отправилась в ГУЛАГ, причем врагами объявляли и того хлопчика, который носил в лес бандеровцам молоко, и того, у кого к повстанцам ушел брат...

 

Хорошо, что вы сделали замечательный фильм «Черешневые ночи» — он шел у нас в шесть утра.

 

 

— Сейчас вообще бы в эфир не пустили. Я успела его и посмотреть, и записать — теперь всем показываю.

 

 

— Потому что Олимпиада — это награда, которой тоталитарные государства, преступные режимы не заслуживают. Как можно проводить ее на костях, на гробах и рядом с камерами на площади Тяньаньмэнь? Там пролилось столько крови, и китайские власти до сих пор никого не реабилитировали и не раскаялись. Они же тогда танками молодежь давили, а уцелевших еще и расстреливали.

 

У них до сих пор несколько десятков тысяч политзаключенных (людей сажают даже за безобидную йоговскую дыхательную гимнастику «Фалуньгун»), и пытки в китайских тюрьмах по-прежнему применяются. Там из живых людей органы добывают — операции по их пересадке в клиниках поставлены на поток. Если приехал западный пациент, ему стараются угодить, поэтому даже не всегда под нож идут приговоренные к смерти.

 

В Китае черт знает что творится, и проводить там Олимпиаду так же безнравственно и аморально, как и в Сочи после чеченской войны. Конечно, Россия — страна, повинная в настоящем геноциде! — купила себе Олимпиаду.

 

 

— Международному Олимпийскому комитету. Это было очевидно, когда наши чиновники поехали на их слет в Гватемалу со своим катком, балетом на льду и икрой, когда Путин лично туда потащился. Я еще посмотрю, как они все организуют, потому что в Сочи ничего до сих пор не построено, а все денежки ухнули неизвестно куда. Думаю, и спортсмены, и туристы будут очень разочарованы, когда туда явятся...

 

 

— Простите, но в начале вы процитировали статью 93-го года, написанную для додолевского «Нового взгляда» — эта газета имела очень большой тираж и состояла из розыгрышей. Там все журналисты были обозначены в ироническом ключе: меня представили как главного экстремиста во взглядах, Лимонова — как главного гранатометчика, и писать нужно было только в парадоксальной форме. Там, простите, изображали, как Ельцин поимел Хасбулатова, прямо на страницах газеты...

 

 

— Точно, в 93-м году, сразу же после расстрела Белого дома...

 

Конечно, я имела в виду не апартеид, а то, что нельзя давать фашистам и коммунистам право отменять все человеческие права... Что же касается Хиросимы, мои слова надо понимать так: Япония тяжело пострадала, но этой ценой перенеслась в современность, поняла, что такое демократия. Не думаю, что какой-то другой метод мог бы так сразу показать этой стране, что нельзя оставаться в средневековье. Каждый год 6 августа, в годовщину бомбардировки, в Японии устраиваются богослужения. Это национальный день траура, но обвиняют японцы не Соединенные Штаты, а себя и императорский дом... Конечно, это большая трагедия. Нужно было к тому же иметь большое мужество, чтобы отдать приказ о бомбардировке, но никто же не знал, что такое атомная бомба, пока она не взорвалась. Я, разумеется, не смогла бы так бомбу сбросить, поскольку сугубо штатский человек...

 

 

 

— Я имела в виду эпизод, когда он встречал Путина у себя на крыльце. Кроме того, Солженицын предал товарищей по заключению, предлагал Восточную Украину и Северный Казахстан присоединить к России, поддержал чеченскую войну и написал глупейший антисемитский труд «200 лет вместе». Сейчас все это, слава Богу, уйдет, забудется. Останутся «Архипелаг ГУЛАГ», «Один день Ивана Денисовича», так и не поставленный сценарий «Знают истину танки», и они будут работать против ФСБ, потому что творчество Солженицына направлено на это. Ну и, разумеется, никогда Путин не встанет на одну ступеньку с писателем, потому что его крылечко будет в аду, а место Солженицына — в селении праведников.

 

 

— Расслабляться, пока не наступила свобода, я не имею права — я человек военнообязанный, а приказа о демобилизации не было. Камю когда-то сказал, что «свобода будет каторгой, пока хоть кто-то на земле остается рабом». Человек, который смиряется с несвободой, тут же становится таким же рабом и теряет честь, поэтому какая разница: надоело — не надоело? Выносливость — это вопрос чести, я не выбирала.

 

Валерия Ильинична с воодушевлением поддержала «оранжевую революцию». С соратником и другом Константином Боровым

— Если бы я был у власти, попытался бы предложить вам какую-то выгоду — этакий «пряник» в обмен на смягчение...

 

— Предлагали... Путин, когда стал впервые премьер-министром, унаследовал ельцинскую базу, по которой рассылал с фельдъегерями поздравления. Я тоже на 8 Марта или на 1 Мая получила от него открытку и разместила ответ в интернете. В нашем партийном официальном заявлении говорилось: «Просим этими окровавленными руками (чеченская война уже шла. — В. Н.) нам поздравления не подписывать». Из этих рук я могу принять только ордер на арест, а Путин смышленый и больше меня поздравлять не пытался.

 

...Они профессионалы и прекрасно знают, с кем разговаривать нет никакого смысла, и Сашу Подраби­нека, например, они никогда не пытались остановить. Да, им удалось оставить его без средств на издание «Экспресс-Хроники», а он взял и открыл агентство информации «Прима-News». Они, уж поверьте, не будут вокруг Массады (той крепости, которую в древности не могли взять три года) осаду устраивать, а просто дальше пойдут. Вот и «Демократический союз» — своеобразная Брестская крепость, которую обошли, и мы остались в тылу.

 

 

— (Смеется). Отвыкла.

 

 

— Ничуть. У меня 40 лет диссидентского стажа, я человек обстрелянный и не таких, как Путин, видала. Бывало куда страшнее, а потом, блюдечко с полонием, с таллием или просто пуля гораздо лучше ареста. Если уж выбирать, предпочту выпить отраву — это быстрая смерть, которой только можно себе пожелать. Они еще и не на такое способны...

 

 

— Ну, в лингвистике они у меня как раз небольшие. Наши предки — российское дворянство (я к нему тоже принадлежу) и не только дворянство — в гимназиях изучали три иностранных языка. Нам уже давали жалкие огрызки латыни, а они, действительно, могли целые главы из Тацита произносить и древнегреческим не на нашем владели уровне. Я вот успела усвоить лишь то, что профессор Ярхо на первом курсе в инязе преподавала. В дореволюционных гимназиях же изучали французский, немецкий и знали их в совершенстве, а все приличные семьи нанимали еще английских учителей.

 

В совершенстве я владею только французским. По-английски свободно читаю, понимаю его, но говорю на туристическом уровне с достаточно плохим произношением. По-немецки читаю с трудом, по-итальянски увереннее, но не говорю вообще, так что гораздо лучше лингвистики знаю историю, философию, литературу. К сожалению, из-за долгих отсидок я просто не имела возможности ей заниматься — здесь в первую очередь практика языковая нужна.

 

 

 

— В принципе, если завтра, получив блюдечко с полонием или пулю, умру, то с сознанием: все, что было в моих силах, сделала и ничего качественно нового уже не совершу. Дерево я не посадила — сельское хозяйство не люблю, сына, увы, не родила — некогда было (а потом, в 91-м, стало уже поздно кого-то рожать). У нас и было-то только три спокойных года до чеченской войны, а вот книги — да, написала. Три вышли, на подходе еще две... Ничего принципиально иного уже я не сделаю, но важно дойти до конца. Как сказал протопоп Аввакум, «не начавший блажен, а кончивший».

 

 

— (Морщится). Галкин — это не только не Шендерович, но даже не Жванецкий.

 

 

— Ну, разумеется. Это талант на уровне Салтыкова-Щедрина — он великий сатирик и очень смелый, а что касается Жванецкого... Райкин вообще смеялся в основном над парикмахерскими и химчистками, а Галкин не сатирик и не пародист, а при­дворный шут и ничего неприятного власти не скажет. Вот уже который год он пародирует мои взгляды на коммунистов, но даже не заикнется о моих отношениях с Путиным, с чекистами — у него никакой актуальности нет. Если бы я могла, запретила бы ему мое имя использовать, но ему все равно. Деньги он зарабатывает, и больше его ничего, по-моему, не интересует.

 

 

— Давайте не будем это всерьез обсуждать, а то Юлия Тимошенко надо мной посмеется.

 

 

— Да, она очень, очень красивая. Мне понравилось, что ваша премьер-министр залезла в шахту, каталась на лодке вдоль затопленных деревень. Надеюсь, став президентом, она не выполнит ни одного своего обещания и не будет никому раздавать социалку.

 

 

— У Тимошенко все качества для этого есть. Она станет хорошей сменой Ющенко при условии, если будет строить нормальный капитализм и если ее обещания — предвыборное ля-ля...

 

 

— По-моему, она человек достаточно жесткий. Вот изберут президентом, а потом скажет: «Нате-ка, выкусите!».

 

 

— Во всяком случае, никаких пособий раздавать никому не будет — нельзя! Вам пока не из чего всех оделять, и вообще, надо не рыбу давать, а удочку. Страна, которая раздает социалку, да еще на такой ранней стадии развития, просто перестанет экономически развиваться.

 

Единственное пожелание: пусть Тимошенко меньше делает комплиментов Путину, а то она как-то сказала, что мы, россияне, должны им гордиться. Может быть, это была шутка, но мы как-то юмора не прочувствовали, а так у нее есть, безусловно, президентские качества, и на Майдане она хорошо все организовала.

 

Тимошенко, повторяю, грамотный организатор, но и Ющенко тоже находка. Это украинский Гавел, который ведет Украину в Европу, он в этом смысле миссионер, и я чувствую, что Виктор Андреевич верит в Бога по-настоящему, что не прикидывается. Дай ему, как говорится, Бог и да благословит Господь украинцев!

 

 

 

— Президентом России я могу стать только в результате военного переворота, но армия наша крайне реакционная, она скорее Иванова поставит у власти или еще хуже — Макашова, а то и вообще такое что-нибудь саблезубое, что и называть не хочется. В России не только мне невозможно стать президентом, но и более умеренным людям: Немцову, Никите Белых, — но, естественно, для начала я в тот же день освободила бы всех политзаключенных, похоронила бы Ленина, убрала бы звезды...

 

 

— С Кремля, с Кремля! Мавзолей можно продать (кстати, вместе с его содержимым!) за хорошие деньги на аукционе «Сотбис» и потом раздать вырученную сумму пенсионерам, кладбище на Красной площади ликвидировать... За командой дело не станет: премьер-министр — Егор Тимурович Гайдар, глава президентской Администрации — Анатолий Борисович Чубайс, в резерве несколько экономистов типа Илларионова, который знает, как надо строить капитализм.

 

Список давно составлен — просто этих людей отовсюду выгнали. У нас есть прекрасный министр иностранных дел Козырев — это вам не Чуркин (постпред России при ООН. — Д. Г.), есть шикарный вице-президент или госсекретарь Константин Боровой.

 

Естественно, не обойтись без запрета коммунистической и фашистской партий, а также люстраций, но это совсем не страшно. «Бывшим» нельзя будет работать в юстиции, в образовании и, конечно, в управлении государством, а так — пожалуйста. Если какой-нибудь красно-коричневый захочет супермаркет открыть или колбасную фабрику — пусть, только я не буду покупать его колбасу. Стране, которая через такое прошла, люстрации необходимы.

 

Впрочем, если я стану президентом на легитимной основе, это будет означать, что страна сделала западный выбор, да еще какой! Если случится невероятное и народ проголосует за радикала, — а я все-таки порадикальнее Гавела буду! — Россия заживет: ресурсы пока есть, экономику можно наладить. Конечно, надо создавать реальную федерацию, чтобы регионы имели права, как штаты в Америке, и чтобы никто у них не забирал бюджет. Необходимо восстановить всю избирательную систему...

 

 

— ...а вот Южную Осетию навсегда оставить в покое! Российские паспорта у ее населения отобрать (все равно это фальшивка) и сказать раз и навсегда, чтобы на носу зарубили: «Ребята, вы можете бороться за независимость — это ваше право, но никогда в жизни вы не будете присоединены к России, скорее Терек, Дон или Днепр в другую сторону потекут. Поэтому с Грузией договаривайтесь — это ваша судьба...

 

 

— Как только Россия вмешательство прекратит, думаю, они договорятся, и вокруг Крыма, естественно, все игры будут прекращены навсегда. Мы и долги вернем: Японии отдадим ее острова, Эстонии и Финляндии — земли, которые отрезали у них по непонятно какой причине (хотя кусочек территории с нашим населением финны не просят — им это слишком дорого будет стоить). Россия, одним словом, займется своими делами, а если и вмешается в международные конфликты, то лишь для того, чтобы признать, например, Тайвань, который этого больше заслуживает, чем Китай, и разорвать дипломатические отношения с диктаторскими режимами типа Северной Кореи и Кубы.

 

 

— Конечно же, нет. В России (думаю, и в других странах тоже!) нет ни одного правозащитника, который выступал бы за введение смертной казни: она — полный анахронизм и в Европе давно отменена. Я даже не жажду, чтобы Путин где-то сидел, главное — отстранить его от управления, чтобы больше не делал зла. С собственностью, кстати, ситуация тоже нормализуется: это не значит, что будет передел, просто, если ты не умеешь управлять предприятием, фирмой...

Валерия Новодворская — Дмитрию Гордону: «Мне кажется, украинский паспорт будет таким завидным, что политические беженцы из России начнут просить у вас политического убежища»

 

 

— ...ты потеряешь их в честной конкуренции без государственного покровительства. Те, кто не могут нормально наладить производство, сразу лишатся собственности, причем ничего можно не конфисковывать — все само собой произойдет. ЮКОСу, естественно, надо будет возвратить то, что у него забрали.

 

 

— Он, думаю, займется своей империей, когда получит обратно собственность вместе с лицеем для сирот и детей пограничников из горячих точек России, который он содержал. Если захочет баллотироваться в президенты — пожалуйста. Мне главное все наладить, а затем я с радостью уступлю место профессионалам...

 

 

— Нам в России придется много мемориальных досок развешивать. Эрнста Неизвестного придется призвать и памятники по всей стране ставить, потому что повсюду закопаны расстрелянные и замученные. В принципе, если народ сделает правильный выбор, если начнет работать, шанс у нас есть. Главное — развить инфраструктуру на Востоке, создать рабочие места... Мы и на туризме можем хорошо заработать, но ничего же не делается. На Дальнем Востоке будем сами перерабатывать то, что там добывается, и выпускать в красивых упаковках, а не отдавать это как сырье норвежцам. Мы прокормимся, когда рукава засучим, тем более нефть и газ пока есть. Не надо только дожидаться, когда их не станет и наступит развязка.

 

 

— Да здравствует Украина, потому что я вам очень завидую — честно! Мне кажется, украинский паспорт будет таким завидным, что скоро политические беженцы из России начнут просить у вас политического убежища. В Киеве уже, кстати, этот процесс пошел, вы уже кое-кому его дали, а когда российские гастарбайтеры хлынут в Украину на поиски работы, может, и до наших людей дойдет, что строить демократию необходимо. Развивайтесь скорее, чтобы Россия на вас смотрела и хоть что-то, наконец, поняла!