Мыкола ВЕРЕСЕНЬ: "Говорят о моих самолетах, яхтах, домах, оргиях, о моем гомосексуализме и связях с женщинами. Естественно, сплю я со всеми... Ох, сколько же я сплю!"

Меня всегда поражала разность потенциалов: чахлое отечественное телевидение и харизматичный Вересень, стоящий особняком в довольно однообразном ряду телеведущих и занимающийся тем, чего по ряду объективных причин у нас не может и не должно быть. Его голос стал знаменитым намного раньше, чем его же лицо в телевизоре. Все, кто в советское время слушал Би-би-си, хорошо знали Мыколу Вересня. Потом полезли первые ростки незалежного телебачення, Вересень сменил свой формат вещания и сразу же получил самый высокий журналистский рейтинг, который упорно держит до сих пор. Окончил истфак и аспирантуру Института истории Академии наук, работал археологом, был моряком дальнего плавания, преподавателем истории, корреспондентом Русской службы Би-би-си в Украине, а затем и Украинской, вел первые эфиры ММЦ "Интерньюз" и Студии "1+1". Сегодня Вересень на "5 канале". Начинает в 13.00, заканчивает в 19.30 пять дней кряду, делая 40 выпусков в неделю в отличие от обычных пяти у обычных телеведущих на других каналах. Безусловно, он раздражает тем, что многое знает, многое умеет и не скрывает этого. Кроме того, в его знаниях всего обо всем не чувствуется привычной в таких случаях манерной усталости от жизни. По мнению Вересня, журналистика - это хобби. Возможно, поэтому он так увлечен своей профессией, любит ее и, чего уж там, себя в ней.

"У НАС ИНДИЙСКИЙ ПУТЬ РАЗВИТИЯ ПРЕССЫ. ВЛАСТЬ ВСЕГДА ДУМАЛА, ЧТО ГЛАВНОЕ - ЭТО С ТЕЛИКОМ РАЗОБРАТЬСЯ"

- Прокомментируйте, пожалуйста, высказывание сэра Уинстона Черчилля: "Телевидение - дешевое и вульгарное развлечение".

- Все новое, как правило, имеет ту характеристику, которую использовал герцог Мальборо (Черчилль действительно был 13-м потомком герцога Мальборо - Авт.). К примеру, брюки на женщинах в 60-е годы. Дешевое, вульгарное, отвратительное... Да?

- Ну не такое уж дешевое...

- Тогда это было дешевое, потому что брюки шили из ситчика, купленного в магазине. Готовые просто не продавались. По крайней мере, на территории бывшего Советского Союза.

Все, что появляется, очень долго считается нежизнеспособным. Кроме того, телевидение - это неживая синтетическая штука. А в 50-е годы экран выглядел еще более синтетическим. Жизни в нем не было, и прошло много времени, пока он стал чем-то животворящим. Черчилль был парень-то умный и правильно все это обозвал, но к тому времени, когда телевидение превратилось во что-то другое, он уже умер.

Если говорить в философском смысле, телевидение сегодня такое большое, такое многогранное, такое разное, мультисоциальное, мультинациональное... Для Перу это одно, для Непала - другое, для Украины - третье.

- Как вы оцениваете общий уровень современной отечественной тележурналистики?

- Лучше уж сразу о людях, а не о журналистике в целом. Журналисты у нас слабые. Отсюда то, что мы видим на экране.

Еще до украинской независимости миссия телевидения, то есть, по сути, советского телевидения, была совершенно не похожа на эту миссию в других странах. Потом совок развалился, наступило короткое время свободы, которое нашего телевидения не коснулось (вспомните 93-й год - как обстояли дела в этом отношении в России и как у нас). Затем случился некоторый прорыв, качественный рост и развитие, но сразу же начались всяческие ущемления телевидения как сегмента человеческой жизни. Тут-то все и закончилось.

То есть на свет появился некий мертворожденный организм, врачи боролись за жизнь, делали ему вентиляцию легких, дефибрилляцию сердца, он вроде бы немножко оттаял, а потом все равно умер. Так что пока черная дыра. Система ожидания, в которой мы до сих пор и находимся. Ждем-с, знаете ли.

- В связи с известными событиями в тележурналистике тоже произошло некое подобие революции в отличие от печатной прессы. Люди в телевизоре вдруг захотели вести "чеснi новини", стали отказываться от эфиров, продуцировать свое мнение... В газетах же все как было, так и осталось.

- А у нас индийский путь развития прессы! В Индии телевидение государственное, а пресса частная. Читать никто не умеет, а смотреть и слушать - все. Поэтому государство сделало такой красивый авторитарный ход, и все довольны. У нас тоже: газеты - дорого, а телевизор - включил и смотришь. Власть же всегда думала, что главное - это с теликом разобраться.

Что-то живое, конечно, в телевизоре появилось. Нет обычной присущей нам рыхлости, когда ясно, что и журналисты, и ведущие не до конца понимают, что они делают. Так сказать, не проявляют должного интереса к своей профессии. Вообще, отсутствие интереса к профессии - это главная наша веселая проблема. На "5 канале" иногда можно видеть то же самое.

Профессия журналиста - это хобби, за которое платят деньги, как наука или балет. И если человек не увлечен своей работой, экран это сразу же выдает. Ведь хобби - это когда вас никто не заставляет. Вы себе марки коллекционируете, и вам наплевать на весь мир. В свое увлечение вы инвестируете огромное количество энергии, знаний, времени, денег...

У нас мало журналистских вузов, где этому учат. На многих каналах работают, как будто гвозди заколачивают. "Можешь быть ведущим?". - "Ну в общем, могу быть и ведущим...".

"КОГДА МЕНЯ СПРАШИВАЮТ: "ЧТО ДЕЛАТЬ?", Я ГОВОРЮ: "УЧИТЕ СЛОВА, РЕБЯТА!"

- Вы долгое время вели интерактивные программы. Не скучно на новостийном канале?

- Мне вообще всегда скучно. С другой стороны, интересно все систематизировать, наукообразить и выяснить для себя: может ли существовать новостийный канал в Украине? Сколько новостей может съесть средний украинец? Какая разница между лучшим новостийным украинским каналом и каналом, который называется Би-би-си или СNN? Или, например, такая мысль: "5 канал" революционный или нет? Он способен правильно работать только в революцию или все-таки может и вне революции?

Революция - это форс-мажор, и как только она заканчивается, сразу возникает страшнейший философский вопрос: что дальше? Причем он касается не только "5 канала"...

Вполне обычный человек в экстремальной ситуации способен проявить себя совершенно необычно. Уверяю вас, количество подонков и героев на войне прямо пропорционально количеству подонков и неподонков в мирное время. Подонок на войне может вести себя героически, спасать людей, но при этом не перестанет быть подонком вне экстремальной ситуации. Так что сейчас меня очень занимает вопрос: утвердит ли себя в новом качестве и уйдет ли от своей революционности "5 канал". Пока я затрудняюсь на него ответить.

- Вы обычно критикуете те места, где работаете. Что еще вас здесь не устраивает?

- Здесь много есть разных странных вещей. Прежде всего огромные амбиции.

- Вам ли, человеку крайне амбициозному, выражать по этому поводу недовольство?

- Нет, я отношусь к амбициозности очень позитивно - без амбиций ничего стоящего не получится. Но при огромной амбициозности существует некоторое количество людей, которые просто не умеют работать. Правда, хотят! Что можно считать плюсом. Если хотят, но не умеют, их научат.

Есть такие, которые не только хотят, но и знают, как делать, и те, кто ничего не хочет и не знает. Вот с этим я сталкиваюсь каждый день. Дали задание, пошли поснимали, написали 15 строк, смонтировали, не особо вдумываясь, сдали - и все, отстаньте от меня.

К тому же на "5 канале" существует и такой интересный ряд людей, не будем уточнять, которые (я все никак не пойму) хотят рассказать обществу о себе или все-таки обществу об обществе?

Журналист - это проводок, который соединяет общество с обществом же. Проводок или зеркало. Иногда оно кривое, и тогда мы видим на экране человека, который все о себе, любимом. В нашей профессии от другого надо получать кайф, а не от того, что ты такой умный, такой классный...

- Строги вы, Мыкола, к своим коллегам, ох cтроги!

- Я люблю свою работу, но мне прежде всего интересно так вам о чем-нибудь рассказать, чтобы вы поняли, а не показать себя. В этом, кстати, большая разница между отечественной и западной журналистикой.

Кроме того, многим просто нужно научиться излагать. Для этого необходимо знать разные слова. Много слов... Чем больше, тем лучше. Поэтому, когда меня спрашивают, что делать, я часто говорю: "Учите слова, ребята!".

"ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ РАСКРИТИКОВАТЬ КОНТАКТЫ КУЧМЫ С ТУРКМЕНБАШИ, НЕ НУЖНО ИМЕТЬ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ"

- Сейчас журналистика становится модной профессией, но создается впечатление, что большинство тех, кто туда идет, не очень-то хорошо представляют, что это такое. Журналист - термин какой-то плавающий.

- Юля, нет опыта! Это никому не надо было! Когда вообще возникло нечто медиальное на территории огромной страны, частью которой была та страна, где мы сейчас живем? В отличие от Англии, Франции и других это появилось аж в первой декаде прошлого века, когда пресса стала неким социальным фактором.

Тогда можно было стать модным. Появились Антоша Чехонте, Алеша Пешков... А до этого нельзя было! Вы могли быть популярны в узком кругу императорской семьи или в своем городке, а общественно модным, в широком понимании - нет. Потом пришел большевик... Пришел Владимир Ильич интеллигентно... И все закончилось!

Я обожаю ездить в Британию, где у меня много хороших друзей, и люблю на пару дней зайти бесплатно поработать на Би-би-си. Мне там очень интересно разговаривать со всякими философствующими журналистами: что можно в нашей профессии? чего нельзя?..

- Есть, на ваш взгляд, какие-то особенные, совершенно необходимые качества для настоящего журналиста?

- Любопытство. Очень важная штука. Интригоемкость.

- Это еще что такое?

- Необходимо постоянно формулировать для себя некую интригу. Не просто сообщить: "Вася пришел" - то, что в основном делают украинские журналисты: "Он встретился с тем-то, а тот сказал этому...". В голове должна присутствовать драматургия! Вообще, сейчас кризис наступает большой. Везде...

- Да ладно вам пугать. У нас всегда большой кризис...

- А знаете, почему? До недавних пор журналисту достаточно было иметь доступ к правильным средствам массовой информации. Вы имели, например, доступ к "5 каналу", к бывшему "Громадському радiо" или украинской службе Би-би-си и могли там сказать то, что хотите. А сейчас все очки сгорели! Никаких бывших заслуг нету. Конец... Везде можно говорить...

Понимаете, не надо иметь особых знаний и высшего образования, чтобы раскритиковать контакты Кучмы с Туркменбаши. Это легко! А теперь давайте попробуем раскритиковать министра экономики Сергея Терехина за повышение акциза на 0,75 на узбекский хлопок?

- Ну кто же станет заниматься такими скучными вещами?

- Понимаете? Да? Легко быть продвинутым, смелым и резко критиковать темники. Выйти и со всей звездностью заявить: "Темники - это плохо!". А вот раскритиковать министра экономики за повышение акциза - это уж извините...

- Вы долгое время были лицом так любимого нашим главным редактором канала "1+1", но потом оставили его. По официальной версии, из-за цензуры. В чем вас ущемляли?

- К тому моменту страна уже вошла в безвременье. А одно из проявлений безвременья - это не когда нельзя о чем-то одном или о чем-то другом, а когда просто нельзя. Не о Кучме нельзя, а вообще ни о чем.

Помню, я делал три передачи "Без табу" - и все три про любовь. Жуткая интриговая тема, много интересного... Кстати, после того как я ушел, канал, несмотря на то что я для них негодяй и подлец, оставил себе все мои программы и показывал их еще два месяца. Я уходил с "единиц" с рейтингом 12 процентов! Спросите у телевизионщиков, что это такое.

- Наверное, это хорошо...

- Это не хорошо! Это невозможно! Такие рейтинги держат художественные фильмы. Сейчас мне понятно, что мой уход не был связан с цензурой - меня просто хотели выжить. Ну как выжить? Я должен был пасть и попросить. А я этого не люблю и стараюсь не делать. Не хочу сказать, что я такой весь из себя герой, но просить не люблю. И не попросил.

Тогда мне сообщили, что прежде, чем куда-то ехать и снимать сюжет, я должен объяснить, зачем я туда еду. Уникальный способ цензуры! Даже при совке и в фашистской Германии цензура всегда осуществлялась постфактум. Ты приехал, показал, и тебе сказали: "Нельзя!". А тут ты еще ничего не сделал, никуда не поехал, а тебе уже нельзя. Причем я должен был рассказывать, зачем и куда еду, директору. Я бы еще бухгалтеру начал рассказывать!

Плюс ко всему свои последние программы я снимал самостоятельно. У канала не было камеры, машины, перегона - я со своей командой все делал сам. Конечно, было понятно, куда все идет. Впереди - парламентские выборы, Роднянский уже находился на низком старте для переезда в Москву, канал суетился. В общем, обстановка нагнеталась...

Хотя Роднянский - это, безусловно, мой герой! Гигантский продюсер, умнейший парень, который сейчас очень точные вещи на СТС в Москве делает. А в Киеве совершенно ничего не понимал ни до революции, ни во время, ни после. Этот человек вначале всем доказал, что в Украине возможно качественное телевидение. А через пять лет доказал, что в Украине вообще невозможно телевидение. Фантастика! Шекспировский сюжет - "Гамлет", "Король Лир"...

- В любом случае Роднянский - человек успешный.

- Ну, это длинный разговор о том, что такое мерило успеха...

- А что для вас является мерилом?

- Наверное, правдивая информация о людях и обществе, которая вызывает зрительские эмоции. Если добавить к этому ваш высокий рейтинг, хорошую зарплату и тот факт, что вы делаете что-то такое, чего до вас никто не делал, это и есть оргазм в журналистике.

Иногда я достаточно пафосно думаю о том, что сделал и чего не сделал, и представляю, что когда попаду в ад, тот парень (показывает вверх), который за всем следит, будет мне все-таки температуру понижать. Посмотрит на меня и решит: можно, пожалуй, этому пацану чуть-чуть прикрутить. Ну не комнатную, конечно... Но и не 100 градусов.

Окажешься ведь однажды в таком месте, где спрос высок... А там сидит всемирная редколлегия за большим-большим столом: Шевченко, Леонардо да Винчи, Шекспир...

- Мне нравится, что Шевченко на первом месте...

- Я люблю себе представлять сюрреалистические картины... Например, 16 век. Британия. Грязь, вонь, дождь, идет какой-то урод, оборванный...

- Завшивленный...

- Завшивленный, больной, несчастный и думает: "Блин, возьмут или не возьмут? Денег нет, здоровья нет, сил нет, а надо кормить семью... Ну что за жизнь такая?!". И зовут этого человека Шекспир. А под мышкой у него - "Ромео и Джульетта".

Вполне возможно, что так оно и было. Я много лет тесно общался с выдающимися людьми, со многими дружил. Не с какими-то там президентами, а действительно с выдающимися... И должен вам сказать, что великие люди, они вполне обычные. Это уже потом мы наносим на них некий флер. На самом деле все проще.

"ЧИТАЮ В ЭФИРЕ НОВОСТИ, И ВДРУГ МНЕ ГОВОРЯТ: "МЫКОЛА, ТЕБЯ ВИДИТ МАЙДАН!". В ЭТОТ МОМЕНТ Я ПОНИМАЮ, ЧТО У МЕНЯ СЕЙЧАС ПОКАТЯТСЯ СЛЕЗЫ"

- Для вас существуют профессиональные табу?

- Если вы знаете много слов, табу не существует. Слова - это наша профессия. Можно спросить: "А вы с ним трахаетесь?". А можно то же самое сформулировать иначе: "Ваши отношения уже дошли до того момента, когда становится понятно, что происходит между мужчиной и женщиной?".

Первый вариант для меня табу. В смысле обстоятельств, которые находятся за гранью, - я табуирован. Я не буду рассказывать пошлыми словами о сексе или городских туалетах. А вот на грани - нет.

С другой стороны, если я вижу что человек глуп, а он занимает при этом пост, то попытаюсь объяснить зрителю это несоответствие.

- Часто приходится объяснять несоответствия?

- К сожалению, на Печерских холмах нередко встречаются люди, мягко говоря, неумные. Иногда даже кажется, что они там все кучкуются, а потом попадется пара-тройка светлых особей - и уже легче.

Помню, выступает как-то Лазаренко c призывом "поддержать национального производителя от часов до трусов". Это он, на 600-м "мерседесе", наш национальный производитель?! И почему-то никто не обращает внимания. Я же только и говорю: "Обратите внимание: у нас тут вот такая ситуация сложилась. Один парень предлагает поддержать национального производителя, а сам при этом ездит на "мерседесе" и носит "Ролекс", что, видимо, означает, что и машина, и часы сделаны в Украине".

- Вы однажды заметили, что едва из журналиста начинает прорываться человеческое, он заканчивается как профессионал. Но ведь даже продажный монстр Доренко не только за деньги мочил Лужкова. Ну не нравился ему Лужков! И в этом смысле Доренко работал на идею. Собственно, поэтому у него так убедительно получалось. Вам знаком внутренний конфликт человеческого с профессиональным?

- Это сложный вопрос... Понимаете, какая штука, внутри журналиста обязательно должны существовать некие "запобiжники" - предохранители. Человек не может все пропускать через себя. Он или сойдет с ума, или умрет... К примеру, каждую неделю я веду программу, которая должна вызывать у зрителя эмоции, иначе на фига тогда телик? И вот я возьму твои эмоции, ее эмоции, его эмоции... Либо у меня, в конце концов, выработается некий "запобiжник", либо я сойду с ума.

- Но ведь можно еще быть не очень чувствительным от природы и спокойно работать с чужими эмоциями.

- Да, можно. Но тогда тебе неинтересно жить! Вообще, это психологический клинч - работать, как Вересень. Все время в клинче! (Смеется). С одной стороны, тебе должно быть интересно то, о чем ты рассказываешь, а с другой - нельзя в себя это впускать. Тяжело!.. Хотя с опытом приходит... Но быть спокойным всегда нельзя.

- А беспристрастным?

- Тоже не всегда. Бывают особые социальные случаи. Как-то белорусские ребята, которые писали о наших революционных событиях, мне сказали: "Все-таки в вашей ситуации нужен баланс!". Я им говорю: "Представьте, что Ющенко и Янукович - два отвратительных типа. Только один сидел, а другой нет. Вот как мы, интересно, это будем балансировать?!". Это все равно что сказать: "Гитлер, конечно, уничтожил миллионы людей, но построил хорошие дороги!". Давайте отбалансируем: газовая камера - это издержки хороших дорог...

Естественно, в ряде случаев ты эмоционируешь. Помню, во время "оранжевой революции" мы пытались вывести себя на экраны, установленные на Майдане, и что-то не получалось. Читаю в эфире новости, и вдруг мне в ухо говорят: "Мыкола, тебя видит Майдан!". В этот момент я понимаю, что у меня сейчас покатятся слезы.

Я дикий профессионал, я многое видел и знаю, что каких-то 250 тысяч на Майдане - это практически ничего. Если канал смотрит 200 тысяч зрителей, он считается нерентабельным и закрывается. Но тут я не знал, что с собой делать! Вижу на экране нашу Хрыстю Бондаренко, которая говорит: "Микола, я зараз знаходжусь на Майданi...", а у нее слезы просто ручьями текут! Вот как такое отбалансировать?!

- Когда после второго тура выборов Януковича объявили президентом, я смотрела эфир, который вы вели, и помню ваше озадаченное лицо. Тогда показалось: "Вересень растерян, значит, все плохо".

- Дело в том, что я иногда думаю, когда веду новости. А это очень вредно - думать во время эфира. Думать надо до... (Смеется).

- О чем вы думали?

- По-моему, о том, как этот человек войдет в город, который его ненавидит? Не в страну - в город. Что он будет в этом городе делать? Столицу надо переносить или как?

Мне звонило дикое количество зрителей со всего мира. Какие-то люди из Аргентины брали у меня интервью... Фильмы снимали... Ужасно волнительно было, интересно, насыщенно, эмоционально...

Но во время революции это не я находился в эфире, а некая субстанция, работающая по приборам. Как беспилотный самолет... Там мозгов не было. Иначе нельзя.

"Я ГОРАЗДО РАНЬШЕ КУЧМЫ ПРИШЕЛ К ВЫВОДУ, ЧТО УКРАИНА НЕ РОССИЯ"

- Было время, когда вы решили заняться политикой, собирались стать народным депутатом от "Озимого поколiння", потом карьера не заладилась. Почему?

- Это не столько политический проект, сколько журналистский. Хотелось посмотреть, как все устроено изнутри. Даже думал, может, вступлю, а потом быстро выступлю. Политических амбиций у меня было немного... Теперь будет еще меньше.

- Ну и как там изнутри?

- Если я когда-нибудь стану заниматься мемуарами, то обязательно об этом напишу. Изнутри по-разному. Попадаются абсолютно светлые люди, и у меня появилось несколько замечательных друзей, с которыми я до сих пор поддерживаю отношения.

Но смешных вещей я там, конечно, насмотрелся. Например, такая ситуация. У Хорошковского, нашего бывшего министра экономики, московские политтехнологи, по его утверждению, под его гарантии деньги украли, а он на них обиделся и не расплатился с другими. Те, естественно, тоже с кем-то не расплатились...

Я смотрел на все это и думал: "Господи, какой кошмар!". Банкир, для которого слово - гарантия всего! Честное слово банкира! Внешне европеизированный человек, многие слова правильно говорит, но совок! А ведь он молодой парень, который жил при совке каких-то 15 лет. Откуда в нем это? Очередной раз приходишь к выводу, что на нашей земле все действует не по закону. Иногда кажется, что даже законы природы здесь не работают, сила земного притяжения...

Я сделал там огромное количество философских выводов! В том числе и о том, что русские политтехнологии у нас не проходят.

- Ну скажем, не прошли. Хотя могли пройти...

- Политтехнологи работают с социумом. А чтобы правильно все делать, нужно быть местным человеком, жить здесь. Если ты не отсюда, то сигнал до земли не долетает... Вроде бы все хорошо придумано, а не долетает...

Я, кстати, гораздо раньше Кучмы понял, что Украина - не Россия. А вообще, получил колоссальное удовольствие от общения с этими лощеными русскими. Ах, как они меня боялись!..

- А чего это им вас бояться?

- Очень многих зазомбировали. Не знаю, как это слово перевести на нормальный язык, но русским верили. А я нет. Они быстро разобрались, что я им не верю, поэтому, когда присходили общие собрания "колхозников", меня никогда не приглашали. Поначалу даже обидно было...

Потом я понял, что меня не приглашают, потому что я же начну им сразу всякие вопросы задавать. Как говорит мой приятель Михал Михалыч Жванецкий: "А почему, собственно?". Поэтому мне намекнули, что "Тебя не надо. Ты там отдельно ходи. Мы тут с другими...".

- В любом случае, сходив в политику, вы обогатили свой опыт...

- А я эгоист. Занимаюсь обогащением себя. Правда, не в материальной сфере. Здесь у меня как-то не очень хорошо получается обогатиться.

- Значит, вы плохой эгоист.

- В принципе, психологи говорят, что эгоизм и альтруизм - это почти одно и то же. Эгоист получает удовольствие, когда ему хорошо. Альтруист - когда другим хорошо. Но и первый, и второй получают удовольствие.

"ВТОРЫМ НИКОГДА НЕ БЫЛ И НЕ БУДУ. НЕ БУДУ ДЕЛАТЬ ЧЕГО-ТО, СТОЯ В ОЧЕРЕДИ"

- Ваш коллега с "1+1" рассказывал, что когда зашла речь о том, кто будет вести первый эфир и выбирали между вами и не вами, вы заявили: "Я вторым никогда не был и не буду!". Как часто у вас случаются приступы звездной болезни?

- Это не звездная болезнь! Я действительно вторым никогда не был и не буду. Просто не буду делать чего-то, стоя в очереди. Это не значит, что я звезда. Просто я знаю, что в своем деле лучший, и пусть тот, кто это сказал, докажет обратное.

- А если бы вы провели второй эфир, это бы сильно ударило по вашему самолюбию?

- Нет, мне абсолютно наплевать. Я знаю свои возможности. Пока у меня нет причин в себе сомневаться.

- Пока действительно нет. У вас по-прежнему самый высокий рейтинг...

- Да, и много лет.

- Скромно сказал Вересень...

- Нет, я должен сказать: "Что вы, Пупкин лучше!"! Не буду я говорить, что Пупкин лучше! Я вполне удовлетворен своей работой.

- А не трудно творческому человеку существовать, когда не с кем соперничать?

- Когда не с кем соперничать, это путь в никуда. А Вересень каждый день занимается соревнованием с Вереснем. Это интересно. Кроме того, весь мир не сосредоточен в Украине. Хотя я мало смотрю по сторонам, поскольку я асоциальный элемент. Но мир велик, и мне интересно, как работает Тим Себастиан или Ларри Кинг.

Для меня звездность - это 90 процентов неудобства и лишь 10 - удобства. И то исключительно бытовых - могу поехать под знак и не получить за это штраф...

- В остальных же случаях популярность вас сильно достает?

- Как говорил мой большой друг, он же бывший большой босс Би-би-си: "Нормальный человек к этому привыкнуть не может".

Очень незначительный процент людей - и мужчин, и женщин - любит заниматься стриптизом. Для меня звездность - это стриптиз. Ты теряешь всю интимность. Не можешь встретиться с друзьями, выйти погулять, не можешь быть самим собой... От этого страдает семья...

У меня был случай, когда я хотел кого-нибудь немедленно убить. Иду с дочкой, совсем маленькой тогда еще, по лесу в Феофании, где у отца дача... Вдруг навстречу какие-то грибники: "Ой, дайте автограф!".

- Злой вы, Мыкола!

- Подождите, я иду с ребенком на руках. Скажите, кто из нас злой? А мне говорят: "Дайте автограф!". Я что, должен был сказать: "Иди, деточка, погуляй по лесу, а я пока автографы раздам!".

- Ну вы же публичный человек и своей профессией обрекли себя на то, чтобы у вас брали автографы, приставали на улице, хватали за рукав...

- Послушайте меня! Может, я что-нибудь умное скажу... Если человек хочет стать актером, он готовится к тому, что его будут узнавать. Он еще в своем институте привыкает вот к этому (хлопает в ладоши). Ему аплодируют - он кланяется. Если он певец - то же самое. Если публичный политический деятель - он знает, на что идет. А моя первая профессия в журналистике - журналист Би-би-си. Мне было 35 лет, когда я попал на экран. Поэтому у меня абсолютно отсутствует потребность и привычка быть публичным.

Представьте себе, что вы были обычным человеком, а потом спасли кого-то на пожаре, вашу фотографию опубликовали в газетах - и какое-то время вас узнают на улицах. Вы не будете знать, что делать!

- Мне трудно об этом судить, я никого еще на пожаре не спасала. Но если вас по телевизору показывают чаще, чем Майкла Джексона, куда ж деться от звездности?

- Как только человек поверит, что он звезда, - ему п...дец. Я наблюдаю это вокруг себя каждый день, каждый час, когда общаюсь со своими коллегами.

Да, я тоже болел звездной болезнью в легкой форме - месяца четыре. Где-то лет в 37... Тогда я абсолютно растерялся. Слава Богу, все быстро закончилось. Все-таки к этому времени я уже был большой мальчик.

Многие не понимают, что человека ценят за функцию, а не за человека. А звездность - это когда ты начинаешь путать, за что тебя ценят. Ты хорошо поешь, тебя показывают по телевизору, и ты думаешь, что тебя не за пение ценят, а за то, что ты такой особенный...

Нельзя путать функцию с человеком. Нас любят мама с папой - не всегда. Дети - не всегда. Жены, любовницы тоже не всегда. А твою функцию могут любить миллионы.

- Как вас, кстати, занесло в журналистику и в любовь миллионов? У вас же нет специального образования?

- Меня бы сюда не занесло, если бы оно у меня было. В Би-би-си не брали людей со специальным советским журналистским образованием. Человек, в которого пять лет вбивали идеи Маркса - Энгельса - Ленина, им был не нужен.

Би-би-си - это первый серьезный риск в моей жизни. За это тогда можно было получить большой срок. Если бы в свое время победил ГКЧП, я бы сейчас как раз вышел из тюрьмы. При условии, что меня бы не не расстреляли. Вполне мог бы получить и расстрельную статью. Целый год боялся...

"ГИБЕЛЬ МОИХ ДРУЗЕЙ ПОВЛИЯЛА НА МЕНЯ КАК-ТО НЕ ПО-СЛАВЯНСКИ. ОТШИБЛО ЖЕЛАНИЕ ПИТЬ"

- Вы вхожи во всякие специфические круги, близко знакомы с политиками... На вас пытаются оказывать давление?

- Уже не пытаются. После того как молва пошла по разным кабинетам, что со мной тяжело, не пытаются.

- Угрожают?

- Сейчас нет, но было много случаев. Когда началась в 2001 году вся эта история "Украина без Кучмы", за мной постоянно ходили машины, и я тогда действительно переживал, что грохнут. Моя охрана мне сообщала, как и кто за мной следит, где меня подслушивают... Неприятно было. Особенно после того, как убили Гия, и я понимал почему.

Хотя были и веселые моменты. Мы тогда создали "Форум национального спасения", куда, кстати, входили Юлия Тимошенко, Мороз Сан Саныч... И вот охранник рассказывает, как вокруг здания, где мы сидели, в 11 часов вечера вдруг стали прогуливаться десятки курящих людей. Такие толпы случайных прохожих, которые собрались в одном месте в 11 часов вечера покурить... (Смеется).

- Хороший смех...

- Да, это сейчас смешно. Всегда хорошо вспоминать. С войны приезжаешь, тоже весело вспомнить, как пуля пролетела, как снайперы вокруг, все дела... Потом смешно. Но чтобы потом было смешно, для начала надо выжить.

- Гибель ваших друзей - Тараса Процюка, Александра Кривенко, Михаила Коломийца - повлияла на ваше отношение к профессии?

- Как вам сказать? Это повлияло на меня как на человека. Причем как-то не по-славянски. Обычно все славяне в траурных ситуациях напиваются, а у меня напрочь отшибло желание пить. Я люблю выпить, а тут просто не мог.

Конечно, их гибель, их логику, их журнализм мы обсуждали много раз. Я в этом многое понимал. Пожалуй, только смерть Миши Коломийца меня удивила. Лишь спустя время я понял, что плохо его знал. Миша оказался самураем, и его самоубийство - абсолютно самурайский вариант.

Когда Коломиец пропал, я был уверен, что он уехал в Европу, потому что его достала вся эта жизнь, и вернется через неделю. А потом понял: для него честь настолько выше жизни, что выбора не было. Для многих в подобной ситуации есть варианты: влево, вправо, вверх, вниз, а у него был только один.

Сашка Кривенко погиб практически на моих глазах. Ну не совсем на моих: я ехал впереди, а он сзади разбился... Кривенко - это потеря не только для меня, но и для страны. Он был такой Сковорода конца ХХ века...

А Тарас - это вообще отдельная история. После того как его в Багдадской гостинице убило танковым выстрелом, я первый узнал его по рубашке, по брюкам, когда Тараса вынесли и весь мир показывал это по телевизору... Если снаряд попадает прямой наводкой, тело до купи не збереш... Ужасно это все... Сейчас на том месте, где Тарас погиб, табличка висит, но крест уже сняли.

Все они были очень ироничными людьми. А ироничность - это именно то, чего всегда не хватало этой стране. Жизнь и ирония очень близкие понятия. Зато духовность очень близка к смерти. Поэтому когда я слышу: "украинская духовность", мне кажется, что все должны немедленно умереть.

- Есть еще что-то, чего вы до сих пор не знаете в своей профессии?

- Ну конечно. Человеческие эмоции, они ж непознаваемы.

- Почему вы всегда в красной рубашке?

- Не знаю. Надел и ношу. Правда, постепенно это начинает обрастать потрясающими слухами. На самом деле, у меня две рубашки...

- Красная и красная?

- Да (смеется). Два месяца подряд я носил красную и красную. Сутками, знаете ли, сутками, поскольку революция... 10 дней в эфире. Потом сдал рубашки на фиг в стирку, и тут меня попросили кого-то заменить. Надеть нечего. Я что-то нашел, вышел в эфир, а дело было перед инаугурацией, и все сразу расценили это как знак: Вересень сменил рубашку - значит, революция закончилась и Ющенко уже завтра с утра объявят президентом...

С одеждой действительно что-то странное происходит. Вдруг между первым и вторым туром у меня сломались подтяжки.

- Что, так нервничали?

- Нет, я их столько раз надевал и снимал, что за три недели революции они не выдержали.

- Смену подтяжек окружающие никак не интерпретировали?

- Нет... А вообще, слухи о себе я просто обожаю!

- Что говорят?

- Вы можете себе представить, сколько всего обо мне говорят?! О моих самолетах, яхтах, домах, оргиях... О моем гомосексуализме и связях с женщинами. Естественно, сплю я со всеми... Ох, сколько же я сплю! Не хватит женщин в мире!

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter