Дочь Юрия ЯКОВЛЕВА Алена: «Родители развелись, как только беременная мною мама узнала, что дочь Аркадия Райкина Катя тоже ждет ребенка от моего отца»

Алена — дочь знаменитого Юрия Васильевича Яковлева... Таких невероятной красоты изумрудных глаз, как у нее, пожалуй, в природе больше не существует. А она веселится: «Яичница с луком». Алена — удивительный человек. Это ведь уметь надо — ко всем своим многочисленным замужествам, разводам, невзгодам и приключениям относиться с отменным чувством юмора. Она вся как на ладошке — открыта, общительна и смешлива. Телезрители знают ее по ролям в сериалах «Салон красоты», «Вечный муж», «Городской романс», «Грехи отцов», «Кадеты». А Москве театральной заслуженная артистка России Алена Юрьевна хорошо известна как ведущая актриса Театра сатиры (главные роли в спектаклях «Укрощение строптивой», «Таланты и поклонники», «Тени», «Секретарши»).

«НИ ОТЕЦ МОЕЙ ДОЧЕРИ КИРИЛЛ КОЗАКОВ, НИ ЕГО ПАПА ИНТЕРЕСА К НЕЙ НЕ ИСПЫТЫВАЮТ»

— Перед началом интервью вы попросили не задавать вопросов о вашем отце. Почему?

— А что отвечать-то? Наши с ним жизни — личные и творческие — идут параллельно. Отец — гениальный актер. Он мог бы сыграть огромное количество ролей, которые в силу обстоятельств не получил. В следующем году ему исполнится 80 лет, и мне очень хочется, чтобы он был здоров и продолжал работать.

— Ваша мама ни разу не жалела о разрыве с ним?

— Я никогда не влезала в мамину личную жизнь. Родители развелись, как только мама узнала, что у отца не просто роман с актрисой Екатериной Райкиной, дочерью Аркадия Исааковича, — Катя ждет от Яковлева ребенка. По роковому стечению обстоятельств в это самое время мама ходила беременная мной. Ее решение не подлежало обсуждению: «Развод!». Она не смогла простить предательства, хотя Юрий Васильевич маму очень любил. Возможно, в чем-то они и не подходили друг другу. Мама — врач, человек с сильным характером. А папа мягкий, он легко попадал под чужое, особенно женское, обаяние. Зато он очень любит мою дочку Машку. Видимо, восполняет то, что недодал мне. Да и Маша от деда без ума, часто бывает у него в гостях, они много общаются.

— На кого она похожа?

— Черты лица мои, но присутствует и козаковская кровь (отец Маши — Кирилл Козаков, сын прославленного актера и режиссера Михаила Козакова. — Авт.). Девочке от них в наследство достались некие восточные мотивы, что придает ей яркость и шарм. У Маши точеная фигурка, очень красивые руки. Она уже родилась красоткой. При этом Маша вовсе не избалована — хорошая девочка, моя большая помощница. И чуть ли не с пеленок привыкла быть самостоятельной: пятидневки, продленки. Я вечно в разъездах, но спокойно оставляю ее одну, хотя бабушка проводит с внучкой много времени.

— Кирилл Михайлович уделяет дочери хоть какое-то внимание?

— Нет, о чем вы! Ни интереса, ни тем более внимания. А я уж точно навязываться не собираюсь. Этот брак был скоропалительным и стопроцентно ошибочным. После рождения ребенка мы прожили недолго. Измотали вечные скандалы, и я ушла.

— Козаков-старший хоть знает о существовании внучки?

— Да, но в этом вопросе от него тем более никакого толку. У него у самого такое количество детей, что мы с Машкой в их армию явно не вписываемся. С нами связаны разве что минуты удивления и некой узнаваемости. Дескать, ой, а кто это? Кстати, так и было, когда дед и внучка один раз встретились. «Здравствуй, Даша, тебе уже 10?». На что я ответила: «Нет, она Маша, и ей шесть». К подобным ситуациям необходимо относиться с юмором либо не относиться никак. Я никогда не препятствовала их общению. Так ведь куда проще придумать слезливую историю о бесконечных препонах, создаваемых сварливой мамашей. А какие могут быть преграды, если стоит просто набрать номер мобильного, забрать девочку и общаться сколько душе угодно. Машке 14, но поздравлений с днями рождения и другими праздниками нет. Не говоря уже о такой мелочи, как алименты.

Дочь Машу Алена родила от Кирилла Козакова

— Их тоже нет?

— Не-а. Эта история пять лет как закрыта.

— Как девочка относится к подобному раскладу?

— У нее свои взгляды на жизнь. К счастью или несчастью, в жизни ей будет нелегко из-за чрезмерной тяги к справедливости в ущерб самой себе. У меня было то же самое, пока жизнь не внесла в мой максимализм свои коррективы. Но Маша пройдет собственный путь, и это вполне нормально.

— Кажется, после Козакова вы были замужем за бизнесменом Кириллом Мозгалевским, который отличился тем, что в центре Москвы вывесил огромный билл-борд с вашей фотографией и надписью: «Все равно люблю!».

— Совершенно верно. Но сейчас у меня мужа нет. Нахожусь в счастливом периоде междумужья: уже «нет», еще «нет»... Чувствую себя крайне комфортно. Не потому, что в браке плохо, просто (как бы парадоксально это не звучало) именно сейчас я совершенно спокойна и защищена.

Мы с Кириллом Мозгалевским по-разному смотрели на семейную жизнь. Он не пил, не курил, не гулял, но оказался человеком крайне неприспособленным. А в семью необходимо либо включаться полностью, либо вовсе ее не заводить. Мы с ним много раз пытались эту историю прекратить, но она все равно растянулась на долгие 10 лет.

А что касается плакатов, первый был установлен после нашего с ним жутокого скандала. Я, хоть и актриса, ненавижу показуху. Терпеть не могу, когда демонстрация чувств направлена не на тебя лично, а на толпу, которая тут же начинает сплетничать, обсуждать. Отношения разрушаются, когда в них внедряется чужая энергетика. Такие поступки обречены на провал, к тому же чужое благополучие редко вызывает радость у окружающих. А зависти — столько угодно.

«КАК-ТО МАМА МЕНЯ НА УЛИЦЕ СО СПИНЫ НЕ УЗНАЛА: «НЕСЧАСТНЫЕ РОДИТЕЛИ! ЭТО Ж НАДО ТАКУЮ СТРАШНЕНЬКУЮ ДОЧЬ ИМЕТЬ!»

— Подобные признания стоят огромных денег, что тоже раздражает общественность.

— Конечно. Так ведь он через несколько лет второй плакат заказал, с надписью: «Актрис много — она одна». И повесил прямо напротив Театра сатиры, где я служу. Представляете, каково мне было? Безусловно, в таких признаниях крылось что-то приятное, но наших актрис захлестнуло жесткое негодование. Молодежь оказалась более лояльной: «А что? Прикольно!». Словом, весь этот негатив доставил мне массу проблем. Сама бы я в жизни на такое не отважилась — обычный выпендреж. Меня подруги подкалывали: «Мы мужьям сутками готовим, стираем, убираем, и хоть бы что. А ей, видите ли, плакаты вывешивают». Меня пытались сглазить, порчу наводили. Но я по природе позитивна, имею сильную энергетику. Если бы не это, давно бы померла...

— Вы считаетесь одной из красивейших актрис России. Помните, когда впервые услышали в свой адрес: «Какая хорошенькая девочка!»?

— В детстве я была буквально соткана из комплексов. Мы с мамой и Николаем Ивановым долго жили в Германии (отчим — журналист-международник). Помню, стою я — длиннющая, худющая, с болтающимися руками, в школьной форме да очках и что-то интересное разглядываю в витрине магазина. В это самое время мама с мужем ехали в машине, и она, со спины не узнав в цыпленке собственное дитя, тяжело вздохнула: «Несчастные родители! Это ж надо иметь такую страшненькую дочь». Хотя сейчас утверждает, что всегда была уверена, что «из Алены вырастет красавица».

По большому счету, мне не в кого быть дурнушкой. Отец сами знаете какой, мама и вовсе неземная красавица. Хотя и признается, что ей было нелегко всю жизнь ходить с прямой спиной и ежедневно отвечать требованиям красоты. Мой ребенок такой же. Когда Машке говорят: «До чего же ты хорошенькая!», кривится: «Да нет!». Но себя уже несет, как настоящая леди, а я никогда себя никуда не несла. Зато всегда была общительной, веселой и жизнерадостной. Но упаси Бог, не роковой красавицей, как меня нынче нарекают! Просто после 30-ти, когда я родила Машку, сильно внешне изменилась, причем без пластики. Все скрытое вдруг как-то хорошо обозначилось. До этого я была сбитенькой круглолицей хохотушкой.

Сегодня я много внимания уделяю внешности — это неотъемлемая часть моей работы. Но собственной заслуги в природных данных не вижу. К тому же обожаю характерные роли. Комические старухи, старые девы — все мои.

Вела в этом году концерт в Артеке. Оделась нарядно, сделала роскошный макияж, прическу и... напялила здоровенные уши. Я училась у Владимира Этуша — он как-то сказал: «Ты у нас такая хорошенькая, давай-ка мы тебя подпортим». И подпортил. В спектакле «Завтрак у предводителя» по Тургеневу я, как всегда, играла тетку, здорово засидевшуюся в девках. Ну и приладила длиннющий нос. Делать сложный грим толком не умела, поэтому нос начал отклеиваться и чуть было не свалился в зрительный зал.

Сейчас снимаюсь в продолжении «Трех мушкетеров» у режиссера Юнгвальда-Хилькевича. Моя героиня — госпожа Де Круа — бывший образ Миледи. Знаете, что я предложила режиссеру? «Можно я себе носик приклею?». Он как заорал: «И-ди-от-ка!». Так что красота еще та. К ней, как и к себе самой, отношусь иронично.

«В КОЛХОЗЕ ВСЕ, ВКЛЮЧАЯ МАЛЬЧИКОВ, ЖАЛОВАЛИСЬ НА ВОСПАЛЕНИЕ ПРИДАТКОВ»

— Все равно я уверена, что вы даже не тысячам мужиков голову задурили — миллионам.

— Не отрицаю. Правда, сейчас на это времени нет, но раньше дурила, и многим. Моя подруга Алена Сетунская, с которой мы затеяли это дело чуть ли не в школе, забрала ребенка и уехала в Америку. Теперь она там дурит голову — вышла на мировой уровень. С ее отъездом, кстати, связана скандальная история.

Второй раз Алена была замужем за кинорежиссером Кареном Шахназаровым, родила от него дочку, которую Карен очень любил. Вдруг, без предупреждения и каких-либо объяснений, забрала ребенка и рванула на Запад. Там стала женой какого-то успешного продюсера. При этом тщательно скрывала от Карена свое местонахождение. Шахназаров разыскивал дочь по всему миру, а потом снял фильм о трагедии своей жизни — «Американская дочь» с Владимиром Машковым в главной роли. В результате я потеряла и подругу, и друга... Карен находился в полнейшей уверенности, что я знаю, где находится его благоверная, но правды ему не говорю. Алене же кто-то насплетничал, дескать, я собралась в «Американской дочери» играть главную отрицательную роль (она досталась Маше Шукшиной). Хотя я даже на пробы не ездила...

Юрий Яковлев c детьми: Еленой, Антоном и Алексеем

Ну а тогда, больше 20 лет назад, мы с Аленой зажигали — будь здоров! Хулиганки были отменные, жизнь любили во всех проявлениях. У нас невесть откуда ежедневно возникала масса поклонников. Впрочем, немудрено — молоденькие, хорошенькие, свеженькие, привлекательные. Мы с Аленкой даже именные списки составляли — дурачились. И динамили, динамили, динамили.

— А если бы они вас отловили да в глаз зарядили?

— Прецеденты бывали всякие. Правда, нас ни разу так и не поколотили, поскольку мы выработали строгую тактику: на свидания ходить четко по одному разу, очень редко — по два. Три — явно чревато осложнениями. Бывали случаи, когда приходилось выпрыгивать в окно...

Однажды попали мы с подругой на крутую по тем временам дачу. Что-то нам не понравилось, и мы, в шесть часов утра выбравшись через окно, побрели в неизвестном направлении в поисках электрички.

Удивительно, но все обходилось без проблем — время было незлобное. Сейчас подобные подвиги вряд ли прокатят безнаказанно.

Я была девочкой из хорошей, интеллигентной семьи — правильная, воспитанная, не пила, не курила, не материлась. И как-то нас на первом курсе (я была студенткой факультета журналистики МГУ) отправили на картошку. Знаете, какой была моя первая сигарета? «Беломорканал».

— Так это же крепчайшие папиросы. Не каждый мужик осилит.

— Да. Но было очень холодно, и казалось, что папироска согреет. Там же произошел забавный случай.

Мои однокурсницы — девочки из семей журналистов-международников — заранее все правильно просчитали. Кто-то пристроился на кухню, Алена отправилась мыть туалеты. Ну а я, стахановка, каждое утро поднималась в шесть — и на картошку. Перед этим обязательно красила ногти, накладывала на веки зеленые тени польского производства, чтобы не опускаться, и в поле.

— Раньше хоть раз урожай собирали?

— Нет, конечно. Мы жили в Германии, там картошка продавалась очищенная и запакованная в пакеты. В колхозе на сортировке и мышки попадались, и пули — мы же трудились под Бородином. Хорошо, хоть не черепа.

К тому же мы были шикарно одеты — ватник подвязывали драной сеткой для сбора корнеплодов. Однажды мальчики предложили мне для сугреву выпить водки. А я крепче шампанского ничего не пробовала. Вшестером раздавили бутылку из горла. Я опьянела, а тут, как назло, комиссия. Меня от греха подальше отправили в нашу дамскую палату. Я шла и почему-то изображала руками самолетик. Затем — с авоськой на животе, перепачканная удобрением — бухнулась на кровать. Девчонки ахнули: «Ты что, напилась?». — «Нет. Но дайте немедленно на опохмелку!». Слава Богу, эта история нормально закончилась.

Меня все зауважали, потому что я, единственная из девочек, выдержала весь колхозный месяц. Остальные, включая мальчиков, приходили к нашему врачу и жаловались на воспаление придатков. Врач был прибалт и с характерным акцентом объяснял каждому молодому человеку: «Если бы у вас было воспаление придатков, вас давно бы занесли в Книгу рекордов Гиннесса».

До Москвы я добиралась на двух грузовиках. И хотя Горбачев тогда ввел сухой закон, где-то раздобыла бутылочку винца, которую мы с девочками оприходовали. У мальчишек не было иного выхода, нежели пить «Розовую воду» — был такой одеколон. А еще напоследок мы стихотворение придумали:

Бедненькая мышка, серый мой грызун.
Вот тебе и крышка, и конец всех дум.

Прочитавший ее вслух журналист-международник потребовал в качестве награждения граненый стакан одеколона. Веселое время, чего там говорить!

«ВЛАДИМИР ЭТУШ СКАЗАЛ МОЕМУ ПАПЕ: «ИДИТЕ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. ВАС ЖДУТ ЗАВОДЫ»

— Вы из актерской семьи, почему же поступили на журналистику?

— Я не из актерской семьи, хотя бабушка была актрисой. Повторюсь: мама врач, отчим — международник. Так что путь девочки был предопределен заранее. К тому же я росла робким ребенком, хотя и мечтала о сцене. Спасло то, что в МГУ существует прославленный студенческий театр (в свое время там играли Алла Демидова, Александр Филиппенко, Ролан Быков). Это примиряло меня с действительностью. Свои первые спектакли я сыграла в театре МГУ.

— А первое интервью помните?

— Такое не забывается. Мне, студентке-первокурснице, дали задание: написать в журнал «Метрострой» статью о работе какого-то завода. На предприятии же со мной, 17-летней девицей, говорить наотрез отказались, дескать, вали отсюда, нам некогда. Я пришла во второй раз и написала, как у них все запущено.

— Вы что-нибудь понимаете в метростроении?

— Ровным счетом ничего, зато везде успела сунуть свой нос. Мне не понравилось, что стружку выбрасывают, а не сдают в переработку. Ух они и окрысились: «Наш завод на хорошем счету, а ты что наделала?».

На третьем курсе я сбежала в Щукинское училище, а в МГУ меня перевели на заочный. Окончила два вуза. Кстати, Владимир Этуш в свое время не принял в «Щуку» моего папу. Юрий Яковлев был стеснителен, ненастойчив, вот и отправлен куда подальше с напутствием: «Идите, молодой человек, идите. Вас ждут заводы».

После окончания училища пошла в Театр сатиры — показываться Валентину Плучеку. Журналистика мне казалась ближе всего к актерству. Театр я по наивности считала самой независимой организацией. Какая там независимость! Все из тебя веревки вьют — от гримера до режиссера. Хотя я роли никогда не выпрашивала, по инстанциям не ходила, как о нас написала в своей книге «Андрей Миронов и я» Татьяна Егорова. Ну разве что Плучек пару раз ущипнул за коленки молодых актрис и меня в их числе.

— Правда, что у вас был короткий, но бурный роман с Андреем Мироновым?

— Я бы так не сказала, хотя думаю, он был мною увлечен. К тому же в Андрея нельзя было не влюбиться: гениален, галантен, одет с иголочки — он был безумный аккуратист. Запах прекрасного одеколона, хорошего табака.

Я была задействована в последнем спектакле, который Андрей ставил как режиссер, но только окончила училище и толком ничего не умела. А он по-режиссерски не подсказал несколько «женских мазков». Я к тому времени набила руку на характерных ролях, молодых героинь сложно оказалось играть.

Изгалялся Миронов надо мной с пристрастием. Я дрожала и постоянно обещала: «Все сыграю, Андрей Александрович, клянусь!». Он смеялся: «Когда сыграешь? Уже билеты продаются».

Ухаживал он очень красиво. Встреча с таким человеком — огромный подарок судьбы. Тот период был счастливейшим в моей жизни.

— Сегодня вы много снимаетесь в сериалах. Как же работа в театре?

— Я все успеваю, хотя времени катастрофически не хватает. Но кто обещал, что будет легко? Каждый день благодарю судьбу, что она дарит работу. Мои приятельницы, талантливые актрисы, невостребованы, давно сидят без ролей. Это крайне тяжело морально и тем более материально. Так что мне роптать незачем.

Сейчас снимаюсь у вас в Киеве — в огромном стосерийном проекте «Танцпол» производства компаний «Стар Медиа» и «Киевтелефильм». Играю директора школы танцев, вокруг которой роятся все интриги. Моей героине надо обучать воспитанниц секретам бальных и латиноамериканских танцев. Значит, мне самой необходимо научиться этому искусству. Вожу с собой несколько DVD-дисков, регулярно их просматриваю, занимаюсь с педагогом. Это непростое искусство, но я его обязательно освою. Ведь, готовясь к «Мушкетерам», полгода занималась фехтованием, конным спортом — и все получилось.

Я очень полюбила Киев. Это третий проект, в котором здесь снимаюсь. Правда, после второго зареклась: «Больше не поеду». Все-таки тяжело четыре ночи в неделю проводить в поезде. Если бы еще не таможня...

Частенько приходится в кадре появляться невыспавшейся. Но месячишко отдохну и чувствую — чего-то явно не хватает. Оказывается, адреналинчика! Вот, не раздумывая, и согласилась на «Танцы». Друзья смеются: «Зачем ты дом под Москвой строишь? Перебирайся в Киев и начинай там свое строительство».

P. S. Автор благодарит компании «Стар Медиа» и «Киевтелефильм» за помощь в организации интервью.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter