Когда весна придет, не знаю...

Недавно я получила бандероль. Диск, на котором фломастером было выведено: «Эффект присутствия», и лаконичное письмо: «Очень хочется, чтобы вы узнали о существовании картины, которая находится на полученном вами диске. Боюсь, по-другому это вряд ли случится...». Фильм «Эффект присутствия» режиссера Леонида Павловского я посмотрела в тот же вечер. А на следующий день написала Леониду Ильичу электронное письмо. Месяц мы переписывались. За это время я посмотрела картину еще раз, показала друзьям, поспрашивала коллег, собрала массу любопытной информации...

«НА ПРЕВЕЛИКИЙ ЖАЛЬ...»

«Эффект присутствия» — последний фильм, снятый по заказу Минкульта Украины на Одесской киностудии. Павловский снимал его пять (!) лет и закончил в начале 2006 года, когда, так и не получив статус национальной, студия превратилась в закрытое акционерное общество (ЗАО «Новая Одесская киностудия»). В этом же году картина была награждена на международных кинофестивалях — стран СНГ и Балтии «Бригантина» и «Новое кино. ХХI век» в Смоленске.

Фестивалей могло быть намного больше... Леонида Павловского неоднократно приглашали на международные кинофорумы, но из-за активного противодействия новоиспеченного руководства ЗАО и чинимых препятствий «Эффект присутствия» больше так никуда и не попал, не вышел в прокат и на телеэкраны. Несмотря на то что все немногочисленные показы проходили при переполненных залах, а критики и киноведы считают «Эффект присутствия» событием в украинском кинематографе, к массовому зрителю фильм допущен не был. Кроме того, картина до сих пор существует с одной некачественной копией, и брак фонограммы, случившийся по вине киностудии, все еще не исправлен. «На превеликий жаль» — как проникновенно с некоторых пор говорят выдающиеся общественные деятели, обращаясь к народу...

«Два Федора», 1958 г.

На превеликий жаль, сегодня кино в Одессе практически не снимают, на превеликий жаль, его практически не снимают и в Киеве, и на очень-очень превеликий жаль, в Украине по-прежнему отсутствует само понятие «современный отечественный кинематограф».

Каждый раз, когда на трибуну по случаю очередного национального праздника поднимается крупный общественный деятель или представитель интеллигенции, начинающий сыпать именами Довженко и Параджанова, я думаю о том, сколько одаренных людей сейчас спивается, озлобляется и умирает от инфаркта, сколько интересных сценариев и заслуживающих внимания проектов за последнее десятилетие было утрамбовано, заасфальтировано и угроблено, сколько творческих инициатив и художественных идей никогда не взойдет на этой земле, сколько из них успешно реализуется за рубежом, в той же России... Как писал Юрий Андрухович в своей по-прежнему актуальной «Московиаде»: «Москва — найбiльше в свiтi українське мiсто»...

«Мне рассказывали, — говорит Леонид Павловский, — как на недавней встрече с кинематографистами в зале киностудии имени Довженко Виктор Андреевич Ющенко заметил, что мы все живем во время более благоприятное, нежели жил Довженко. Я на той встрече не был, поэтому не знаю, что имел в виду наш Президент. По-моему, живи Александр Петрович сегодня и не успей проявить себя в советском кино, его фильмов попросту бы не существовало.

Мы 17 лет канаем под молодую державу в период становления, хотя нам в наследство были оставлены богатейшие ресурсы, главный из которых — талантливый народ. Отсчитайте 17 лет от 1945 года, когда страна лежала в руинах, и вы получите: «Сорок первый» и «Балладу о солдате», «Летят журавли» и «Тихий Дон», фильмы Довженко и Савченко на «Мосфильме». В Украине — картины Донского, Левчука, Ивченко, Параджанова, начало Леонида Быкова...

Один из недавних руководителей государства однажды высказался: «Есть масса стран, в которых не делают кино, и ничего, живут». Вполне резонно. Оправдать можно все, если принять соответствующую точку зрения. Весь наш мир выстроен на лжи. Те, кто выросли за эти годы, уже не слышали ни слова правды. Уже никто не узнает, что собой представляет бюджет страны, сколько у нас хлеба и сколько его может быть, что такое наши стратегические запасы, промышленность, армия, наука, культура и образование. «Над пропастью во лжи» — еще недавно называл я это. Но сегодня речь уже не о том, как не угодить в пропасть, а как из нее выбраться».

«ГЛАВНАЯ ЗАПОВЕДЬ ВОРОВСКОГО КОДЕКСА — НИКОГДА НЕ КРАСТЬ У ТОГО, С КЕМ ВСТРЕТИЛСЯ ВЗГЛЯДОМ»

«Место встречи изменить нельзя», 1979 г.

Ситуация с «акционированием» Одесской киностудии, а попросту говоря, очередным захватом государственной собственности, весьма показательна. Словно в капле воды, в ней отразилась вся бурная эпоха рабовладельческой демократии, в которую мы имеем счастье жить и трудиться.

В свое время было издано распоряжение Министерства культуры о сохранении Одесской киностудии на балансе Минкульта, тем не менее процесс акционирования продолжался и тщательно скрывался как от сотрудников киностудии, так и от Союза кинематографистов. В какой-то момент всех просто поставили перед фактом — Одесской киностудии больше не существует, зато появилось одноименное ЗАО. 51 процент акций этого ЗАО принадлежит государству, а 49 процентов — частному предприятию, собственностью которого, к слову, оказались еще и помещения общей площадью 1920 кв. м. Просто аттракцион невиданной государственной щедрости...

Именно Леонид Павловский оказался главным борцом и противником подковерной приватизации киностудии, поэтому производство его картины останавливалось не раз. Ему приходилось снимать тайно, тайно проявлять материал, коллектив студийцев обращался в Минкульт с письмом, требуя открытости в процессе акционирования, Павловский устраивал голодовку и даже подавал в суд.

«Вертикаль», 1966 г.

«Я весь состою из этой истории. Весь зашлакован ею. Не существует в Украине такой власти, к которой бы ни обращались студийцы и члены Нацiональної Спiлки кiнематографiстiв України. И к президентам — вельмишановному Данилычу и вельмишановному Андреичу... И к премьерам разных цветов, и к министрам культуры... И, само собой, к депутатам Верховной Рады. И в СБУ, и в РНБОУ, и в прокуратуру. Но за все эти годы нам никто ни разу не ответил. Никто, ни разу.

Есть у киевских начальников такая особенность — они никогда не встречаются с теми, кто бы мог смутить их уверенность в правильности принятого ими решения. Никогда ни Президент, ни премьер, ни ниже не допустят к себе настоящего специалиста. Я как-то читал воспоминания одного 75-летнего вора в законе. Главная заповедь воровского кодекса — никогда не красть у того, с кем встретился взглядом. Может, поэтому руководители избегают встреч с нами?».

Когда-то в Одессе начиналось кино Российской империи... 9 января 1894 года механик-самоучка Новороссийского (Одесского) университета Иосиф Тимченко продемонстрировал на IX съезде врачей и естествоиспытателей свой аппарат для показа движущихся фотографий. Это произвело на всех неизгладимое впечатление. Был даже составлен протокол, Тимченко выразили благодарность, но официально зарегистрировать свое изобретение Иосифу Андреевичу в голову тогда не пришло. Об этом побеспокоились французы Луи Жан и Огюст Люмьеры, всего через год после Тимченко запатентовавшие аналогичный аппарат под названием «кинематограф».

«Приходите завтра», 1963 г.

Первый художественный фильм — криминальная драма «Одесские катакомбы», снятая на первой одесской частной кинофабрике «Мирограф», увидела свет еще в 1912 году. А в начале 1917-го крупный предприниматель Дмитрий Харитонов начал строить на Малороссийском, ныне Французском бульваре «фабрику кинематографических картин». Еще через два года безымянный комиссар 41-й красноармейской дивизии отдал приказ о национализации харитоновской кинофабрики. Так родилась Одесская киностудия...

Именно здесь выпустил свои первые фильмы — «Вася-реформатор» и «Ягодка любви» — классик украинского кино Александр Довженко, здесь сыграл свою первую кинороль Василий Шукшин и исполнил свою главную роль в кино Владимир Высоцкий. Здесь блистала звезда немого кинематографа Вера Холодная, перебравшаяся в тихую Одессу из безумной Москвы, здесь же скоропостижно скончалась в возрасте 26 лет от популярной тогда «испанки»... Здесь работали Амвросий Бучма, Дмитрий Милютенко, Марьян Крушельницкий, Гнат Юра, Марлен Хуциев, Феликс Миронер, Петр Тодоровский, Булат Окуджава... Здесь продолжает работать один из лучших режиссеров современности Кира Георгиевна Муратова.

Знаменитая киностудия с эмблемой в виде парусника на фасаде — не просто раскрученный бренд и семь гектаров роскошной земли с фундаментальными постройками и развитой инфраструктурой над морем в центре города по адресу: Французский бульвар, 33. Это прежде всего часть мировой киноистории.

«ТЕ, КТО СОТВОРИЛ ЭТО ИЗУВЕРСТВО, ТАК И ЖИВУТ СРЕДИ НАС. ИЛИ ЭТО МЫ УЖЕ ЖИВЕМ СРЕДИ НИХ...»

«Арсенал», 1928 г.

«Играй, играй, шарманка, играй! По белому свету ходить помогай...». «Белый пудель». Первый фильм, снятый на Одесской киностудии после Великой Отечественной войны. Душещипательная, незатейливая, символичная картина. Про дедушку с шарманкой, про мальчика с собакой. Про хороших и не очень людей. Про удивительную способность человека не унывать при любых обстоятельствах. Про удивительную преданность собаки.

Собаки на Одесской киностудии водились всегда. Без них до недавнего времени представить это место было невозможно. Здесь был их дом, а озабоченные, вечно занятые и непрестанно снующие человеческие существа — членами их семьи. Их стаи...

В 1941 году, когда одесские студийцы спешно эвакуировалась в Ташкент, главный инженер Михаил Эммануилович Сигал в груде многочисленного студийного скарба спрятал и вывез двух маленьких дворняжек. Затерянные среди реквизита, они так и путешествовали — из Одессы в Ташкент, из Ташкента в Алма-Ату, из Алма-Аты в Одессу.

Их не просто подкармливали. Их знали по мордашкам и по именам, с ними общались, их любили, о них заботились. Когда у одной из дворняг по кличке Муха начались трудные роды, самый знаменитый из директоров киностудии — доктор философских наук Геннадий Пантелеевич Збандут — велел отвезти Муху к ветеринару, где ей срочно сделали кесарево сечение. Целую неделю после операции роженица поправлялась в кабинете директора. «Мухе нужен покой», — говорил Збандут...

Они здесь рожали, заводили романы, приводили случайных друзей и подруг, несли береговую охранную службу, принимали участие в съемочном процессе... С раннего утра, энергично виляя хвостами, радостно бежали навстречу встречному-поперечному, вечером провожали, а когда начинался обычный съемочный шум, гам и трескотня, трепетно замирали у павильонов, прильнув мокрыми носиками к дверям.

«Верность», 1965 г.

Через полгода после того, как фильм Павловского был закончен, всех студийных собак отравили. В финальных кинокадрах они еще живы. Веселы, бодры, счастливы... Знаменитая животная интуиция почему-то не вынудила их покинуть насиженное место. Они слишком привыкли доверять всем, кто протягивал к ним руку. Проведя столько лет среди людей, так и не научились жить по человеческим законам.

Тогда массовое убийство животных потрясло весь город, об этом даже писали газеты... Новые хозяева жизни, решившие перейти от слов к делу, отравили собак мышьяком — самым дешевым и мучительным ядом. От дикой боли собаки катались по земле, оставляя после себя кровавые следы, грызли асфальт и камни... Корчась и извиваясь, просились на руки, надеясь на помощь. Одна из кормящих сук Сильва, чтобы не погубить отравленным молоком своих четырех детенышей, из последних сил доползла к обрыву и бросилась вниз.

От бессилия и ужаса рыдала вся киностудия — режиссеры, художники, уборщицы, осветители, сторожа и электротехники... Двух животных удалось спасти. Остальных сотрудники киностудии похоронили в братской могиле, над которой поставили деревянный крест. В каком-то смысле эту собачью могилу можно считать памятником победившему капитализму.

«Те, кто сотворил это изуверство, — звучит в финале картины, — так и живут среди нас. Или это мы уже живем среди них»...

«Весна на Заречной улице», 1956 г.

Кровавая история человечества знает немало примеров, перед которыми история собак с Одесской киностудии меркнет. Многовековая история человека разумного знает массу примеров, которые разум не в силах вместить и осмыслить. Да и картина Павловского не о том, как травили собак в Одессе. Кстати, их не только травили. Одну из них — Алису, случайно прибившуюся вместе со щенками, облили бензином и подожгли. Щенки сгорели заживо, Алису чудом спасли.

Восемь лет мы живем в XXI веке. Настойчиво овладеваем знаниями, выдумываем новые лекарства и коллекции модной одежды, сочиняем стихи, летаем на Луну. Мы очень изменились за последние две тысячи лет. Стали чаще мыться, научились кататься на роликовых коньках и ходить в интернет. При этом мы по-прежнему остаемся самым страшным зверем на планете, самым диким и безмозглым существом, находящимся в перманентном состоянии войны с окружающим миром. Эту войну мы проигрываем каждый день.

Об этом тоже фильм Леонида Павловского. «Эффект присутствия» — трогательный путеводитель по одному из самых замечательных городов мира, стильная экранная живопись, целебный глоток морского прогретого солнцем воздуха, праздник души, страшный кинодокумент нового времени. Талантливое, честное, красивое авторское кино, снятое в стране, где кино давно уже в основном прокатывают, где не существует киноиндустрии, а киностудии медленно вымирают, превращаясь в зловещие декорации.

«Военно-полевой роман», 1983 г.

И все-таки это счастье, что Павловскому удалось снять свой фильм. Что его все-таки увидели... Быть услышанным и замеченным для художника так же важно, как дышать. «Чтобы знали, чтобы знали...» — говорил умирающий Булгаков.

Встань. Сбрось сон.
(Не смотри, не надо...).
Сон — не жизнь.
(Снилось, и забыл).
Сон, как мох, в древних колоннадах.
(Жил-был я...).
Вспомнилось, что жил.

Стихи Семена Кирсанова, коренного одессита и поэта, звучат в картине, наполняя душу светлой печалью. Растворяют страх и отчаянье... «Смерти больше нет. Есть рассветный воздух. Узкая заря. Есть роса на розах».

«Ребяты, объединяйтесь! Америка не дремлет! Терроризм наступает! Ребяты! Объединяйтесь!» — голосит неопрятная женщина, городская сумасшедшая, скитающаяся по пристаням, площадям, паркам и скверам, разрезающая, словно ледокол «Ленин», разноцветную шумную одесскую толпу...

Пожалуй, одна из главных особенностей нового времени, бешено накатившего на нас и на нас наступившего, в том, что не все успевают перестроиться. Подстроиться под него, принять его, понять, объединиться и почувствовать, уловив в море разнообразных ароматов тухловатый запах опасности. Как собаки с Одесской киностудии...

«НАРЕШТI У НАС З’ЯВИВСЯ НОВИЙ ЛЬОНЄЧКА БИКОВ»

«Опасные гастроли», 1969 г.

Фильм Павловского снимался мучительно долго и никакого отношения к первоначальному сценарию, по которому был запущен, не имеет. «Сюжет устарел, надоел, а меня захватили реальные события в судьбе Одесской киностудии». Нынче кинопроизводство в Одессе дышит на ладан, хотя именно Одесская студия все 90-е годы продолжала работать и приносить фестивальные награды. Чем занимаются сегодня работники киностудии, которым задерживают зарплату, отключают свет и отопление, которых выводят из штата и выбрасывают из жизни? Что вообще делают сотни людей с дипломами режиссеров и актеров? Чему их учат? Кто? Зачем? Кому они могут понадобиться в стране, где даже в сфере искусства бухгалтер предпочтительнее режиссера?

Нынешний директор киностудии Ольга Неверко — бывший бухгалтер. «Неверко пришла в кино на волне коммерческого бума в конце 80-х, в одно из множества возникших частных объединений, — продолжает Леонид Павловский. — Освоила реализацию на стихийном кинорынке копий фильмов Одесской киностудии и быстро пошла в гору, организовав частную фирму «Будущее», которая и сейчас существует. Когда меня спрашивают, есть ли у нашей студии будущее, я отвечаю: «Есть. Фирма директора на третьем этаже».

Однажды Неверко собрала сотрудников и представила им двух жизнерадостных молодцев. Молодцы пообещали всех осчастливить и привести солидные инвестиции на Одесскую киностудию, создав на ее базе акционерное общество. «Для начала мы выведем весь коллектив за штат, а потом по мере надобности будем приглашать на работу». — «Кто же будет определять меру надобности? У вас есть опыт работы в кино?» — интересовались режиссеры, актеры, операторы... «У меня простой опыт, — рассмеялся один из хлопцев, — я люблю дочку на видеокамеру снимать».

«Белый пудель», 1956 г.

«Я всегда с собой беру ви-део-ка-ме-ру!». Вот эти удалые хорошо упакованные ребята, всегда берущие с собой видеокамеру, заправляют сегодня отечественной культурой и диктуют культурную национальную политику, пока государство, «на превеликий жаль», занимается более насущными проблемами.

Кстати, когда на этом судьбоносном совещании работники киностудии полюбопытствовали, почему отсутствуют представители Минкульта, им ответили, что Минкульт тут вообще ни при чем. «А если бы наша студия находилась не в центре города над морем, а где-нибудь за 30 километров от Одессы, в степи, мы все равно были бы вам интересны?» — спросила у потенциальных акционеров Кира Муратова. И тут ребята развеселились окончательно: «Ну конечно же, нет!».

«Падение великой Римской империи, — вспоминает Леонид Ильич, — началось с того, что разбогатевшие рабы, покупая чиновников, спешно начали присваивать общественное имущество... Это противоречило римскому праву, поэтому свободным гражданам Рима и в голову не приходило посягнуть на всеобщее достояние. Пока свободные римляне боялись нашествия северного соседа, рабы и прикормленные ими чиновники разрушили Рим изнутри. Тогда-то и обогатилась латынь новым словом — «корруптио», а вместе с новым словом пришел в забвение и сам язык.

Когда я размышляю о судьбе Одесской студии, Черноморского пароходства и других потерях Украины, вспоминаю замечательную картину Пластова «Фашист пролетел». На опушке лежит убитая корова и убитый маленький пастушок, а верная дворняга, задрав головенку, лает вслед улетающему «мессеру» с черными крестами. Такой жалостью веет от этой мимоходом загубленной жизни! Эту картину Сталин показывал на Тегеранской конференции, такое неотразимое впечатление она производит. Вы только не заподозрите меня в сталинистах.

«Приключения Электроника», 1980 г.

Картина Пластова раньше была непременным атрибутом школ, библиотек, клубов. Теперь ее не увидеть. Зато теперь на наших улицах, в школах, университетах, в кабинетах помощников депутатов полно таких лиц, которых раньше не видывали, разве что в пародиях на сицилийскую мафию. Где они раньше были? Откуда взялись и повылезали? Из чего сделаны?».

Наверное, Павловский так никогда бы и не закончил свой фильм, если бы не руководитель кинодепартамента Ярослав Голинский, затребовавший в Киев материалы картины и показавший их независимой комиссии. Плюс Кира Георгиевна Муратова — ангел-хранитель Одесской киностудии — направила тогдашнему министру культуры Оксане Билозир письмо о том, что «Эффект присутствия» — талантливейший и оригинальнейший киноматериал...». После просмотра в Киеве Леонид Череватенко сказал: «Нарештi у нас з’явився новий Льонєчка Биков».

«Не знаю, Юля, насколько это справедливо по отношению ко мне, — заметил Леонид Ильич, — но знаю, насколько радостно»...

Я понимаю насколько. При том, что совершенно не могу представить в нашем времени ни нового Быкова, ни нового Параджанова, ни нового Александра Довженко. Эти люди жили в своем времени и в нем умерли. Они изменили мир и повлияли на ход истории — самую неумолимую, фактическую и незаметную вещь на свете. Но наша привычка держаться за милые сердцу святыни, изо всех сил игнорируя тех, кто еще не умер, постепенно превращает нас в нацию некрофилов. Мы демонстративно любим мертвых и нарочито чтим их память. Мы совершенно не любим живых. Живой Параджанов в лагерной зоне создавал свои коллажи, которые теперь выставляются в национальной галерее, живого Леся Курбаса первыми предали его ученики. Торжественно возлагать венки к постаментам и хоронить заживо — наша вековая культурная традиция.

КИНА НЕ БУДЕТ. КИНЩИК ЗАБОЛЕЛ. ЗАТО БУХГАЛТЕР ВЫЗДОРОВЕЛ

«Эффект присутствия», 2006 г.

«Такой вид... — глядя на море, задумчиво произносит главный герой «Эффекта присутствия». — Прям хочется какую-нибудь клятву дать!».

«Давай же поклянемся с тобой, Шарапов, рубить эти поганые драконьи головы — трусость, жадность, предательство, — пока хватает сил, — бушевал пьяный Жеглов в моем любимом фильме «Место встречи изменить нельзя». — А там — пусть нас отправляют с тобой на пенсию...». До пенсии Жеглов не дожил, эра милосердия до сих пор не наступила. Вор, конечно, должен сидеть в тюрьме, но кто ж его посадит?

«Честно говоря, — написал мне Леонид Павловский в самом начале, — боюсь своим нытьем испортить вам живое впечатление от фильма. А ничем другим, кроме нытья, рассказ о нынешнем состоянии студии и украинского кина быть не может. Это как хроническая болезнь — время от времени напоминает о себе...».

Мы почти все больны. Кто хронически, кто в острой форме, кто в последней стадии... Но все стараемся этого не замечать. Я тоже из тех активных членов общества, кто всегда страшно занят непонятно чем, у кого всегда нет времени, зато всегда глаза на мокром месте. То от бездомного ребенка, то от голодной старушки, то от облезлой собаки...

В конце концов, Бог с ним, с кином. Действительно, есть страны, где его не производят. Доминиканская Республика, Королевство Камбоджа, Сомали... И там жизнь теплится. Главное ведь народ накормить, да? Чтобы колбаса была, булка с маслом, суши, чикенмакнаггетс... Ну не получается у нас пока с кином. Его у нас пока не будет. Кинщик заболел. Зато бухгалтер выздоровел... Вот только не надо проблемы в национальном искусстве списывать лишь на внешние обстоятельства. Нас притесняли, нам не давали, нас угнетали, вешали нас и стреляли...

В нынешней Румынии, стране, уничтоженной диктатором Чаушеску, всего 17 кинотеатров. Это на всю державу! Но сегодня там работает пара-тройка прогрессивных режиссеров, о которых уже знает весь мир, и ни один крупный международный фестиваль не обходится без наград румынским кинематографистам.

«Правда обычно очень скучная вещь», — заметил как-то режиссер Милош Форман. Может, именно поэтому с ней никому и не интересно? Скучная и простая, как магазинный бублик, правда состоит в том, что сегодня мы живем в стране, где практически нет культуры, но есть культурная ситуация. Такой интересный национальный феномен. Иногда я думаю: а вдруг в этом и заключается наш особый путь?

«Когда весна придет, не знаю...» — знаменитая песня из знаменитого фильма «Весна на Заречной улице» — звучит утешительным напутствием в фильме Леонида Павловского. Николай Рыбников, запрокинув голову, смотрит в небо... «Я вообще-то человек негрустный...» — говорит Леонид Ильич.

Я, в принципе, тоже. И даже соглашусь, что в некотором смысле жить стало лучше, жить стало веселей. Только не заподозрите меня в сталинистках...

Недавно на досуге я развлекалась, мысленно представляя, как зазвучат мои любимые советские картины, когда их окончательно переведут на единственный и родной для всех язык: «Место встречи изменить нельзя», «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Кавказская пленница», «Белое солнце пустыни»... Ничего, кстати, зазвучат. Негрустно.

«Злодiй повинен сидiти у в’язницi», — припечатает Глеб Егорович Жеглов, «Я тiтонька Чарлi з Бразилiї, де в лiсах живе багато диких мавп», — кокетливо затараторит лжемиллионерша Александр Калягин, «Пташки шкода!» — зарыдает добрый Шурик, «Верещагiн, тiкай з баркасу!» — закричит товарищ Сухов Павлу Борисовичу Луспекаеву... А Луспекаев возьмет да не убежит. «Не могу, — вздохнет он. — Мне за державу обидно»...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter