Лицо телеканала «1+1» Анатолий ЕРЕМА: «Когда я начал любить мужчин, поначалу не знал, как с этим жить»

Прежде всего мы знаем Анатолия Ерему как ведущего программы «Империя кино» на «1+1». Недавно формат передачи изменился. Хотя сама по себе «Империя» остается, вступлений к фильмам, которые делали Анатолий Ерема и Ольга Сумская, уже не будет. По словам Анатолия, таково решение руководства телеканала. Впрочем, Ерема все равно востребован. Он по-прежнему ведет проекты «Документ» на «1+1» и «Документ плюс» на «1+1 International» — международной версии канала, транслируемой во всех странах мира, кроме Украины. Также занимает должность продюсера «1+1 International». Правда, говорили мы с Анатолием не о работе, а о личной жизни, в которой у него до 34 лет все было довольно стандартно: университет, женитьба, дети, развод... Но ситуация неожиданно изменилась. Сегодня Ерема — один из тех, кто не скрывает своей сексуальной ориентации и считает гомосексуализм таким же естественным явлением, как традиционные отношения полов.

«С ЖЕНОЙ Я ПРОЖИЛ 12 ЛЕТ, И МНЕ ЕСТЬ ЧТО ВСПОМНИТЬ»

— Анатолий, сейчас вам 47 лет, а каким вы были, к примеру, лет 20 назад? Я имею в виду не столько вашу сексуальную ориентацию, сколько состояние души.

— Ну 87-й год — это время надежд... Перестройка... Живя в СССР, я не был диссидентом, но критически относился к системе. Поэтому перемены воспринял с воодушевлением. Правда, период романтизма у меня быстро прошел и появился снова лишь в 2004-м, но тоже, увы, ненадолго. Хотя романтик все равно сидит где-то глубоко в моей душе, время от времени выскакивает и говорит: «Привет».

Я страдаю из-за того, что сегодня творится в нашей стране. Но стараюсь не отчаиваться и не создавать новых иллюзий... Были у меня, конечно, страдания и в личной жизни, какие-то неудавшиеся отношения. Я часто вспоминаю глупости и шалости, которые делал по молодости: эксперименты с алкоголем, в личной жизни...

— Главный эксперимент, видимо, ваша женитьба? Вы, кажется, рано женились?

— В 20 лет. По тем временам это нормально. Тогда я как раз окончил университет (потому что поступил раньше обычного). Сегодня все иначе. Например, мои дети о семье еще даже не помышляют, у них другие жизненные приоритеты. Нас же обеспечивало государство. А сейчас на государство надеяться нельзя, можно только на себя. Чтобы жить по-человечески, нужно создать материальную базу, а потом уже задумываться о семье.

— Сколько у вас детей и какие у вас с ними отношения?

— У меня дочь, сын и приемная дочь. Мы очень тесно общаемся на любые темы, понимаем друг друга, и никаких табу у нас нет.

— До 34 лет вы были гетеросексуалом. С чем связан столь неожиданный поворот в вашей личной жизни? Случайно не с разочарованием в женщинах?

— Перед сменой участи я ни в ком не разочаровывался. С женщинами у меня было все хорошо. С женой я прожил 12 лет. Жили мы по-разному, но, главное, мне есть что вспомнить. Просто в какой-то момент я очаровался представителем своего пола. Внутри меня что-то переключилось, и я начал любить мужчин.

— Как вы относились к сексуальным меньшинствам до смены ориентации?

— Я всегда нормально относился ко всем людям, несмотря на цвет их кожи, ориентацию или национальность. Меня бесило, когда я, к примеру, знакомился с человеком, а потом меня спрашивали: «Он случайно не еврей?». В «совке» ксенофобия была очень распространена. Меня же человек всегда интересовал только тем, что он представляет собой как личность.

«ЕСЛИ ОБЩЕСТВО НЕ ПРИНИМАЕТ ГОМОСЕКСУАЛИЗМ, ТО ПРОБЛЕМА В ОБЩЕСТВЕ»

— Вы любили и женщин, и мужчин... В чем принципиальная разница?

— Особой разницы нет. В первую очередь ты любишь человека. В любви, которую я испытывал к женщине и которую испытываю к мужчине, я не нахожу больших отличий. Любовь есть любовь. Она ниспослана тебе, и ты проецируешь ее на другого.

— Вы не испугались, почувствовав влечение к своему полу?

— Я испытывал и страх, и какую-то неопределенность... Поначалу даже не знал, как с этим жить. Поскольку все произошло неожиданно, я долго, не один год, не мог разобраться в себе. Но в конце концов понял, что это не моя выдумка, блажь или наваждение. Что это крепко сидит внутри меня и мне присуще. Если общество не принимает гомосексуализм, то проблема в обществе. Мне нравится жить полноценно, не загоняя себя в какие-то рамки. Я имею в виду свободу, а не вседозволенность. Сексуальная ориентация должна быть в радость.

— Иногда геи ведут себя вызывающе, даже агрессивно...

— Думаю, это своего рода защитная реакция. Когда человеку больно наступают на ногу, ему хочется ответить. Но не все геи такие. Основная масса представителей нетрадиционной ориентации внешне ничем себя не выдает. Мне кажется, что сексменьшинствам не хватает уверенности в себе. Они ведь ни в чем не виноваты, но почему-то чувствуют за собой вину. Если им хочется поцеловаться на улице, пускай целуются! Это проблема тех, кому это не нравится!

— А вы сами смогли бы поцеловаться с мужчиной на улице?

— Когда мне сильно хочется, я так и делаю!

— Вы верующий?

— Я честно пытался несколько раз прийти к Богу. Я был воспитан в семье коммунистов. Атеизм со школы вдалбливался мне в голову и делал свою гнусную работу. А когда ум у тебя рационализирован, ты сердцем воспринять уже ничего не можешь, хотя и хочешь. Я ходил в церковь, крестился, жил в монастыре... Но понял, что это не мое. К тому же церковь не приемлет мой стиль жизни. Но церковь — это посредник, и мне кажется, она что-то неправильно передает. Я думаю, Богу все-таки угодно, чтобы были такие люди, как мы. Но напрямую пообщаться со Всевышним никак не удается. Он меня не слышит. Или я его...

— А со священниками общались?

— Конечно. К моему образу жизни все они отнеслись крайне негативно. Но хуже всего то, что делают некоторые духовные отцы, выйдя из церкви. Хотя, конечно, не все они такие.

— Есть точка зрения, что гомофобы подсознательно склонны к гомосексуализму...

— Естественно. Кто громче всех кричит: «Ловите вора!»? Сам вор! И здесь та же ситуация.

— Вы сказали, секс-меньшинствам не хватает уверенности в себе. Что, по-вашему, им надо делать для того, чтобы чувствовать себя увереннее?

— Рецептов нет. Надо работать над собой и не зацикливаться на ориентации. Безусловно, секс — важная часть жизни. Но ведь есть еще работа, социум и масса других вещей. Когда между всеми этими составляющими гармония и ориентация не доминирует, человек чувствует себя состоявшимся.

Что касается решения проблем сексуальных меньшинств государством, то это больной вопрос. От наших политиков, да и вообще от публичных людей, практически невозможно услышать слово «гей». Они отводят глаза в сторону и уходят от темы. Боятся, что если произнесут это слово, то на них упадет тень. О гомосексуализме не надо ни орать, ни шептаться. Когда об этом спокойно, без эпатажа и нервозности будет говорить и студент, и уборщик, и президент, ситуация изменится. Разрушится стереотип, что это смертный грех и величайший порок. И общество постепенно тоже изменит свое отношение...

— Вы один из немногих, кто открыто заявляет о своей нетрадиционной ориентации...

— В том, что я говорю, нет никакого самопиара. Зачем нужен пиар человеку, каждый день светящемуся на экране? У меня все о’кей и в личной жизни, и на работе. Кроме того, гомосексуализм не та тема, на которой можно пиариться. Она по-прежнему несет в себе какую-то долю опасности. Я понимаю, что реакция людей может быть разной. Между тем есть много стран, где к этому относятся совершенно нормально, в том числе и на законодательном уровне тоже.

— Вы не пытались эмигрировать?

— Я жил какое-то время в Польше и в Америке...

— Не понравилось? Или вы патриот?

— Ой, не произносите слова «патриот»! Его смысл сейчас утрачен, и оно меня раздражает. Я человек, который любит свою страну и хочет жить только здесь.

— Вы не расцениваете приезд в Киев Элтона Джона и Джорджа Майкла как шаг Украины навстречу сексуальным меньшинствам?

— Безусловно! Рядом с Элтоном Джоном сидели бывший президент и действующий. Кроме того, Элтона принимали вместе с партнером. Я приехал на концерт на метро, стоял в толпе... Мне было приятно находиться среди людей. Я считаю, что Виктор Пинчук сделал очень большое дело, пригласив в Киев Элтона Джона. Но пока, увы, в нашей стране это единичные случаи.

«ОДИН ЧЕЛОВЕК МНОГО ЛЕТ НАВЯЗЫВАЕТСЯ МНЕ, ПОДЖИДАЕТ В САМЫХ НЕОЖИДАННЫХ МЕСТАХ И ТРЕБУЕТ НЕВОЗМОЖНОГО»

— Анатолий, однажды вы признались, что число своих рубашек считаете шкафами. Должно быть, вы страшный шмоточник...

— У меня два больших шкафа одежды. Плюс планка для рубашек... Но я не люблю шопинг, потому что в магазинах меня узнают. (У Еремы звонит мобильный, какое-то время он озабоченно на него смотрит. — Авт.). Не хотите написать о маньяках? Только что был неприятный звонок, который выбил меня из колеи... О чем мы говорили?

— Можем поговорить о маньяках...

— Один человек навязывается мне уже много лет, вторгается в мою личную жизнь, требуя от меня невозможного... Узнал обманными путями мой телефон, адрес, распорядок дня и поджидает в самых неожиданных местах. Сам не знает, чего хочет. Наверное, влюблен в меня...

— Судя по всему, вы человек чувствительный?

— Очень. Я остро реагирую на вещи, в которых люди не видят проблем. Не могу объяснить, почему, например, для меня так важен тон, которым произносят комплименты. Меня ужасно раздражает недружелюбная интонация. Вообще, сейчас у меня сложилась непростая ситуация. Тем не менее я счастлив.

— В чем сложность вашей ситуации?

— Это затрагивает все аспекты моей жизни. Часто говорят, что это кризис среднего возраста, но, мне кажется, не в этом дело. По времени подобный кризис уже должен миновать. Я не отчаиваюсь, понимаю, что судьба меня готовит к чему-то новому, и с оптимизмом смотрю в будущее!

— Если бы в Украине узаконили однополые браки, вы бы вступили в брак?

— Первым!

— А если надо будет за это побороться?

— Так я борюсь на протяжении многих лет! Каждый должен бороться как может. Те, кто сидят в Верховной Раде, должны писать законы. Здесь также важна и работа журналистов, формирующих общественное мнение. Я, кстати, именно этим и занимаюсь. «Слово — моя ти єдиная зброя», — как говорила Леся Украинка.

— Не откроете секрет: кто ваш возлюбленный?

— Я считаю, что каждый имеет право на личную жизнь и на степень открытости. Я не буду склонять человека к публичности, если он не хочет, и не собираюсь на него за это обижаться. Захочет — сам разгласит.

— Долго вы вместе?

— Почти два месяца. Для меня все произошло неожиданно. Я недавно расстался с одним человеком, до сих пор его люблю, но не вижу необходимости загонять себя в шоры. Встретив другого, я понял, что рано или поздно назову его своим.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter