Писательница и журналистка Лада ЛУЗИНА: «На трассе Киев — Одесса нас с подругой могли изнасиловать и закопать, и я говорила о Вольтере, а от этого падает. Тогда же и поняла: чтобы не изнасиловали, надо трындеть»

«Я бы начала с того, что снесла бы Верховную Раду»

— Ты говорила, что и первая, и вторая революция в Украине начались 21-22 ноября, и это неспроста. Что не так с этими датами?

— Как раз наоборот — все так. 21 ноября — Архангела Михаила. Если честно, заметив эту тенденцию, я очень удивилась. 21 ноября началось одно победное мероприятие. В этот же день началось другое, тоже победное. Грех не задуматься: день такой удачный. День Архангела Михаила у нас — один из мужских дней. Он не только покровитель Киева. Он занял в свое время место Перуна, бога войны, бога дружины, которого сейчас даже многие наши националисты воскрешают и почитают. И наверное, не на пустом месте. Я когда-то говорила, что, может, именно 21 ноября стоило бы сделать праздником защитника Отечества, а не Покрову. Это вообще глупо, потому что Покрова в Украине — известный женский день. Именно в таком качестве с ним были связаны многие древние традиции, не те новомодные, которые у нас пытаются выдавать за историю Украины.

— А есть другие символические даты, о которых нашим политикам следует задуматься? Какие-то — вообще не трогать, а какие-то — сделать национальными праздниками?

---

---

— Помню, во время революции один иностранец задал забавный вопрос: «Почему вы всегда устраиваете революции зимой? Холодно же».

— Логично!

— Но все не на пустом месте! Проводя экскурсию «Киев волшебный», я рассказываю, как у Булгакова описан один из переворотов в «Белой гвардии», который происходит на зимнее солнцестояние. Из многих переворотов, которые он пережил, как знаковый Булгаков выбрал именно этот. Специально или не специально — не знаю. Именно в этот период, канун зимнего солнцестояния, как начнет все формироваться — так и пойдет.

— Может быть, нам хоть символическая дата поможет выбрать наконец президента и Верховную Раду, которые будут думать о стране, а не о набивании карманов? Какую бы ты дату предложила, чтобы проводить выборы в Украине?

— Я бы начала с того, что снесла бы Верховную Раду.

— Хорошее начало!

— Если мы говорим о мистических совпадениях и тенденциях, то стоит она в неправильном месте. На холме, над местностью, которая изначально носила название «Провалля». Если посмотреть на карту дореволюционного Киева, на месте нынешней Рады и Мариинского дворца можно увидеть надпись «Провалля». Название говорит само за себя. Место, где все проваливается нафиг.

— Они подтверждают это всей своей работой!

— Многие считают Зеленый театр одной из Лысых гор Киева. Любопытно, что изначально на этом холме пыталась селиться власть, и никогда у нее не складывалось хорошо.

— Потрясающе!

— Мариинский дворец заложила Елизавета, которая так его и не увидела. Померла. Императрица Мария Федоровна, мать Николая II, именно находясь в этом месте, узнала, что ее сын отрекся от престола, и оттуда ее отправили в изгнание. Потом дворец захватили большевики, но у них тогда ничего не получилось. Они мудро перебрались в другое помещение. Так что я бы начала с того, что переселила бы депутатов куда-нибудь.

«Стоило мне закончить главу, где как персонаж фигурирует Ленин, — памятник ему снесли»

— Ты уже вспоминала о своем любимом писателе Булгакове... В прошлом году убрали из школьной программы его «Собачье сердце». До этого запретили российский фильм, снятый по «Белой гвардии». Не обидно тебе?

— Моему любимому писателю не впервой. При жизни у него было 36 альбомов с критическими статьями о нем.

— Собирал?

— Да-да, собирал. Не знаю, как он вообще такой прессинг выдерживал. Интересным образом его жизнь так складывалась, что весь негатив шел ему в позитив. Если бы он не был запрещенным, если бы не то, что ему довелось пережить в свое время, не выстрелили бы так его произведения 20 с лишним лет спустя после его смерти. Сейчас у определенной политической части настрой по отношению к Булгакову очень негативный. «Булгаков-украинофоб». Скажешь кому-то из националистов: «Булгаков», — они тебе ответят: «Украинофоб!». На уровне выработанного условного рефлекса.

У меня есть ответ, почему Булгакова называют украинофобом. По одной простой причине. Описывая события 1918 года, он критиковал Скоропадского, который его сместил. Описывал их в негативном ключе.

Сейчас как раз нам легко понять Булгакова. Получается, любой человек, критикующий Порошенко, — украинофоб? Булгаков в свое время приехал в Украину с намерением здесь жить, выстраивать свою судьбу. Собирался работать врачом-венерологом, без всяких амбиций быть писателем. От Скоропадского он ожидал, что тот, в противовес красной Москве, построит иное государство. Он, как и все, возлагал надежды и не собирался переезжать в другую страну. Все надежды на глазах рухнули. Если сейчас рухнут все наши надежды, украинофобами будет вся страна.

— Вот это исторические параллели!

— До начала событий 2013 года я около трех лет изучала период 1917-1918 годов. Писала на эту тему роман. Так что я живу сразу в нескольких реальностях!

— Банальный вопрос, который часто задают писателям: бывали совпадения в жизни с тем, о чем ты писала?

— Было немного по-другому, более пугающе. Я долго писала роман «Рецепт мастера». Некоторые читатели все еще надеются, что я его закончу. Он и был посвящен событиям революции в Киеве 1917-1918 годов. Я их дотошно изучала. Когда у нас в 2013 году начались события, все мои тексты показались мне картонными по сравнению с реальностью, которую я наблюдала. C другой стороны, начали происходить вещи, которые мне казались «сбычей». Или не «сбычей», а чем-то пугающим. Например, стоило мне закончить главу, где как персонаж фигурирует Ленин, — снесли памятник ему.

— Закончи главу про Путина, пожалуйста!

— Сложно всунуть Путина в 1917 год!

— До войны на Донбассе любили говорить, что Россия — наш старший брат. А ты говоришь, что Россия — это дочка Украины. Объясни.

— Мне кажется, не нужно ничего объяснять, потому что в самой России все учебники истории начинаются с Киевской Руси. Отсюда они ведут отсчет, отсюда вытекает их культурная история. Так они сами понимают. Отрицать эту преемственность сейчас многие пытаются, но это достаточно глупо. Другой вопрос, что не всем везет с детьми.

— Сегодняшние переименования, запреты, языковая политика тебе нравятся?

— Ничего не нравится. Но опять же я живу в нескольких реальностях и хорошо знаю, что когда в 1919 году в Киев пришли красные, первым делом они переименовали все улицы. Все. У меня есть список. Каждая власть, приходя, первым делом переименовывает улицы и ставит свои памятники.

Меня умилило, что они пришли и сразу поставили много памятников. Из картона и фанеры. Надо было быстро их поставить. Пришла следующая власть — их снесла, поставила свои. Я к этому отношусь достаточно философски. С одной стороны, мне очень больно за Киев, город, который постоянно разрушали. С момента его первого расцвета. Как в XIII веке эта тема началась, так она и продолжается. С другой стороны, я подумала: может, в этом есть какой-то смысл? Я сейчас похвастаюсь: у меня вышла книжка «Волшебные традиции Украины».

Я вообще в последние два года отошла от художественной литературы и занялась изучением традиций, истории. Как-то затянуло. Книга, которая выйдет буквально через месяц, — «Невероятный Киев Лады Лузиной». А следующая, которая сейчас готовится, — «Киев — город ведьм». Там будет история всех Лысых гор.

Киев был основан на Лысых горах, специфика которых в том, что — хочешь верь, хочешь проверь — они с себя сбрасывают все строения. Например, Владимирская горка киевлянами понималась как борьба нижней, ведьмацкой, идольской горы, с верхней, где стоял монастырь Архангела Михаила. Но все равно монастырь был снесен. На Лысой горе на Выдубичах стояли и крепость, и пожарная часть, и закрытая зона — ничего не осталось. Я больше всего люблю те мистические истории Киева, где реальный фактаж выстраивается таким образом, что объяснить его можно только мистикой. Так, наверное, и рождаются киевские легенды. Так что есть у Киева такая особенность — он все с себя сбрасывает и выстраивается заново.

— В интервью интернет-изданию «ГОРДОН» ты сказала: «Начну ли писать по-украински? Честно говоря, не думаю, что у меня получилось бы. Дело в том, что руку менять нельзя, так же, как лошадей на переправе. Я выросла в русскоязычной семье, с детства на этом языке говорила и привыкла на нем думать». Понимаешь ли ты, что сегодня, услышав эти слова, какая-нибудь Ирина Фарион или Лариса Ницой скажут тебе: «Чемодан — вокзал — Москва»? Что бы ты им ответила?

— Смотря кто из них двоих сказал бы. Я действительно не собираюсь менять язык. Хотя те же «Волшебные традиции Украины» вышли на двух языках, русском и украинском. Это переводной вариант. Я не вижу проблемы в том, чтобы перевести книгу. Вполне понимаю желание человека прочесть книгу на том языке, на котором он хочет. Если это украинский, ты должен ему эту возможность предоставить, но это не значит, что ты сам должен менять язык.

Что касается Ларисы Ницой, мне как киевлянке ситуация представляется немного иначе. Человек приезжает из другого города и рассказывает мне, как говорить. Понимаю, что скажу крамольную вещь: Киев никогда не был одноязычным городом. Вообще никогда. Изначально он был городом портовым. Начиная с Древней Руси здесь всегда говорили на нескольких языках и всегда жило несколько разных общин. В портовом городе ссориться из-за этого означало терять доход. Поэтому никто и не ссорился.

Собственно, почему Крещение Руси в Новгороде прошло тяжело, а в Киеве — нормально? Потому что и раньше здесь стояли церкви в купеческих представительствах. Живешь здесь, торгуешь? Ну, поставь себе дома церковь, никому она не мешает. Главное — товар привози. Любая попытка переделать Киев мне кажется обреченной. У меня вообще есть теория.

Если ты живешь на земле с такой невероятной историей, то можешь это учитывать, можешь не учитывать, но во втором случае у тебя ничего не получится. Будешь делать мужской день в женский праздник? Можешь его раскрутить. Сейчас его прекрасно раскрутили, он превращается в аналог 23 февраля. Я даже на последнюю Покрову видела рекламу — стоит гламурный мальчик с рюкзачком: «Ты поздравила меня с праздником защитника Отечества?». Этот день превращается в массовый праздник, но от этого не становится правильным праздником, не перестает быть мужским днем, который празднуется в женский. Со всеми вытекающими последствиями.

«В нашей стране ведьма — не вампир и не русалка, не сказочный персонаж. Когда у нас говорят «ведьма», воспринимают это очень серьезно»

— В интервью мне Инна Богословская сказала: «Те люди, которые работали с Тимошенко в офисе, рассказывали, что многие годы там были специальные кабинеты, в которых сидели маги и гадалки. Многие люди во власти прибегают к услугам всяких медиумов, гадалок, черных магов». Лада, хочу тебя спросить как человека, который занимается этой темой, исследует и глубоко знает ее. Действительно ли среди украинских политиков много тех, кто ходит к гадалкам?

— Можно судить лишь по слухам. Очень многие люди, которые занимаются подобными вещами: ясновидящие, гадалки, — об этом рассказывают. А правда это или нет? Ты им веришь или не веришь. Одна из самых феерических историй, которую я запомнила и описать которую в романе было бы интересно, особенно если ты пишешь мистические романы, — об одной из самых известных наших женщин-политиков. Что она переписала свой день рождения, чтобы ее гороскоп подходил под гороскоп Украины и чтобы достичь таким образом успеха. Успех был, но временный, потому что такие вещи имеют «ответку».

— А ходят ли слухи о том, в каких обрядах украинским политикам приходилось участвовать?

— Скажу честно: не слышала историй о сатанинских обрядах, в которых участвовали бы наши известные политики. Скорее, все проходит более миролюбиво. Когда пытаешься выяснить будущее и, исходя из предсказаний гадалки, планируешь свои политические ходы.

— Порчу друг на друга наводят?

— Судя по результату, который мы имеем, — да.

— А ты — ведьма? Честно.

— Если бы! (Смеется). Я хорошо разбираюсь в законах шоу-бизнеса. Я знаю, что помру, а все будут писать: «Самая известная ведьма Лада Лузина». Это уже приклеилось. Если я не изменю это на еще более яркую специфику, так ведьмой и помру. В свое время я была самой известной скандальной журналисткой. Наверное, единственное, что могло в нашей стране переплюнуть этот гордый титул, — «самая известная ведьма Украины». Это оказалось еще более крутым и запоминающимся. Но в нашей стране ведьма — не вампир и не русалка, то есть не сказочный персонаж. Когда у нас говорят «ведьма», все воспринимают это очень серьезно. В шоу-бизнесе, на телевидении, вообще в журналистике мы это воспринимаем на уровне «хи-хи, ха-ха». Для людей на улице это все очень серьезно. Многие тебя боятся и обходят.

— Как раз хотела спросить о повседневной жизни.

— Ты приходишь на интервью, а при тебе журналиста крестят (изображает крестное знамение), чтобы ты с ним ничего не сделала.

— Серьезно?

— Да. Тебе могут отказать в работе. Мол, да как вы можете предлагать, я верующий человек! Все достаточно сложно в нашей стране. Но это почетно!

— А были ситуации, когда это, наоборот, помогало? «Сделаю, чтобы не связываться, боюсь ее»?

— Не признавались.

«Гонорары за книгу были смешными. В лучшем случае 1000 долларов»

— Ты сегодня самая тиражная писательница в Украине?

— Была по рейтингам какое-то время назад самой тиражной. Потом пошел мною же организованный спад. Было много проданных книг, от которых я имела весьма мало денег. Было голое удовлетворение твоей гордости, которое не приносило результата. Я достаточно долго пыталась понять, как это совместить. Какой смысл гнать большое количество книг, раскручивать их, чтобы потом сесть, посчитать и увидеть, что почти ничего не заработала?

— Сколько ты получаешь за одну книгу?

— Не отвечу на этот вопрос, потому что у меня сейчас специфические отношения с целым рядом издательств. Эту информацию я придержу. Но могу похвастаться, что те же «Волшебные традиции Украины» очень легли в тему, в настрой. Видимо, каждая женщина посчитала необходимым эту книгу у себя иметь. Что логично: здесь — уточню — не о традициях украинцев. Здесь — о сугубо женских праздниках, днях, ритуалах, вошедших в традиции Украины.

— Где будет продаваться эта книга?

— Надеюсь, во всех магазинах в центре. Но лучше всего купить ее у меня в Facebook или на экскурсии, с автографом и по специальной цене.

— Сколько времени примерно ты пишешь одну книгу?

— Очень по-разному. Одна может занимать две недели, а другая — три года. С чего, собственно, все началось? Где-то года два назад я села писать «Азбуку киевских чудес». Мне казалось, что если я 10 лет пишу романы на эту тему, интересуюсь ею, то сейчас сяду и за две недельки напишу по чуть-чуть про каждое чудо...

— Систематизируешь то есть?

— Да-да, и пойду писать романы дальше. Но — сказалось академическое образование. Я на свою голову решила проверить некоторые даты, и меня затянуло. Настолько, что в итоге я написала шесть книг об истории. Долго пыталась понять, как их подать таким образом, чтобы их было интересно читать. Легче всего мне было бы написать академическую работу, я серьезно подумывала...

— О диссертации?

— Да. Чтобы не пропадало энное количество материала. Мало найти материал. Нужно его написать таким образом, чтобы читателям было интересно. Долго искала формат. Эта книга маленькая, в ней небольшие «информашки», нет заумных статей, много картинок. С форматом я угадала точно, она, что называется, полетела.

— Ты богатый человек?

— Нет.

— Джоан Роулинг, которая придумала и написала «Гарри Поттера», — миллиардерша.

— Одна из самых богатых женщин Великобритании.

— У тебя такие тиражи, ты такая раскрученная. У вас даже темы похожие, сказочно-мистические. И при этом ты живешь в двухкомнатной квартире обычной хрущевки. Обидно же!

— Ну, обидно. Но при этом я трезвомыслящий человек. Нет таких тиражей ни у украиноязычных, ни у русскоязычных писателей. Только англоязычная литература выходит на такие тиражи. То есть ты должен попасть в другой срез мировой жизни. Но я еще не собираюсь помирать!

— Чтобы сориентировать людей — о каких суммах идет речь? Сколько на Западе за книгу могут дать и сколько — у нас? В среднем по рынку, без привязки к твоим книгам.

— Ладно, скажу. Я не получаю гонорары за книги. Сейчас я занимаюсь этим как соиздатель. Но когда были гонорары, то выходили смешные суммы на мировом уровне. В лучшем случае — 1000 долларов.

— Ох!

— Да. Поэтому, как я говорила, в какой-то момент я перестала видеть в этом смысл.

— То есть ты шесть месяцев, год, два пишешь — и столько получаешь? Ты и любой украинский писатель?

— Нет, не любой. Сейчас гонорары еще упали. Упали тиражи. Есть исключения из правил, но в целом...

— Писатель в Украине — это только хобби? Выживай как хочешь?

— Не буду говорить за всех. Из любого правила есть исключения. Но если говорить об общей массе, то практически это так.

— На Западе какие гонорары?

— Ну-у-у... Меня в свое время впечатлило, сколько Стивен Кинг за свою первую книгу получил. Не помню, 200 тысяч или 300. Будучи тогда еще неизвестным писателем.

— Еще в то время, тогда другие деньги были.

— Да, еще в то время.

«Если бы я была мэром Киева с лицензией на убийство, наш город стал бы замечательным туристическим центром года через три»

— Сейчас ты еще и известный экскурсовод по историческому Киеву. Знаю, что на твои экскурсии нужно заранее записываться, и люди в очередь становятся. Это ведь тяжелая работа! И физически, и морально выматывающая. Зачем ты это делаешь?

— Все как раз наоборот. Для меня это способ... Не хочу сказать повампирить, но — набраться энергии. Писатель живет в замкнутом пространстве. Ты сидишь дома. Никого, кроме мужа, мамы, двух подруг, не видишь. И пишешь книжку. В какой-то момент у тебя возникает ощущение эмоционального голода. Для меня этот вопрос решили экскурсии. Во-первых, я вижу читателей, их реакцию. Вижу, на что они реагируют, на что не реагируют. Это очень странно, но когда ты созываешь людей на бес­платную пресс-конференцию, презентацию или лекцию, придет меньше людей, чем если ты продашь им билеты.

— Шоу-бизнес!

— Факт остается фактом. Люди ценят то, за что они заплатили. Мне интересна их реакция. Более того, одну из книг, которые у меня сейчас будут выходить, «Волшебный Киев Михаила Булгакова», я написала в процессе экскурсии. То есть сначала написала экскурсию, потом отработала ее на слушателях, а потом написала ряд статей, которые в итоге составили книгу. Поэтому экскурсии мне очень много дают.

— Это хороший заработок сегодня?

— Это лучший заработок, чем книги при нынешнем гонорарном состоянии, если не ты сам занимаешься изданием. Но наверное, журналистика все же дороже оплачивается.

— Если бы ты стала мэром Киева, какие три вещи ты бы сделала в первую очередь?

— Я очень долго думала: «Вот если бы я стала мэром Киева...». Но после ряда событий, когда я в той или иной мере принимала участие в протестных акциях: сначала — против театра на Андреевском спуске, потом — в связи со сложной ситуацией с застройкой Сенного рынка, — я поняла, что мэр в нашей стране практически ничего не решает.

— А кто решает?

— В нашем городе правят застройщики. Я бы стала мэром этого города только при наличии у меня группы автоматчиков и лицензии на убийство.

— Это, к сожалению, сейчас не проблема...

— Для Киева это, возможно, было бы «к счастью».

— Хорошо, не мэром, советником Кличко ты стала. Что бы ты ему посоветовала сделать в первую очередь?

— Если Кличко ничего не может поделать, какой смысл давать ему советы? В обоих этих случаях Кличко становился на сторону активистов и в обоих случаях ничего не смог сделать. Я наблюдала. Хотел, но не мог. Мэр не может изменить ситуацию. Видимо, слишком завязан... По сути, просто должность красивая и представительская. Но если бы я была мэром с лицензией на убийство, то наш город стал бы замечательным туристическим центром года через три.

— То есть стратегия — туристы?

— Да. Но не только. Для меня очень важен исторический Киев, но он небольшой. Надо всегда понимать, что он крохотный, нам его немного осталось. Если ты выйдешь в центр города, на какой квадратный метр ни плюнешь — с ним связаны три легенды. Надо быть очень... Не знаю даже, как сказать... Глупым, необразованным, бестолковым. Не знаю, кем надо быть, чтобы это не раскрутить. У города такой исторический потенциал.

— Им же некогда, они деньги воруют!

— Поэтому я и сказала: с лицензией на убийство. (Улыбается).

«Я никогда не испытывала комплексов, будучи раздетой»

— В одном из интервью ты сказала: «Когда вспоминаю себя в 20 или 25 лет, то поражаюсь, как до сих пор жива... Порезать могли, задушить, все, что угодно, — даже закопать на обочине трассы Киев — Одесса. Много разных историй было». Расскажи самые яркие из таких историй.

— Не знаю, насколько они яркие... Трасса Киев — Одесса, где могли закопать, — это правда. Мы с подругой, отправившись на выходные в Одессу, почему-то познакомились там с весьма специфическими молодыми людьми. И вместо того, чтобы спокойно сесть в свой поезд и вернуться, решили поехать с ними. Естественно, по дороге ситуация была близка к изнасилованию. Но меня всегда спасали журналистика и театроведение. Могла заговорить любого. Я поняла: чтобы тебя не изнасиловали, надо трындеть.

— (Смеясь). Шахерезада просто!

— Я говорила о Боге, о Вольтере. И таки доехала!

— Эти темы их явно не возбуждали, да?

— От этого падает. (Смеется). Всегда у меня было на крайний случай — пересказать курсовую по Вольтеру и курсовую по философии Бердяева. Мужчина пытается соображать, и когда начинает задумываться, у него как бы переключаются центры.

— А еще какие яркие случаи были?

— Очень много, но все в этом направлении. Я на самом деле невероятно фартовая в этом плане. Если брать мое прошлое в скандальной журналистике, меня выручало то, что я абсолютно никогда не испытывала комплексов, будучи раздетой. Вообще этой проблемы не существовало. Когда один из моих мужчин, на тот момент любимых, после ссоры отобрал у меня одежду и запер в квартире, решив, что он таким образом произведет на меня впечатление, я, будучи голой, смогла произнести ему монолог на тему «почему так жить нельзя» и об отношениях мужчин и женщин. Абсолютно меня не смущало, что одежды не было.

— Правда ли, что кроме театрального института, ты закончила малярное училище?

— Строительное СПТУ №18 по профессии «лепщик — модельщик архитектурных деталей».

— Класс! По этой специальности успела поработать?

— Да, я год работала по этой специальности. Это, кстати, невероятное везение в моей жизни. Мне кажется, что с этого все началось. Я работала в «Шоколадном домике» и в «Доме с химерами».

— Чем там занималась?

— Реставрацией лепнины. Сидела на козле под потолком, снимала слои краски и ретушировала, где что отвалилось. Это очень яркие ощущения, потому что и любовь к Киеву, и вещи, которые я потом описала... «Шоколадный домик» у меня вошел в книжку «Киевские ведьмы. Принцесса Греза», ему она была посвящена. А в «Доме с химерами» одна из моих героинь, Катя, живет в «Рецепте мастера». Кто из киевлян сейчас может попасть в «Дом с химерами»? Это малая Администрация президента. Только записавшись на экскурсию, с гидом зайти и выйти. А я там сидела ночью, в одиночестве. Всю эту лепнину в буквальном смысле слова прощупала. Я там практически жила.

— Надо было работать ночью?

— Не надо было работать ночью, но никто не контролировал, когда ты уходишь после работы. Там невероятной красоты вид на Киев. Если сидишь на подоконнике в квартире Городецкого, архитектора этого здания, у тебя под ногами весь Крещатик. Я очень любила на этом подоконнике сидеть и на Киев смотреть.

— Какой хороший работник! Вне­-урочно оставалась...

— Если честно, работником я была очень плохим. Меня в итоге сослали на объект строгого режима. Там я проработала недели две и уволилась. На этом моя карьера лепщика — модельщика архитектурных деталей была закончена. Но даже с тем объектом получилось смешно. Это было здание на Подоле. Только когда я вступала в брак, я выяснила, что это загс. Так что даже расписаться умудрилась в отреставрированном мною же здании.

— Почему ты пришла работать в «Бульвар Гордона»?

— Как сейчас помню: в «Бульвар Гордона» я пришла потому, что денег хотела.

— Тебя взяли сразу?

— Да, сразу.

«Придумали сделать фотографию — типа, Мозговой дал интервью в бане. Если честно, никто не ожидал такого скандала»

— Ты стала наиболее раскрученной журналисткой «Бульвара Гордона». Наверное, все помнят интервью с Николаем Мозговым в бане. Как это задумывалось?

— К счастью, уже не все помнят... У меня есть несколько категорий читателей. Одни знают Лузину из «Бульвара», другие знают Лузину-писательницу. Эти категории часто даже не пересекаются между собой. Вторые понятия не имеют, что я когда-то занималась журналистикой. И есть небольшой процент, который честно...

— И там, и там помнит...

— Прошел со мной всю мою жизнь. А какой был вопрос? Напомни.

— Как задумывалось это интервью и как оно получилось?

— Получилось естественно. Вообще, все лучшие вещи в этой жизни получаются естественно, практически сами собой. Вот как эти шесть книг, они у меня написались сами собой. Потому что мне интересно было их писать, невероятно интересно было копаться в этой теме. То интервью получилось, когда я еще была студенткой театрального и театрализация жизни была моим вторым «я». Хотелось не просто сделать интервью, но и как-то красиво его подать.

— Красиво, в общем-то, получилось. Голая, в бане!

— Ты наверняка прекрасно знаешь, что интервью было взято за столом. А потом придумывали, как его подать...

— Обертку...

— И придумали сделать фотографию — типа, Николай Петрович дал его в бане. Так оно и вышло. Если честно, никто не ожидал такого скандала. И до этого вроде были резонансные материалы, были интервью, где не менее жестко люди высказывались. Но, видимо, как-то совпало несколько вещей на тот момент. Как всегда, была во многом замешана политика: а) сказал жестко; б) голые бабы в бане очень многих разозлили; в) в то время он получал государственное финансирование на свой фестиваль «Море друзів». И то, что он деньги у государства берет, а сам с голыми журналистками в бане, многих достало.

— Что началось после интервью?

— Для меня начался период славы. А для Николая Петровича — наверное, достаточно тяжелый период. Написали о нем письмо — и его фестиваль лишили финансирования на тот год. Он, насколько я помню, не получил какую-то должность. Но он для меня остается одним из самых приятных воспоминаний, потому что он никогда нас не обвинял. Всегда есть желание спихнуть: «Это все журналисты! Я не так сказал! Они напридумывали!». Он никогда этого не делал. У него была жесткая мужская позиция: «Это я сказал». Никогда на нас не переводил.

— Эта история укоротила ему жизнь, как ты думаешь?

— Не уверена. Почему укоротила? Может быть, наоборот, сделала его жизнь интересней?

— Правда ли, что некоторые из тех, кого он в интервью обидел, ходили потом бандитам жаловаться?

— Этого не знаю. В то время в «Бульваре» много ходило слухов, но я о них узнавала постфактум. Меня спрашивали: «Правда, что тебя побили поклонники Ирины Билык и грозили отрезать косу?». Меня? Побили? Поклонники Иры Билык, с которой у меня прекрасные отношения? Позже я услышала о себе, что я ушла из «Бульвара» по политическим соображениям, что меня закрыли. Слухи — естественная часть жизни. Я вообще человек, очень лояльно относящийся к слухам. Если о тебе не сплетничают — значит, тебя не существует и ты никому не интересен.

«После интервью с Ягольником мне позвонила Могилевская и сказала: «Ты молодец, спасибо»

— Не могу не спросить тебя о другом твоем интервью, для меня — самом сенсационном. Многие его тоже помнят. Супероткровенное интервью о любви с Александром Ягольником, переполненное физиологическими подробностями. Цитат не будет, потому что дети у экранов! Но кто помнит — тот помнит. И про апельсиновые корки, которые он засовывал...

— Боже, ты это помнишь в отличие от меня?!

— Не скажу куда. И про размер... (пауза) его любви к тебе. Ну, в общем... Как ты вообще придумала такое написать и почему захотела это опубликовать?

— Причин было несколько. Первое — мне нужно было разорвать отношения с Ягольником. Сжечь все мосты и забыть.

— Оригинальный способ!

— Кстати, сработало на 100 процентов. Если до этого у меня еще были позывы посмотреть назад, то после этого было ощущение «мосты сожжены, я иду дальше». Второе: в тот период я как раз думала о переходе из журналистики в литературу, и мне хотелось написать произведение, близкое к литературному, и очень откровенное. А я же — дитя 90-х, выросла на Эдичке Лимонове. Сейчас мы во многом вернулись к буржуазному обществу. А 90-е — это полное разоблачение, когда считалось, что нет запретных тем, а есть закомплексованные люди.

— Да, маятник качнулся.

— Так периодически случается. Поэтому, мне кажется, это абсолютно адекватное для 90-х произведение. Лично для меня оно пошло исключительно в плюс. Я кое-что себе доказала, перешагнула и пошла дальше. Многие об этом уже забыли, многие до сих пор помнят, а для многих Лузина-писательница началась именно с этого.

— Но с точки зрения ваших отношений с Ягольником публикацию о таком личном, интимном он не посчитал предательством? Ты не считала, что предаешь ваши отношения?

— Я не просто посчитала — я хотела это сделать! Это было «пошел ты на...» в виде четырехполосного материала.

— Как ты уговорила Дмитрия Гордона такое опубликовать?

— Он сомневался. Не все были согласны. Я даже не уверена, что, опубликовав, он не пожалел. Тем не менее это стало частью истории «Бульвара». Мне кажется, что жизнь вообще состоит из «не побоялся». Не побоялся сегодня сделать одно, завтра — другое.

Сегодня ты сомневаешься, но, оборачиваясь назад, понимаешь, что это и были самые яркие моменты твоей жизни, а самые худшие — когда побоялся и не сделал. «Что подумают, что скажут, а можно ли?». Не буду говорить, что я не трусиха. Есть вещи, которые я боялась переступить в своей жизни. Но — не побоялась быть скандальной журналисткой, не побоялась бросить журналистику, высокооплачиваемую на тот момент профессию для меня, и уйти в писательство, где мне тогда ничего не платили. Наверное, по этой причине мне с собой никогда не скучно. Я никогда не знаю, что я буду делать завтра. Но я точно знаю, что всегда буду делать только то, что хочу.

— Ягольника ты до сих пор любишь?

— Ягольника? Шутишь?

— Был период, когда Ягольник встречался одновременно с тобой и с твоей подругой Натальей Могилевской. Именно это вас сблизило?

— Как ни странно, во многом — да. Это было не главное, но какой-то первый толчок был. Помню, ночью, после этого интервью, мне позвонила Могилевская и сказала: «Ты молодец, спасибо».

— Так и дружба началась?

— Не знаю, как у него сейчас с женщинами. Был ли женат, развелся — не слежу за его жизнью. Но на тот момент, я думаю, многие женщины, которые знали Ягольника, — а я потом встречала многих таких женщин — были со мной солидарны.

— Раньше ты не скрывала своей бисексуальности. А сейчас как с этим дела обстоят?

— Сейчас это незадействованная функция.

— Ты своего мужа не показываешь. Скрываешь, что ли? Чем он занимается, кто он, расскажи.

— Не расскажу, потому что сейчас он занимается новым проектом. И пока не дал мне разрешения говорить об этом. Надеюсь, в ближайшее время я смогу его уговорить и рекламировать.

— Он станет публичным человеком?

— Не обязательно. Вопрос в том, что об этом можно будет говорить. Пройдет период «не говори, чтобы не сглазить». Почему не показываю? Собственно, по этой причине. Доходило до смешного. Стоило мне дать интервью и рассказать, как я счастливо живу, — начинались жуткие неурядицы в доме. Можно верить, можно не верить. И я в какой-то момент сделала выбор. Либо очередное красивое интервью, а потом семейная ссора, либо — ну его на фиг говорить о семейной жизни. Все, я на грани раз­вода. У нас все очень плохо. (Хитро улыбается, жестикулирует).

— Сколько лет вы вместе?

— Будет 13.

— Правильная цифра! Вы собираетесь завести детей?

— Нет. Я никогда не хотела иметь детей. А я делаю только то, что хочу. И не считаю, что человек, который не хочет детей, должен их заводить. Ребенок и его воспитание — это очень серьезно. Я восторженно и с пиететом отношусь к женщинам, у которых много детей, но это не моя функция. Никогда даже не хотелось. Ни в 20, ни в 30, ни в 40. Совершенно не хотелось детей. Я не чувствую себя обделенной оттого, что их нет. Понимаю, что дети — это важная часть жизни, которая может остаться для меня недоступной. Но иногда думаю: как хорошо, что у меня их нет!

— А допускаешь мысль, что все изменится и ты захочешь иметь детей? Или на 100 процентов знаешь, что нет?

— Кажется, как-то уже поздновато...

— Но сейчас современные технологии...

— Согласна. Вопрос денег. Но я настолько хорошо себя знаю, что я никогда не говорю точно «нет». Я не думала три года назад, что стану увлекаться историей на таком уровне. Что буду писать серьезные исследования. Одна из моих книг на Талмуд похожа. (Изображает толщину тома). «Древние боги и святые города Киева». И не предполагала, что меня потянет в этом направлении.

— Может, сейчас на всякий случай заморозить яйцеклетку, положить в банк? А вдруг через 10 лет повернется все иначе?

— Слова «хочу» у меня твое предложение не вызывает.

— Муж с тобой согласен?

— Дело в том, что я человек очень гуманный и брала мужчину с ребенком. (Смеется). У него есть сын от первого брака. Не обделен в этом вопросе из-за меня. Мы обсуждали это изначально. Я бы не вышла замуж за человека, даже если бы я его безумно любила, если бы он хотел детей, а я — нет.

«Когда закончится война, брожение в Украине? Надо запастись терпением»

— Ты родилась в один день с Никитой Михалковым и с Дмитрием Гордоном — 21 октября. Что у тебя от Михалкова и что — от Гордона?

— Ну, точно не усы и лысина. От них обоих у меня, как и у большинства Весов, интерес к истории. Каждого интересует свой пласт. У Михалкова — в основном исторические фильмы. У Димы — исследования «Смутного времени», попытка поднять другой пласт, от 90-х до наших дней. Все равно это зафиксированное движение истории, которое он через свои интервью пытается понять. Весы всегда всматриваются назад. Даже самые прогрессивные из них. Им очень важно понять настоящее, в том числе и через прошлое.

— А что у них от Лады Лузиной?

— Безумное обаяние!

— Кем ты себя видишь в будущем? Только писательницей? Или может что-то еще открыться?

— Все, что угодно, может открыться. И мэром в том числе тоже могу стать. Или — помощником мэра. Все зависит от того, как изменится ситуация с полномочиями мэра. Я серьезно отслеживала эту ситуацию, в свое время даже написала целый талмуд по развитию Киева. Как я его видела, что надо сделать, чтобы сделать из него культовый город. Но я не видела до сих пор политика, депутата, к которому мне бы хотелось с этой своей раскладкой пойти. Но это же не значит, что завтра такого не будет.

— Вопрос к тебе как к ведьме. По твоим ощущениям когда в Украине наконец закончится война?

— Если ты говоришь не о конкретных событиях на Донбассе, не об отдельной линии огня, а о брожении в нашей стране, то надо запастись терпением.

— Вот так?!

— Да.

— Хорошо. Запасаемся. Спасибо тебе за интервью!

Записал Николай ПОДДУБНЫЙ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter