В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
Есть только миг между прошлым и будущим...

Выдающийся украинский кардиохирург, директор Киевского городского Центра сердца Борис ТОДУРОВ: «Я заскочил в машину: «Дедушка, отвези меня в институт Шалимова побыстрее — мне сердце пересаживать нужно». Шофер достал монтировку: «Выходи! Шизофреников по ночам не вожу»

Татьяна ЧЕБРОВА. «Бульвар Гордона» 24 Марта, 2011 00:00
Ровно 10 лет назад в нашей стране впервые была произведена трансплантация одного из самых важных органов человека
Татьяна ЧЕБРОВА
Ежегодно в Украине более полумиллиона людей умирает от сердечно-сосудистых заболеваний, причем за последние 10 лет пациенты кардиологов заметно помолодели. Особенно страдают чиновники, офисные работники, буквально приросшие к компьютерам, но также и звезды шоу-бизнеса, сжигающие себя непомерными концертно-гастрольными нагрузками. Только в декабре минувшего года операции на сердце (стентирование) перенесли Юрий Антонов и Алла Пугачева: врачи ввели им специальные приспособления — стенты, расширяющие просвет коронарных сосудов. Причем для Аллы Борисовны это вторая подобная операция за последние несколько лет. Если раньше инфаркты или инсульты у людей младше 50-ти считались редкостью, сейчас «сердце хватает» у 35-40-летних, а среднестатистический отечественный мужчина не доживает до выхода на пенсию. В Киевском городском Центре сердца знают об этой печальной статистике не понаслышке. «Реформы в украинской медицине лет на 10 отстали от перемен в других отраслях. Бесплатная медицина не означает не финансируемая. Мы до сих пор используем наш «советский» потенциал — и специалистов, и оборудования. Особенно это касается отдаленных от Киева регионов, — говорит директор Центра сердца, член-корреспондент НАМН Борис Тодуров. Именно кардиохирург Тодуров в 35 лет сделал первую в Украине пересадку сердца. Сегодня он стоит за операционным столом по 500 раз за год — в день получается по две с половиной операции, однако мы беседовали с Борисом Михайловичем после четвертой, которую он только что завершил. «Когда делаешь что-то доброе — Небеса помогают», — тоже его слова. Что же касается земных реалий, на Западе в клинику такого уровня ежегодно вкладывают около 500 миллионов евро, а Киевский городской Центр сердца получает два с половиной миллиона гривен — зарплата сотрудников начинается от 900 гривен. Но наш разговор не о деньгах, а о жизни. И смерти...
«АМОСОВ БЫЛ ПЕРВЫМ, КТО ПОЗВОНИЛ И ПОЗДРАВИЛ: «БОРЯ, ТЫ ЗАЩИТИЛ ЧЕСТЬ ВСЕХ ХИРУРГОВ!»

- Борис Михайлович, вы хорошо помните первую пересадку сердца, которую сделали 10 лет назад?

- В тот день был страшный гололед - город просто вымер. Сердце брали в НИИ нейрохирургии имени Ромоданова.

Поздно ночью я вышел из здания с ящиком-холодильником - меня должна была встретить машина, но ее почему-то не было. Уточнить по телефону я не мог (в тот день вернулся с конференции, проходившей в Керчи, с разряженным мобильным). Санитарка задвинула за мной засов железной двери, я стоял в темном дворе. Было минус 10, а на мне только хирургический костюм и тапочки. Пришлось идти от улицы Мануильского до Артема - несколько раз упал, разбил колени. Ящик тяжелый...

Борис Тодуров со своим пациентом Эдуардом Соколовым, которому восемь лет назад была сделана операция по пересадке сердца. Сегодня Эдуард пишет книги под псевдонимом Сердечный

Добрался до шоссе, стал голосовать посреди дороги - остановился «жигуль». Я со своим 10-килограммовым ящиком (одного льда только килограммов пять) заскочил в машину: «Дедушка, отвези меня в Институт Шалимова побыстрее - мне сердце пересаживать нужно». Он достал монтировку: «Выходи! Шизофреников по ночам не вожу». Пришлось подчиниться...

Стою, голосую и плачу - обидно до слез. Вышел на середину дороги. Затормозил какой-то автомобиль, его занесло на середину дороги, потом стукнуло о бровку. Водитель выскочил, матерясь, и я узнал своего однокурсника - спасибо, он подбросил меня до клиники. Там, кстати, тоже не всем нравилась наша затея.

Бывший заведующий анестезиологическим отделением, зная, что везем донорское сердце, отпустил весь персонал домой, закрыл операционную на ключ и куда-то его спрятал. Я приехал - мои ребята меня ждут, а операционная закрыта, больной не подготовлен, крови для аппарата искусственного кровообращения нет. Пришлось выломать дверь...

Главный трансплантолог, которого я просил оставить несколько ампул сандиммуна (этот угнетающий иммунитет препарат нужно было ввести больному за час до операции), пообещал, но «забыл» и к тому времени уже ушел домой.

Эту пересадку мы сделали вопреки обстоятельствам. Наш больной выжил бы, однако он находился на листе ожидания слишком долго - почки и печень к тому времени были истощены. После введения иммунодепрессантов у него началась почечно-печеночная недостаточность - мы спасали его 11 суток, но, увы... Так что в медицине, честно говоря, не все так просто, и борьба за жизнь бывает очень жестокой.

- В отличие от почечного больного, которого некоторое время спасает диализ, кардиологический, нуждающийся в пересадке сердца, примерно через полгода просто тихо уходит - государство лишается еще одного иждивенца. Звучит очень жестоко, цинично, но разве это неправда?

- Если речь идет о пенсионерах, то возможно, но ведь среди наших пациентов большинство людей в самом продуктивном возрасте. Дилатационная кардиомиопатия, при которой быстро развивается сердечная недостаточность, начинается в 18-20 лет. Человек с пересаженным сердцем возвращается к нормальной жизни, идет работать, из иждивенца становится налогоплательщиком. Наш пациент Сергей Маценко перенес такую операцию четыре года назад, сегодня он в селе в Черкасской области держит коров, косит для них сено, носит воду - содержит семью.

С Никитой Михалковым

- А харьковчанин Эдуард Соколов, которому в возрасте 42 лет вы пересадили сердце, пишет книги под псевдонимом Сердечный...

- Эдуард - лентяй (смеется), сильно растолстел. Он, кстати, еще подрабатывает на одной фирме.

- Какой же лентяй - человек восьмой год живет полноценной жизнью после пересадки сердца, операции на легких, да еще и свиного гриппа, перенесенного в прошлом году. Говорит, что его опять спас Тодуров...

- Противовирусными препаратами - к счастью, болезнь он перенес в легкой форме.

- Правда, что донором Соколова стал курсант с опухолью мозга?

- Нет, что вы. У 24-летнего парня в одном из сосудов мозга разорвалась аневризма - смерть наступила мгновенно.

- «ФАКТЫ» писали о 16-летнем полтавчанине Саше Лаврентьеве, юном поэте, который умер, не дождавшись пересадки в московском Центре Бакулева - в Киеве ему помочь не могли, потому что у вашего Центра сердца тогда еще не было лицензии на подобные хирургические вмешательства. Донорское сердце нашлось, но деньги на операцию от украинского Минздрава Сашиной маме удалось получить лишь за день до смерти сына. Без слез невозможно читать слова мальчика: «Трепыхаешься, карабкаешься... А смысл? Введите мне смертельную инъекцию! Или сделайте что-нибудь, чтобы я сошел с ума и ничего не понимал»...

- Те, кто принимает решения на государственном уровне, сталкиваются с цифрами, а не с конкретными трагическими историями. К тому же большинство из них имеют возможность уехать на лечение: не важно - в Феофанию или в Германию...

Мы свою лицензию и получили благодаря тому, что один из влиятельных людей, попав к нам в реанимацию, увидел 14-летнего мальчика, который ожидал пересадки, задыхался, а рядом стояла заплаканная мама. Тот человек спросил: «В чем проблема?». - «Уже год, как подали документы, но важный чиновник положил их под сукно - сработала обычная профессиональная ревность».

- Амосов тоже ревновал?

Борис Тодуров — участник благотворительной миссии во время недавнего вооруженного конфликта в Ираке. «Мы занимаемся такими благотворительными акциями давно — в 1999 году я оперировал в Египте, потом — в Азербайджане, Косово. Эту «десятину» нужно отдать за свое благополучие, которое многие сейчас не ценят»

- Что вы! Тогда, 10 лет назад, он был первым, кто позвонил и поздравил. Николай Михайлович (он уже не практиковал) сказал очень трогательно: «Боря, ты защитил честь всех хирургов! Я собирался еще в 60-е годы, да так и не решился. Как я рад за тебя». Мне посчастливилось работать под его руководством два года. С тех пор мои коллеги по институту, куда бы их ни забросила судьба, всегда с гордостью называют себя амосовцами. Это - особая закалка.

«Я МНОГО РАЗ ГОВОРИЛ ЛЮДЯМ В ПОГОНАХ: НАПРАСНО ДУМАЕТЕ, ЧТО МОЖНО НЕЛЕГАЛЬНО ПЕРЕСАЖИВАТЬ ОРГАНЫ В СЕЛЬСКОМ САРАЕ»

- Это вы выбрали место для Центра сердца рядом с Больницей скорой помощи?

- Меня назначили сюда директором, когда он уже строился. Соседство еще ни разу не пригодилось, хотя надеемся, что ситуация изменится. Ровно год назад Центр получил лицензию - нам разрешено проводить трансплантацию сердца. В нашей стране, по самым скромным подсчетам, необходимы две тысячи подобных операций в год.

- Тем не менее в Украине с 2001 года, когда вы сделали первую пересадку, их было проведено всего пять. Остальным нашим согражданам, которые нуждались в трансплантации, приходилось либо ехать за спасением за рубеж и платить огромные деньги, либо ждать смерти...

- Сейчас планируем внедрить искусственное сердце...

- Это дорогое удовольствие?

- Очень дорог сам блок управления, но если его купить, то цена расходных частей уже посильна - около 30-40 тысяч долларов. Недавно начали делать механические сердца, которые могут работать лет пять. Правда, жить с таким устройством не очень удобно, ведь оно должно практически постоянно подпитываться энергией.

Из-под кожи человека выходят провода, подключенные к громоздкому блоку питания. Нельзя пойти в бассейн, встать под душ, надолго отлучиться из дому - заряда в ранце с механическим сердцем хватает примерно на полчаса. В магазин за булочкой выскочить еще удастся, а застрянешь в лифте, и все. Конечно, этот мини-насос - временное решение.

- Вы с такой надеждой говорите, что скоро для трансплантации можно будет использовать генно-модифицированные сердца... Любовь к генетике у вас от дяди, двоюродного брата вашего отца - академика Геннадия Харлампиевича Мацуки, который возглавлял Институт молекулярной биологии и генетики?

С любимой супругой Еленой. «Моя жена отношения к медицине не имеет, окончила торгово-экономический институт»

- Не только. Кто бы мог поверить еще лет 15 назад, что вот по такой коробочке (мобильному телефону. - Авт.) мы сможем разговаривать с Америкой, стоя где-нибудь в лесу? Прогресс - неизбежный спутник развития общества. Сегодня с помощью внедренного гена человека возможно создать зародыш свиньи с «человеческим» сердцем. Уже через полгода свинья вырастет: а когда ее сердце станет сопоставимым по размеру и объему перекачиваемой крови с человеческим, его можно пересаживать больному...

- ...не дожидаясь гибели потенциального донора...

- А главное, такое сердце не будет отторгаться организмом, значит, иммунодепрессанты не понадобятся.

- Закон Украины «О трансплантации органов и других анатомических материалов человеку» основан на презумпции несогласия: по умолчанию умерший не соглашается отдавать свое тело медицине. Могу ли я официально распорядиться, что завещаю свои органы для пересадки?                 

- К сожалению, такой механизм юридически не предусмотрен. Если, не дай Бог, наступит смерть мозга, все равно придется спрашивать разрешения у родственников: супругов, совершеннолетних детей, родителей... Понятно, что убитые горем люди просто не способны принимать адекватные решения, быть гуманными, а медики не могут ждать несколько дней, пока пройдет шок.

Предположим, утром человек выпил чая с женой, ушел на работу и на перекрестке его сбила машина. «Скорая» подобрала жертву ДТП с травмой мозга, подключила к аппарату искусственного дыхания и привезла в больницу. Эта черепно-мозговая травма несовместима с жизнью, и пока бьется сердце, у нас есть от пяти до 10 часов, чтобы взять какие-то органы для трансплантации. Естественно, сообщают родственникам... Представьте, в каком состоянии они приезжают, и тут приходят трансплантологи: «Разрешите, мы возьмем сердце, почки, печень?».

- Не секрет, что многие сегодня не доверяют ни врачам, ни юристам. Они могут заподозрить, что комиссия, диагностирующая смерть мозга, подкуплена тем, для кого пересадка жизненно необходима...

- Это как раз не проблема, ведь решение принимают врачи, дежурные по городу: невропатолог, реаниматолог, анестезиолог, судмедэксперт - сотни специалистов, а не постоянный состав (просто невозможно угадать, кто в какой смене будет работать). И это правильно, потому что определение смерти мозга - важнейший момент в трансплантологической цепочке, самый скользкий в плане криминала.

- В фильмах показывают, как человек, много лет пролежавший в коме, вдруг очнулся...

- ...и перестрелял своих врагов (смеется). Такие режиссерские придумки здорово мешают работать.

- Многие помнят «Дело московской больницы № 20», когда орган изъяли у еще живого пациента, впавшего в кому...

- Практически во всех случаях, когда мы брали сердце для пересадки, у доноров были явные физические повреждения (и это видели родственники): огнестрельное ранение в голову, когда просто отсутствовала половина черепной коробки, аналогичная по разрушительности автотравма. Поэтому мы и получали согласие...

Я много раз говорил людям в погонах: напрасно думаете, что можно нелегально пересаживать органы в сельском сарае, дома на кухне и даже в частной клинике. При нашей трансплантации (печень, кстати, пересадить еще сложнее, чем сердце) только в операционной работает 12 человек: врачи, сестры, санитарки, лаборанты, потом подключаются реабилитологи. В реанимации, где такой больной лежит около месяца, возле него дежурят десятки специалистов...

«СЕГОДНЯ ТРАНСПЛАНТОЛОГИЯ В УКРАИНЕ ЗАМЕРЛА»

- Еще один страх - вдруг «разберут на органы» и вывезут биологический материал в страны третьего мира...

- Вот и пусть те, кому положено, охраняют государственную границу... Но, поверьте, опасаться не нужно - сердце вне организма живет очень недолго: максимум через четыре часа оно должно быть уже запущено. На вшивание уходит часа полтора, значит, от забора у донора до привоза в клинику у нас есть примерно 120 минут. Куда увезешь сердце за это время? Я уж не говорю о том, что сначала нужно подобрать орган по совместимости, сделать все предварительные анализы.

- Я читала, что почти четверть донорского материала - брак, который не успевают нормально обследовать (на тот же гепатит, например)...

- Это правда. Вирус гепатита А не страшен, а вот В и С пропускать нельзя. И все же мне, специалисту, нереально нафантазировать ситуацию, где бы сегодня в Украине можно было нелегально делать трансплантации и забирать органы так, чтобы никто не узнал.

Бывает, жителя молдавского села или нашего ковельского бедного захолустья везут в Турцию или Пакистан, и он там продает свою почку. Но, извините, - эти люди сами дают объявление в интернете и получают деньги. Такие действия добровольных доноров уголовно ненаказуемы, а жаль. Зарабатывая на этом несколько тысяч в Турции, они практически отбирают шанс на спасение у тысяч украинских пациентов, которые сегодня находятся в так называемом «листе ожидания».

- С другой стороны, есть страны, в которых официально разрешено «эмоциональное донорство».

- Считается, что это - акт благотворительности, безвозмездный дар (хотя, как правило, он всегда сопровождается нелегальной оплатой). В Иране, например, государство вознаграждает человека, сдавшего почку, - они посчитали, что делать пациентам гемодиализ за государственный счет, тратя сотни тысяч долларов в год, раз в пять дороже, чем содержать после пересадки, оплачивая иммунодепрессанты. Гораздо проще также заплатить три тысячи долларов донору, который будет обследован, застрахован, гарантированно получит социальную помощь и льготы.

В Азербайджане по закону допускается пересадка почек от неродственника. Три врача из Национального института хирургии и трансплантологии имени Шалимова, которые выполняли такие операции в Азербайджане, уже несколько месяцев сидят в СИЗО.

Не берусь обсуждать эту ситуацию, поскольку все детали мне неизвестны. Знаю только, что трансплантация почек в Киеве сегодня не выполняется. Государство тратит на гемодиализ миллионы долларов ежегодно, умирают молодые люди, которые не дождались пересадки. Докажет ли вину врачей суд, еще вопрос, а пока специалисты находятся под арестом и люди продолжают умирать. Так что сегодня трансплантология в Украине замерла.

- Все, затаив дыхание, ждут, что будет дальше...

- В нашей стране асов, которые могут выполнять трансплантации органов, можно пересчитать на пальцах одной руки. Профессор Котенко, например, единственный в СНГ выполняет родственные трансплантации печени практически новорожденным детям. Подобных профессионалов во всем мире единицы, ведь такие хирургические вмешательства длятся по 20-24 часа. Попробуйте-ка просто постоять сутки на ногах - в маске, перчатках и с горячей лампой над головой... А ведь на этих хирургах еще и колоссальная ответственность за больного и его близких.

«УКРАИНСКИЙ ХИРУРГ СДЕЛАЛ ТО, ЧЕГО НЕ СМОГЛИ ПОЛИТИКИ И ВОЕННЫЕ, - ЗАСТАВИЛ СЕРБОВ С АЛБАНЦАМИ ОБНЯТЬСЯ И ПОЦЕЛОВАТЬСЯ»

- Говорят, в Ираке вы оперировали при свете карманного фонарика...

- Это некоторое преувеличение - электричество было, но в больницу попала бомба, от здания осталась половина, из девяти операционных уцелели две...

Мы занимаемся такими благотворительными акциями давно - в 1999 году я оперировал в Египте, потом - в Азербайджане, Косово. Если хотите, эту «десятину» нужно отдать за свое благополучие, которое многие сейчас не ценят...

Сначала мы не планировали оперировать в Сербии - в 2005 году сербы и албанцы еще довольно активно стреляли друг в друга. Появилась идея показать им, что, помимо борьбы за религиозные убеждения и землю, стоит задуматься о следующем поколении. Мы решили поместить больных сербских и албанских детей с мамами в одну палату нашей клиники и снять фильм о том, что будет происходить со взрослыми, когда мы начнем оперировать детей.

Получить разрешение на въезд в Косово можно было только в Нью-Йорке - в организации ООН, потому что эту территорию охраняют международные силы KFOR. Я полетел в США, мой троюродный брат, работающий в ООН, добился для нас мандата.

Мы разместились в «зеленой зоне» с нашими военными. Клиника стояла пустая: полусгнившие кровати и один УЗИ-аппарат, позволявший определить порок сердца. Я взял с собой кардиолога - отобрали двух албанских малышей и сербскую девочку (еле нашли ее в Митрице, потому что встретить серба в Косово было невозможно). Троих этих детей с мамами мы и привезли в Киев. Вначале они словом не перекинулись, из разных углов палаты смотрели друг на друга, как враги. Через неделю, когда закончилась третья операция, они уже были почти как родственники...

- Как вы с ними общались?

- С сербской мамочкой не было проблем, потому что язык совершенно доступен, но, увы, в Киеве не нашлось ни одного переводчика с албанского. Не поверите, я звонил в Лондон, где у одной из албанок брат работал булочником, задавал вопросы ему, он - ей, она отвечала брату, а тот - мне... Зато дети нашли собственный способ общения уже на второй день...

- И фильм был снят?

- К сожалению, нет. Это происходило как раз во время «оранжевой революции», но тема никого не заинтересовала... Потом мне прислали вырезку из какой-то сербской газеты, где была фотография встречи детей с родителями в аэропорту и надпись: «Украинский хирург сделал то, чего не смогли политики и военные, - он заставил сербов с албанцами обняться и поцеловаться».

Позже приезжал премьер-министр Сербии Дражкович, мы долго общались. Он спросил: «Зачем тебе это нужно?». Я ответил: «Внутренняя потребность». Он улыбнулся: «Понимаю, сам такой, но я за свои взгляды 14 лет отсидел в тюрьме. Если когда-нибудь попадешь в тюрьму, возьми с собой две книги. В одиночке меня спасли Достоевский и Библия»...

«СЕГОДНЯ В УКРАИНЕ 550 ЧЕЛОВЕК ЖИВУТ С ПЕРЕСАЖЕННЫМИ ОРГАНАМИ»

- Трансплантация сердца в Европе стоит от 50 до 100 тысяч долларов США, в Украине - примерно 100 тысяч гривен. А сколько денег нужно на препараты, подавляющие иммунитет, которые человек должен принимать постоянно?

- Это совсем не баснословные цифры - Эдику Соколову день жизни обходится около 20 долларов.

- Лекарства нужно покупать за свой счет?

- Нет, существует специальная государственная программа. Сейчас в Украине около 550 человек живут с пересаженными органами: в основном это почки, меньше - печень, четыре сердца. Есть комплекс сердце - легкие - пациент наблюдался у нас, не верилось, что ему сделают пересадку в Германии, но во время предвыборной кампании один из политиков решил потратить почти полмиллиона евро. Теперь этот сельский парень жив и здоров - ему очень повезло.

- В одном из голливудских фильмов женщина в возрасте, которой пересадили сердце разбившегося молодого байкера, полностью меняет свои привычки и вкусы, потом садится на мотоцикл и едет через всю Америку, чтобы сказать спасибо его родителям. Существует ли «клеточная память»?

- Сердце, как и любой орган, несет в себе некую информацию, но не думаю, что она касается привычек гонять на мотоцикле, предпочитать пиво минеральной воде. Другое дело, что человек, который ждет пересадки сердца, находится в критическом состоянии: спит сидя, ему все время не хватает воздуха, он заперт в больничных стенах.

Сразу после трансплантации меняется все: насыщение крови кислородом, кровоснабжение мозга, общее состояние. Это вызывает ощущение «жизни за другого», даже новые сны. К тому же пересаженное сердце лишено нервных окончаний - оно не регулируется центральной нервной системой.

Если мы испытываем стрессовую ситуацию, начинается тахикардия, а у человека с пересаженным сердцем ее не будет. В какой-то степени это создает впечатление «чужого» сердца. Иммунодепрессанты довольно токсичны и влияют в том числе на мозг. Плюс немного фантазии пациента, который все время думает о своем доноре, смотрит фильмы вроде упомянутого вами, или о том, как пересаженная рука стала кого-то убивать независимо от своего хозяина.

- А предсмертные видения - о них вспоминают многие пережившие клиническую смерть: все эти туннели, ослепительный свет и крылатые создания в белых одеждах? Неужели это всего лишь всплеск биоэлектрической активности мозга, как объясняют врачи?

- Думаю, да...

- Эдуард Соколов рассказывал, что он плавал в каком-то белом веществе, похожем одновременно на очень плотный туман и на молоко...

- Когда мозг лишается кровоснабжения, из-за нехватки кислорода он начинает работать ненормально. Видения могут быть самыми разными. Мы все видим свет в конце туннеля, «только туннель, сука, не кончается», как сказал Жванецкий...

- В конце минувшего года «скорая помощь» доставила в ваш Центр сердца Александра Тимошенко - с диагнозом «легочная тромбоэмболия»...

- Да, пришлось провести тромболизис - часть тромбов мы растворили, поставили устройство, их улавливающее и свободно пропускающее обычную кровь, - кава-фильтр. Об этом писали в СМИ, причем информация исходила не от нас, а из семейного круга, так что это уже не тайна. Увы, эмболия (острая закупорка легочной артерии. - Авт.) была массивной...

- Решение об операции, которая, кстати, длилась более четырех часов, пришлось принимать очень быстро?

- Как всегда в таких случаях... Мы удалили тромбы хирургически, но если уж «открыл» сердце, нужно устранить все обнаруженные пороки. Коронарография показала сужение двух артерий, поэтому мы также сделали аортокоронарное шунтирование, которое восстанавливает кровоток.

- Юлии Владимировне позволили находиться возле супруга в реанимации, куда близким обычно не попасть...

- Пускаем всех с первых минут - как только человека привезли из операционной на каталке, родственники могут взять его за руку. Во-первых, для пациента важна эмоциональная поддержка, во-вторых, это очень дисциплинирует персонал. Медсестра или врач знают: в любой момент может зайти родственник пациента.

Юлия Владимировна просидела у кровати мужа практически до утра. Это выглядело очень трогательно.

- Их дочь Женя тоже была рядом?

- Да, собралась вся семья. Близкие ушли, только когда ситуация более-менее нормализовалась.

«В АМЕРИКЕ СПАСАЮТ ДО КОНЦА, КАК И ВЕЗДЕ, ГДЕ ПРЕОБЛАДАЕТ СТРАХОВАЯ МЕДИЦИНА»

- После операционного наркоза пациент приходит в себя не сразу...

- Мы используем газовый - не знаю, кто еще в Украине применяет такой, самый современный, наркоз. Пока идет газ, пациент спит, едва перекрывают подачу - просыпается. Через три часа Юлия Владимировна и Александр Геннадиевич уже разговаривали...

Нам часто приходится оперировать пациентов весьма высокого ранга, но мы об этом не распространяемся, хотя это могло бы стать хорошей рекламой центра - влиятельный человек доверяет свое сердце нам, а не лечится, например, в Германии. Но здесь особый случай - о нем много писали в прессе. К счастью, мы достойно справились. На восьмые сутки пациента выписали домой, через несколько недель он сможет по-прежнему заниматься спортом.

Кстати (или к сожалению), Центр сердца сегодня единственная отечественная клиника, где постоянно оперируют тромбоэмболию легочной артерии и тромбозы нижней полой вены. Дилатационные кардиомиопатии тоже наш эксклюзив.

- Насколько я знаю, с вами консультировались даже медицинские специалисты White House...

- В 2008 году, накануне визита Дика Чейни в Киев, глава медицинского департамента Белого дома, генерал медслужбы вместе с представителем американского посольства в Украине искали больницу, в которой можно было бы оказать квалифицированную помощь бывшему вице-президенту США, перенесшему за последние годы пять инфарктов, если возникнет такая необходимость. Они обошли наш центр от вертолетной площадки на крыше до утилизатора: палаты, реанимационную, операционные, после чего выдали сертификат, что в нашей клинике соблюдены все европейские и американские нормы...

- Вертолетная площадка вам уже успела пригодиться?

- Пока нет, но надеемся, что скоро разрешат полеты над городом и к нам будут доставлять больных по воздуху (в экстренных случаях так поступают во всех цивилизованных странах). Пациента с тромбоэмболией из Черкасской или Одесской области можно уже через полчаса-час с борта геликоптера на каталке спустить на лифте прямо в операционную.

- Недавно 70-летний Чейни признался, что практически готов решиться на пересадку сердца. Разве для этой операции не существует возрастных ограничений?

- Как правило, ее делают примерно до 50-60 лет, в зависимости от состояния пациента, ведь потом ему нужно будет принимать иммунодепрессанты, а они токсичны - печень и почки могут не выдержать нагрузки...

- Возможно, этот вопрос некорректен, но о какой трансплантации может идти речь, если мистер Чейни разменял восьмой десяток, ему уже делали шунтирование, две ангиопластические операции, чтобы восстановить артерии, в 2001-м вживили кардиостимулятор, а сейчас он живет благодаря сердечному насосу, имплантированному в прошлом году?

- В Америке спасают до конца, как и везде, где преобладает страховая медицина. Там никто не смотрит ни на возраст, ни на общее состояние, ни на сохранность интеллекта - лечат до тех пор, пока страховые компании оплачивают.

Мы тоже оперируем возрастных пациентов - даже в 90 лет (шунтирование, клапаны, стимуляторы), но в том случае, если человек еще воспринимает этот мир в красках, радуется ему сам и радует окружающих. У нас был совершенно уникальный случай - 88-летней женщине одновременно имплантировали не только бедренный сустав, но и аортальный биоклапан, а также поставили два шунта. Перед выпиской пациентка упала и сломала вторую шейку бедра, запротезировали и второй сустав...

Далеко не все европейские клиники могут похвастаться таким возрастным диапазоном пациентов - оперируем и недоношенных деток весом чуть больше 800 граммов.

- Какой же величины сердечко у такой крохи?

- Как крупная маслина. Поэтому необходимы очень маленькие инструменты, совсем тоненькие ниточки, а работать приходится в специальных окулярах с четырехкратным увеличением. Хотя это не проблема - мы же делаем аортокоронарное шунтирование, а сосуды там миллиметровые. Так что тренируемся каждый день - сегодня на трех операциях мне пришлось пришить девять шунтов...



Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось