Экс-глава Государственной фискальной службы Украины Роман НАСИРОВ: «Папа у меня азербайджанец, мама — еврейка, а я — украинец»

«Как фискал к фискалу к Азарову точно с уважением отношусь»

— Роман, вы — экс-глава Государственной фискальной службы Украины, а мы понимаем, что фискальную систему в нашем государстве в 90-е годы Николай Азаров выстроил. Относиться к нему по-разному можно — лично я абсолютно пророссийским человеком и врагом Украины его считаю, но это не мешает констатировать, что специалистом высочайшего класса он был. Скажите, как фискал к фискалу к нему с уважением вы относитесь?

— Как фискал к фискалу — точно с уважением. В 90-е годы это непростая задача была — в стране с советской экономикой, куда планы из центра, из Москвы, приходили, вдруг с нуля налоговую систему строить начать, которая деньги для бюджета, а фактически для функционирования государства собирать будет. Я бы сказал, это сумасшедшая задача была!

Помощников у него не было, никто не пришел и не сказал: «О, я знаю, как эффективную налоговую систему с нуля создать!», поэтому Азаров большое дело сделал. Потом долгий путь эволюции мы прошли, где-то и сейчас по нему идем, но каждый раз уже чуть-чуть легче становится. Есть на кого оглянуться, где совета спросить, так называемые case-study имеются, посмотреть можно, кто с этой задачей лучше всех справился, какие модели в Европе и в мире есть, как их в Украине правильно применить, поэтому сейчас задача вроде бы легче, хотя тоже сложная — все это к украинским реалиям привязать.

Иногда построить с нуля легче, чем переделать, — это поймут те, кто ремонт делал или дом строил: когда ты его на пустом месте воз­водишь, что-то спланировать можешь, а когда перестраиваешь, много разных ограничений имеется. Ну, это жизнь, с этим справляться надо.

— Вы заявили, что в течение года, ког­да на должность пришли, коррупционные схемы своего предшественника Кли­менко выявляли — яркие ли они были и в чем их суть?

---

---

— Смотрите, печаль и боль нашей системы в том, что в действительности выявлять их и не надо было, — многие о них знали. Можно у бизнесменов спросить, как в 2012-м или 2013 году заведено было, и они вам скажут: «Около шести центров функ­­ционировало, у них свои, условно говоря, представительства были, к ним можно было обращаться, это работало, и весь бизнес так существовал». Даже в 2015 году, если помните, такой закон, фактически амнистию, принимали, дающий возможность бизнесу прийти и сказать: «Ок, вот здесь и здесь столько-то мы оптимизировали, через такие-то схемы», и по закону от админист­ративной и уголовной ответственности пред­приятия освобождались. С уплатой пяти процентов от того, что надо было государству заплатить (а с учетом девальвации это где-то эффективных процента два было), в принципе, бизнес проблему решал.

Это, с одной стороны, необходимо было — ну, потому что людей работать так заставляли, а потом система по-другому функционировать стала, а с другой стороны, это, конечно, неcправедливо было, потому что честный бизнес есть, представителям которого тяжело приходилось, но они работали, налоги платить продолжали и на схемы идти отказывались, хотя им даже спасибо не сказали. Вы, дескать, молодцы, а остальных, кто оптимизировал, мы прощаем...

— То есть при Клименко шесть цент­ров существовало, в которые любой бизнемен обратиться мог...

— ...посредством хороших людей или нехороших...

— ...и его вопросы за определенную мзду решались?

— Надо понимать, что такое вопросы, — на приход НДС товар и затраты ставились, а человеку кэш выдавался. Стоимость этой услуги колебалась, но сумма всегда в два раза меньше была, чем если бы предприятия по-честному платили.

— Схемы, значит, яркие были?

— Настолько, что их все помнят. Так называемое вертолетное дело есть...

— ...да-да...

— ...Анатолий Матиос его расследует...

— ...сказавший, что эта спецоперация благодаря вам удалась. Ваша помощь, к слову, в чем заключалась?

— Ну, смотрите, мы как фискальная служба органом, который налоги и сборы администрирует, являемся, у нас налоговая милиция как часть правоохранительного органа исключительно по борьбе с не­уплатой налогов есть. Расследованием дел такого масштаба в предыдущие годы непосредственно Генеральная прокуратура занималась, и вот в процессе детенизации, которую мы в 2015-м и 2016 годах проводили, все, что выявлялось (фактически это моим долгом, моей работой было), в Генпрокуратуру передавалось, и она по этим материалам тех, кто схемой пользовались, отследила — организаторов, участников и всех-всех прочих.

«Чтобы в стране коррупции не было, депутат должен 20-30 тысяч долларов получать, а министр хотя бы 50»

— Вас схемы Клименко перенять не тянуло? Они же налажены были...

— Честно говоря, не тянуло совсем, и потом, не следует забывать: я не после Клименко пришел, до меня Игорь Билоус был, потом еще, порядка трех месяцев, исполняющий обязанности: до того как, наверное, единственный такого масштаба конкурс проведен был — в два или три этапа, после чего меня назначили, но вам, видимо, не столько интересно, я после Клименко был или не я, сколько хотелось или не хотелось. Честно скажу...

— ...хотелось...

— Нет-нет, абсолютно, поскольку это сумасшедший, огромный вред для Украины и для бизнеса наносило и большим не­равенством являлось, поскольку одним предприятиям пользоваться этим удавалось, а другие, и очень часто это иностранный бизнес был, своей материнской компании объяснить, мол, такая тут штука, не могли. Те им ответили бы: «Ни в коем случае! — мы американская компания, и если вас в Украине за это не тронут, то нас тут быстро...», и это вот неравенство конкурентоспособность и развитие бизнеса в нашей стране убивало, ведь если все работать и налоги платить будут, для экономики это плюс вдвойне, втройне.

— Лично я коррупцию ненавижу, и в моем понимании практически все украинские чиновники — коррупционеры. Вы тоже?

— Я вам точно могу ответить, гарантированно: нет, я не коррупционер, и я бы, кстати, не только о чиновниках говорил — я бы диапазон расширил. Какое-то время я в парламенте был, главой комитета, потом на госслужбе состоял... Знаете, я и тогда говорил, и сейчас повторю: все проблемы наши, к большому сожалению, с парламента начинаются. В 2014 году я в Верховную Раду пришел — из международной компании с чистой, белой зарплатой ог­ром­ного размера на зарплату депутата, которая, по-моему, четыре с половиной тысячи гривен составляла. Ну, 150 или 200 долларов, и вот с этого уже коррупция начинается...

— ...то есть депутатам платить надо?

— Да! И депутатам, и министрам...

— О, об этом все время я говорю! Сколько бы депутату вы дали?

— 20-30 тысяч долларов.

— Прекрасно! Министру?

— Хотя бы 50.

— Мои слова просто...

— Ну, надо просто опыт других стран изучать...

— ...и за коррупцию, если человек при такой зарплате ворует, расстреливать...

— Это в Китае делают, но как меч есть, которым наказать можно, так и стимул должен быть — поступать так, чтобы не было за что наказывать, а у нас что было? Обещаний много! В 2015 году, когда я и мои коллеги чиновниками работать шли, нам говорили: «Вот сейчас на грантовые деньги фонды создадим, достойные рыночные зарплаты платить будем...». Мы этого ждали, потому что людей на такие зарплаты где взять? Ну, мне интересно было на государство работать, позволить это себе я мог, но в команду к себе человека из большой четверки или юридической фирмы выдернуть, где он три, четыре, пять тысяч долларов зарабатывает, и сказать ему: «Пожалуйста, на 200 долларов приди»... Немножко не складывается, потому коррупцией пронизано все, сверху донизу — от Верховной Рады, которая правительство назначает, до различных учреждений.

«Нет, я украинскую таможню не уничтожил»

— Чтобы все это в соответствие привести, что необходимо? Политическая воля первого лица?

— В первую очередь, но и политическая воля всей элиты. Первое лицо об этом каждый день говорить должно, однако всем вместе: президенту, главе правительства, спикеру парламента, руководителям фракций — это понимать нужно, а у нас как было? Людям низкую зарплату дают, они коррумпируются, их на этом ловят...

— ...подвешивают...

— ...да-да: мол, ты на крючочке и теперь работать чуть-чуть на себя будешь, а чуть-чуть на нас. А если бы необходимости к коррупции прибегать не было, то и поймать не за что.

— Мой друг, которого я очень уважаю, бывший дважды руководитель украинской таможни Анатолий Макаренко, в интервью мне сказал: «Для меня Роман Насиров — человек, который уничтожение украинской таможни финализировал»...

— Высказывание Анатолия Макаренко я слышал, но ни в коем случае не считаю, что украинскую таможню уничтожил и уничтожение ее финализировал. Вы знаете: Министерство налогов и сборов было, которое теоретически налоговую и таможню объединяло, но они совершенно разделены были. Затем после всех рекомендаций МВФ, которые мы получили, решение правительства появилось: окончательно это в Государственную фискальную службу объединить. Полуторагодовая программа дейст­вий намечена была (потом ее продлили), и в ней объединение всех подразделений, которые в состав таможни и налоговой входили, в одно ведомство прописано, то есть не так, что у нас министерство есть, а в нем два ведомства, а единая ГФС, и в ее составе разные подразделения.

Я так вам скажу: это одна из передовых европейских моделей была. В странах Европы разделенные, объединенные есть, но такая модель оптимальной считалась — для работы это очень важно было, и мы быстро показали, как это детенизировать экономику помогло, потому что результаты уже видны.

— Тем не менее согласны вы с тем, что ежемесячно мимо украинского бюджета за счет коррупции на таможне миллиарды долларов проскакивают?

— Миллиарды долларов — нет, но я вам примеры с цифрами приведу, как это в 2015-2016 годах было. Там часть моей заслуги есть, честно признаюсь, и даже стесняться не буду... До моего прихода поступления от украинской таможни в размере 8-10 миллиардов в месяц были...

— ...гривен?..

— Да — не так много...

— Это официальные цифры?

— А других не было — если где и были, то, может, в каком-то другом месте... Уже в конце 2016 года показатели 22-23 миллиарда гривен в месяц составляли, то есть почти в три раза больше.

— За счет импорта?

— Не-е-ет — только за счет детенизации. Мы на объем грузов смотрели — курс стабилен был, это уже никак не влияло.

Еще кое-что интересное расскажу... Буквально через полтора-два месяца после того, как я на должность пришел, у нас серьезный разговор с Яценюком состоялся. Он спросил: «Как ты считаешь, сколько денег на таможне в тени?». Я: «Ну, разные есть подсчеты...», и он, ответа моего не дождавшись, сказал: «На мой взгляд, где-то 30-50 миллионов в месяц». Я добавил: «Арсений Петрович, исходя из того, что я сейчас вижу, мне кажется, что намного больше». Он: «Ты давай сначала 30-50 покажи, а потом дальше поговорим», а дальше, практически ежемесячно, мы с ним вдвоем удивлялись: 400 миллионов каждый месяц прирост составлял — за счет детенизации! Может, какая-то доля роста за счет увеличения товарооборота была, за счет одного, второго, третьего, но в основном все это — таможенная стоимость, контрабандные схемы и прочее.

«Сытник меня шантажировал — показания на президента и его окружение дать просил»

— 2 марта 2017 года в столичной боль­нице «Феофания» вас детективы НАБУ задержали — это их самое громкое дело против украинского чиновника, резонанснее не было. Вас в нанесении государству ущерба чуть более чем на два миллиарда гривен обвинили, вы о тяжелой болезни заявили, в «Феофанию» легли, вас оттуда определенное время достать не могли, но все-таки задержали, а дальше знаменитые одеяла были, которыми вы в суде укрывались, — они мемом уже стали... Скажите, пожалуйста, а вы что, до конца не понимали, что вас арестовать могут?

— С вашего позволения, хронологию событий чуть-чуть подкорректирую. В больнице действительно 2 марта с утра я очутился — по причине категорически плохого самочувствия. За пару лет до этого перебои с сердцем и гипертоническую болезнь у меня диагностировали, причем со скачками давления выше двухсот, и, чем это чревато, объяснили. Полтора года на ежедневных таблеточках я находился, а когда плохо становилось, в больницу добросовестно ехал, чтобы меня проверяли, потому что если ты давление меряешь и 195 видишь, таблетку принимаешь, а сбить не можешь, понимаешь: к врачу надо, пускай укол, все, что необходимо, сделает...

И вот 2 марта в больницу в связи с ухудшением здоровья я отправился. Скрывать не буду: неделю до этого руководство НАБУ, открытым текстом скажу, просто меня шантажировало...

— ...шантажировало?

— Да, говорить об этом уже могу — следствие закончено...

— Каким же образом?

— Ну или то, о чем мы тебя просим, сделаешь, или «підозру» получишь. Мне даже эту «підозру» показывали — так, знаете ли, бумажкой махали...

— А просили-то что?

— Показания на президента и его окружение дать.

— Кто именно из НАБУ это просил?

— Артем Сытник.

— Лично руководитель?

— Да.

— Какие же показания против президента вам дать предлагалось?

— Какие могу, а потом сказал: «Ну, ладно, если не на президента, то вот еще на этого, на этого, на этого...».

— Но о чем? Что президент взятки у вас берет, что ли?

— Об этом у него спросить интересно. Знаете, как они говорят: «Нам информация нужна, мы в курсе, что ты ее дать можешь». Сначала это, типа, по-хорошему было, потом уже по-плохому... У нас этот разговор, наверное, месяца два или три продолжался.

— За это время никуда вы не обращались?

— А куда по такому вопросу обратиться, скажите?

— Ну, к президенту, например, мол, от меня на вас показания требуют...

— Один раз как бы со стороны намекал, что у нас Антикоррупционное бюро не тем занимается и какую-то непонятную информацию о руководстве страны собрать пытается, причем не только о главе государства, но и дальше, по всей цепочке...

— Чьи же фамилии еще звучали?

— Президента, людей из его близкого окружения, премьер-министра, его окружения, депутатов, губернаторов... Я сказал: «Ребята, вы своей работой занимайтесь, а я занимаюсь своей».

«Ни обвинения, ни «складу злочину», ни «події злочину» нет — ничего. Дело придумали, ходят, громко рассказывают...»

— За вами следили?

— Как оказалось потом, как в материалах дела значилось, конечно.

— А вы слежку чувствовали?

— Не так чтобы прямо на себе, но то машина какая-то едет, то еще что-то... Ну, мелочи жизни...

— Видеонаблюдение тоже было?

— Не знаю. В материалах дела его нет, но думаю, что было.

— Оно только офиса или и дома тоже касалось?

— Ну, как... Это я уже сейчас знаю: когда одновременно в пяти или шести местах обыски проводились, точно известно было, где, что, как, поэтому утверждать могу, что, конечно же, наблюдение было.

— Почему детективы НАБУ именно за вас взялись, как думаете?

— О, я не думаю — я уже точно выяснил и достаточно подтверждений получил. Оказывается, Антикоррупционное бюро у нас не на то, чтобы коррупцию предотвращать, работает, а следующим образом. С различными консультантами, которые у них есть, социологическое исследование провели: «Что люди от работы НАБУ ожидают?» — и четкие ответы получили...

— Громких посадок...

— ...причем топ-чиновников — высшей категории, к власти, к президенту приближенных... Там много критериев было, часть этого опроса мне даже показывали. Допустим, какие органы вы больше всего не любите? Ну там, естественно, налоговая чуть ли не на первом месте была, однако это во всех странах так...

— ...конечно...

— ...налоговиков боятся, но не любят. Кто, по-вашему мнению, этот? Тот-то. Кто вот этот? Такой же. Чего хотите? Ну, грубо говоря, за решетку, и потом, когда на эту бумагу ты смотришь, понимаешь: что-то расследовать люди не пытались, пройти по тому сценарию, который написан был и большие баллы давал, собирались, ведь что мы, в том числе с моим так называемым делом, имеем? Ни обвинения, ни «складу злочину», ни «події злочину» нет — ничего. Дело придумали, ходят, громко рассказывают, тысяча заявлений в средствах массовой информации есть...

— ...но два миллиарда они же откуда-то взяли?

— А вот это очень интересно! Если вы спросить хотите, о каких двух миллиардах речь, я отвечу: это часть налогового долга, который на некоторых предприятиях имеется. Якобы для некоторых предприятий рассрочку я подписал, так я прямым текстом говорю, что и для этих, и для пяти тысяч других подписал, грубо говоря, больше 10 тысяч рассрочек. Налоговый долг на тот момент 50 миллиардов составлял, и я НАБУ предложил: мол, хотите — весь расследуйте. С начала 2017 года и на сегодняшний день он уже 80 миллиардов — пускай еще 30 миллиардов расследуют...

«Чтобы антикоррупционные органы сохранить, и Сытник, и Холодницкий в отставку должны уйти»

— Хорошо, исходя из того, что вы говорите, Сытник — плохой человек?

— Ужасный! Он подлец...

— ...даже так?

— Да, подлец и непрофессионал — я это даже как налогоплательщик говорю, как человек, который другого ожидал. Я же всю жизнь в бизнесе был, а потом на исполнительную должность меня пригласили, но я в парламент избрался, поскольку чиновником быть не совсем хотел. Затем уже на госслужбу пошел, но я себе два-четыре года давал на то, чтобы там поработать, обратно вернуться и снова бизнесом заниматься. Чем руководствовался? Личными интересами, корыстными — порядок навести хотел, чтобы возможность нормально бизнес в этой стране делать иметь, чтобы коррупции не было, а то, что сейчас происходит... Артем Сытник и его зам, серый кардинал такой, Гизо Углава все наше доверие к НАБУ подорвали. У меня — это понятно, но у народа из-за их действий доверия к антикоррупционным органам давным-давно нет.

— Вы — человек президента?

— Мне много раз этот вопрос задавали. Если честно, об этом у Петра Алексеевича лучше спросить, а я так отвечу: нет, я своих родителей, своей жены, семьи человек...

Да, в БПП состоял, считалось, что в этом блоке по каким-то квотам шел, а в действительности этот комитет по вопросам налоговой и таможенной полиции квотой БПП был, в парламенте фракции обычно все делят, а потом за руководителей комитетов голосуют. Сказать, что я в чем-то другом человек Порошенко, наверное, не могу — к счастью или к сожалению.

— Недавно по телевизору показывали, как Сытник, которого вы нехорошим словом назвали, ночью к президенту домой ездил...

— Я его еще приличным словом назвал, но у меня и неприличных большой запас — в его адрес, а что его поездок касается... Если бы в любой европейской стране, в Америке той же, чиновник на его должнос­ти объяснить не мог, что, как и почему он делал, ему надо было бы заявление об отставке написать и уйти, пока еще больший скандал не разразился.

— Холодницкому тоже в отставку нужно?

— Я сейчас и на этот вопрос отвечу. У Сытника на тему пиара консультанты от­личные, он еще больший скандал раздувает, стрелки на Холодницкого переводя: мол, уволить его надо и так далее. Когда это делать он начал? Когда понял, что момент, когда кем-то недовольны будут, наступит, а значит, сделать так надо, чтобы недовольны его другом и товарищем Холодницким были.

Должен ли Назар Холодницкий уйти... Понимаете, на сегодняший день у всех нас потребность в антикоррупционных органах есть...

— ...очень большая...

— Огромная, сумасшедшая, и чтобы удержать то, что, тем не менее, ценой больших усилий создано было...

— ...уйти оба должны...

— Оба! — чтобы НАБУ и другие антикоррупционные органы сохранить. Сказать: «Мы постарались, но сделать ничего не смогли — извините, уходим».

«Жена мне призналась: «Агент Катерина на кофе меня не­сколько раз приглашала»

— Когда вы поняли, что вас задерживать будут и что помощи ждать неоткуда, сердце болеть начало?

— Не то чтобы начало... Лет пять назад, когда впервые давление я измерил и оно сильно повышено было, доктор мне объяснил, какие последствия могут быть, а поскольку у меня семья, детей много, я не готов... Я всем советам врачей следую, пить таблеточки стал, когда надо, в больницу ездить. В данном случае сердце болеть начало, но, знаете, к этому тоже привыкаешь.

— А испуг был?

— Не было.

— Вообще?

— Честное слово!

— Вот так все на уши встали, из «Феофании» достать пытаются — и вы не испугались?

— Говорить об этом не люблю: про «Феофанию» разные теоретические доводы были... Я в себя только в зале суда пришел. В больнице два дня под наркозом был, то есть мне большую дозу ввели, и когда эта вся чепуха происходила, я ее не видел — увидел потом только, а очнулся фактически в суде на третий день. Или думал, что очнулся, потому что уже на Лукьяновке, когда мне тоже дозу наркоза давали, на следующее утро с более трезвой головой просыпался и понимал, что до этого еще не в себе был...

— Кого-то наподобие агента Катерины НАБУ к вам не подсылало?

— Что интересно, у агента Катерины, так получилось, ребенок с моими детьми в одной группе занимался, и жена мне призналась: «Она меня на кофе не­сколько раз приглашала».

— Как интересно!

— Не знаю, может, подсылали, может, не подсылали, но факт остается фактом: по мне они долго, больше года, работали, но ничего придумать, кроме как сказать: «О, а вот тут рассрочки ты подписал!», не смогли. А я всегда говорил: «Да, подписал». Просто закон есть: если по критериям налогоплательщик подходит, рассрочку он получает. Не подходит — не получает, а так как этим делом больше года вы занимались, ответственность теперь и на вас лежит: если, что с этими предприятиями что-то не так, знали, почему нас не уведомили?». Впрочем, в этом мы уже в суде разбираться будем.

«Начало марта, холодно, врачи то, что нужным считали, дали... Коричневое одеяло, зеленое — какая разница?»

— Когда наркоз прошел, когда вы из СИЗО вышли, увидели наверняка, сколько иронии «плед Насирова» вызвал — вы сами над этим смеялись?

— Честно? Да — еще когда на Лукьяновке был. Место это «СИЗО» называть не люблю, думаю, название «Лукьяновка» киевлянам привычнее... Начало марта, холодно, врачи то, что нужным считали, дали, я очень им благодарен... Коричневое одеяло, зеленое — какая разница? Я вышел — тьфу-тьфу-тьфу! — живой и почти здоровый: это тоже жизненный урок, а вот Лукьяновка, кстати, сумасшедший опыт! Я вообще считаю, что всех чиновников...

— ...через нее пропустить надо...

— Вот честное слово! — на выходные туда отправлять. Чтобы угрозы для жизни не было, с другими заключенными контактировать им не давайте, но пускай понимают, что будет и в каких условиях посидеть придется, если вдруг что-то плохое сделают. Уверен, многие скажут: «Большое спасибо, карьеру заканчиваю...

— ...в бизнес ухожу...

— ...и всем до свидания».

— По интернету фотография из Лукьяновского СИЗО гулять пошла, на которой вы с людьми непростой судьбы запечатлены. На фото смотрящий за женским корпусом изолятора Львовский, смотрящий за всем СИЗО Алик Хусанулин и смотрящий за камерами для пожизненно осужденных Буба — как этот снимок в СМИ попал?

— А точно такое же, в тот же день сделанное, с тремя чиновниками, скажем так, высшего ранга вы видели? (Улыбается).

— Нет...

— Завтра я вам лично отправлю — даже сегодня вечером, и еще два таких же. На Лукьяновку несколько телевизионных групп приходило, мою камеру показывали, все остальное... Забавные фотомонтажи в итоге получились.

— То есть это монтаж?

— Да, конечно.

«В камере у меня криминальных авторитетов не было»

— В интервью интернет-изданию «ГОРДОН» экс-глава пенитенциарной службы Украины Сергей Старенький...

— ...о, это интересно!..

— ...заявил, что в воровской общак изолятора 50 тысяч долларов вы перечислили. Дословно он сказал так: «Криминальные авторитеты к Насирову в камеру пришли и попросили: мол, мы тебе уважение оказываем, но и ты должен братве уважение показать, например, 50 тысяч долларов дать». Были ли у вас в камере криминальные авторитеты и дали ли вы им эти деньги?

— В камере у меня криминальных авторитетов не было...

— ...а вы у них бывали?

— И я у них тоже не был. Ко мне с такими предложениями, честно, никто не обращался, разве что спрашивали: расскажи, мол, что, как... На комментарий Старенького я так отвечу: наверное, в его время именно так и было — люди заходили, денег просили, может, даже для него, раз он так хорошо осведомлен, а если он такой факт обо мне знает, так я, видимо, попрошу его заявление в правоохранительные органы написать и указать, какие авторитеты и что у меня вымогали. Кстати, у постояльцев это­го заведения к нему миллион претензий.

— Сидеть там тяжко вам было?

— Не тяжко — знаете, спортивный лагерь напоминает.

— Не издевался никто, пыток не было? Я вот сейчас видео пыток в России, в Ярославском СИЗО, насмотрелся...

— Неприятные моменты были, защищенным там себя ты не чувствуешь — это точно, и хотя никто не издевался, там не безопасно.

— Один неприятный момент какой-нибудь вспомните...

— Об этом сейчас не хочу — вам как-нибудь расскажу, но повторю: каждому украинскому чиновнику и депутату туда бы зайти, переночевать, а лучше всего — выходные там провести: сумасшедший урок был бы!

— Это интервью многие обитатели Лукьяновского СИЗО сейчас наверняка читают — что бы вы этим людям сказали?

— Они это, наверное, уже понимают: чтобы закон никогда не нарушали, а, освободившись, никогда более ни там, ни в колонии не очутились. И чтобы в общественных делах не безучастными были, а будущее свое строили. Всем им на выборы идти надо, сознавать, какой выбор делают, и от власти правильной, хорошей жизни требовать, чтобы государство условия создавало, в которых, как многим из них, на какие-то нарушения закона идти, дабы семью прокормить, не понадобится.

— Проект существует, согласно которому здание Лукьяновского СИЗО снести предлагают либо в пятизвездочную гостиницу преобразовать, а новый изолятор за Окружной, например, построить — это, на ваш взгляд, правильно?

— Это точно правильно, и вопрос «Мы скоро отсюда выедем?» мне там прямо в первый же день задавали. Я ответил: «Не знаю, обрадую вас или огорчу, но, думаю, в ближайшие три-четыре года вам это не светит. Да, теоретически инвестор есть, но сам проект, разрешения, строительство...

— ...коррупционная составляющая...

— ...все это года три займет, плюс законодательное сопровождение...». Четко им объяснил: мол, не переживайте, еще года четыре на месте все будет, и, видите, сколько времени прошло — и никакого в том направлении движения.

«Быть может, покойный судья Бобровник уже на срыве был, прийти и покаяться хотел, что столько плохого сделал, и новые наши антикоррупционеры где-то ему помогли...»

— Ваша супруга за вас 100 миллионов гривен залога внесла — что с этими деньгами сейчас?

— Успешно на счету банка, в казначействе, лежат.

— То есть супруге их не отдали?

— Ну, половину жена внесла, половину ее отец... Не отдали, и хотя по закону так называемый «запобіжний захід» уже не действует, у нас в Украине многие вещи не по закону, а исходя из всяких факторов и влияний делают. Суд это дело, как горячий пирожок, получил, сами судьи удивлялись: мол, что с этим делать, не знаем. НАБУ это в САП перекинуло, САП — дальше, типа, мы тут ни при чем, а теперь вопрос встал: кто же непопулярное решение примет...

— ...что выпустить надо...

— ...деньги отдать и так далее. Тут уже всяких незаконных вещей много.

— Процесс, тем не менее, идет?

— Очень-очень медленно, поэтому я неоднократно требовал и сейчас требую: как-то его двигайте! С октября прошлого года дело в суде, а сторона обвинения «оголошувати обвинувальний акт» продолжает, и когда информация про Антикоррупционный суд появилась, я обрадовался: «Отлично, пожалуйста! Я первым буду, кто в его поддержку выступит, пусть только его быстрее создадут и мое дело туда первым пойдет». Хочу, чтобы две-три недели его каждый день рассматривали, все рассмотрели, ничего, уверен, не нашли бы, извинились — и наступление на всех тех, кто это все сфальсифицировал, мы начнем.

— Следователи, судьи, кто-то еще взятку с вас за освобождение требовали?

— Я вам больше скажу: шантаж в СИЗО продолжился. Первый раз следователи пришли, которые сказали: или ты сотрудничаешь, или...

— ...«сотрудничаешь» — в смысле, денег дашь?

— Нет, опять-таки показания — денег они не просили.

— А судьи?

— А ни с кем из них я не общался. Интересная история с судьей Бобровником связана...

— ...который преждевременно как-то умер...

— Да, и все это так быстро заглохло...

— Сколько лет ему было?

— 40 с чем-то.

— Молодой человек!

— Доктора говорят, что так сразу это произойти не могло, должен инфаркт, инсульт быть, что угодно, но не так, что просто выключился. Два варианта есть, и странно, что громко они не расследуются. Первый — что его энбэушники довели: он на крючке за первое, второе, третье висел...

— ...многих коррупционеров отпус­тил...

— Не знаю, кого он там отпустил, но выполнял все, что в НАБУ ему говорили, поэтому первый вариант — до состояния, в котором действительно удар случился, его довели (при этом его семью, родителей и так далее мне очень жаль, хотя я считаю, что незаконные решения от имени Украины он принимал). Второй вариант — быть может, он уже на срыве был, прийти и покаяться хотел, что столько плохого сделал, и новые наши антикоррупционеры где-то ему помогли...

— Даже так?

— Такой вариант не исключал бы.

«Я точно не сяду, а Саакашвили сидеть должен — там ему и место! Чистый балабол и популист»

— Риторический вопрос вам задам: вы сядете?

— Точно нет!

— Точно?

— Нема за шо.

— И тем, кто вам дело склепал, отомстите?

— А я уже этим занимаюсь: за правонарушения, которые осуществлены были, шесть, семь или восемь дел возбуждено, некоторые из низ объединены. Одно из них — самое яркое, невероятное, весь мир такого и представить себе не может: группа следователей аудио- и видеозапись моего общения с адвокатами осуществляла, точнее, общения адвокатов со мной. Это «втручання в адвокатську діяльність» — жесточайшее нарушение всех международных норм, и они настолько, извините за выражение, идиоты, что это в материалы дела еще и вложили. Ну беседы адвокатов с подзащитным все слушают, но доказать это нельзя, а тут — пожалуйста, доказательства...

НАБУ что только ни делает, уже даже закрыть это дело пытались... У них очень интересно: нарушения в работе одного следователя другой следователь НАБУ рассматривает — такая конкретная круговая порука. Ничего, мы это дело до конца доведем!

— Михеил Саакашвили заявил, что ваш тесть, строительный магнат Александр Глимбовский, не просто в ваших коррупционных схемах замешан, но и главным вашим подельником является и сидеть с вами в одной камере должен...

— Это Саакашвили в первую очередь сидеть должен — там ему и место! Мой тесть (свою жену я люблю — так получилось, что это ее папа) не магнат — он строитель, 25 лет этим бизнесом занимается, весь путь, от самого начала, прошел. В каких он схемах теоретически замешан может быть, неизвестно — у Саакашвили спросить надо: он так этого и не озвучил. Чистый балабол и популист!

— Книгу экс-депутата Онищенко «Петр Пятый» вы читали?

— Всю — нет, мне три странички, где я упомянут, прислали. Я даже удивился: моя роль чрезмерно преувеличена.

— Ну а с самим Онищенко вы часто общались?

— Познакомился с ним в парламенте и столько раз общался, что пальцев на одной, максимум на обеих руках, чтобы пересчитать, хватит.

— Но полностью книгу прочесть вы хотите?

— Исходя из тех трех страниц, наверное, даже нет. Что касается меня, данные чуть-чуть сманипулированы, и та роль, которая мне отведена... Теоретически, может, я ее и хотел бы (улыбается).

— Фамилия у вас неукраинская, а кто ваши папа и мама по национальности?

— Диверсионный вопрос, но и на него отвечу. Папа — азербайджанец, в 17 лет в Украину учиться приехал, тут и остался, а мама — еврейка.

— Кем же вы себя ощущаете?

— Украинцем.

«Мне щитовидную железу удалили — там рак был»

— По словам министра финансов Данилюка, Великобритания у вас наличие британского паспорта подтвердила, а сколько у вас еще паспортов?

— Один украинский (ну, больше было — загранпаспорт и разные другие), то есть гражданство украинское, и все. Мне и про венгерское, и про израильское, и про британское говорили — к сожалению, их у меня нет.

— Выходит, Данилюк врет?

— Сказать-то он сказал, а подтверждение где?

— То есть Британское посольство таких подтверждений не делало?

— Я не видел.

— Электронный браслет вы носите?

— Ношу.

— Он у вас при себе?

— Да.

— На ноге, на руке?

— На ноге.

— Левой или правой?

— На левой.

— Не мешает?

— Мешает: ну, представляете, полтора года... Я до сих пор не понимаю, зачем он, и никто ответить на этот вопрос не может. Ну, суд такое решение принял — ради бога, такой первый буду. Скоро, тем более, выборы... (Улыбается).

— То есть электронный браслет полтора года вы носите?

— Да.

— А как мыться, вообще жить?

— И мыться мешает (но я моюсь), и жить...

— ...и снять нельзя...

— ...да. Ну, идиотизм полный, но это все, что наше НАБУ может, — браслет надеть.

— Вы на инаугурацию Трампа ездили...

— Да.

— Зачем?

— Пригласили — вот и поехал. Мегаинтересно было — ну такое событие раз в четыре года в Америке происходит... Я считаю, Трамп — особенный для США президент. Многое изменил, сделал, уже эффект от этого получил... Мероприятие сумасшедшее было!

— Как президент Федерации дзюдо Украины с Путиным, который дзюдо любит, вы общий язык нашли бы?

— Кстати, думаю, нашел бы — общий язык всегда находить надо.

— Вы сказали, что у вас онкологическое заболевание обнаружили, — это так?

— К сожалению. Операцию сделали, терапию прошел... Надеюсь, дальше здоровый буду.

— С чем это связано, если не секрет?

— Уже не секрет: мне щитовидную железу удалили — там рак был. Это некоторая подоплека, почему в больнице я находился.

— Несколько месяцев назад вы намекнули, что в президенты Украины баллотироваться собираетесь...

— Я этого вопроса ждал...

— Тут дураком надо быть, чтобы его не задать...

— Вы, наоборот, очень умный человек... Честно скажу: каждый день об этом все больше и больше думаю, уже готовиться начал, мне друзья, консультанты советуют...

— То есть в президенты Украины по­йдете?

— Дождемся, когда объявлено будет, что у нас выборы состоятся, когда регист­рация начнется...

— Последний вопрос: главой государства вы станете?

— Буду все делать, чтобы стать.

Записала Анна ШЕСТАК

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter