Легендарный форвард киевского «Динамо» и сборной СССР Виталий ХМЕЛЬНИЦКИЙ: «На чемпионате мира в Мексике-70 впереди у сборной Союза играли Дикий Кабан, Пьяный Волк и Слепая Лошадь — Геннадий Еврюжихин, Анатолий Бышовец и я»

Можно только ностальгически вздыхать о тех временах, когда под руководством великого тренера Виктора Маслова киевское «Динамо» трижды подряд (1966-1968) становилось чемпионом Союза и, как говорят футболисты, чесало всех подряд. Одной из самых заметных фигур на поле в составе динамовцев был левый «краек», форвард-«бомбист» Виталий Хмельницкий, который блестяще вписался в открытую Масловым систему 4-4-2 (за год до того, как ее продемонстрировала на чемпионате мира в 66-м году сборная Англии под руководством Альфа Рамсея).

Виталий Хмель­ницкий начинал в команде «Азовсталь» (Жданов, ныне Мариуполь). Выступал за донецкий «Шахтер». С 1965-го по 1972-й был игроком киевского «Динамо», четырежды становился чемпионом Союза и обладателем Кубка страны, провел за киевлян 217 матчей, забил 54 мяча. Участник чемпионата мира в Мексике-70 и отборочных матчей ЧМ-66 и ЧМ-72. Сыграл за сборную 20 встреч, забил семь голов. При имени Виталия Хмельницкого закрываешь глаза и видишь, словно на экране, как после прострела с фланга он стремительно врывается в штрафную площадку соперника и, нырнув «рыбкой», в падении головой вбивает низко летящий мяч в сетку. Это был его коронный номер!

После окончания карьеры игрока Хмель­ницкий тренировал «Гранит» (Черкассы), «Кривбасс» (Кривой Рог). Работал в республиканском спорт­интернате, был тренером ДЮФШ «Динамо» (Киев) имени Валерия Лобановского до конца января этого года. Воспитал таких мастеров, как Юрий Дмитрулин, Илья Цымбаларь, Сергей Заец, Николай Морозюк, Денис Бойко. С не­давних пор не работает, и слышать это, чест­но говоря, непривычно.

«СЕЙЧАС САМАЯ БОЛЬШАЯ РАДОСТЬ, КОГДА, ПРОСНУВШИСЬ, ЧУВСТВУЕШЬ, ЧТО ЗДОРОВ, И БОЛЬНОЙ СЫН НЕ ПЛАЧЕТ»

— Виталий Григорьевич, когда вам исполнилось 70, для меня это было даже неожиданно. В мо­ем представлении вы всегда молоды, энергичны, не под­власт­ны времени...

— (Смеется). Это хорошо, что неожиданно. У меня этот юбилей прошел спокойно, без помпы. Когда мне говорили: «Надо отметить, где посидим?», я отвечал: «Не, пусть луч­ше это тихо пройдет». Потому что самое главное — одолеть рубеж: с 50 лет, например, перейти на 60, а с 60-ти — на 70. И дальше жить до следующего рубежа.

— Процитирую стихи Иосифа Бродского: «Старение! Здравствуй, мое старение! Крови медленное струение. Некогда стройное ног строение мучает зрение...». Как у вас со всем этим?

— У меня ноги стали такие кривые. Иног­­да протяну их к зеркалу, смотрю: что за ка­ракатица (смеется)? От природы ноги были красивые, то есть ровные. Но два года назад мне сделали операцию, заменили тазобедренный сустав. Перед этим он, вид­но, выскакивал, и я четыре года хромал на одну сторону. Пришлось резать.

— Что сейчас с ногой?

— Время от времени воспаляется. Рожистое что-то. Началось в 69-м, когда тренировались на стадионе «Динамо». Вдруг отказала нога. Машину не мог вести. Взял кого-то, он доставил меня в госпиталь. Дней 10 пролежал. Обкалывали. Лечил сын Ос­та­па Вишни, полковник.

Потом у меня на той ноге была шпора в месте прикрепления ахилла. Оперировали, ни хрена не вырезали, потому что ахилл уже был омертвевший.

Пришлось заканчивать. Потом все забылось. А когда стукнуло 60, стало воспаляться неизвестно отчего там, где пальцы. Недавно был у врачей, они сказали: «Это не рожистое воспаление, а сосудистое».

— Зрение не подводит?

— Читаю без очков.

— Какие радости находите в жизни?

— (Смеется). Ну, их мало осталось. Самая большая радость, когда, проснувшись, чувствуешь, что здоров, и больной сын Виталий (он у меня инвалид) не плачет. Довольный, идешь пить кофе.

— Как Виталик все переносит?

— Он, может, и не соображает полнос­тью. Во время родов получил травму. Произошло кровоизлияние в мозг, что привело к детскому церебральному параличу. Мы его везде возили — и во французскую клинику, и к народным целителям. Все напрасно. Сам ходить не может. Ему — 25 лет, вес — 35 килограммов. Кожа да кости, скрюченный. Приходится через каждые два-три часа переворачивать, чтобы не было пролежней.

— Однако ж и выпало вам... А старший сын чем занимается?

— Богдан учился в Киевском институте международных отношений (КИМО), ушел оттуда, в этом году оканчивает институт фи­нансов и международной торговли.

— Какое образование у вас?

— После школы в Мариуполе я учился в металлургическом институте. Через год-полтора бросил. В Донецке поступил в инс­титут советской торговли. Тоже не подош­ло. В Луганске занимался в педагогическом институте. А когда перешел в «Динамо», окончил Киевский институт физкультуры.

— Впечатляющая образованность...

— (Смеется). Да, образованность. Но это еще не все. Подавал документы в Луганский медицинский институт, но перед экзаменами их забрал. Все время помнил совет мамы: «Обязательно окончи какой-нибудь институт, в жизни пригодится».

— Пригодилось?

— Ничего не увлекло. Кроме футбола. Окончил Высшую школу тренеров в Москве. Первый выпуск — Эдуард Малофеев, Павел Садырин, Геннадий Логофет, Владимир Федотов... Можно было после окончания раскрутить какую-нибудь тему и стать кандидатом, но я решил остановиться.

— Родители одобрили ваш окончательный выбор?

— А кто возражал бы? Мама на работе. Отец в 44-м году пропал без вести. Делали запросы в Министерство обороны СССР, и ничего. Последний раз я его видел в 43-м, когда он ненадолго приехал домой. Мы тогда жили на хуторе в селе Тимашовка Запорожской области, где я родился.

— Недавно вы ушли с тренерской работы в «Динамо»...

— Нам, пенсионерам, предложили написать заявления по собственному желанию. Ничего не поделаешь.

— Вот оно: «Здравствуй, мое старение!». Какая у вас пенсия?

— 2900 с чем-то.

— По-прежнему на дачных грядках выращиваете хрен?

— Дачу эту, наверное, водой смыло, потому что крыша протекала осенью. Там уже столько лет никого нет. Вокруг выросли огромные дома. В 70-м ее купил — после чемпионата мира по футболу в Мехико. Заплатил 3700 рублей. Вовремя не продал, а теперь сложно. А хрен только мать, пока жива была, могла приготовить.

— Вы женились в 42 года. Почему так долго тянули с брачными узами?

— Тянул бы и дальше, если бы мать не за­ставила.

«ТРЕНЕРЫ СОПЕРНИКА ПЕРЕД ИГРОЙ НАСТАВЛЯЛИ ЗАЩИТНИКОВ: «ВСТАВЬТЕ ХМЕЛЬНИЦКОМУ, ЧТОБЫ ОН ИСПУГАЛСЯ!»

Киевские динамовцы после победы над московским «Торпедо» в финале Кубка СССР, 1966 год. Сидят: Йожеф Сабо, Леонид Островский, Андрей Биба, Вадим Соснихин, Виктор Серебряников, Федор Медвидь. Стоят: старший тренер Виктор Маслов, Евгений Рудаков, Василий Турянчик, Сергей Круликовский, Владимир Щегольков, Виктор Банников, Анатолий Бышовец, Виталий Хмельницкий

— Виталий Григорьевич, что вы ду­ма­ете о сборной Украины?

— Я очень сожалел, что сразу не назначили главным тренером Михаила Фоменко. Он не упустил бы пять очков, потерянных в матчах с Черногорией и особенно с Молдовой. Это самое страшное — вначале терять очки с аутсайдерами. Их-то как раз и не хватило, чтобы поехать на чемпионат мира в Бразилию. Под его началом сборная играла просто здорово. И это величайшая заслуга Фоменко. Он все-таки сумел (хотя на него и жаловались раньше) раскрыть каждого из игроков, сплотить команду и показать хороший, умный футбол.

Понимаете, Европа ж не допустит, чтобы такая футбольная держава, как Франция, не попала на чемпионат мира. Мне кажется, что два гола нам забили из офсайда. И если не два, то один — стопроцентно.

— Об этом говорил и Михаил Фоменко: «Ключевой момент — судья назначил штрафной удар за игру рукой, которой не было, и засчитал гол из трехметрового офсайда»...

— Вот видите. К тому же тренеры, которые после Блохина непосредственно готовили сборную к матчам с Черногорией и Молдовой, видимо, не смогли настроить игроков.

— В свое время вы провели отборочный цикл чемпионата мира в Англии-66, но на финальный турнир не попали. Сильно расстроились?

— Я тогда сразу и не осознал, что про­пустил такой футбольный форум. Сам был виноват. За полгода у меня было три удаления, к тому же после последнего дисквалифицировали на месяц. И это в канун чем­пионата мира. Вот Николай Морозов, главный тренер сборной, и решил, что я психологически не готов.

— Проанализировав ту ситуацию, других причин не находите?

— Это — главная. Первое удаление у меня было в 66-м, когда «Динамо» (Киев), впервые представляя советский футбол в еврокубках, играло на Кубок кубков с «Селтиком» (Глазго). Тяжелые были игры. Последний матч в 65-м мы провели 20 ноября, а первая встреча с шотландцами — 12 января следующего года. Большой перерыв, и мы были не готовы. Проиграли на чужом поле 0:3. Да еще пенальти нам били, но не реализовали.

Ответный матч — 26 января в Тбилиси. На поле шла жесткая борьба, англичане играли в хороший мужской футбол. Судья назначал штрафные один за другим. Правый защитник Крейг жестко сыграл против меня, я не выдержал, мы сцепились за грудки. Крепко друг друга попинали. Мимо пробегал мой друг Витя Серебряников, быстро стукнул Крейга по носу, у того пошла кровь. Серебряникова выгоняют с поля, подскакивает боковой, показывает на меня, и нас с Крейгом удаляют за обоюдную грубость.

Виталий Хмельницкий в прыжке атакует ворота соперника в матче «Динамо» (Киев) — «Спартак» (Москва), 1969 год

— Вас осуждали за это?

— Счет 1:1. Там было двойное удаление, и никаких осуждений. В составе сборной я сразу улетел в Южную Америку на товарищеские игры. Играем в Бразилии с «Гремио». Главный тренер Николай Морозов то одних ставит, то других. И вот какой-то матч я сыграл, мне показалось, что хорошо. А на следующую игру в состав почему-то не попадаю. Сижу на лавке запасных злой-презлой. Орел! Остается минут 10 до конца. Проигрываем 0:2. Морозов вдруг кричит мне: «Выходи вместо Месхи!». Бегу на поле. Тут же получаю мяч. Алсиндор, нападающий бразильцев, вернулся, чтобы помочь защитникам, подскочил ко мне и грубо оттолкнул от мяча. Судья молчит. Мяч у Алсиндора. Я настигаю его и со злос­ти бью с носка под зад. Алсиндор, взмахнув руками, как раненая птица крыльями, картинно падает. И я покидаю поле, не сыграв даже минуты.

— Что сказал вам Николай Морозов?

— «Ну, как это так?». Он еще не знал, что меня и с «Селтиком» удалили. Но ничего. Турне продолжалось. Потом мы вернулись в Союз, и сборников отпустили сыграть несколько туров чемпионата СССР. Матч в Ростове-на-Дону с местными армейцами. От своих ворот Виктор Банников послал мяч, я его подхватил и забил гол. В общем, было два на моем счету. Две голевые передачи отдал Андрею Бибе. При счете 5:0 (окончательный результат — 6:1) меня начал доставать молодой защитник ростовчан Вячеслав Афонин. Отобрать не мог, бил то сзади, то спереди. И в какой-то момент я сорвался и ткнул ему рукой в лицо. Все-таки 23 года, молодость. Третье мое удаление за полгода, дисквалификация на месяц. Еще, помню, в матче сборной с Чили завелся, но без удалений. Больше меня в сборную не привлекали. И я пропустил чемпионат мира в Англии.

— Какие выводы сделали для себя?

— Конечно, это был ушат холодной воды на голову. Вывод был простой: нужно все-таки успевать подумать прежде, чем отвечать на игровые провокации, далеко смотреть вперед. Но считаю, что это все-таки будет и дальше продолжаться у других футболистов. Что мы и наблюдаем почти в каждой игре.

Я не такой уж вспыльчивый и получил хороший урок. Потом у меня больше карточек не было. Я перестал обращать внимание на удары, толчки во время игры. Хотя знал, что тренеры соперника перед игрой наставляли защитников: «Дайте Хмельницкому жестко, вставьте хорошенько, чтобы он испугался!».

— И вас стали ставить в пример: «Хмельницкого бьют, толкают, сбивают, а он вскакивает и снова бросается в гущу борьбы»...

— Обидчикам я все-таки успевал кое-что сказать.

— Не было ревностного отношения к Валерию Поркуяну, который, можно считать, заменил вас в сборной?

— Поркуша — нормальный парень, мы с ним поддерживали хорошие отношения. Он же наш, динамовец. На чемпионате мира проявил себя. Ничего такого между нами не было.

— Почему же Маслов редко ставил его на игру?

— Потому что в нападении «Динамо» бы­ло два основных столпа — Хмельницкий и Бышовец. В книге «Динамо» (Киев): 1927-2007», изданной к 80-летию клуба, написали: «Только Хмельницкий был «неприкасаемым» у Маслова на протяжении всех годов их сотрудничества. Менялись партнеры — Базилевич, Поркуян, Пузач, Бышовец, Пилипчук, а Хмельницкому выйти на поле мог­ла помешать только травма. Он был идеальным форвардом для команды Маслова». Правильно про меня сказано.

— У вас с Масловым случались какие-то недоразумения?

— Никаких. Взаимное уважение, и все. Любовь даже. Это он, кстати, предложил мне переход в Киев. Я проводил отпуск в Сочи. Играли во дворе гостиницы, где он тоже отдыхал и наблюдал за мной. Неожиданно подходит: «Виталька, мы скоро будем играть впервые на Кубок кубков, поехали к нам!».

— Вы не противились?

— Не противился. Потому что болел за киевское «Динамо» еще тогда, когда по радио слушал репортажи, телевизора-то не было. Просто мне неудобно было перед нашим клубом. На момент приглашения я уже в «Шахтере» играл. С 63-го меня начали брать в молодежную сборную. В 64-м по итогам чемпионата СССР попал в список 33 лучших — под третьим номером после Михаила Месхи и Галимзяна Хусаинова. Меня пригласили в сборную СССР.

И в молодежке, и в первой сборной я играл с ребятами из ЦСКА, они меня зазывали в свой клуб. И мне некуда было деваться. Тем более что впереди светила армия. Приехал представитель армейцев: «Давай заявление, и — в Москву!». Говорю: «Не буду писать». Такие дела. Короче, к моему удовольствию и счастью, меня быстро забрали в «Динамо» (Киев). Присвоили звание младшего лейтенанта. МВД ведь тоже армия, но другой вид.

— А как на это посмотрел главный тренер «Шахтера» Олег Ошенков?

— Олегу Александровичу я многим обязан. Это он пригласил меня в донецкий клуб и фактически сделал футболистом. Доверял, ставил в основной состав, хотя команда порой была против. Потому что я на поле был эгоистом и не расставался с мячом, пока не отнимут. Он терпеливо обучал меня тонкостям футбольной науки. Показывал, как надо бить по воротам с обеих ног. Как-то откатил мне мяч, я изо всей силы ударил и попал не в створ ворот, а в Олега Александровича. Смотрю — он лежит навзничь. «Ну, — думаю, — мне конец». Обошлось.

Так вот, он, узнав о моем переходе, позвонил и сказал: «Как же так? Что делается?». Но потом сам же и привез меня по этапу в Киев. Его, видно, сильно придавили. Попросил: «Только никому не говори об этом». То есть, в конце концов, и он был не против моего перехода. Понимал, что меня надо двигать вперед.

Потом меня спросили: «Почему вы ушли из «Шахтера»?». Я объяснил: «Дело в том, что в Донецке поле меньше, чем в Киеве: негде развернуться. Я обыгрываю соперников, прорываюсь, делаю нацеленную передачу, а сам уже за бровкой...». Шутка, конечно (смеется).

«ЗА ВЫХОД В ЧЕТВЕРТЬФИНАЛ НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА В МЕКСИКЕ НАМ НИЧЕГО, КРОМЕ СУТОЧНЫХ, НЕ ДАЛИ. НО МЫ, СОВЕТСКИЕ, О ДЕНЬГАХ НЕ ДУМАЛИ»

— После Морозова сборную тренировал Михаил Якушин, он вас вызывал, но редко. А вот Гавриил Качалин, который возглавил сборную в 69-м году, поставил вас на первый же официальный матч против сборной Колумбии...

— В котором я забил два мяча и мы вы­играли 3:1. Потом я отличился с ГДР (1:1). В отборочной игре с Северной Ирландией порвал мышцу. Но сыграл последний отборочный матч чемпионата мира Мексика-70 в Стамбуле со сборной Турции (3:1), после которого мы попали на чемпионат мира.

— Вы и в этом матче забили...

— С лета, почти сидя.

— Отметили это событие?

— Нам разрешили чуть-чуть расслабить­ся. Сначала отметили все вместе. Потом компании разбились кто куда: нехватка горючего, как всегда. У нас компания была — Алик Шестернев, Серебро (Серебряников), Капа (Капличный) и я. «Кто идет?». Я, раздетый, выскочил на улицу, купил спирт­ное в баре. Иду обратно, смотрю: у входа в гостиницу стоят Андрей Петрович Старос­тин, начальник сборной, и Качалин, обсуждают матч. Как я пройду мимо них? Что делать? Думаю: «Где же мое окно?». Вижу вверху на третьем этаже — площадка бара со столиками. Хоть бы туда добраться.

Я, в общем, выпивший немного, смелость распирает. И по громоотводу быстренько полез вверх, не знаю, сколько там метров было, может, 20. Лез, лез, лез. Осталось совсем немного до кромки. Дернулся как-то. А громоотвод в этом месте закруглялся и острым шпилем клюнул меня в голову. Еле удержался на высоте. Чувствую: течет что-то теплое по лицу. Кровь! Я подтянулся, перекинул тело на площадку. Через дверь вышел в коридор и отыскал нужный номер. Вхожу к ребятам окровавленный, но с бутылками: задание выполнено!

— Могли бы и на второй чемпионат мира не попасть, если бы грохнулись с бутылками вниз...

— Но я ж молодой плюс алкогольные пары...

— На этом турнире вы сыграли все четыре игры, забили один гол. Какая цель ставилась перед сборной СССР?

— Как обычно — претендовать на ведущие места. Группа нам попалась нормальная — Мексика (0:0), Бельгия (4:1) и Сальвадор (2:0). И мы радовались, что с первого

С Евгением Ловчевым в Перу, 1970 год

места вышли в четвертьфинале на сборную Уругвая. Игра с обеих сторон была жесткая: футболисты поделились — каждый играл с каждым. В первом тайме у меня был хороший момент. Еврюжихин прострелил, я выскочил, но защитник лег на мяч, отбросил его. Мы были фавориты, у нас сложилась хорошая сборная, одна из сильнейших, мне кажется. Но не забили.

— Разобрались до конца, почему сборной СССР засчитали мяч, забитый после того, как он ушел за линию ворот чуть ли не на полметра?

— Тогда все наши остановились. Последовала передача в штрафную площадку, нападающий уругвайцев Эспарраго забивает мяч и смотрит на судью (голландский арбитр Лауренс ван Равенс. — Авт.). И мы тоже смотрим. А тот вдруг показывает на центр. Можно допустить, что ему за это дали большие деньги.

— Вот вкратце еще одна версия, изложенная в книге из серии «Все чемпионаты мира по футболу». Сначала игрокам сборной якобы было обещано по 400 долларов за выход в четвертьфинал. Потом сказали, что за достигнутый результат эту сумму выдавать не будут, а за выход в полуфинал все получат уже по 900 долларов...

— Может, кто-то из ребят и знал об этих деньгах (например, капитан Алик Шестернев), но мне это было неизвестно. Хотя система премиальных существовала — за одно, за другое, и это все плюсовалось. Были также неофициальные поощрения — за то, что играли в бутсах фирмы «Пума» или «Адидас».

— Дальше. Гавриил Качалин спрашивает капитана: «Алик, в чем дело, почему вы проиграли?». Тот говорит: «Преж­де всего потому, что многие ребята не спали. У них впервые могли появиться такие деньги. Я сам, хотя и капитан команды, чувствовал: или все, или ничего, и поэтому спал тоже плохо, и силенок у нас, может быть, и не хватило»...

— Мне кажется, и я, и другие ребята в сборной никогда не думали о премии. Все-таки советское правительство, государство вырабатывали у людей высокие гражданские качества. И каждый играл не за деньги, не за свои собственные интересы, а за страну, за народ.

— И если кто-то плохо спал, то, скорее, от волнения перед решающим матчем...

— От волнения, да. Каждый хотел хорошо сыграть, и некоторые перегорели. Тем более мы были сильнее и подспудно это чувствовали.

— Что вы получили за этот чемпионат мира?

— Суточные.

— А 400 долларов за четвертьфинал?

— Не дали. Видно, за то, что не выполнили поставленное задание — выйти в полуфинал. Руководство обвинило всех игроков, особенно киевлян — Бышовца, Серебряникова, Мунтяна и меня.

— В чем обвинили киевлян?

— В том, что мы были в плохой форме. А мы из шести мячей забили пять! Уже в следующем, 71-м году, когда была сборная другого созыва, один журналист спросил меня: «А вы могли бы выиграть чемпионат мира в Мексике?». Я говорю: «Нет». — «Почему?». — «Знаете, потому что у нас впереди была тройка нападающих — Дикий Кабан, Пьяный Волк и Слепая Лошадь». Все рассмеялись. «А вы кто?». — «А я, — говорю, — Слепая Лошадь». Все опять рассмеялись, и на этом интервью закончилось.

— С ходу это придумали?

— Ну, конечно.

— Дикий Кабан — Еврюжихин, Пьяный Волк — Бышовец, правильно я понял? А почему вы себя назвали Слепой Лошадью?

— Я уже говорил: когда еще в «Шахтере» играл, что был на поле эгоистом, партнеров не замечал. Для меня расстаться с мячом было все равно что расстаться с женой.

— И с Бышовцем не пасовали друг другу...

— Это не потому (смеется). А оттого, что один был еще больший индивидуалист, нежели другой. Помню, где-то на сборах проходили тренерские курсы. Маслов под­зывает нас, просит: «Поиграйте в стенку, друг другу пас отдайте». А у нас не получалось. И Маслов махнул рукой: «Что я могу сделать?».

Все это так. Я пас, может, и не отдавал. Но после моих прострелов Бышовец очень много забивал, иногда и я отличался после его прострелов. А видеть поле начал лет в 50, когда уже сил не было (смеется). И он так же, и другие. Все думали: еще успеем научиться.

«ЛЮБИМАЯ ФРАЗА МАСЛОВА: «ЗРИТЕЛЬ ПЛАТИТ РУБЛЬ, БУДЬТЕ ДОБРЫ ИГРАТЬ ДО КОНЦА»

— В ноябре 65-го сборная СССР провела матч со сборной Бразилии в Рио-де-Жанейро и сыграла 2:2. Вы тогда были запасным. Ваши впечатления об игре великого Пеле? Можно ли с ним сравнивать Месси?

— Нельзя. Я думаю, что Пеле на две головы выше Месси. Он был идеальным футболистом во всех отношениях. Такого игрока никогда не было в истории, и сейчас сложно представить, что подобный ему ког­да-нибудь появится. Пеле против нас сыграл великолепно. Хотя сборная бразильцев выглядела слабее, чем раньше, много было возрастных игроков. Поэтому она закономерно завалилась в Англии.

Запомнился эпизод того матча. Подача после углового, Шестернев до мяча не дотягивается, сзади вылетает Пеле, принимает мяч на грудь — как в тесто, без отскока. И, не давая ему упасть на землю, с лета наносит удар. Как он не забил, черт его знает.

После голов Герсона и Пеле бразильцы вели, но Банишевский и Метревели счет сравняли.

— Вы один из первых футболистов, кто рассказал о договорных матчах. Говорили об этом и в интервью «Бульвару», и другим изданиям. Когда в 71-м, уже в ранге чемпионов, приехали в Тбилиси и помогли местным динамовцам зацепиться за бронзу, хотя тренер тбилисцев Гавриил Качалин был категорически против и грозился перед матчем: «Если посмеете продать игру, я вас, дьяволов, собственными руками уничтожу!». А были еще матчи, о которых пришла пора поведать правду?

— У нас в Ростове, в том же 71-м, была игра. Мы вышли на нее в ранге чемпионов. А им надо было остаться в высшей лиге. Попросили ничью, ребята договорились. Играем, мы уступаем 1:2. Напоминаем: «Елки-палки, пропускайте же!». А они не пропускают: «Нам нельзя». Вот такая мура. Мы проиграли.

Но такого, чтобы в играх с украинскими командами: дома — выигрыш, а на выезде — ничья, не было. Мы всегда были против договорных матчей. Любимая фраза Виктора Маслова: «Зритель платит рубль, будьте добры играть до конца матча». Счет мог быть 4:0, 5:0, а Дед все равно кричал: «Впере-е-ед! Впере-е-ед!». Он профессионал был, великолепный психолог. Короткие предматчевые установки — 10-15 минут. Все пьют кофе. Команда: «В автобус!». И люди выходят заряженные. Сильнее тренера я не видел.

— Почему его не привлекали в сборную?

— Потому что против него были братья Старостины, Андрей Петрович особенно. Никто из них не был тренером, только начальниками команды. А тут простой футболист, полузащитник московского «Торпедо» стал величайшим тренером. По сути, сделал революцию в футболе — открыл систему 4-4-2 за год до Альфа Рамсея, играя по которой сборная Англии стала чемпионом мира. Маслов статьи писал вместе с журналистом Виттенбергом... Дед мыслил вслух, а тот записывал, всякие идеи ему подбрасывал.

— Вы, надо полагать, очень рисковали получить удар бутсой по лицу, когда забивали свои знаменитые мячи в падении «рыбкой». Треснуть могли основательно...

— Треснуть — да. Но в игре ж не думаешь об этом. И рассчитываешь, когда прыгаешь, смотришь, глаза закрывать нельзя. Кстати, такой мяч я забил на чемпионате мира в Мексике в игре со сборной Бельгии. В других играх где-то раз с подъема получил удар в лоб. А еще помню матч с «Шахтером». Прострел. Защитник расставил ноги, сзади вратарь. Я прыгаю, бью головой в падении и влетаю между ног защитника в ворота. Вратарь валится в другую сторону. Где мяч? Попал ему в ногу и отскочил в поле.

— Вы говорили о киевском «Динамо»: «Бессмертная команда! Как ее ни топи, выплывет». И что мы наблюдали в последнее время?

— Наблюдали команду, которая, как корабль, пыталась выбраться из бушующего моря.

— Есть надежда, что выберется?

— Надежда должна быть всегда. Зачем тогда смотреть футбол? Киевское «Динамо» прошло большую трудную дорогу, чтобы взойти на Олимп своей популярности, известности. Многие люди жили успехами этого клуба. Сейчас время спуска. Но всегда после падения начинается медленное восхождение. Я верю в это.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter