Тележурналист Евгений КИСЕЛЕВ: «Может, нам, русским европейцам , как евреям в Российской империи, движение за создание собственного государства начать? Может, уже сейчас клич бросить в Калининградскую область, например, переселяться? Составим там большинство, на местных выборах победим, а потом посмотрим...»

Евгений Киселев просит называть его украинским журналистом, но от российского паспорта отказываться не готов. Охотно и подробно делится своим видением украинской и российской политики, объясняет, что не стоит ждать развала Российской Федерации и почему Донбасс и Крым еще не скоро вернутся в состав Украины. Рассказывает, кто в российской журналистике — дед Мазай, а кто — зайцы, что случилось с конюшней Дмитрия Киселева в Украине и почему он не считает российского пропагандиста однофамильцем.

«СКЕПТИЧЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К ВЛАСТИ — В ГЕНАХ, ВСЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ МУДРОСТЬ УКРАИНЦЕВ В ЭТОМ ЗДОРОВОМ СКЕПСИСЕ»

— Как вы оцениваете прошедшие местные выборы?

— К тому, что происходило на этих выборах и вокруг них, я отношусь достаточно спокойно и, если угодно, философски. Выборы как выборы. Политика — это в том числе борьба за власть: люди борются за мандаты, портфели, кресла. На самом деле, в этом нет ничего постыдного, во всех странах так происходит — кандидаты дают обещания, а потом их не выполняют.

Исходя из итогов понятно, что пропрезидентская партия «Солидарность» показала высокий результат, но не одержала сокрушительной победы. Неважно, как я отношусь к партиям, но видно, что админресурс работал в пользу тех, кто находится во власти. Оппозиционный блок не показал тех результатов, на которые рассчитывал. На юго-востоке, как мне кажется, они ожидали большего. Я бы отдал должное Тимошенко. Мне казалось, что она не получит столь высокий результат, однако «Батьківщина» на втором месте. Сюрпризом для меня оказался и результат Радикальной партии Ляшко — она в первой пятерке по данным Комитета избирателей. Спрос на популизм далеко не исчерпан.

В целом в этой кампании говорили не о местных проблемах, а о базовых вопросах внутренней и внешней политики. Некоторые политики мне признавались, что готовили базу для парламентских выборов. Но сейчас еще одна предвыборная кампания — это убийственная вещь для Украины, это еще несколько месяцев разбушевавшегося популизма и никаких реформ, которые бы помешали политикам переизбраться.

— Но люди ведь часто говорят, что опять, мол, был выбор без выбора. Об этом свидетельствуют и цифры явки — 46,62 процента избирателей пришли на участки.

— Выборы — это как чемпионаты по футболу: на президентские народ валит как на чемпионат мира, на парламентские — как на чемпионат Европы или Лигу чемпионов, а вот на местные выборы — как на Кубок Украины. Это нормально.

Скептическое отношение к власти, как я уже давно понял, — это национальная черта характера, это в генах. Прежде всего украинцы рассчитывают на самих себя, на свои руки, на свое хозяйство, на то, что находится за твоим забором и на твоем хуторе. И уж в последнюю очередь уповают на панов, от которых не ожидают ничего хорошего. Вся историческая мудрость народа, быть может, в этом здоровом скепсисе. Ведь никому до сих пор не удавалось установить ни вертикаль власти, ни авторитарный режим. Даже Янукович был кем угодно, только не жестоким автократом. Хитрый, жадный, недалекий, в итоге сам себя перехитрил и обжадничал. Но, положа руку на сердце, оппозиция при нем набирала чуть ли не половину мандатов в Верховную Раду, как и при других президентах.

В этой всей истории меня огорчает, что не меняется система — по-прежнему власть принадлежит каким-то кланам. Были одни, пришли другие кланы. Есть система закулисных договоренностей, есть непонятные серые кардиналы, которые собираются и что-то решают, подменяя собой прозрачные политические процедуры. Когда придет понимание, что институты и процедуры важнее всего, вот тогда система начнет ломаться. Терпение западных партнеров уже на грани, они ждали реформ после «оранжевой революции» — не дождались. Так и сейчас — когда камеры отключаются, начинаются серьезные разговоры. Вспомните фотографию Арсения Яценюка, который после встречи с Обамой закурил.

— Прошлой осенью пограничники не пускали вас в Украину, перепутав с российским журналистом Дмитрием Киселевым. Но в последнее время вы не ездите в Россию, открыто поддерживаете позицию Украины по Крыму, Донбассу. Не боитесь потерять российское гражданство? Может, хотите поменять на украинское?

— С пограничниками вышло чистое недоразумение. Не думаю, что меня перепутали с Дмитрием Киселевым. Через 5-10 минут это уже появилось на новостных лентах, а еще через 5-10 минут мне звонил Валентин Наливайченко (в то время глава СБУ. — «ГОРДОН») с извинениями. После этого пригласил к себе, поил кофе каким-то уникальным, привезенным откуда-то ему в подарок. Всячески демонстрировал свою приязнь, чтобы дополнительно меня убедить, что это не чья-то интрига. Летел я тогда из Лондона. А в Россию я не езжу по двум причинам — неуютно мне там и небезопасно. Это не подозрения, а очень твердое знание — российские спецслужбы могут подложить мне какую-то свинью.

Лишить меня гражданства по российской Конституции никто не может, это происходит только по личному заявлению. Не Путин давал мне гражданство, и я не собираюсь просить, чтобы он у меня его забирал. Россия и Путин — две большие разницы. Я предпочитаю говорить «российское руководство», «путинский режим», «Кремль». Неправильно ставить знак равенства, даже если россияне оказывают Путину якобы 90-процентную поддержку. Может, все мои московские друзья и знакомые относятся к этим 10 процентам, но не осталось ни одной живой души, которая бы сказала: «Порву за Путина!». Но узок круг этих западников, интеллигентов, особенно в постсоветской России, где средний класс еще не поднялся с колен.

В конце концов, российский паспорт — способ передвижения по миру. У меня в этом паспорте стоят многоразовые визы в Америку, Шенген, Британию на много лет вперед. Политически душой я с Украиной. Всегда настаиваю на том, что я украинский журналист, здесь живу, здесь центр моих жизненных интересов. Вы не найдете ни одной публикации или публичного высказывания, где я бы говорил что-то антиукраинское. Даже больше, еще во время «оранжевой революции» я говорил, что успех демократических, европейски ориентированных реформ в Украине будет колоссальным аргументом для граждан России, что, оказывается, можно улучшить жизнь страны без всякой вертикали власти, без ограничения демократических прав и свобод, без фактической отмены свободы прессы, введения цензуры и всесилия спецслужб. Путин и столпы его режима это прекрасно понимают и поэтому начали эту гибридную войну в Украине. Они почувствовали, что сейчас будет вторая попытка и если она останется удачной, то им кирдык.

— Что будет с Крымом и Донбассом в ближайшем будущем? Нас ожидает замороженный на многие годы конфликт, как в Приднестровье, Абхазии, Осетии, Нагорном Карабахе? Или вы оптимист и как историк по образованию верите, что Украине удастся победить сепаратизм на Донбассе, как Хорватия победила сербский сепаратизм в 90-х?

— Я, к сожалению, пессимист. Я гляжу на Приднестровье — крошечный кусочек земли, не имеющий общих границ с Россией, зажатый между Украиной и Молдовой, где сейчас европейское влияние. Переправить через Днестр войска и закончить эту историю, как когда-то это было в Хорватии с Республикой Сербской, молдаване не могут. Но пример Хорватии не очень уместен, потому что у Республики Сербской, кроме Сербии, особо других союзников и не было в тот момент — никто за нее не готов был подписаться. А за Приднестровье готова подписаться Россия. Что касается Крыма и оккупированной трети Донбасса, то Россия не просто готова подписываться. Про Крым она говорит так, как будто он всегда был «наш». Собственно, сейчас это фирменный стиль российской дипломатии — вести себя, как уличные хулиганы и отморозки, как говорил Жванецкий: «Легко перейти на ты, взять за пуговицу и сказать: «Это не твоего ума дело».

Не раз слышал от горячих сторонников Украины, что надо было бы отказаться от Донбасса, но признать, что это украинская территория. После войны канцлер ФРГ Конрад Аденауэр махнул рукой на советский оккупационный сектор в Германии, в результате там возникла ГДР. По одну сторону было социалистическое убожество, по другую — германское экономическое чудо, которое потом поглотило ГДР. Да, ушло много десятилетий, но все же это случилось.

Или посмотрите на Южную Корею — в какой-то момент они приняли как горький медицинский факт, что северная территория находится под контролем отмороженных коммунистов, и страна стала жить сама по себе! Посмотрите на Израиль — в свое время они потеряли половину Иерусалима. Первые десятилетия страна жила в гораздо более враждебном окружении арабских государств, а евреи не могли подойти даже к своей главной религиозной святыне — Стене Плача. В лучшем случае они могли смотреть на нее издалека, с башни в западной части Иерусалима. И 20 лет стояла очередь на башню. А потом Израиль окреп и победил.

«РАЗВАЛ ЯДЕРНОЙ ДЕРЖАВЫ — ШТУКА, УГРОЖАЮЩАЯ МИРОВОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: ЛЮБОЙ ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЛИДЕР ЭТО ПОНИМАЕТ»

— Как вы думаете, почему донбасские политические и бизнес-элиты никак не среагировали на сепаратизм в регионе? Все мы знаем «хозяев» этих областей. У них же были все полномочия, полное влияние.

— Насколько я понимаю, значительная часть донецкой элиты не живет в оккупированной части Донбасса, а переехала в Киев. Бизнес остался разве что номинальным — предприятия не работают или неизвестно кем контролируются. Самый богатый человек Украины переместился в Киев, это уже о чем-то говорит. Как по мне, это один из уроков для всех. Многие ведь думали, что донецкие магнаты там действительно все контролируют, а стоило появиться дюжине лихих людей, опирающихся на политическую, экономическую и военную поддержку России, — всяких бородаев, пушилиных, стрелковых, захарченок, гиви, моторол — и, оказывается, не так уж и влиятельны эти магнаты. Сравните с событиями почти столетней давности — Терещенко, Ханенко, Харитоненко и прочие украинские землевладельцы, сахарозаводчики... Им тоже казалось, что они все контролируют, а потом оказалось, что Украиной начали править всякие атаманы. Так что есть предел могуществу.

Я не верю в скорый отказ Путина и его ближайшего окружения от соблазна иметь территорию «ЛНР/ДНР» в качестве некоей засаженной иголки, которую они воткнули в «тело» Украины. Путин захочет иметь возможность подергать ее, пошевелить — и мгновенно вызвать острую боль и воспаление. Не исключено, что в результате давления Запада, которому важно, чтобы состоялось урегулирование, появится опять условная Виктория Нуланд. И своим присутствием в Верховной Раде вынудит депутатов проголосовать за очередные поправки и законы, которые позволят как можно скорее провести выборы в этой части Донецкой и Луганской областей. В последнее время на Западе создаются призывы на этот счет — скорее провести там выборы. В результате появится законно избранная власть, и с этой властью нам придется иметь дело. С другой стороны, мы будем понимать, что эта власть контролируется Москвой. Но, может, до этого и не дойдет — я с трудом себе представляю, как украинские политики, заседающие в Верховной Раде, смогут проголосовать за законы, которые де-факто легитимизируют власть Захарченко-Плотницкого.

---

---

— Как вернуть Крым? Как молодежи Крыма ужиться с патерналистски настроенной частью населения, для которого Крым — это «исконно российская земля»?

— Я не настолько глубоко разбираюсь в проблемах Крыма, чтобы давать рецепты. Но полуостров неоднороден. Курортные зоны вдоль черноморского прибережья — это одна планета. Северный Крым, где было и остается множество украинских сел и городков, — это другая планета. А есть еще крымско-татарские поселки. Есть часть населения, которая мимикрирует под режим, потому что другого выхода нет. Со всеми нужно работать, и Россия это тоже понимает. Понятно, что идет скупка симпатий — работают целевым образом с пенсионерами, с бюджетниками. Идет и колонизация — переселение русских, в том числе назначение их на государственные должности в Крыму.

Украине нужно думать уже сейчас, что сделать для того, чтобы вернуть полуостров. Крым не упоминается в Минских договоренностях — и это большая ошибка украинской дипломатии. Россия каждый день работает над тем, чтобы закрепить оккупацию. Пройдут десятилетия — родится новое поколение и будет ассоциировать себя с Россией. Построят Керченский мост, несмотря на то, что это технически сложно и дорого. Путин на это денег жалеть не будет: если выяснится, что нужно 30 миллиардов, — потратит 30, если выяснится, что мост стоит 50 миллиардов, — потратит 50, для него это вопрос принципа. И когда у Крыма появится с Россией сухопутная связь, это тоже будет не в пользу Украины.

Я не раз слышал от умных уважаемых людей шапкозакидательские заявления: вы, мол, прочитайте, что умные люди пишут о российской экономике, — она в тяжелом кризисе, инфляция, цены растут, производство падает, потребление сокращается, инвестиции уходят и прочее. Вы, говорят, понимаете, что путинский режим не сегодня-завтра рухнет, и Крым к нам вернется? Эти высказывания от незнания настоящего положения вещей, они дезориентируют общественное мнение. На самом деле, запаса прочности России хватит на года четыре так точно, если, конечно же, не упадут еще больше цены на нефть. На этом сходятся все опрошенные мной уважающие себя российские экономисты. Россия до сих пор продает очень много нефти и газа на экспорт, что позволяет ей оставаться на плаву.

— А со стороны Запада звучит: подождите, потерпите, пока не развалится Россия...

— Я не думаю, что Америка, НАТО или ЕС хотели бы развала России. Развал ядерной державы — штука, угрожающая мировой безопасности. Любой ответственный лидер это понимает. Вдруг во время глобальной нестабильности какой-то полевой командир доберется до ядерного оружия? Решение прижимать режим принято. В том числе экономически. Стратегически лидеры Запада для себя уже давно поняли, что с этим руководством России каши не сваришь. Предел их мечтаний — чтобы к власти пришли другие политические силы, которые готовы к разумному диалогу с Западом, силы, которые откажутся от безумных планов, которые избавят Россию от этой новоимперской паранойи.

Иногда мне кажется, что российские лидеры сами начали верить в собственную антизападную пропаганду, это синдром самовнушения. Почти все высокопоставленные руководители России — в прошлом сотрудники спецслужб. Это люди, которые прошли в спецслужбах социализацию — взросление, представление о том, как устроен мир, — это было в 70-х годах, когда уже мало кто верил в марксизм-ленинизм и на смену ему пришли новомодные конспирологические теории всемирного заговора.

Помнится, как-то выступая на лекции в одном из лучших университетов в России — в Санкт-Петербурге, Якунин на полном серьезе говорил, что вот в Нью-Йорке, в Эмпайр Стейт Билдинг раз год все самые богатые люди мира собираются для того, чтобы выбрать мировое правительство и решить, как нам дальше жить. Впрочем, он ушел со скандалом из власти, видимо, совсем уж одиозной личностью был даже для окружения Путина. Или возьмем Путина, который уверяет, что между русскими и украинцами нет никакой разницы. Ведь кто-то же внушил ему, что Украина — это миф, нет такой страны, такого народа, такого языка, истории, менталитета, а есть единый православный русский народ и народы Малой и Белой России.

— Россия — многонациональная страна. Не грозит ли сепаратизм Кавказу, Татарстану, Бурятии и другим республикам и автономиям?

— Различия между областями не такие серьезные — есть разные уровни экономического развития, есть небольшое количество богатых регионов-доноров и огромное количество дотационных. Есть, конечно, колоссальные географические расстояния. Люди, живущие на Дальнем Востоке, чуть ли не вооруженные восстания поднимали всякий раз, когда центральная власть России пыталась запретить им ездить на автомобилях с правым рулем. Все попытки запретить это оказались провальными. Ситуация в соседних Японии и Китае им порой важнее, чем в далекой Центральной России, несмотря на то что оттуда, из Москвы, приходят капиталовложения, дотации.

Понимаете, в России и вправду есть «духовные скрепы» — есть общая история, русский язык, на котором говорят на Северном Кавказе, в Татарстане, Бурятии, Башкирии и даже на севере европейской части страны, где живут люди, говорящие на финно-угорских языках.

Кроме того, есть господствующая православная вера. Да, на Кавказе и в Поволжье исповедуют ислам, но мусульмане проживают компактно. Такая разная страна, как Россия, нуждается в новой системе отношений между регионами, возможно, выстроенной по образу и подобию США, которые на бумаге федерация, но на самом деле — типичная конфедерация. Ельцин однажды говорил, мол, берите суверенитета столько, сколько можете проглотить. Отдать регионам все, оставив за центром только функции внешней политики, финансы, обороны, контрразведки, как в США, — это правильно. У каждого штата гигантские бюджеты, некоторые даже тратят на инфраструктуру столько, сколько иные страны ЕС. Но для этого нужно, чтобы в России поменялся режим, когда это случится — я не знаю. Но понятно, что это не произойдет завтра.

На самом деле, России две: это русские, которые за Путина, и русские европейцы, которые исповедуют либеральные ценности. И их миллионы, несмотря на 90-процентную поддержку Путина. Они каким-то чудом в России сохранились и живут в традициях европейского гуманизма эпохи Возрождения. Увы, они в меньшинстве. По­смотрите, сколько сегодня русских уехали в Европу, в Америку. Конечно, не все они эмигрировали по политическим соображениям, многие шестым чувством чувствуют, что лучше жить в другой стране, а в этой будущего для их детей и внуков нет.

Я порой думаю, что мы — русские европейцы — живем, как евреи в Российской империи. Может, нам нужно начать движение за создание собственного государства, как они в свое время? Книга Теодора Герцля «Еврейское государство» вышла в 1896 году, а государство Израиль было провозглашено в мае 1948 года. Может, нам — русским европейцам — не стоит ждать 50 лет, а стоит уже сейчас бросить клич переселяться, например, в Калининградскую область? Составим там большинство, победим на местных выборах, а там посмотрим, что дальше делать.

«ЖУРНАЛИСТОВ В РОССИИ ПОЧТИ НЕ ОСТАЛОСЬ — ЭТО ЧИНОВНИКИ, КОТОРЫЕ СЛУЖАТ ПО ТЕЛЕВИЗИОННОМУ ВЕДОМСТВУ, ДЛЯ НИХ ПУТИН — НЕВЕРОЯТНАЯ ВЕЛИЧИНА»

— Российское телевидение сейчас поменяло курс с «Новороссии» на «НовоСирию», но такой истерии по отношению к Сирии, какая была еще год назад к Украине, в эфире нет. Как вы думаете, почему? Сверху попросили меньше желчи или появилось понимание, что ничего хорошего ни с этой, ни с той историей не получится?

— Мне сложно комментировать российское телевидение — я в России давно не живу, и даже не бываю, и новости не смотрю. А что там, собственно, смотреть? Какие манипуляции применят в очередной раз? Для этого гораздо проще почитать колонку профессиональных телекритиков — Игоря Яковенко, Арины Бородиной. Я потрачу 20-30 минут, и мне будут понятны все тренды. Есть замечательная передача на «Эхе Москвы» — «Человек из телевизора», ее ведут Ксения Ларина и Ирина Петровская. В субботу обычно, отоспавшись после своей программы, я слушаю их передачу — и потом все знаю, что происходит на российском телевидении. А смотреть его, тратить свое драгоценное время — не хочу. Я знаю, как это делается: что вещать, приходит по команде. В какой-то момент стала меняться лексика — «ЛНР/ДНР» заменили на «Луганская и Донецкая области», пропали слова «хунта», «Новороссия», перестали в уничижительных выражениях говорить о Порошенко.

Говорить о том, что журналисты сами что-то там подумали и решили, не приходится. Журналистов в России почти не осталось — это чиновники, которые служат по телевизионному ведомству, для них Путин — вообще невероятная величина, как и его окружение. Это ведь начальники начальников их начальников. В Кремле регулярно проходят инструктажи-совещания для руководителей средств массовой информации, где они получают базовые установки. Я это точно знаю. Раньше эти совещания проходили по пятницам, и неслучайно — ведь основные итоговые аналитические программы выходят в воскресенье. Отвечает за это Алексей Алексеевич Громов — заместитель главы администрации президента, который курирует вопросы, связанные с федеральными телеканалами, а также первый замглавы АП Вячеслав Володин, который отвечает за внутриполитические вопросы. Эти два человека рулят всеми СМИ.

Еще в ельцинские времена это началось, при либеральнейшем главе АП Анатолии Борисовиче Чубайсе, это он ввел практику таких совещаний. Поначалу это были дружеские чаепития. Я, например, с некоторыми в Кремле был на ты, а тогдашние помощники Ельцина остались моими хорошими приятелями. Но пару-тройку раз сходили мы на эти чаепития, напряглись внутренне и поняли, что это первый шаг, чтобы перевести отношения власти и СМИ в ручное управление, дружественный обмен мнениями не сегодня-завтра перейдет во что-то более жесткое, инвективное и императивное. И мы перестали туда ходить. Анатолий Борисович обиделся, хотя были некоторые, кто продолжал приходить на совещания. Когда президент стал другой, отношение власти к СМИ только ужес­точилось.

Не хочу сказать, что в России не осталось независимых СМИ. Это история про деда Мазая и зайцев. В роли деда Мазая — главные редакторы пяти-шести оставшихся мало-мальски независимых СМИ — главред «Новой газеты» Дмитрий Муратов, главред «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, главред журнала «Нью Таймс» Евгения Альбац, бывший главред телеканала «Дождь» Михаил Зыгарь. Вот они выступают в роли неких таких дедов Мазаев, спасают тонущих зайцев — журналистов, которые больше не могут по гигиеническим соображениям работать в российских СМИ. Да и это уже давно не СМИ, они должны называться СМПА — средства массовой пропаганды и агитации, но никак не информации.

Одна оговорка — при этом в России сохраняется весьма качественное развлекательное телевидение, где эта отравленная пропаганда подается как соус к вполне съедобному продукту. Могу посмотреть Первый канал несколько раз в течение сезона — мне бывает интересно что-то неполитическое. Вот, например, ток-шоу Малахова — обсуждают там какие-то совершенно скандальные с желтоватым оттенком истории. Видно, что телеведущий профессиональный, талантливый, реактивный. Да с желтизной, бульварщинкой такой, но смотреть весело. А потом программа «Время», после которой — вполне неплохие не пропагандистские фильмы и сериалы, которые порой обличают сталинизм, показывают ужасы советской истории, лагеря. И опять новости, прославляющие их духовных наследников у власти, неосталинистов.

Это удивительный винегрет, в этом его сила: пропаганда подается между двумя кусками вполне съедобного телевизионного продукта. Хотя этому есть вполне логическое объяснение — человек устал, пришел домой после двух работ. Рубль вдвое подешевел, все работают на двух-трех работах. Россия живет по принципу «хочешь жить — умей вертеться». Ему уже ничего не нужно — от усталости язык на плечо, плюхнулся перед телевизором, посмотрел что-то развлекательное, а в промежутке получил прицельную дозу информационно-пропагандистской отравы.

— Радиостанция «Эхо Москвы», на сайте которой вы ведете блог, входит в холдинг «Газпром-медиа» наряду с НТВ и другими пропагандистскими каналами. На каких принципах существует «Эхо»? Им разрешено говорить некую долю правды?

— В Советском Союзе была «Литературная газета» — большое толстое еженедельное издание, которому многое было разрешено. Материалы были рассчитаны на фрондирующую интеллигенцию, это была форточка, клапан для выпускания пара. И витрина некой псевдогласности для западных визитеров. В «Литературке» работали хорошие журналисты, профессионалы, некоторые из них стали лидерами мнений во времена перестройки. Помнится, где-то в конце 70-х только «Литературке» позволили написать разоблачительный материал о коррупции тогдашнего мэра Сочи, который потом был арестован. Точно так же «Эхо Москвы»: оно существует, потому что власть считает, что оно не опасно, а полезно. Пусть будет хоть один клапан для выпускания пара.

Николай I когда-то сказал Пушкину, что он будет его цензором, — если государь велел печатать, значит, печатали. В какой-то мере Путин взял на себя такую роль по отношению к «Эху Москвы». В прошлом году глава «Газпром медиа» Владимир Лесин пытался сместить Венедиктова, но потом сам ушел в отставку. По одной из версий, именно из-за того, что не по чину брал, пытался влезть в дела, которые выходили за его полномочия.

Я не завидую Венедиктову — ему приходится постоянно балансировать. Его часто ругают, порой есть за что. Но он делает потрясающую вещь — 14 лет возглавляет журналистскую редакцию, которой удалось сохранить статус независимого медиа. Порой плюрализм чрезмерный, особенно на сайте. Меня, например, раздражает там появление блога Царева. Да и в эфире персонажи, которые не вызывают никакой симпатии у либерально-демократической части населения. Но это плата за то, что там присутствует ваш покорный слуга и Андрей Илларионов, Сергей Алексашенко, Владимир Милов и многие другие, кто представляет другую Россию.

«Я БЫ КАК ЗРИТЕЛЬ СМОТРЕЛ ИТОГОВЫЕ ПЕРЕДАЧИ В ВЫХОДНОЙ, А НЕ В ПЯТНИЦУ, НО ПОПРОБУЙТЕ СОБЕРИТЕ ПОЛИТИКОВ В ВОСКРЕСЕНЬЕ!»

— Политическое ток-шоу «Черное зеркало», как и все новостные программы для «Интера», производит отдельный продакшн — «Национальные информационные системы» (НИС). У него подписан договор с телеканалом о не­вмешательстве. Но появились слухи о конфликте между менеджментами Фир­таша и Левочкина, к которому относили и руководство НИС. Вам удалось сохранить независимость программы?

— Я не готов комментировать внутренние дела канала «Интер» и компании «Национальные информационные системы». Комментариев нет и быть не может.

— Вы меня, конечно, остановите, если далеко зайду. Но два года назад вы несколько месяцев возглавляли НИС. После вашего ухода за месяц до Майдана говорили, что на Фирташа надавили его российские бизнес-партнеры, которые попросили вас убрать.

— Давайте так. Все, что касается акционеров или отношений между ними, без комментариев. Предлагаю даже не тратить на это время. Корпоративная этика мне предписывает, что пока я работаю на канале, я ничего не могу комментировать.

— Жаль, конечно. Видимо, мало времени прошло... Ваш друг — Игорь Шувалов — российский политтехнолог Сергея Левочкина и один из менеджеров «НИС».

— Давайте это тоже скинем в корзину «без комментариев».

— Хорошо, давайте о рейтингах. Есть закономерность — все политические ток-шоу собирают очень высокий показатель по электорально привлекательным пенсионерам — как минимум, они составляют половину аудитории. Но все телеканалы стремятся удовлетворить аудиторию помоложе, возрастом 18-54, что так нравится рекламодателям. В результате производство политических ток-шоу не очень выгодно, но поскольку с каждым годом их не становится меньше, наверное, у собственников есть какие-то другие цели?

— Мы все стареем, а политические программы на телевидении во все времена были интересны людям старшего возраста. Эта аудитория не уменьшается — люди переходят из одной категорию в другую. Когда человеку 20 лет — ему не до политики, ток-шоу, итоговых программ, ему бы за девушками побегать. Когда он женится, обзаводится семьей, меняется и круг интересов. Потом он становится совсем взрослым и на него ложится полная ответственность за семью, сама жизнь заставляет интересоваться всем. Есть политические деятели, которые популярны среди молодежи, но эти молодые избиратели не приходят на выборы, а люди постарше более дисциплинированы — почти 100-процентная явка. Поэтому, если смотреть на политические программы как на инструменты влияния, разумеется, они эффективны. Главный избиратель — пенсионер, они ходят голосовать дружными рядами. Поэтому программа, которую смотрят пенсионеры, как политический и электоральный инст­румент более влиятельна, чем развлекательные проекты.

Есть еще репутационное соображение — сложилась такая традиция, что в пятницу на больших каналах идут политические ток-шоу, а в воскресенье — итоговые программы. В США, например, итоговые программы на крупных телеканалах показывают утром выходного дня, в основном в 11 утра воскресенья, когда они собирают высокие рейтинги, — у них там так принято. Формат — круглый стол с экспертами и журналистами. На постсоветском ТВ, в некотором смысле, эта традиция была заложена вашим покорным слугой в конце 1991-го. Было решено, что с января 1992-го на Первом канале по воскресеньям вместо программы «Время» будут выходить «Итоги». Потом итоговые программы начали плодиться на всем постсоветском пространстве — у вас это была «Післямова».

Я бы как зритель смотрел итоговые передачи в то время, когда их показывают в США. Как человек работающий, я иногда в пятницу хотел бы просто отдохнуть — пойти с друзьями в ресторан, расслабиться, отключиться, в субботу выспаться как следует. А в воскресенье и настроение такое раздумчивое, и никуда не хочется уже идти. Но попробуйте соберите политиков в воскресенье! Иногда в пятницу нам тяжело их собрать, особенно если впереди какой-то выходной, который переносится на понедельник, — половину политологов, депутатов со среды с вечера как корова языком слизала — никого в Киеве нет. Устраивают себе каникулы на пять дней.

— Вы говорили, что читаете российских телекритиков. А украинских? Ведь они вас вообще не щадят — говорят, что программа необъективная, подыгрывает Оппозиционному блоку, многовато Сергея Каплина, Борислава Березы, которых в прессе любят называть проектами Левочкина — они у вас частые гос­ти. Как вообще к критике относитесь?

— Сразу говорю, ответ — «нет». Пару раз посмотрел, какие материалы пишут ук­ра­инские телекритики, — диагноз был на грани профессионализма и непрофессионализма, просто беспомощные. Потом мне как-то звонили некоторые девушки с одноименного сайта, задавали какие-то вопросы, из которых стало понятно, что они не понимают, как телевидение устроено в принципе. После этого всякий интерес я потерял. Чувство такта и чувство меры — великая вещь в журналистике. Если нет этого чувства, журналист в своем разоблачительном спиче выглядит полным дураком. Всегда смешно и грустно смотреть на человека, который даже этого не понимает.

Когда я работал в России, было несколько очень профессиональных серьезных телекритиков, которые разбирались не только в телевидении, но понимали и в политике. Их профессиональный вес — изначальная доброжелательность, чувство меры — заработали им еще и моральный авторитет. Они соизмеряли жесткость своих оценок с журналистской солидарностью — они понимали, что пишут о коллегах, у которых могут быть свои проблемы, и они делают что-то на экране не потому, что так хочется, а потому что вынуждены. Вот Арина Бородина, Ирина Петровская — их я понимаю и читаю. Здесь, в Украине, я даже фамилии не вспомню. Ну разве что госпожу Лигачеву (Наталья Лигачева, главред общественной организации «Телекритика». — «ГОРДОН») — именно благодаря ей здесь и расцвел пышным цветом жанр безответственной и малопрофессиональной телекритики. Хотя и не хотел бы обижать госпожу Лигачеву, но я могу ей только сочувствовать, абсолютно дутая величина.

«ХОРОШКОВСКИЙ В НАЧАЛЕ 2012-ГО С ПОДАЧИ ЗЕЛЕНСКОГО ОЧЕНЬ ЗАГОРЕЛСЯ ИДЕЕЙ ОБЪЕДИНИТЬ МЕНЯ И ШУСТЕРА В ОДНУ ПРОГРАММУ»

— Как к конкурентам относитесь? Посматриваете? Например, Савика Шустера все хотели переманить. Анд­рея Куликова, который в свое время заменил Шустера на ICTV, видимо, нет. А вас почему никто не переманивает? Или все же поступают предложения?

— Я не комментирую работу моих коллег — это базовый принцип старомодный журналистской солидарности, которой нет ни в Украине, ни в России. Если я вам скажу, что меня никто никогда не переманивал, — я скажу неправду. Если скажу, что переманивали и делали разные заманчивые предложения, — многие подумают, что набиваю себе цену. Сложилось как сложилось — я работаю на канале «Интер».

— Но Шустера вы всегда поддерживали в его войнах с телеканалами, с Администрацией президента. Теперь у него есть свой спутниковый телеканал 3S TV — мечта журналиста. Это правильно — создавать свой новостной телеканал и крутить там свои программы за 10 лет?

— Это его решение. Я в свое время был одним из создателей, учредителей канала НТВ — у меня, правда, там была совсем маленькая доля. Это нормально. Возможно, спутниковый телеканал при теперешнем развитии технологий, с усовершенствованием существующих систем доставки, окажется таким же эффективным носителем телевизионного контента, как и традиционные вещатели. Могу пожелать ему только успеха. Для меня не секрет, что у Шустера много недоброжелателей. Больше того, у меня есть знакомые влиятельные люди, которые открыто говорят, что они не любят Шустера. Но для того, чтобы всем нравиться, другой профессией надо заниматься.

Кстати, Валерий Иванович Хорошковский в начале 2012-го с подачи Владимира Зеленского очень загорелся идеей объединить меня и Шустера в одну программу. Это была абсолютно, на мой взгляд, бредовая идея. Мы даже с Савиком встречались, обсуждали. «Как это будет? — Я не знаю. Как ты это представляешь? — Я не знаю. — Как мне с тобой роли делить? Это же будет настолько искусственно, немотивированно».

Хорошковский поначалу воодушевился этой идей, а я сразу сказал, что она выглядит странной. Потому что не понимаю, зачем два ведущих? Не нравлюсь я — возьмите Шустера. На что получил ответ: «Нет-нет, вы нам тоже нужны!». Я сказал, что поговорил с Шустером, но мы так и не придумали, как это должно выглядеть, а потом идея сошла на нет. Думаю, политические партнеры Валерия Ивановича ему сказали, что он не прав, и чем больше будет политических ток-шоу на разных каналах, тем лучше.

— Когда Валерий Хорошковский в конце января 2013-го продал группу «Интер», он дал интервью и объяснил, почему он убрал из эфира вашу программу за два месяца до продажи канала. Он сказал, что она стала скучной и неинтересной. Знал, что канал будет продан, но все же заменил ее на программу Анны Безулик. Получается, что для журналиста важно еще и нравится собственнику?

— Я очень сомневаюсь, что господин Хорошковский часто и внимательно смотрел программу «Большая политика». Это была чрезвычайно интересная, на мой взгляд, программа, у нас была возможность делать не просто ток-шоу, случались и журналистские материалы, порой большие репортажи, интервью один на один. С удовольствием вспоминаю это время. Даже музыкальный выпуск сделали, который стал последним. Недавно пересматривал — получил искренние удовольствие. Думаю, Валерий Иванович лукавил, когда говорил, что ему неинтересно.

Он играл в некую игру, ему тогда вдруг захотелось, чтобы его воспринимали как оппозиционера. Причины были сугубо личными. Вспомните — его тогда неожиданно назначили министром финансов. Я знаю, что он очень добивался этого назначения, имел поддержку своих бизнес-партнеров. Хотя были люди, среди которых и Александр Янукович, которые хотели на это место Колобова (Юрий Колобов — министр финансов Украины с декабря 2012 года по конец февраля 2014 года. Бежал из Украины, объявлен в розыск Интерполом. — «ГОРДОН»). Потом им удалось переиграть ситуацию в свою пользу, и президент снял Хорошковского, который не пробыл и месяца на этой должности. С точки зрения репутации это было, конечно же, болезненным ударом. Его сделали первым вице-премьером без особых полномочий.

Насколько я знаю, на этом посту он пытался воевать с Азаровым, став его врагом № 1, но переоценил свои возможности. Когда у Азарова появилась возможность с ним рассчитаться, он ровно это и проделал. В этот момент у «Интера» появился некий Наблюдательный совет во главе с Викторией Сюмар, которая сегодня возглавляет профильный комитет в Верховной Раде.

У Хорошковского была очень запоздалая, неуклюжая и торопливая попытка сделать вид, что он — оппозиционер и канал оппозиционный, но никто не это не купился. А потом он продал канал. Почему вдруг решил продать — это к нему вопрос. Не исключено, что из-за того, что проект политического перекрашивания оказался неудачным. Мне не хочется говорить плохо о Хорошковском, у него есть право, как и у любого собственника, уволить человека.

— Он поговорил с вами, как тогда, когда переманивал на «Интер»?

— Я благодарен ему, что он пригласил меня на «Интер» вести программу «Большая политика» в сентябре 2009-го. Это был личный разговор — один на один. А решение о закрытии было озвучено через тогдашнего руководителя канала — Ярослава Порохняка. Помнится, после рождественских праздников в 2013-м мы встретились. Он даже признался, что ему неловко это говорить, не он мне должен был это сказать, Валерий Иванович, мол, просил передать... Самое смешное в этой истории, что сразу же, когда я вернулся в Киев после праздников, узнал, что канал продается и что новые собственники хотят, чтобы я на нем продолжал работать. И тут я встречаюсь с Порохняком, который говорит, что я на нем больше не работаю, а я в этот момент знаю, что буду работать дальше. Внутри, конечно же, я посмеялся.

Хорошковский практически никогда не вмешивался в редакционную политику. Я не припомню ни одного случая, чтобы он мне звонил, чего-то требовал, давил на меня, говорил, что я должен или не должен делать — виделись крайне редко. Говорили в основном на общие темы, и мне казалось, что ему было интересно со мной общаться. Он расспрашивал об истории российских медиа 90-х и той российской истории, которую плохо знал, потому что в эти годы был совсем молодым человеком. Оказалось, что у нас с ним общие знакомые в Москве: он же несколько лет работал там. Всегда с ним отношения были один на один. До тех пор, пока он не стал большим начальником — возглавил СБУ. Тогда же он перестал появляться на канале, даже его кабинет в офисе канала на Дмитриевской был переделен под зал переговоров.

Я проработал с ним с осени 2009-го по декабрь 2012-го — это три с половиной сезона. Если в первое время он хоть как-то проявлял свой интерес к каналу и моей программе, то после президентских выборов и нового назначения свел этот интерес к минимуму. Принцип был такой: если рейтинг и доля были «ничего так» — делайте, что делали. Когда генпродюсером канала стал Владимир Зеленский, с ним мы много контактировали — он многое предлагал, что-то реализовали, что-то — нет. Телевизионную часть я всегда с Зеленским обсуждал. Возможно, его расстроило, что не реализовали проект с Шустером. Не знаю. Словом, Валерию Ивановичу могу сказать только большое спасибо за «счастливое детство».

— Ваша карьера в Украине началась с канала ТВі. Вас «ушли» оттуда весной 2010-го, после корпоративного конфликта, когда Константин Кагаловский размыл долю Владимира Гусинского при участии тогдашнего директора Николая Княжицкого. Вы были в команде Гусинского. Спустя три года на ТВі снова произошел корпоративный конф­ликт — долю потерял уже Кагаловский, говорят, тоже при участии Княжицкого, на то время уже нардепа. Вы сатисфакцию получили, когда увидели, что лицензию канала аннулируют?

— Канал ТВі — это давно перевернутая страница моей профессиональной жизни. Это был хороший проект, но в нем допущены некоторые ошибки, в частности, кадровые — я имею в виду назначение директора. В открытом доступе в интернете есть решение суда, где на доступном языке описывается история о том, как поссорились Владимир Александрович и Константин Григорьевич и какую роль в этом сыграл Николай Леонидович.

Я не все знаю, не очень-то интересовался некоторыми деталями, но я вам скажу так — ТВі не просуществовал и года, как у акционеров появились большие вопросы к организаторским и руководящим способностям гендиректора — Николая Княжицкого. Гусинский прислал свое доверенное лицо — Евгения Яковича, который получил всю реальную власть на канале, а Княжицкий оказался в роли «зицпредседателя», что его не устраивало и обидело. Он начал искать сатисфакции и в итоге, по всей видимости, сыграл роковую роль, настроив Кагаловского против Гусинского.

Кагаловский доверился, восстановил его в правах, произошел рейдерский захват канала. Это было ошибкой Кагаловского, что он позже таки признал. В результате в суде ему пришлось заплатить Гусинскому около 30 миллионов долларов — и это не считая инвестиций, которые были вложены в канал. Думаю, люди, которые работали в то время на канале — Павел Шеремет, Мустафа Найем и другие, — могут рассказать больше об этом.

«УТРОМ СМОТРЮ, А У МЕНЯ НА ДИВАНЕ КАКОЙ-ТО ПАРЕНЬ МОЛОДОЙ СПИТ. ПОТОМ ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО ЭТО ПРИНЦ МОНАКО»

— Ваш сын рано женился, у вас уже взрослый внук. Где они сегодня живут, когда вы в последний раз виделись?

— Мой сын Алексей женился, когда ему не исполнилось еще 18 лет, и стал отцом до своих 18-ти. Незапланированная беременность его возлюбленной была тому причиной. Так бывает, знаете, в жизни. Я сам, кстати, тоже женился рано, чуть старше 18 лет. Сын в этом смысле весь в меня. Я уже смеюсь, что скоро так и прадедушкой стану, если семейная традиция будет продолжена, потому что моему внуку Георгию весной исполнится 15. С ними я давно не виделся, только по телефону говорим, в интернете переписываемся, зазываю их приехать в Киев повидаться. Они живут в Москве. Алексей действительно учился за границей — в Америке, а потом в Анг­лии. Там прошло детство Георгия. Дальше жизнь так сложилась, что они вернулись домой в Москву и последние несколько лет там живут, работают и учатся.

Алексей пытался заниматься бизнесом в области высокой моды, но, к сожалению, не получилось. С ресторанным бизнесом тоже ничего не вышло. Я ему в свое время предсказывал, чтобы помянул мои слова — рано или поздно займется тем, чем занимаюсь я. В результате я оказался прав. Сын работает продюсером в компании «Небо» своего друга детства — режиссера Реваза Гигинеишвили, который снял фильмы «Любовь с акцентом» и «Жара».

Реваз женат на младшей дочери Никиты Михалкова Наде. 22 октября у него была премьера нового фильма «Без границ». Еще Леша работает в журнале L’OFFICIEL — тоже на продюсерской роли. Вот не­давно ездили в Париж на «Неделю моды» с Ксенией Собчак, что-то там снимали. У не­го в этой сфере много международных зна­комств, он ей помогал с контактами.

Не хочу хвастаться, но иногда я от уровня знакомств сына балдею. У него реально в друзьях оба монакских принца — Пьер и Анд­реа Казираги. Кто-то из них был даже обнаружен мною у себя дома в Москве — они прилетели потусоваться на один вечер и ночь, а закончилось тем, что приехали к нам ночевать. Смотрю утром, а у меня на диване в гостиной спит какой-то парень молодой. Потом выяснилось, что это принц Монако.

— Вы довольны жизнью сына?

— Как нормальный отец, детьми и внуками я, конечно же, недоволен. Ворчу, что они делают все не так и живут не так... Сын уже, к сожалению, дважды развелся. Он, кстати, хороший жених. На выданье.

— Прислушивается к вашим советам?

— Чем взрослее и умнее становится, тем послушнее.

— Помогите разобраться, у вас в Пуще-Водице конюшня?

— Нет, это испорченный телефон. Вы путаете с Дмитрием Киселевым, которого я люблю называть «Мне он даже не однофамилец». Кстати, журналистка, которая работала с ним здесь, в Киеве, рассказала мне одну очень грустную историю, связанную с этой конюшней. То, что человек он не очень хороший, я всегда подозревал, и держал с ним дистанцию, когда жил в Москве.

Это, скорее, была интуиция, чем знания. А история с конюшней меня потрясла в свое время, она очень хорошо характеризует сущность Дмитрия. «Даже-не-однофамилец», когда уезжал назад в Москву, просто бросил здесь лошадей. Я знаю, что это такое, когда бросают животных. Эта журналистка сейчас из своего кармана содержит одну из его лошадей.

— Вы знаете, что украинца в шутку проверяют по тому, как он выговаривает слово «паляниця»?

— Мне нравится это слово. Паляниця.

— Немножко «ця» твердое...

— Знаю. Когда я брал уроки украинского языка, моя учительница говорила, что мне «ця» надо помягче говорить. Но, к сожалению, я так и не заговорил. Есть люди, которым знание другого похожего языка страшно помогает выучить его, а есть те, кому мешает. Как человек, который знает несколько иностранных языков, могу сказать, что мне мешает.

Мне тяжело научиться правильному ук­раинскому произношению. Понимаю хорошо, читать — читаю. Знаю персидский и английский, которым постоянно пользуюсь. Еще могу сказать, что знаю язык дари — тот же персидский, только в афганской версии, где нужно знать дополнительно две-три грамматические конструкции. Да что тут говорить, если в России до сих пор считают, что украинского языка не сущест­вует, это всего лишь диалект русского.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter