В своей тарелке

Мое детство пахнет хлебом, который летом, когда я жил у бабушки, она выпекала часов с четырех утра, а чуть позже в разогретую печь помещался горшок с борщом, что наполняло дом удвоенным ароматом. Впрочем, до борща надо было дотерпеть, и я учился ценить это утреннее ожидание. Верите или нет, но до сих пор помню вкус главных своих хлебов, запах и вкус борщей своей жизни, даривших надежду и предчувствие радости.

Я начал с этих слов, потому что в последнее время прочел и услышал немало о том, что украинцы, мол, нация, которая концентрируется вокруг своих борща и сала, отмахиваясь от чего-то там более возвышенного. Варианты этой байки распространяются в анекдотах и снисходительных газетных репортажах. Множатся деятели, многословно объясняющие Украине, что она чего-то не понимает в своей сально-борщовой приземленности.

Хорошо, что не все так думают. Недавно я читал книгу Александра Гениса, изданную в Нью-Йорке, где интересно рассказывается о кухнях разных народов, и наткнулся на такие слова: «Борщ - верный залог национальной идентичности. Иностранцам, положим, все равно, для них и шашлык - московская кухня, но русский человек твердо знает, что борщ к нему пришел из Украины, и никогда ей этого не забудет. Глубже политики, шире границ и важнее Крыма, борщ растворяет славянские дрязги, взяв добром, чего не захватишь танками. Я люблю борщ, как прозу Гоголя и Булгакова, за украинский акцент и привкус...».

Это я к тому, что нас порой уговаривают отказаться от того, чего у самих разоблачителей нет. А между тем итальянцы гордятся своими пастой и пиццей больше, чем заводами ФИАТа, французы возвели собственную кухню на уровень национального символа, а тоскливая британская утренняя фраза: «Овсянка, сэр!» звучит как несбыточная мечта о вкусной еде.

Не стану перечислять годы недородов и голодов, рушившихся на наш народ, напоминать о том, скольких Украина вскормила своими борщом, хлебом и салом. Умный русский искусствовед пишет: «Есть что-то южное, теплое, щедрое в настоящем борще. В нем больше солнца, чем в наших щах, его состав сложнее солянки, и борщ, как Моцарт, никогда не надоедает».

Когда-то мне казалось, что интереснее всех на свете живут космонавты. Летая вокруг планеты на немыслимой высоте, они, думалось, становятся небожителями в древнем значении, которым подразумевалось приближение к божественному бытию, недоступному простым смертным. Позже, познакомившись с некоторыми из людей, побывавших в космосе, я стал относиться к ним не только уважительно, но и с сочувствием, потому что узнал, каково это - переносить перегрузки, жить в тесноте с не тобой отобранными спутниками, входить в невесомость на орбите и выходить из нее по возвращении. Но больше всего я посочувствовал межзвездным скитальцам, когда они подарили мне свой рацион, состоящий из кубиков, тюбиков и баночек, запаянных в вакуумные упаковки.

Один из таких наборов я храню под стеклом у себя в рабочем кабинете и, глядя на него, всякий раз космонавтами восхищаюсь, но уже отстраненно, жалея их при этом по-обывательски, приземленно, с уровня своих борщовых представлений о радостях жизни, которых они так подолгу бывают лишены. Сейчас, говорят, среди космонавтских тюбиков появились и те, что с борщом. Но разве это еда? Когда-то от Павла Поповича я услышал, что на орбите, бывало, снился даже запах борща. Возвращаясь с неба на землю, я прочел в анкете, что ведущий игрок украинской футбольной сборной Андрей Воронин обожает именно борщ.

Если совсем серьезно, то, наверное, граждане Украины станут одним из самых благополучных народов на свете, если такие приземленные радости, как хлеб, сало и борщ, будут в каждом доме. Это очень достойная цель, тем более что за много столетий мы выяснили - ничего серьезного нельзя выстроить натощак. Так что пусть нам завидуют!

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter