Выдающийся украинский актер Николай РУШКОВСКИЙ: «Кто из нас великий, после нашей смерти разберутся, а пока работать надо...»

Трудно представить театральную жизнь столицы без этого замечательного человека. Николай Николаевич как нельзя лучше соответствует определению «вся жизнь на сцене». Народный артист Украины, общавшийся с самой Книппер-Чеховой, лауреат Национальной премии имени Шевченко, профессор. Кроме обилия театральных работ (более 100 ролей в Русской драме), благодаря Рушковскому в Киеве появились театр «Сузiр’я», Новый театр на Печерске, театральная премия «Киевская пектораль». Ученики Николая Николаевича, который с 1964 года является художественным руководителем единственного на территории СНГ русского актерского курса в Киевском театральном университете имени Карпенко-Карого, с гордостью называют себя «рушковцами», а их у Мастера уже несколько поколений...

«ВСЯКИЙ ТАЛАНТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ПРАВО НА ПРОВАЛ»

- Николай Николаевич, как получилось, что подросток, чемпион Москвы по плаванию, вдруг увлекся театром?

- Начнем с того, что театру симпатизировали мои родители. И у меня, московского мальчишки, спасавшего свое здоровье в бассейне и занимавшегося в детской театральной студии Дворца культуры автозавода, простите, имени Сталина, в 40-м году был абонемент на утренние спектакли в Большой и Художественный театры. Плюс радиотарелка, говорящая с утра до вечера. Там звучала серьезная музыка, спектакли транслировались «вживую»... Радио не выключалось вообще, мы под него ели, спали, уроки готовили, и этот фон срабатывал, формировал вкус.

Ведь все начинается в детстве. Как-то в Париже я стал свидетелем удивительной сцены: в музее у картины прямо на полу сидят пять-шесть ребятишек школьного и дошкольного возраста и вместе с преподавателем или гидом обсуждают увиденное. Для них в отличие от нас это привычная среда и обстановка.

А ко мне приходит молодежь поступать, я спрашиваю: «Чехова, Горького читал, только честно?». - «Не читал». - «Хорошо, а любимый русский драматург есть?». - «Есть. Достоевский». - «А какое его произведение самое любимое?». - «Отцы и дети»...

- Анекдот...

- Это не анекдот - это правда жизни.

- Тем не менее ваши ученики вас обожают, называют не иначе как «великим».

- Когда у Михаила Михайловича Тарханова, действительно великого артиста, спросили (я был свидетелем этого разговора), сколько он в жизни сыграл ролей, тот ответил: «Ну, штук 800». - «А хорошо?». - «Хорошо... Штук 12!».

Я тогда подумал: «Боже мой, какой простор для артиста проваливать роли!». Я убежден, что всякий талантливый человек имеет право на провал. Кто из нас великий, а кто нет, после нашей смерти разберутся, а пока работать надо. Недавно я попал в список «Звезды театра», а я в эти «звезды», мягко говоря, не верю, и когда меня называют просто актером, как-то приятнее.

Помню, мы заканчивали Школу-студию МХАТа, и Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, возглавлявшая государственную комиссию при выпуске, собрала нас и на прощание сказала: «Желаю вам здоровья, сил и удачи». Удача в нашей профессии очень нужна, стечение обстоятельств определяет многое.

- То, что после Школы-студии МХАТа вы оказались в Киеве, - стечение обстоятельств?

- В свое время у меня была возможность остаться в Художественном театре, но я подумал: там есть Владлен Давыдов, уже тогда дважды лауреат Сталинской премии, Толя Вербицкий, замечательный актер (увы, рано ушедший), Леня Топчиев - прирожденный фат, Володя Трошин, который тогда еще не стал исполнителем «Подмосковных вечеров», но уже был лауреатом Сталинской премии... Куда соваться?!

Поэтому я поехал в Киев вслед за моей будущей женой Изабеллой Павловой и Олегом Борисовым. Пришел в Театр Леси Украинки и оказался здесь нужен. Ефим Березин тогда обронил: «В театре появился интеллигентный молодой актер». И пошло-поехало: через два года я сыграл Ромео, через четыре - Тузенбаха, за 10 лет исполнил 43 роли, причем это были серьезные работы большого репертуара.

«В ЛЕНИНГРАДЕ БОРИСОВ ИМЕЛ НЕОСТОРОЖНОСТЬ РАЗГОВАРИВАТЬ С АРТИСТАМИ ТАК, КАК ОН МОГ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ В КИЕВЕ»

- Вы упомянули Олега Борисова. Почему он все-таки ушел из Русской драмы? Неужели все дело в его поездке на кинофестиваль с картиной «За двумя зайцами», из-за чего в театре случился конфликт?

- Понимаете, Олег тогда поставил нас в очень тяжелое положение. Уехал, а у него с 1 по 10 число каждый день спектакли. В общем, с этого момента в наших взаимоотношениях пролегла определенная трещина. Но я думаю, все-таки не это главное. Во-первых, семья его постепенно перебиралась в Москву, а во-вторых, Борисов всегда чувствовал себя в Киеве чужим. Олег - замечательный артист, но по-человечески он вырос в БДТ у Товстоногова.

Николай Рушковский, Олег Табаков и Роман Балаян на пресс-конференции, посвященной памяти театрального художника Давида Боровского. Киев, 2009 год

Там, правда, тоже не все было гладко - Георгий Александрович даже отлучил его от ролей на три года. В Ленинграде Олег имел неосторожность разговаривать с «неприкосновенными» артистами вроде Кирилла Лаврова так, как мог позволить себе здесь, в Киеве. Но потом, слава Богу, все наладилось.

- Празднование 65-летия Великой Победы - уже третья для вас юбилейная дата в этом году. Вы дошли до Берлина и не понаслышке знаете войну. Изменилось ли что-то в восприятии вами тех событий?

- Пять лет назад я был в Берлине и немножечко иначе посмотрел на немцев. То, как они умеют работать, я знал всегда, то, как умеют отдыхать, тоже. Может, не очень вкусно и интересно, но по-своему хорошо. А вот то, как они берегут исторические памятники, реставрируют, в каком состоянии, например, находится дом, где подписывали акт капитуляции Германии, меня приятно поразило. И я понял - немцы взяли на себя крест вины, который им «подарил» Гитлер, и достойно несут его, зачастую сталкиваясь с хамством отдельных наших представителей. При этом я по сей день считаю, что самое великое чудо прошлого столетия - это победа Советского Союза во Второй мировой войне. Ведь все было против этой победы...

- А чему вас научила война?

- Я думаю, дружбе. Дружба, как и демократия, - прежде всего великая ответственность. Война и армия сделали меня настоящим интернационалистом. Со мной рядом постоянно находились узбеки, грузины, татары, евреи, белорусы, русские, украинцы... Мы были вместе и целиком зависели друг от друга. Иногда я задумываюсь о том, что тогда чувствовал себя спокойнее и надежнее, чем сегодня, потому что спина была защищена.

«Я ПОНЯЛ, ЧТО МЫ ЕДЕМ ОХОТИТЬСЯ НА УТОК, А МЕНЯ БЕРУТ ВМЕСТО СОБАКИ»

- Ваш фронтовой опыт помог в актерской профессии?

- Богатство актера - это его эмоциональная память. Конечно, убивать для нормального человека противоестественно, и мне, слава Богу, впрямую убивать и стрелять глаза в глаза не приходилось. Но война, безусловно, накладывает определенный отпечаток на всю последующую жизнь.

Однажды Василий Миронович Кислов, наш командир, которого мы очень любили, вызвал меня к себе: «Рушковский, говорят, ты хорошо плаваешь. Поедешь со мной!». К Кислову приехал высокий гость, и я понял, что мы едем охотиться на уток, а меня берут вместо собаки. Но лету не было, и мы просто чудно посидели, выпили и разъехались...

Прошли годы, Василий Миронович, выйдя в отставку генерал-майором артиллерии, приехал в Киев. Ночью мы у меня в гостях беседовали, и под утро я эту историю с охотой вспомнил. Выслушав меня, Мироныч, схватившись за голову, сидел молча минуты три. «До какого же скотства я тогда дошел!» - вздохнул он.

- Вы довольно рано стали преподавать, и как-то очень быстро ваш курс стал самым престижным в Киевском театральном.

- В отличие от других курсов у нас проводится психофизический тренаж. Репетиция - это выработка условных рефлексов, а не выпендреж. Меня по-прежнему и как педагога, и как актера больше всего волнуют ответные импульсы: когда зритель меня слушает и пытается понять. Кстати, зал тоже бывает талантливый и бездарный.

А в театральный меня взял ассистентом Николай Алексеевич Соколов. Соколова тогда обманули - обещали дать хотя бы доцентуру, а к концу года не дали, потому что у него нет высшего образования. Николай Алексеевич - человек резкий, подошел ко мне: «Коля, сегодня ты меня видишь здесь в последний раз!». И ушел.

Я остался один с первым курсом. Поначалу не очень понимал, что мне со всем этим делать, а постепенно почувствовал, что преподавание меня увлекает. Студенты мне нужны и интересны. Надеюсь, я им тоже. В трудную минуту мне не раз помогали и поддерживали - и когда меня из театра изгоняли, из института увольняли. Всякое ведь бывало...

- Один из ваших курсов стал профессиональным театром. Сейчас Киевский Новый театр на Печерске на хорошем счету и у театроведов, и у зрителей...

- Очень интересный курс был! Еще во время учебы мы играли четыре спектакля на разных площадках, и я понимал, что если сейчас этих ребят распустить, они просто погибнут. Какой потрясающий выпуск был у Иры Молостовой после смерти Толи Скибенко! А остался по-настоящему один Сашка Бондаренко. Все разбежались! Тот батюшкой стал, та - матушкой, третий преподает, четвертый - в кукольном театре. (Вздыхает). Наша профессия жестокая...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter