Народный депутат Украины от партии «Слуга народа» Галина ЯНЧЕНКО: «Наибольшие коррупционные потоки сформированы правками в законы. Иногда несколько слов после запятой создают схемы на миллионы гривен»

Галине Янченко 31 год. Она родилась и вы­росла в Житомире. Окончила Киево-Могилянскую академию по специальности социология. В интервью корреспонденту ин­тер­нет-издания «ГОРДОН» она рассказала, что начала заниматься общественной деятельностью еще в школе. С 2013 года сотрудничала с Центром противодействия коррупции, была депутатом Киевсовета, основала общественную организацию «Антикоррупционный штаб», в 2018 году возглавила Совет общественного контроля НАБУ, а сейчас под № 5 от партии «Слуга народа» прошла по итогам парламентских выборов в Верховную Раду.

По мнению Галины, антикоррупционные реформы в Украине последние годы не имели большого успеха, так как основные усилия были направлены на формирование специальных органов — НАПК, НАБУ, САП, а не на разрушение коррупционных потоков. И поскольку наибольшие схемы, приносящие миллиардные доходы, сформированы положениями законов, Налогового и Бюджетного кодексов, то самой объемной работой для нового созыва парламента станет аудит и внесение изменений в эти нормативные документы.

«Мы в «Слуге народа» планируем начать с реформы Верховной Рады. У нас есть четыре первоочередные инициативы»

— Почему вы для себя выбрали деятельность в гражданском и политическом секторах, ведь это не самое благо­дарное и безопасное дело?

— Знаете, когда я решила стать политиком? В восьмом классе. У нас была активная классная руководительница. Она решила взять наш класс на акцию — мы убирали мусор. Такой опыт произвел на меня огромное впечатление: как можно быть такими безответственными и так мусорить? Такое отношение к окружающей среде надо было менять. И я начала проводить исследования в экологической сфере.

В старшей школе выиграла стипендию на учебу в США. Эта поездка меня изменила. Американцы — сравнительно молодая нация. За несколько десятилетий они преобразовали Дикий Запад на центр цивилизации — скоростные магистрали, отлично спланированные города, обустроенные национальные парки и торговые центры. Если они смогли, то и мы в Украине, имея фантастический человеческий потенциал, должны были бы жить в таком же развитом обществе. Я решила свои знания, харизму и энергию направить на то, чтобы осуществить изменения в своей стране.

— Вы полтора года были депутатом Киевсовета. Многое смогли поменять?

— Я отпахала в Киевсовете полтора года. Большинство изменений, которые надо было внедрить, наша команда смогла провести. Приняли много важных решений и главное — изменили подход к голосованию в земельной комиссии. Внесли ряд изменений в регламент и впервые в стране внедрили норму о декларировании конфликта интересов. Например, рассматривается вопрос выделения земли, или коммунальной собственности, или бюджетных средств. Если в них есть интерес кого-то из депутатов (или его фирм), он обязан заявить об этом. Чтобы другие депутаты и избиратели, которые смотрят трансляцию, были проинформированы. И эта норма хорошо работала, правда, депутаты очень злились. Через год народные депутаты внесли такую же норму в закон о пре­д­от­вра­щении коррупции, и она заработала на национальном уровне.

— Вы довольны своей работой в Киевсовете, но почему-то решили не баллотироваться туда повторно?

—

Я сделала большую часть из запланированного, хотела двигаться далее и переходить на национальный уровень, развивать свою общественную организацию «Антикоррупционный штаб», создавать команду, с которой можно было рассматривать поход в большую политику. Так все и сложилось.

— Что вы собираетесь делать в большой политике?

— Продолжу заниматься антикоррупционной тематикой. У меня есть план перво­очередных изменений, которые необходимо принять в парламенте, если, конечно, украинское общество окажет нам такое высокое доверие.

Считаю, рыба гниет с головы. Чтобы уменьшался уровень коррупции на местах, надо подать сигнал с самого верха. Поэтому мы в «Слуге народа» планируем начать с реформы Верховной Рады. У нас есть четыре первоочередные инициативы.

Снятие депутатской неприкосновенности. Это давно назревший вопрос. Последние 28 лет перед выборами все кандидаты об этом говорили, но стоило им переступить порог парламента, как тут же случалась политическая амнезия. Рада, что наша команда не такая. Зеленский сразу после избрания обратился к парламенту с просьбой снять неприкосновенность. К сожалению, мы видим саботаж инициатив президента. Самое обидное, что парламент не дал принять важные антикоррупционные законы, которые сегодня так необходимы. Поэтому снятие неприкосновенности станет первым делом уже для новой Верховной Рады.

Введение ответственности за прогулы. У нас в стране словно две параллельные реальности. Есть все граждане, для которых одни правила, и народные депутаты, для которых вообще никаких правил не существует. Прогулы — один из таких примеров. На любом предприятии, в любой организации или компании сотрудник, который не ходит на работу, не имеет никаких шансов сохранить за собой место. Такого человека сразу уволят. Но с парламентом этот принцип не работает. Мы, избиратели, как работодатели народных депутатов, не имеем на них никакого влияния, не можем их уволить за то, что они не делают свою работу. Это следует изменить.

Ответственность за кнопкодавство. Насколько известно, еще в 2008 году была закуплена система, которая предусматривает личное голосование и делает невозможным кнопкодавство, но почему-то ни один спикер не подписал указ о подключении этой системы. Мы хотим разобраться в ситуации и при наличии технической возможности внедрить изменения. Это будет один из первых указов спикера нового парламента, если это будет спикер от «Слуги народа».

Отзыв народного депутата. Должна быть ответственность политика. Если депутат не посещает заседания комитетов, не приходит на сессионные заседания, не появляется на своем округе, нарушает дисциплину, должен существовать четкий и простой механизм такого человека отозвать, чтобы на его место пришел профессионал, готовый работать.

Сегодня мы видим беспрецедентно высокий уровень доверия к президенту Вла­димиру Зеленскому — 68 процентов. Мы увидели новое явление на президентских выборах, когда он победил в 23 облас­тях и, по сути, объединил страну. Такой же высокий уровень мы увидели и к политсиле «Слуга народа» — доверие в четыре-пять раз выше, чем к нашему ближайшему оппоненту.

Мне хочется в новом парламенте видеть как можно меньше представителей старой прогнившей политической системы. У этих людей был шанс показать, на что они способны. Они им воспользовались не очень эффективно. Так что пора дать дорогу новым профессионалам, которые понимают необходимость изменений, чтобы наконец состоялись настоящие реформы.

— Почему, на ваш взгляд, такой вы­со­кий рейтинг у партии «Оппозиционная платформа — За жизнь»?

— Они используют популярную социально направленную риторику, говорят о тарифах, ценах на хлеб, тяжелом положении бабушек. Но это банальное политическое лицемерие. Они приезжают на телеэфиры на Lexus, иногда с охраной, и при этом рассказывают о стоимости буханки хлеба. На самом деле, эти политики вообще не считают денег и вряд ли будут реально заботиться о простых людях. Но часть населения не видит так глубоко и не понимает, что это лицемерие. А ведь именно эти представители старой системы довели страну до ужасной ситуации, когда множество людей находятся за гранью бедности.

Мы считаем, в вопросе борьбы с беднос­тью надо в первую очередь содействовать развитию экономики. Тогда и буханка хлеба, и тарифы на коммуналку автоматически станут доступнее. Надо сделать так, чтобы правоохранительные органы перестали давить на бизнес. Чтобы частные предприятия могли сосредоточиться на развитии, на создании новых рабочих мест и выплате сотрудникам достойной заработной платы и хорошего социального пакета. Чтобы предприятия могли честно платить налоги, которые наполнят бюджет и обеспечат защиту тех же пенсионеров.

— Тогда у вас впереди огромная работа, ведь людям предстоит научиться требовать не маленькие тарифы, а большую зарплату, не низкие цены, а достойную соцзащиту, не бесплатную медицину, а хорошую медстраховку. 28 лет мы утверждаем, что живем в капитализме, но мыслим по-советски: государство должно все дать, причем быстро и бесплатно.

— Мне кажется, в этом вопросе люди часто ориентируются на риторику политиков. А они учили быть фаталистами и все время вспоминать о колбасе за 2,20. Но политическая система и подходы меняются, украинцы становятся разумнее. Ситуация, которую мы наблюдали этой весной на президентских выборах, показывает, что слом в сознании произошел. Люди уже начали думать по-другому, начали задавать другие вопросы. Новые идеи, новые подходы, искренность располагают избирателей.

«Я возлагаю большие надежды на Высший антикоррупционный суд. С сентября он должен начать рассмотрение дел»

— Политическая коррупция уже ус­пе­ла стать частью украинской политической культуры.

— Но культура меняется. Приходят принципиально другие люди, которые не имеют негативного политического опыта (как давить, создавать схемы, коррумпировать чиновников и так далее). Я в этом пла­не оптимистка. Надеюсь, мы сможем новые ценности и подходы внедрить как на на­циональном уровне, так и на местах.

— Как бывший глава Совета общест­венного контроля НАБУ попробуйте про­анализировать, что в антикоррупционной сфере за последние пять лет изменилось?

— Я позитивно оцениваю саму попытку создать новые антикоррупционные органы. Но это только часть дела. Для качественных, грамотных реформ надо начинать с самого начала, а это в первую очередь разрушать схемы, на которых кормятся политики и правоохранительные органы. В этом направлении достижений очень мало, сразу перешли к следующему этапу — созданию антикоррупционных органов — НАПК, НАБУ, САП. Фактически получилась реформа задом наперед. Нам придется это ис­правлять и приложить много усилий, чтобы разрушить схемы.

— Как оцениваете работу этих органов?

— Деятельность НАПК — крайне негативно. Перезапуск агентства станет одной из первых наших инициатив. НАПК провалило абсолютно все вверенные ему направления. Нашумевшее электронное декларирование было во всех требованиях Евросоюза и МВФ по предоставлению макрофинансовой помощи. Более того, было требование по автоматической верификации деклараций. Она все еще не внедрена, хотя 10 месяцев назад международные организации передали НАПК программное обеспечение.

Мы понимаем, почему это происходит. Мы слышали рассказы, как администрация бывшего президента Петра Порошенко ломает через колено и гоняет на Банковую членов агентства для получения указаний по проверкам. Скандал всех потряс, но ничего не изменилось. Ни один человек не уволен. Порошенко, как мне кажется, понес политическую ответственность в том числе и за то, что «прогибал» под себя антикоррупционные органы.

— А НАБУ вообще работает?

— Было много вопросов: где посадки? Мы в совете задавались тем же вопросом и решили копнуть чуть глубже, разобраться. Полтора года назад начали мониторинг судебных заседаний. Ходили, смотрели и формировали статистику. И хочу вам сказать, что большинство дел в судах и зависает. Исследование показало: около 60 процентов заседаний по делам НАБУ и САП не происходит. Где-то саботаж, где-то случайность. Например, кейс, когда подследственный огласил, что у него 20 за­щитников и все должны принимать учас­тие в заседаниях. Если кто-то из его адвокатов не являлся, дело не рассматривали.

— Это же издевательство, над судом в том числе.

— Давайте еще вспомним хрестоматийный пример с экс-главой фискальной службы Романом Насировым, когда судьи разрешили зачитывать весь обвинительный акт на 700 страниц в заседании. Его зачитывают до сих пор. Учитывая, что заседания назначаются раз в два месяца, они только читать будут несколько лет.

Вместе с тем, когда суды хотят, они работают очень быстро. Например, резко активизировался суд по делу мэра Одессы Геннадия Труханова. Заседания проводили каждый день, все участники вовремя приходили, очень старались успеть до того, как заработает антикоррупционный суд. Вот так вдруг создались условия для интенсивного рассмотрения целого ряда дел.

— Но тут нельзя исключить, что за судьями продолжают стоять остающиеся в тени кукловоды.

— Это комплексная история. С одной стороны, суды действительно перегружены. Дела топ-коррупционеров ожидают рассмотрения в общей очереди. Но мы понимаем: когда рассматриваются дела зажиточных и влиятельных людей этой страны, без какой-то коррупционной составляющей могли и не обойтись. Я возлагаю большие надежды на Высший антикоррупционный суд. С сентября он должен начать рассмотрение дел. Но вместе с тем мы должны помнить об основе антикоррупционных реформ — начинать следует с разрушения самих схем.

— А как это делать, если схемы строились годами и многие закреплены в законах страны?

— Действительно, наибольшие коррупционные схемы сформированы правками в законы. Иногда несколько слов после запятой создают схемы на миллионы гривен. Можно посмотреть, например, историю «Роттердам плюс» — всего одно предложение в законопроекте о формировании тарифа. Давайте вспомним, кто в сельском хозяйстве единственный получатель наибольших дотаций. Это вопрос трех слов в одном предложении законопроекта. И бизнесмен, покупающий яхты, летающий частными чартерами по миру, как самый нуждающийся получает из бюджета страны миллиарды. Множество аналогичных схем спрятано в налоговом законодательстве, бюджетном, в регуляторных актах и так далее.

Теперь надо брать все эти законы, разбирать их строчка за строчкой и менять. У нас нет другого выбора. В нашей команде есть эксперты, которые много лет исследуют законопроекты, не раз писали к ним изменения, чтобы убрать такие специальные правки в сфере энергетики, тарифов, начисления налогов. Но реализовать изменения было сложно, потому что предложения шли в Верховную Раду, где эти коррупционные схемы создавались. Оно и понятно: кто же согласится пилить сук, на котором сидит?

«Моя мотивация в политике — изменить что-то в обществе. Я это делаю в том числе и для своих детей»

— Вы давно занимаетесь антикоррупционной политикой, как часто вам приходилось слышать от мужчин классическое «Место женщины — на кух­не»?

— У нас не стесняются дискриминационных высказываний. Их, к слову, можно слышать и от женщин. Поэтому тех, кто допускает такие обороты речи, надо идентифицировать не как мужчин или женщин, а как представителей старой прогнившей системы, не уважающих людей в принципе. Независимо от пола и возраста. Это общий уровень воспитания.

— Все равно, глядя на списки партий, мы видим значительное преобладание мужчин. Посмотрите на наш парламент. Как для европейской страны там очень мало женщин.

---

---

— В нашей политике не так много женщин по нескольким причинам. Во-первых, из-за воспитания — какую роль им отводили в родительской семье, такую они играют в жизни. Иногда даже не задумываясь, что может быть по-другому.

Во-вторых, из-за восприятия отношений с мужем. Например, мне повезло най­ти мужчину, который уважал меня, поддерживал и содействовал моему развитию. Дек­ретный отпуск, который обычно приводит к тому, что женщины выпадают из социальной жизни, у меня прошел иначе. Когда мы запланировали нашего первого ребенка, я работала в большой иностранной корпорации, имела высокую зарплату и отличный соцпакет с медстраховкой для всей семьи. Муж тогда писал кандидатскую. И поскольку у нас партнерские, равные отношения, мы решили, что для семьи будет выгоднее, если я вернусь на работу. Мой декретный отпуск фактически длился два месяца. Потом я работала. Днем муж смотрел за ребенком, а я — вечером, пока он писал кандидатскую. Именно такая поддержка позволила мне развиваться как общественному и политическому деятелю.

Большое влияние также оказывает профессиональная среда. Если в политической силе женщин воспринимают как равных, они смогут себя проявить. Но, вероятно, таких возможностей ранее было недостаточно.

Последние годы я работала в экспертной среде, вела аналитику, нарабатывала законопроекты. На подготовку концепций, проектов, материалов уходило 10 процентов моего времени, а 90 процентов приходилось тратить на то, чтобы переубедить старых политиков в необходимости и неизбежности изменений.

В «Слуге народа» я почувствовала открытость к профессионалам. Мне уже не надо работать вхолостую и тратить время на пустые дискуссии. Я чувствую значительную поддержку. Здесь паритетные отношения. У нас в команде есть сильные женщины-эксперты, с которыми я работаю четыре месяца бок о бок. Мне тут комфортно.

— Ваша семья вас поддерживает?

— Поддерживает, хотя им не всегда просто. Много моего времени уходит на политическую и профессиональную деятельность. Но они понимают, что это возможность. Моя мотивация в политике — изменить что-то в обществе. Я это делаю в том числе и для своих детей. Семья все видит. С большим пониманием относятся и муж, и дети. Я это ценю.

— У вас с мужем одинаковые политические взгляды?

— Поскольку мы эксперты в политике и общественной деятельности, есть вопросы, где наши позиции не совпадают. Сначала мы спорили, а потом решили, что в этом нет смысла. У каждого свое мнение. Теперь мы обсуждаем книги, работы социологов, философов. На политические темы говорим, только когда можем сойтись во мнении. Мы приняли такое мудрое решение.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter