Композитор, певец и поэт Олег ВИННИК: «Если Путин сможет закончить войну, на предложение выступить для него я сказал бы: «Да»

«Когда-то я в студии записывал песни, и кто-то сказал: «Да это Юра Шатунов!»

— Моя мама не поймет, если я прямо сейчас не возьму у тебя автограф для нее и для ее подруг — тети Вали, тети Оли и двух теть Люб. Они все сейчас нас внимательно смотрят и ждут этого момента.

— А для тебя?

— А для меня — после эфира.

— После эфира? Хорошо. (Расписывается на CD). Как маму зовут?

— Инна. Вчера, чтобы купить этот диск, я объездила пол-Киева. И нашла только один твой альбом, 2013 года. Я правильно понимаю, сегодня артисты на дисках вообще не зарабатывают, они не приносят прибыль? Какие статьи доходов у украинских исполнителей сегодня? Концерты? Корпоративы? Просмотры в YouTube?

— Угу.

— Что-то еще?

---

---

— Я бы сказал, все. Наверное. Если говорить о дисках, то, конечно, на этом денег никто не зарабатывает. Скорее, только тратит. Но диск Винника купить... Это ж дефицит! (Хитро улыбается).

— Судя по всему, да.

— Заработок артиста в нашей стране... Понятно, что пока еще не работает, к сожалению, то, что есть в Европе. Авторские толковые.

— А вообще авторские есть? Ты ведь сам свои песни пишешь, ты автор и текста, и музыки.

— Конечно.

— Это значительная статья дохода для тебя?

— Нет. Может, пиджак на них могу купить в конце года.

— За год?

— Да. (Смеется). Хороший пиджак, не говорю же, что плохой.

— Когда тебя называют украинским Стасом Михайловым...

— Плохо!

— Ты обижаешься или это, наоборот, льстит тебе?

— Как-то цинично начал к этому относиться уже. Раньше сражался. Хотел обсуждать эту тему. Почему, зачем, с чего вы взяли, по каким критериям?

— Приклеилось, понимаешь?

— Это все журналистская шняга, извиняюсь за слово, получилась.

— Давай сейчас развенчаем.

— Люди научились сравнивать. Когда-то я в студии записывал песни, и кто-то сказал: «Да это Юра Шатунов!». Вообще смешно! (Хохочет). Была у меня какая-то песня веселая, и в ней услышали голос Шатунова. Ну, хорошо, Шатунов, да, ничего. Но когда ко мне начинают цеплять такие вещи...

— Ты расстраиваешься?

— Нет, я говорю, прежде чем это делать, вы просто послушайте, внимательнее отнеситесь к этому. Не обывательски. Человек профессионально занимается своим делом, скажем, журналистикой, и хочет что-то влепить из другой отрасли. Нужно послушать! Я говорю: «Ребята, придите на концерт. С удовольствием приглашу. Не хватает вам концерта? Послушайте в YouTube, почитайте тексты — в одном русле у меня все или разноплановое. Понимаете в разноплановости? Значит, мы можем очень долго на эту тему общаться. За тебя!

— Спасибо! Хочу поговорить о твоей личной истории. Люди знают, как выглядит Олег Винник, как он поет, но о твоей биографии известно очень мало. Ты испытал на себе все прелести жизни укра­инского гастарбайтера в Европе. Сначала ведь поехал в Германию не петь, а сидеть с детьми одного известного немецкого врача. Поправь меня, если это не так.

— Вообще-то, было запланировано совсем не то. Я когда увидел плакат (постановки) «Призрак оперы», то замріявся. Хотел посмотреть, достичь, сыграть эту роль. Но вот так приехать, тупо прослушаться и сыграть, чтоб тебя взяли...

— С улицы...

— Это очень сложно. Я тогда был студентом, естественно, надо было зарабатывать деньги. Что касается детей, я обучал их музыке. Они меня учили немецкому языку. А я их — нашему, кстати.

— Жил в семье, был музыкальным репетитором, да?

— Да. Они уже взрослые. Один из этих двух братьев женат, успешный бизнесмен. Мы очень хорошо общаемся.

«Сегодня в нашей стране можно сколько всего сделать! Работы непочатый край»

— Замечаешь, сколько молодых перспективных людей сегодня уезжает из Украины за границу работать? Что с этим делать?

— Так было всегда. К сожалению. Меня беспокоит это. То, что перспективные люди не могут найти себя в нашей стране и уезжают, — это легкий путь. Был развал Советского Союза, зарождение нашей страны, 1990 год, когда я увидел Запад, учуял этот запах...

— Глаза широко открылись?

— Да-а. Первая микроволновка! Холодильник белый! Вся эта вот цивилизация. Я подумал, Господи, это ж как в книге написано. Вот так мы все должны жить! Настолько этим загорелся, еще не зная даже языка. И поставил себе цель: выучить язык, поехать в Германию и стать человеком. Не иностранцем, приехавшим зарабатывать гроши, а цивилизованным, нормальным человеком. Слава тебе, Господи, я достиг этих ролей. Взять хотя бы роль Жана Вальжана, ее могут получить немногие профессионалы в мире.

— Ты ведь и премию получил, очень престижную.

— Да. Когда я в Штутгарте работал, меня берлинцем называли. Когда в Берлине — норвежцем.

— Немецкий у тебя перфектный, да?

— Не скажу, что перфектный, учиться надо всю жизнь, но на сцене мне никто никогда не сказал, что я иностранец, что я из бывшего Советского Союза. Про Украину тогда вообще никто ничего не знал. До «помаранчевой революции» об Украине не знали.

Даже в газете обо мне написали, что норвежец играет главную роль Жана Вальжана в мюзикле «Отверженные». Когда уже «помаранчевая революция» случилась, журналисты ведущих каналов нашей страны поехали в Германию, меня там месяцами искали. И там, в театрах, стала известна страна Украина. Я очень этим гордился и до сих пор горжусь. Там много было национальностей, но всегда висел флаг моей страны.

— У тебя нестандартная история. Сначала ты добился успеха за границей, затем вернулся и добился успеха уже здесь. Когда ты был успешен там, на родину тянуло? Скучал?

— Я когда-то рассказывал, но не устану рассказывать никогда эту историю. У меня был перерыв, и я поехал в Украину. До этого были контракты, я шесть лет не приезжал, не видел родителей. Подъехал на машине на таможню польско-украинскую. Вышел из машины. Вдихнув повітря — воно було настільки смачне, що я заплакав. Реально заплакав. Господи, кажу, як це смачно! Такие вещи нужно прожить.

Возвращаюсь к вопросу о том, что люди уезжают из нашей страны заработать денег. Потому что они себя так ценят, вот, я такой гениальный, а в этой стране меня никто не замечает. Ничего подобного! Я работал в Германии. Много моих коллег из Германии, много американцев едет в Китай. Каждый человек может себя найти где угодно. Это зависит даже не от амбиций, а от конструктивности. Тем более на сегод­няшний день, я считаю, в нашей стране можно сколько всего сделать! Работы непочатый край.

— Это точно! Здесь ты прав.

— И сказать — я кину эту страну, уеду отсюда, потому что хочу жить и хорошо кушать? Нет!

— Тебе достаются все сливки, ты на сцене, тебя любят...

— Ха-ха, все сливки!

— Поклонницы сходят с ума, фотографируются. Но это ведь работа огромной команды, я хорошо понимаю. И наверняка большая заслуга твоего продюсера Александра Горбенко. Он всегда за кадром, но благодаря ему в твоей жизни все происходит. Насколько я знаю, Александр был успешным бизнесменом, богатым человеком, совершенно не связанным с шоу-бизнесом. Но вдруг он едет в Германию, случайно слышит, как ты поешь...

— Откуда ты все это знаешь?!..

— Буквально влюбляется. Ты же сам мне рассказывал!

— Тихо-тихо, нас ведь могут не понять. «Влюбляется», такие вот вещи!

— Правильно влюбляется! Продает весь свой бизнес и вкладывает в тебя. Но не сразу все получилось, он даже прогорел. Он сейчас не жалеет, что с тобой связался? У него все хорошо?

— Я чувствую, Алесенька, что наша дружба только начинается. Следующий раз он здесь будет сидеть, ты ему эти вопросы задашь, он на них ответит. Было совсем все иначе. Влюбиться, как ты говоришь, это одно, но вот этот подход... Если он успешный бизнесмен, он ценит свою копейку и свой труд.

Когда мы с ним познакомились, я уже писал свои песни. Я не спал ночами, мне снилось, что я стою на сцене у себя на родине. Я чувствовал, что могу, что это мое и что я должен вернуться. Только не знал, когда это случится. Наверное, Господу все виднее. Познакомился с Александром, и мы решили снять первый клип. У меня были какие-то сбережения, понятно, я был один из трех ведущих и самых высокооплачиваемых артистов европейских мюзиклов. Я что-то имел, что-то он имел.

— В складчину?

— Да. Когда мы занялись этим делом, узнали, сколько денег стоит первый клип и его продвижение. До этого не знали. Но ре­шили снять. За огромные деньги.

— И сколько первый клип стоил? Тысяч 30? 50?

— Нет. Тогда еще пленка была. Все начиналось от 50 тысяч. Хороший клип был в пределах 100 тысяч долларов.

— Даже так?

— Это очень большие деньги. Пленка — это совсем другое время. Были какие-то движения ни о чем. Я приехал сюда, на интервью начал ходить. Мне никто не верил. На радио приходишь, там вот, как у тебя сейчас, бумажки лежат. Мне говорили, что будут интервью на радио, я приезжал на неделю и ходил по радиостанциям. Ты никому не интересен. По бумажке читают. Помню, прихожу на одну радиостанцию. Ди-джей... Или как правильно назвать?

— Ведущий.

— Ведущий, или модератор, не знаю, начинает читать. Курит. И говорит: «И ты при этом всем еще петь хочешь?». Я отвечаю: «Ну, типа, да». Он такой: «Ну давай пойдем в эфир, посмотрим». Заставляли меня петь, говорили: «Ну спой по-немецки». Когда ты спел, понятно, респект, уважение. «Молодец, мы верим тебе». Эти вещи надо было доказывать. Когда я рассказывал, чего я там добился, песни показывал, это было непонятно.

«В чудеса, что артист где-то работал и в подарок получил Bentley, я не верю»

— Правда ли, что все деньги от продажи бизнеса Александр вложил в тебя? Пошел на такой риск?

— Не то чтобы он продал бизнес, просто поставил на нем жирную точку и начал заниматься другим. Оказывается, Господь все-таки сводит людей по каким-то критериям. Он по жизни вообще музыкальный человек, действительно любит музыку. Рок-н-ролльщик. Успешный бизнесмен, но хотел творческой жизни.

— Хотел, чтобы любовь к музыке была взаимной?

— Да, и тут появляюсь я. Он прослушивал песни, не день, не два. Показывал их многим людям, своим рабочим. Он был управляющим одного знаменитого завода в Украине. И в конце концов он понимает, что не только мне они нравятся, но и людям. Самым разношерстным. От менеджеров до наемных рабочих. И все. Он уже не мог без этого жить. Он сказал: «Олежек, надо с этим определиться. Ты, получается, там, а я — здесь. Мы в разных мирах. Надо что-то, наверное, бросать, чтобы что-то начать». Естественно, я прерываю все свои контракты. У меня 12 лет шел контракт за контрактом. Работать иначе было невозможно, просто уезжать не получалось. И в конце концов...

— Ты сегодня можешь сказать, что ты богатый человек?

— Да. Любовью! Мне Господь Бог дал то, чем я имею право делиться с людьми.

— Ты — суперзвезда. У тебя есть красивый дом, частный самолет, все эти атрибуты?

— Ты, чтобы это узнать, меня сюда пригласила?

— В том числе. Интересно же аудитории.

— Честно говоря, дом я еще не построил.

— Дерево, сын, дом...

— Я хочу все-таки построить дом и прожить жизнь в нашей стране. Заявляю реально на всю страну. Я не хотел бы покупать недвижимость по миру, как делают многие наши соотечественники. Мне это неинтересно. Хочется иметь свой дом, такой, каким я его вижу. З озером, про яке я мрію. Я очень люблю ивы. Хотя говорят, что нельзя во дворе ивы сажать, но мне нравится. Я обожаю, она настолько живая и женственная.

— Присматриваешь участок? Где-то под Киевом, может?

— (Прищурившись). Думаю...

— В Конче-Заспе?

— Ну зачем?

— Сейчас риэлторы начнут звонить Александру.

— Прекрасно! Пока с программы уйду, уже и участочек кто-то подарит. (Смеется). Хотя я так не люблю. Я за подарки отвечаю взаимностью. В чудеса я не верю, что артист где-то работал и в подарок получил Bentley.

— А что тебе дарили? Рассказывают смешные истории...

— Много чего, но я не обращаю...

— Ну, самое яркое?

— Очень много икон дарили, с Афона.

— Машину никто не пытался подарить?

— Зачем? Подарят — я должен буду отработать. Были другие подарки...

— Попытки были?

— Попытки машину подарить? Понимаешь, если тебе дарят машину, это не просто так.

— Обязывает?

— Обязывает. Если бы я был девушкой, то, наверное, да.

— А девушек не обязывает? Что за двойные стандарты?

— Я в первую очередь добытчик. Мне в кайф заработать самому денег и купить то, о чем я мечтаю. Когда-то, помню, я мечтал о BMW, еще когда был студентом. Почему-то мне «тройка» нравилась. Другое и не представлял. В конце концов у меня появилась эта машина, но не «тройка», а «пятерка».

— «Бумер»...

— Мало того, ко мне на мюзикл в Германии пришли из магазина BMW. Посмотрели, мы встретились — и у меня была машина. Но мне ее не подарили за мои красивые глаза. Что это такое? Это труд, это опыт, то, над чем я работаю всю свою жизнь. Выхожу на сцену и пою. Если человек мне хочет приятное сделать, он сделает, но я ему отвечу всегда. Я не жду момента, когда мне кто-то подарит что-то, дом в Конче-Заспе. Чушь собачья, извините.

— Где твои родители?

— В селе. Мама осталась одна.

— Одна живет?

— С сестрой.

— Сестра ей помогает? Насколько я знаю, твоя мама не видит.

— Конечно, помогает. Мама инвалид по зрению была всю жизнь. Сейчас вообще сложно.

— Сколько ей лет?

— Будет через год 80.

— Юбилей...

— Опять же о подарках... Приходит к ней женщина, говорит: «Оце хочу з Олегом поспілкуватися. У мене немає даху над головою».

— Соседка пришла?

— Нет, специально человек приехал откуда-то. А мама после четырех инсультов. После этой встречи приехала «скорая помощь», забрала ее, сейчас она находится в больнице.

— Мы искренне желаем ей выздоровления, всей страной!

— Спасибо. Так что вот такие вещи бывают. Я по поводу твоих слов про суперзірку.

«Из России звонят, пишут, предлагают туры с очень большими залами»

— Не все ведь у тебя всегда складывалось гладко? Были периоды, когда ты был босой, голодный, холодный? В чем тебе приходилось себе отказывать?

— Я и сегодня в студию должен был прийти голодным. (Улыбается). На сытый желудок...

— Не поется?

— Поется, только не те чувства. Сытые, довольные, а надо, чтобы артист был голоден. Я не родился в богатой семье, у меня не было всех этих изысков. Зарабатывал на все свои «одевалки», извините за слово, сам, своим трудом. Всегда любил одеваться, покупал дорогие вещи. Понимал, что если мне туфли или какая-то одежда нравятся...

— Надо на них заработать...

— Я заработаю денег и куплю. Я не покупал по 20 пар, чтобы они назавтра рвались. Зарабатывал как мог.

— Был не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи?

— Абсолютно верно. И сегодня я придерживаюсь такого же принципа.

— Какой самый трогательный подарок ты сделал маме?

— Это не подарок, наверное, а долг. Так должно быть, это человеческие вещи. Мама всегда была инвалидом второй группы по зрению...

— Не видела вообще?

— Нет, видела, но у нее врожденная близорукость. Позже от испуга она на один глаз вообще потеряла зрение. Я с детства с ней ездил на перекомиссии. Там, в три годика, были мои первые выступления. Даже есть в соцсетях фотография, как я в этом возрасте на сцене стою в вышиванке. На первые деньги, которые я заработал в Германии, мы сразу сделали маме операцию. Очень успешно.

— Она стала видеть?

— Она видит. Сейчас зрение опять ухудшается, возраст.

— Сколько маме было лет, когда ты подарил ей возможность лучше видеть этот мир?

— Это Господь мне подарил возможность заработать денег. Лет 17-18 назад...

— Почему ты отказываешься ездить на концерты и гастроли в Россию?

— О-о-о, наболевший вопрос!

— А почему наболевший?

— Есть много людей в этой стране, которые лучше меня ответят, те, за кого я переживаю. Это семьи, жены и дети погибших.

— Но многие из твоих коллег ездят, и ничего страшного. Там большой рынок...

— Я за них не отвечаю. У нас нет закона о запрете. Мы живем в интересное, но сложное и непонятное время. И мне кажется, что именно сегодня каждый человек показывает свое лицо. Во мне нет этой гонки, с кем-то сражаться концертами. Дешевле, дороже. Я зарабатываю столько, сколько могу. Мой труд оценивается временем, людьми и так далее. Предложений у меня — во!

— Из России ты имеешь в виду?

— Да. Если бы я согласился на туры по России...

— Звонят?

— Конечно, звонят, пишут, предлагают туры с очень большими залами. Не просто на одну тысячу зал. В Питере вот сейчас предлагали. Но это самый легкий путь — взять и поехать. Я знаю, что там меня будут слушать тысячи людей. Но я не могу себе позволить как человеку, идущему на сцену и поющему людям, которые верят моим словам, поющему про счастье, про любовь, про веру, про измену.

Я не прощу себе никогда в жизни, если ко мне кто-то подойдет потом и скажет: «Я був в АТО, у мене стільки-то друзів загинуло. А я тобі вірив». Я собі ніколи не прощу, якщо я це почую, сказане в очі. І буду прекрасно розуміти, що зробив величезну помилку. Я відповідаю за себе. Моя позиція така. Не для того ми живем, щоб отак думати про себе егоїстично.

— А если представить, что среди твоих многочисленных поклонников в России есть Владимир Путин? Если бы у тебя зазвонил мобильный и голос в трубке сказал бы: «Здравствуй, Олег, это Владимир Путин, у меня день рождения или там инаугурация. Вот тебе 10 миллионов долларов, приезжай выступить». Что бы ты ответил?

— Не знаю. Если он сможет предотвратить, закончить войну, я сказал бы: «Да». Я бы согласился на этом условии. Я готов быть (изображает кавычки) «изменником родины», для того чтобы был мир в этой стране. Все. А другие вещи. Я могу себе заработать деньги, и я счастлив от того, что я могу заработать своими руками и своим голосом. Много, мало — это уже кому как.

— В 2014 году ты пел в Сочи во время Олимпиады. Тогда как раз кипел Майдан в Киеве. Я так понимаю, это была твоя последняя поездка в Россию?

— Да.

— Тогда были в кулуарах разговоры, которые заставили бы тебя подумать или насторожиться, что дальше может последовать аннексия Крыма, война на Донбассе? Никто тогда еще не ожидал этого. Видел ли ты в Сочи кого-то из высокопоставленных руководителей России, может, Путина?

— Нет. Мы ездили с министром молодежи и спорта Равилем Сафовичем Сафиуллиным. Это он мне предложил выступить в Сочи. На улице были разговоры, мол, что это вы там устроили. Помню, чай мы покупали из облепихи, очень, кстати, вкусный, и такие разговоры...

— Обсуждали Майдан?

— Да. Но никому в голову не приходило, чем оно все обернется.

— Но наши спортсменки, несколько девочек, отказались в Сочи выступать в знак протеста.

— В 2014 году?

— Да.

— Не знаю. Тогда я ничего не чувствовал. Если бы почувствовал, скорее всего, не поехал бы.

— Ты говорил, что тебе предлагали петь во время Майдана. Почему ты отказался?

— Я сказал: «Поставьте сцену посередине, чтобы меня все услышали. Тогда я выступлю».

— А кто предлагал? Сейчас уже можно сказать?

— За плохую сторону. За тех, которых уже нет. Правда, не знаю, кто сейчас хорошая сторона.

— Из Партии регионов звонили?

— Наверное. Не помню, кто звонил, честно. Это надо директора спрашивать.

— Александра, я поняла.

— Нет, у этого вы ничего не добьетесь. У нас тогда была директриса.

— Вы ее после этого сразу уволили?

— Нет, почему? Я просто не согласился. Для меня страшно, когда делят людей.

— Позади четвертая годовщина Майдана. Как ты думаешь, Майдан для Украины — это хорошо или плохо?

— Рано или поздно оно бы случилось, наверное. Не хочу, чтобы страшные события происходили в нашей стране. Но так, как оно все происходит... Видимо, этого было не избежать. Большая часть людей хочет жить хорошо, достойно, любит страну, а какая-то часть, наверное, нет.

— Как на твою жизнь война повлияла?

— Очень сильно. Мы как раз начали ездить по стране. 7 октября 2013 года начался тур. Я видел колонны военных машин с солдатами, с танками.

— Уже тогда? Майдан же в ноябре начался.

— Нет, позже, тур продолжался, и я на трассах видел это все. Вначале я снимал на мобилку. Создавалось впечатление, что это фильм какой-то. Потом понял, что все намного сложнее, что это реальность. Думаю, это мой крест, моя ноша, что как раз в это время все начиналось.

— В соцсетях пишут, что если посмотреть на твой гастрольный график, количество концертов и аншлагов, то на президентских выборах 2019 года...

— И вы туда же! (Смеется).

— Порошенко, Тимошенко, Ляшко, Рабиновичу конкурентом станет не Святослав Вакарчук, а ты. Скажи, чем черт не шутит?

— Это ж, во-первых, надо волосы состричь. Вы хотите, чтобы в стране был президент с длинными волосами?

— Если ты пойдешь на выборы, то получишь ответ, хотят ли люди президента с волосами.

— Я не политический человек. Я просто хочу, чтобы мы в стране жили счастливо. Что я умею делать, я делаю. Оставляю свои силы, свое здоровье, свое сердце на сцене. Это мой крест, моя ноша, другого мне не надо.

— Олег, ты же наблюдаешь, что происходит. Народ беднеет, в политике бардак, сплошная коррупция, от которой разваливается страна. Тебе не приходит в голову психануть, самому пойти в политику...

— Чтобы я, артист, пришел и сказал всем: «Стоять, бояться!»?

— Да. И навести порядок как честному человеку.

— Если мы, артисты, будем лезть в политику да еще и идти в президенты, то грош цена такой стране. Реально, это просто смешно.

«Мне очень нравится «Океан Эльзы», но почему я должен верить человеку в том, в чем я его не знаю? Президент — это очень большая ответственность»

— История знает много примеров, когда артисты, люди творческих профессий становились очень успешными руководителями стран.

— Ну да, Шварценеггер был губернатором.

— Может, этот пример не самый лучший.

— Не самый успешный вариант. Творческий человек — еще и страной править? Не думаю. Ну, наверное, круто, но у меня работы непочатый край.

— От партий к тебе приходили гонцы? В список на выборы звали?

— Были моменты, да.

— А кто приходил?

— Не скажу.

— Почему?

— А зачем оно мне надо? Я вообще не обращаю на это внимания. Были предложения выступить где-то на «предвыборке», за огромные деньги. Что можно сравнить с подарком, о котором мы говорили. Мне это неинтересно. За все в этой жизни мы будем отвечать. Что бы мы ни делали. Президент ты, артист или врач. Просто людина, яка нічого не може досягти в житті. Будемо всі відповідати за свої вчинки.

— Как гражданин Украины за какого президента ты будешь голосовать на следующих выборах?

— Посмотрим, какие будут кандидаты.

— А если в списке кандидатов будет фамилия Вакарчука, твоего коллеги, проголосуешь за него?

— Сложный вопрос. Я уважаю его творчество. Обожнюю його пісні. Мне очень нравится «Океан Эльзы». Единственный бэнд в Украине с такой карьерой и историей. Это показатель. Но почему я должен верить человеку в том, в чем я его не знаю? Понял бы как министра культуры. Это подходит. Почему нет? Президент — это очень большая ответственность. Хотя, с другой стороны, если он и страну поднимет, это прекрасно.

— Тебя напрягает ситуация, когда у нас в стране война не названа войной, поезда напрямую из Москвы ездят, большой бизнес до сих пор работает с Россией, жуткая коррупция внутри, а виноваты часто артисты?

— Мы — громоотводы, получается. Получается, мы за всех в ответе. Первые люди, решающие вопрос «мира» в нашей стране. Я абсолютно не согласен. Должен быть закон один для всех, наверное. Если есть война, как мы слышим из уст президента, если есть агрессор, надо это прекратить. Нужны законы какие-то. Я в этом не разбираюсь и не хочу, чтобы эта война была. Называют ее АТО. Это должно решиться. Но как долго... Я желаю, чтобы быстрее закончилось.

— Зачем тебе, человеку, не имеющему отношения к государственному бюд­жету, не ворующему из него, все деньги зарабатывающему своим талантом, целых шесть охранников?

— Так, на всякий случай! Охранники — не из-за того, что я боюсь за себя. Я никому в жизни ничего не сделал такого, чтобы меня охраняли. От кого?

— Вот и я спрашиваю: от кого?

— Ни от кого. Они просто следят за порядком в зале. Шесть охранников постоянно ездят, но если залы большие, то там их не шесть, а больше.

— Это на концертах, а в обычной жизни сколько тебя человек охраняет?

— Смотря где. Если собирается много тысяч зрителей, то может и 50 человек быть охраны. На стадионах так.

— Нет, в обычной жизни?

— В обычной жизни зачем мне охранники?

— Нет личной охраны?

— А что я такого сделал? Вот живой пример. Мы были в центре Киева, где много магазинов, возле каждого — охранник. Выбегают молодые пацаны, орущие друг на друга, и окровавленный мужик, чуть постарше. И охранники с ними выходят на улицу. У крепких парней в руках нож. Я присутствовал при разборках, даже у меня на руках кровь осталась. Там все было в крови. Сел в машину, смотрю — на руках кровь. Я там был ни при чем, просто стоял на улице, возле дверей.

— Полиция приехала?

— Я не видел, может, позже приехала. Но я к чему веду — охранники были и ничего не сделали. Охранник — это, наверное, «так має бути».

— Для статуса...

— Если кто-то сворует что-то в магазине, возможно, он вмешается или потребует заплатить, если какую-то банку разобьете.

— Какие самые сумасшедшие поступки совершали твои поклонницы?

— Каждый это по-разному воспринимает. Каких-то безбашенных вещей не было. Я чувствую их уважение. Поклонницы делают мне подарки, в день рождения устраивают флешмобы с фейерверками. А бывают и такие «подарки», как я рассказывал, когда человек пришел в мой дом, и мама попала в больницу. Конкретный «подарок». Мне стыдно, что из-за меня моя мать подверглась вот такому.

— Сколько у тебя за год бывает корпоративов?

— Хороший вопрос, надо посчитать.

— А в месяц?

— Не обращаю на это внимания. Я не добиваюсь корпоративов. В первую очередь — концерты. Буду откровенен, корпоративов немного. Потому что у меня нет времени, мы в дороге весь год. Если 130-150 концертов, то сколько дорога занимает...

«Без моей любимой не было бы меня»

— Нас смотрят миллионы телезрителей. Многие мечтают пригласить Винника на свой день рождения.

— У некоторых получается. За полгода, за год приглашают.

— Сколько это стоит?

— Вон продюсер сидит, у него надо уточнить.

— А ты не знаешь, сколько стоит свой корпоратив?

— Я знаю, сколько я стою.

— Не скажешь?

— Когда будет заказчик, он узнает.

— Людям надо начинать деньги собирать!

— Люди, приходящие на концерты, знают, сколько билет на Олега Винника стоит.

— Одно дело — концерты, другое — корпоративы.

— Об этом можно говорить, я никогда не выдумываю. Есть цена артиста. Есть концерты. Принято считать — и не только у нас в стране, — что корпоратив артиста должен стоить в два раза дороже, чем его концерт. Потому что, возможно, это для кого-то непрестижно, когда люди едят во время выступления.

— Это нормальная практика.

— Можно рассуждать по-разному.

— А ты как к этому относишься? Тебя не ломает на корпоративах? Я встречала разную реакцию артистов, в том числе довольно известных. Для некоторых это нормально.

— Меня не приглашают просто для того, чтобы сказать: «У меня выступал Олег Винник». Чисто для обоймы. Я не выступаю для обоймы. Меня приглашают только те, которые любят, которые хотят услышать те или иные песни. Если я выступаю на свадьбе, то даже программу составляют: «Мы хотели бы, чтобы Олег вышел и спел вначале «Здравствуй, невеста».

— Понятно, да.

— Выхожу и пою «Здравствуй, невеста». Люди приглашают меня для того, чтобы у них был праздник. Никто не сидит, не ест, все танцуют. Я испытываю только уважение. Люди получают то, чего они хотят от меня. На мне ответственность за то, чтобы я не испортил их праздник, чтобы принес им незабываемые моменты.

— У кого из известных политиков ты выступал на корпоративах?

— Известных политиков?

— Да.

— Нынешних?

— И бывших.

— Среди нынешних — ни у кого.

— А у бывших? У Януковича, например.

— Нет, не выступал.

— Он не твой поклонник?

— Тогда он меня еще не знал!

— Он много потерял! Может, сейчас где-то в России слушает, тихонько плачет.

— На самом деле, выступал (у политиков). В этом нет ничего плохого, если человек в состоянии заплатить. Почему нет? Все артисты мира выступают у богатых людей, и это нормально.

— Мы подошли к самому интересному блоку вопросов. Я проводила опрос среди знакомых. И всех твоих поклонниц без исключения интересует твоя личная жизнь. Почему ты скрываешь свою жену?

— Кого?

— Жену. Или у тебя нет жены?

— Я говорю, что это моя любимая. Моя кохана. Что остается мне, артисту, и вообще артисту? Показать самое дорогое, самое святое, чем ты дорожишь? Зачем я буду рассказывать людям, сколько у меня детей, сколько жен? В чем вообще интерес к артисту? За что любят артиста? За то, что он делает на сцене, что он людям несет. «Кому помог, ну а кого подставил», как я пою в своей песне. Но торговать своими родными, рассказывать с пафосом или без про свою семью? Это же очень банально.

— А твоя любимая не обижается на то, что она в тени? Чисто по-женски?

— Без моей любимой, наверное, не было бы меня.

— Вот так вот?!

— Наверное.

— Вы давно вместе?

— Я, как на допросе в суде, сижу...

— Да ладно!

— Ага.

— Но я приятнее, чем прокурор?

— Ну конечно. Если бы на твоем месте сидел мужчина, я бы и не пришел.

— Может, мужчина тебе другие бы вопросы задавал?

— Вот потому я и согласился.

— Я же спрашиваю о том, что интересует всех твоих поклонниц!

—А о чем мы говорили?

— Сколько лет ты со своей любимой, самым главным человеком в твоей жизни, как ты сказал, вместе?

— Столько не живут!

— Ну хорошо.

— А вообще, я познакомился только позавчера с ней.

— Сколько у тебя детей, где они живут и чем занимаются, ты мне расскажешь?

— Не нужно это все. Не нужно. Придет время — все станет явью. Но до тех пор, пока я остаюсь интересен людям как артист, я буду существовать.

«Люди хотят правдивого праздника. Сегодня обмануть публику невозможно»

— Раз ты не отвечаешь про личную жизнь, задам тебе смешной вопрос.

— Давай.

— Я читала на форумах, что пишут твои поклонницы. Так как тема личной жизни их всех oчень интересует, понятно, по какой причине, многие сильно волнуются. Говорят, раз он так скрывает свою личную жизнь, может, он — гей?

— Логично. Мне 44 года. Могут люди так сказать, да. У кожного є своя думка. Многие из тех, о ком ты сейчас сказала, прикрываются своими женами и кучу детей показывают.

— Кстати, да, особенно сейчас это распространенная ситуация.

— Факт есть факт. Мне неинтересно говорить о других, это их жизнь. Пусть живут как хотят. Неинтересно, что они делают в своих спальнях, с кем они спят. Мне интересно, что они дают этому миру. Мы посланы на эту Землю не воевать, не мериться ничем ни с кем. Все эти вещи, у кого какой пол и так далее, — настолько от меня далеки.

— Ты своим поклонницам ответь на вопрос.

— Я уже забыл, какой вопрос, еще раз скажи.

— Они спрашивают, не гей ли ты.

— (Громко). Нет.

— Спасибо, поехали дальше. Это ж надо было так долго ждать, чтобы услышать короткое слово «нет».

— Ты задай этот вопрос публике в зале. Думаю, после такого вопроса ты потом пожалеешь. (Смеется).

— Я к тебе на концерт не приду!

— Придешь, куда ты денешься!

— Сейчас люди лучше ходят на концерты, чем в начале войны? Сужу по тому, какие новости люди читают у нас на сайте, что хотят видеть. Все более популярными становятся материалы, не имеющие отношения к войне, к горю, к чему-то негативному. Новости о событиях культуры, кто на ком женился, о светской жизни вызывают все больше интереса и набирают больше просмотров. Ты на своих концертах замечаешь такое? Люди устали, хотят праздника какого-то?

— Люди хотят правдивого праздника. Сегодня обмануть публику невозможно. Раньше, до переворота в стране, человек просто был счастлив, если кто-то из артистов приезжал, шли на любого. Сейчас — нет. Люди научились понимать и чувствовать. Они точно знают, почему они идут на концерт...

— У тебя всегда полные залы. Аншлаги друг за другом в одном и том же городе.

— Я по капельке собирал то, что мне было дано свыше. Замечаю и по другим артистам сегодня: идут люди на концерты. Уже нет полной депрессии. Публика стала понимать, на кого идти, а на кого нет. Понятно, что есть цена, это стоит денег. Если сравнить стоимость билетов в Украине и в той же Германии, благополучной европейской стране...

— Это правда, в Европе намного дешевле, чем у нас.

— О чем мы тогда говорим? Но люди, получается, с удовольствием идут. Еще и букет покупают и так далее. Это реально стоит денег. Я за это очень ценю публику. Возвращаясь к вопросу, ехать или не ехать в Россию выступать... Это было бы подло.

— Ты на своих концертах поешь вживую?

— Исключительно. Это, Алесенька, еще одна причина, по которой ты должна прийти на концерт!

— Давай начнем...

— Ты же сама поешь.

— Я балуюсь, это ты поешь.

— Потому должна разбираться, где живой звук, а где — нет. Мне было бы стыдно петь под фонограмму. Я 12 лет отработал под оркестр в 35 человек.

— Давай сейчас проверим. Я пока не услышу, не поверю.

— Что ты хочешь проверить?

— Сегодня (программа вышла в эфир 28 ноября. — «ГОРДОН») особенный день. У телеканала «112 Украина» день рождения. Весь коллектив стоит под дверями студии. Не сомневайся, они выстроились, чтобы с тобой фотографироваться. Они все попросили, чтобы ты спел. И таким образом завершить наш фееричный эфир.

— Вот так вот, да? Сначала отпрессовала меня по поводу политики, а теперь хочешь, чтобы было феерично?

— Мне очень интересно с тобой было!

— Что я могу пожелать? Конечно же, процветания. Четыре года каналу, да? Чтобы, как минимум, ноль добавился. Я пою всегда «Многая лета» на сцене, но это человеку непосредственно надо, а каналу — как-то неправильно.

— Спой свою любимую песню.

— Любимую? (Поет). А мне хорошо с тобою, «112-й» пахнет тобою. Нежною и родною... Давай целоваться! Обниму и зацелую. А большего мне и не надо, только бы ты была рядом... Ну ладно, хватит, хватит.

Записал Николай ПОДДУБНЫЙ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter