Поросенок на перроне, или Полусоветская власть

Около 20 лет назад в журнале «Огонек» дернули за кончик нити, вытянувшейся из огромного клубка, написав о так называемом «узбекистанском деле». Два храбрых следователя союзной прокуратуры выдали дела о коррупции на высших партийных уровнях, и эту статью удалось протолкнуть сквозь цензуру.

«НЕТ ХЛЕБА? ПУСТЬ ЕДЯТ ПИРОЖНЫЕ»

Тогдашняя жизнь партийной элиты была строго законспирирована - в Главлите мне дали прочесть вечно актуальное для них указание насчет пресечения: «произведений, в которых обобщаются отрицательные явления нашей действительности, носящие временный характер и не типичные для нашего общества (например, бюрократизм некоторых звеньев советского аппарата, взяточничество и др.)». Но мы убедили цензоров, что речь идет о явлении, замеченном в далеких азиатских пустынях, нетипичном и не опасном на просторах Союза.

Скандал был ужасен, потому что страна разваливалась во многом ввиду прожорливости партийной элиты, что всячески замалчивалось и скрывалось. Когда я, загибая пальцы, принялся напоминать второму по рангу человеку в партии, Егору Лигачеву, о спецжилье и спецполиклиниках, спецсанаториях и других, отделенных от прочего народа, заведениях, которые паразитировали на едином госбюджете страны, но обслуживали исключительно чиновничью верхушку, он перебил меня и сказал - то ли с издевкой, то ли наивно: «Значит, вы полагаете, что у работников автозавода могут быть свои дачи и своя поликлиника, а у работников ЦК - нет?». Это было очень похоже на высказывание Марии-Антуанетты в ответ на сообщение о том, что у парижан нет хлеба: «Так пусть едят пирожные».

Уроженец Украины Лев Троцкий, один из создателей советской власти и ее лютый враг, писал, что «Политика Сталина отражает страх касты привилегированных выскочек за свой завтрашний день». Позже он предсказывал, что, награбив чужих имений и банков, большевики войдут во вкус и захотят иметь эти богатства не во временном, а в пожизненном владении, сделав новый захват своей следующей целью. Так и вышло.

Из года в год нарастала советская «парткоррупция», при которой партийные чиновники на местах все больше тянули одеяло на себя, одновременно бурча, как Москва-де их грабит, и, такая-сякая, выкачивает из республик последнее. При этом они не отказывались от централизованных поставок (один из руководителей Грузии говорил мне с улыбкой: «Наши коровы молока не дают, зато на мясо не годятся. Но молоко нам пришлют из Прибалтики, а мясо - из Украины»).

В Средней Азии запрещали сочинение романов о Тамерлане, самоуничижительно кланялись в сторону Москвы, громко славя «старшего брата» и ненавидя его же за свои унижения. Фестиваль неискренности бушевал без пауз, и московские чиновники тоже любили поговорить о ненасытности поместных властей. Но наружу эти рассуждения почти не выходили - мусор сметался под коврики, народ хором пел на массовых шествиях, а вожди приветствовали его с трибун.

Было все понятнее, насколько централизована советская жизнь, как изъяты у республиканского начальства участки мозга, отвечающие за принятие самостоятельных решений. Местнические «бунты на коленях» были в основном толчеей вокруг кормушки, а не властными заварухами. Мы уже призабыли, что в ту пору в стране не существовало реального политического или террористического подполья, а видимость политической оппозиции создавали люди, распространявшие информацию, неприятную для начальства.

«ВОЛЯ ПАРТИИ НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ»

Раболепие властей на местах было непоколебимо: в частности, в Киеве любой окрик из Москвы воспринимался как команда, подлежащая исполнению. Как-то меня из Киева вызвали в Москву, и я попросил тогдашнего 1-го секретаря КП Украины отзвонить туда, что, мол, такой-то заболел, не приедет. «Воля партии не обсуждается, - ответил мне товарищ Ивашко (в конце карьеры он еще поруководил в московском ЦК). - Если надо будет, лично отвезу вас в Москву на «скорой помощи». Верховная власть была очень обидчива, воспринимая любое непослушание своих граждан как опасный непорядок и предлог к показательной порке.

Однажды в «Огоньке», ни с кем не советуясь, мы подготовили статью в защиту украинской греко-католической церкви, запрещенной в ту пору. Мы писали, что иерархи, сотрудничавшие с нацистами, наказаны, а верующих наказывать не за что, так что запрет уже неактуален. Вскоре к нам приехала делегация благодарных греко-католиков, которым немедля открыли несколько храмов - благодаря нашей статье, воспринятой как указание из Москвы. Москва все решала, на нее же при случае все и сваливали.

Вспоминаю об этом потому, что сегодняшние события генетически связаны с советскими временами. После распада нашей прошлой страны все продолжилось, а не начиналось сначала. Политическая система сдвинулась, но чиновники остались теми же, чиновничье холуйство пополам с чванством и неумение мыслить самостоятельно никуда не ушли. Сегодняшняя растерянность по поводу непонятной независимой жизни естественна. К тому же стало не на кого валить свои провинности и некого демонстративно благодарить. Многое, в том числе направление просительных взглядов, переменилось.

Независимость случилась в Украине сразу - вчера ее не было, а сегодня сколько угодно. В 1991 году состоялись два референдума, на одном из которых украинцы дружно поддержали идею своего существования в Советском Союзе, а на другом - идею выхода из него. Можно было так, а можно и этак - пусть начальство решает, ему виднее.

Многие эпохальные события происходили у нас по ведению начальства: так по воле князя Владимира киевлян некогда обратили в христианство, а в XVII веке гетман Богдан Хмельницкий и казацкая верхушка подписали Переяславские соглашения о воссоединении с московским православным царем. Историческая традиция подсказала нынешнему начальству - по праву власти, но на всякий случай втихаря - попроситься в НАТО. Впрочем, с этим вышло не все гладко, придется, наверное, проводить референдум.

Интересно, что в развале нашей бывшей страны «буржуазным национализмом», против которого усердно сражались в союзных республиках, и не пахло. Потомки большевиков, породивших советское государство, его же и убили. Если искать определение, я бы назвал происшедшее «коммунистическим сепаратизмом». Там, где даже ненадолго к тронным залам прорывались ярые национал-патриоты вроде грузина Гамсахурдиа или Эльчибея в Азербайджане, их умело вышвыривали из власти привычные коммунистические вожди. Процесс распада соответствовал советским чиновничьим нормам, потому что исключал сравнивание себя с другими.

Советский Союз был изначально провинциален, так как его основатели не выдерживали общения с окружающим миром на равных. Они устранились из человечества, вытолкав оттуда же собственное население, которому запрещалось не то что ездить за рубеж, но даже слушать заграничное радио. Отбор руководителей производился не по талантам, а по послушности, поэтому такие серые посредственности взбирались на большевистские пьедесталы.

Хотя с тех пор власть вроде бы переменилась, принципы личной преданности приятельства и сейчас определяют кадровую политику (если таким сложным термином можно заменить простенькую формулу: «Свой к своему!»). Провинциализм заложен в негласности. Лишь отгородившись от внешнего мира, можно выстроить клановый потаенный мирок, серенький и послушный.

Обидно, что очень давно уже Украина не звучала в мире заметными именами, интересными сразу многим, - ну разве что несколько боксеров и футболистов сверкнули. То же самое можно сказать обо всем послесоветском мире, включая Россию. Провинциализация и кумовство не позволят подняться талантам, конечно же, существующим в недрах общества. Именно из-за нежелания жить в провинциальном загоне столькие умы разбежались из наших стран по всему свету. Украинских программистов я встречал и в немецком Кельне, и в калифорнийской Силиконовой долине.

«ИСТЕРИЧНЫЙ ПАТРИОТИЗМ»

За годы независимости 625 докторов наук, золотой фонд, навсегда уехали из Украины в другие страны. Более тысячи молодых кандидатов наук эмигрировали вдогонку за последние 10 лет. Что, они непатриотичны? Это непатриотична власть, не позволяющая таким людям реализовать себя в полную силу дома. Ну а вообразить, что у нас на главную должность поднимется сын иноплеменных эмигрантов, как Саркози во Франции или полукениец Обама в Штатах, совершенно немыслимо.

Нынешние послесоветские страны провинциальны по своей генетике, по советской наследственности, по неуважению к уму и мыслительной независимости своих граждан, трагическому незнанию чужой жизни, других языков и обычаев. Мы слишком долго выпадали из человечества, чтобы сразу возвратиться в него.

Чиновники-провинциалы симулируют патриотизм, не желая сравниваться ни с кем, все так же громоздят свои привилегии, не боясь разоблачительных статей. Они не страшатся сегодняшней прессы, которой можно обрубить субсидии, заткнув денежным кляпом любую газету и всякий телеканал. Сегодняшние хозяева жизни бесстрашнее прежних, они учли их ошибки и стали куда более наглы, не впадая в панику, как советские партийные бонзы, задетые «Огоньком» на закате бывшей страны. Так что многое похоже, но и переменилось немало - не обязательно к лучшему.

Жизнь теперь другая. Моя любимая в молодости киевская бутербродная теперь называется «сэндвич-бар», украинский премьер-министр на концерте Аллы Пугачевой предложила залу спеть по-английски «Happy Birthday» («Споем, как у нас заведено!»). С Первого Национального телеканала убрали популярную авторскую программу Дмитрия Гордона за то, что участвующие в ней звезды культуры, политики, спорта и шоу-бизнеса говорили по-русски. Причина была формальной, но и она четко связана с генетическим тяготением к провинциальности, а не с воспитанием патриотизма.

Так же, как советские культурные кастрации сопровождали выталкивание нас из человечества, так и послесоветские самокастрации пророчат выгородки, загородки, а также политические закрутки - обычно одно идет вместе с другим. Начальство суетится, торопится и никак не хочет понять, что не все просто, а власть, экономика и культура развиваются по разным законам и с разной скоростью.

При этом ежу понято, что ни Президент Ющенко, ни любой другой украинский лидер не обязаны любить Россию, Америку или кого угодно больше, чем Украину. Но, выцарапывая Украину из прежней истории и наработанных народами связей, они демонстративно забывают, что любой патриотизм, в том числе украинский, не надо направлять против другой страны и другого народа. Увы, часто подтверждается формула Альберта Швейцера о деструктивности национализма, который нобелевский лауреат звал «Истеричным патриотизмом».

Национализм нынешнего украинского Президента показушен, декоративен, смахивает на этнографические упражнения, процветающие в эмиграции, или на то, что творилось некогда в Галичине, самом провинциальном украинском регионе, который и в составе Украины оказался по воле большевиков, оттяпавших его у Польши 70 лет назад. Галичане отбивались от польского шовинизма много лет, создав так называемую УПА, которая боролась за их права (эту же УПА советская власть получила вместе в Галичиной). Жители Галичины мечтали о так называемой «Великiй Українi», уносили эту мечту в эмиграции и никогда, пожалуй, не предполагали, что Президент независимой Украины, женившись на американской гражданке, чьи предки бежали из их краев, станет превращать Большую Украину в этакую Большую Галичину.

Подобное превращение стало государственной политикой во всех областях, включая кадровую да культурную. Не так давно на едва живой Киевской киностудии имени Довженко был снят забавный фильм о Богдане Хмельницком, где гетман, вырвавший в XVII веке Украину из польских душегубных объятий, преклоняется перед королем Польши, зовет казаков идти в родимое Прикарпатье, а русский царь, оказывается, мечтает захватить Украину и заодно с ней Крым. Который, кстати, в ту пору, будучи вассалом Турции, для украинского населения являлся пугалом и лютым врагом, где пленных украинцев продавали в рабство. О национальном воспитании говорится сегодня с той же страстностью и так же невпопад, как раньше о коммунистическом. На юбилее киевской футбольной команды «Динамо», в которой полсостава иностранцев, я слушал речь Президента о значении футбола в национальном воспитании молодежи. Дело было на стадионе, гудящем в ожидании матча с итальянским «Миланом» и прихлебывающем пиво из пластиковых бутылок...

Возглашать призывы намного труднее, чем осуществлять. Советские чиновники на местах были отучены от принятия решений, но теперь они получили все в комплекте: богатства страны вместе с обязанностью управлять ею, кормушки вместе с кормилами. Им-то мечталось не столько о самой власти, сколько о дележе ее благ в свою пользу. Но оба спасительных лозунга («Заграница нам поможет!» и «Мы сами во всем разберемся!») не сработали.

В самом начале украинской державности довольно странными союзниками чиновников, восстановивших уверенность в себе, стали местные националистические деятели, в основном хорошие люди, среди которых было немало интеллигенции, лиричной и говорливой. Они не столько обожали государственность, сколько ее внешние приметы, важные, но не решающие. О государственном управлении они понятия не имели, цитируя сочинения украинских деятелей конца XIX - начала XX века, которые больше грезили о ненадежности, чем знали, как ею распорядиться. Первым Президентом независимой Украины стал секретарь ЦК ее компартии Леонид Кравчук, а львовским губернатором - националист Вячеслав Чорновил, которого Кравчук в свое время гонял и разоблачал. Таких противоестественных на первый взгляд альянсов оказалось немало.

«15 КОЗЛОВ, ЗЛО ГЛЯДЯЩИХ ИЗ ПЕЩЕР ДРУГ НА ДРУГА»

Государственную телегу тянули сразу в несколько сторон, и от этого она не ехала быстрее. В общем, мечтать о независимости оказалось интереснее, чем ее же осуществлять. Звучали слова - «суверенность», «федеративность», значение которых знали не все, а про то, как жить и что делать в независимости, слишком многие до сих пор понятия не имеют. Очень долго все главные решения принимались в Москве. За колбасой тоже ездили в Москву, за апельсинами-мандаринами туда же. Советская держава была лжива и централизована до неприличия, особенно если вспомнить, как часто слово «федерация» звучало с ее трибун, и не только в связи с именем России, которая единственная звалась Федеративной Республикой.

Читатели энциклопедий знали, что при федеративном объединении не центр снисходит к регионам и скидывает им какие-то функции, как шубу с плеча, а как раз с мест к центру добровольно переправляют функции, которые на местах выполнить не могут. Так устроены США (Объединенные Государства Америки, если перевести дословно), где даже полиция в разных штатах по-разному обмундирована, а законы различаются весьма серьезно. Но, как известно, заморские страны нам не указ.

Леонид Кравчук, первый Президент Украины послесоветской, рассказывал мне, что на той самой Беловежской встрече российского президента уговаривали для начала пойти именно по федеративному пути, не разваливая страну немедленно и на мелкие части. Но Соратник президента Российской Федерации громко и при всех спрашивал хмельного шефа: «Кем же вы тогда будете?». - «Только Президентом!» - восклицал тот, настояв на полном разводе бывших республик с сохранением дружеских отношений между ними. Впрочем, как мне рассказывал первый украинский Президент, когда он через несколько дней позвонил первому российскому с просьбой дать хоть немного денег из бывшей общесоюзной казны для создания украинской валюты, тот послал его на три буквы.

Что упало, то пропало. В дальнейшем никакие полноценные федерации не состоялись, включая российскую, где в процессе размышлений на федеративные темы и разговоров о равноправии с пресловутой кузькиной матерью познакомили не одних только кавказцев. Недавно я купил книгу афоризмов Уинстона Черчилля, который утверждал, что успешнее всего бывает общение на равных. «Не люблю собак, - пишет Черчилль, - они глядят на человека снизу вверх. Не люблю кошек - они глядят на людей сверху вниз».

В годы горбачевской перестройки начали взрываться накопившиеся запасы взаимных неуважений и неравноправий. В статьях о разваливающейся стране часто цитировали катрен Нострадамуса о «15 козлах, зло глядящих из пещер друг на друга». Увы, в России окаменевшие за сотни лет имперские чувства по инерции преобладают над национальными, а если национальные и взрываются, то зачастую каким-то бритоголовым образом.

С соседями, многие из которых без указаний жить так и не научились, разговоры в прежнем тоне не получаются, и те все активнее ищут других советчиков. Но когда я слышу, как уважаемый российский мэр обещает возвратить полуостров Крым в российскую собственность, российский флотский адмирал уверяет, что его боевые корабли из крымских портов не уйдут, а заместитель председателя Государственной Думы обещает украинцам перекрыть газовые вентили за непослушание, то понимаю, что некоторые российские политики едва ли не усерднее, чем деятели из Верховной Рады, гонят Украину в НАТО, и завидую объединенной Европе, где быстро учатся жить вместе.

«ОБЪЕДИНЯТЬСЯ ТРУДНЕЕ, ЧЕМ РАЗВАЛИВАТЬСЯ»

Одно из неумений уживаться не так давно грохнуло на Кавказе, и эхо его, как марксовский призрак, до сих пор бродит по Европе. Украинский Президент поступил в той ситуации так, как пожелал поступить именно он. Это вызвало российский гнев и немало домашнего, украинского несогласия, в том числе парламентского. Первый Президент независимой Украины Леонид Кравчук, сохранивший в обществе популярность и авторитет, был четок: «Президент и его секретариат приняли решение, отвечающее интересам Грузии, точнее, Саакашвили. Но почему-то при этом забыли об Украине. В результате обострили отношения с Россией.

Уже во многих областях страны есть предприятия, которые останавливаются, потому что Россия не берет их продукцию. Это так защитили интересы Украины? Решение же по Черноморскому флоту было просто неграмотным и вызвало больше вопросов, чем ответов.

Для Украины Грузия стала лакмусовой бумажкой, продемонстрировавшей неграмотность во внешней политике». Один из опытных политиков, нынешний кандидат в президенты Сергей Тигипко пишет: «К концу президентского срока Виктора Ющенко международное положение Украины оказалось самым слабым за годы независимости. Украинская внешнеполитическая стратегия за последние пять лет свелась к попыткам встроить Украину в некий санитарный кордон вокруг России. Этот курс нанес Украине огромный экономический вред, ослабил позиции на постсоветском пространстве, превратил Москву в мощнейшего международного оппонента украинским интересам, принудил к неоправданным для собственной выгоды шагам и уступкам в интересах западных партнеров».

Равноправие регионов - сложнейший проект. В Украине парламент однопалатный, но проблема федерализации страны тоже возникает время от времени. Территория нынешней державы еще лет 80 назад была раскроена между четырьмя европейскими государствами, что время от времени напоминает о себе. Католическая, усердно ополяченная в свое время Западная Украина, Закарпатье, помнящее венгров и чехов, Буковина с румынским акцентом, русский Донбасс, Крым с его флотскими, татарскими и другими проблемами. Сейчас, в предвыборную пору, много говорят об украинском единстве, но избирательские симпатии расписывают по регионам, поскольку везде все по-разному. Украинский Президент на эти темы не любит размышлять вслух, путая сепаратизм с федерализмом. Ну и не надо - у него других дел по горло, выборы на носу, а рейтинг - у плинтуса.

Нынешний украинский Президент напоминает мне первого и последнего советского - тот так же начинал с немыслимой популярности и так же опустился на дно рейтингов. Виктор Ющенко довольно искренний человек, но он, как некогда Михаил Горбачев, давно уже лидер без команды, переполненный идеями, которые некому реализовать. Он пришел из провинции, так и не научился общаться с Киевом запросто и очень страдает от этого.

Идеи Президента бывали своеобразны, он затевал шумные кампании по защите летучих мышей, развитию сети туалетов и лично регулировал цены на сахар и газ. При этом Ющенко упорно твердит, что хочет объединить Украину, наладить отношения со всеми соседями, да что-то не получается. На него отовсюду жмут, покрикивают, в Верховной Раде проваливают президентские вето, а его назначенцев выводят из правительства.

Объединяться труднее, чем разваливаться, потому что отдельные части должны нуждаться друг в друге, в их срастании обязан быть хоть какой-то смысл. Особенно трудно объединяться там, где много национальностей или конфессий, стремящихся себя сохранить. Можно, конечно, как в Южной Африке, где 11 государственных языков и мало порядка. Но лучше, как в Соединенных Штатах, где в плавильном тигле варится нация из осколков других народов, или, как в Канаде, Финляндии или Швейцарии, где составился национальный салат - несколько государственных языков, много законов, никто никому не мешает и всякий листик на виду!

«ТАНГО МОЖНО СТАНЦЕВАТЬ ТОЛЬКО ВДВОЕМ»

Увы, провинциализм не предвидит полноправного вникания в чужой опыт. Народ волнуется, но не скандалит, ожидая по советской привычке чуда, которое за несколько дней повернет жизнь в лучшую сторону. При этом все знают, что Россия неподалеку, и многие уверены, что с ней не обязательно собачиться. Но, как говаривал покойный Рональд Рейган, «танго можно станцевать только вдвоем».

По результатам недавнего опроса общественного мнения, девять из десяти граждан Украины все еще считают россиян дружественным народом. Зато в России около половины населения ощущают сегодняшние Украину и украинцев своими противниками. Это подвластная российскому начальству унылая пропаганда пыхтела-организовала, больше некому. Такие же анонимные умники установили лютые цены на железнодорожные и авиабилеты между Киевом и Москвой, а цены на письма - как на почту в США. Ни одна российская кабельная или спутниковая программа, даже НТВ+, не транслирует украинских телеканалов (в Украине то же НТВ+ с российскими каналами можно установить запросто). В России нельзя купить украинскую периодику (в Киеве продается множество московских изданий, вплоть до глянцевых журналов, спортивных газет и таблоидов, повествующих о любовных похождениях теледив) - и так далее...

Со скрипом карабкаемся мы из истории, которая никак не делится на равные части. Соединений с разъединениями, разнокалиберных государств было несколько, а на столы к современникам легли счета сразу за все. Листая прессу, группирую претензии.

...Участие запорожцев в походах на Московское царство, Мазепа, Петлюра, Бандера, националистические акции, украинизация церковной жизни, Крым с Севастополем...

...Приватизация наследия Киевской Руси, ликвидация украинской автономии, разгром Запорожской Сечи, массовые казни после Полтавы, русификация церкви, школ и культурной жизни, террор, Голодомор, спорные территории...

Начитавшись такого, размышляю, почему президенты соседних стран переписываются, а нe перезваниваются? Телефонные тарифы заели? Почему они не могут поднакопить деньжат и съездить в гости к соседу? Даже заграничного паспорта оформлять не надо.

Когда ночью поезд приходит на украино-российский кордон у славного города Конотоп и по вагонному проходу, как положено, громко топают пограничники с таможенниками, выглядываю на чуть освещенный перрон. Первое из украинских видений, открывающихся моему взору, напоминает о химерных повестях Николая Гоголя, живописных фантазиях Марии Примаченко или киношных Сергея Параджанова. В окно вагона из рук заспанных продавщиц тянутся разверстые плюшевые пасти алых крокодилов, голубых бегемотов и других немыслимых тварей. Здесь их родина, отсюда в советские годы они разъезжались по нашей бывшей стране, отсюда они сегодня просятся в путешествие куда угодно.

Один из российских депутатов как-то позлорадствовал в прессе по поводу своего отказа от покупки плюшевого поросенка, оранжевого, как апельсин, очевидно, вспомнив, что оранжевыми монстрами уже несколько лет подряд россиян не развлекают, а пугают. В общем, начав с видения на перроне, больше похожего на приступ белой горячки, пассажиры кое-как досыпают до Киева, где тоже много разных игрушек.

Обиднее всего, что играть стали с вещами очень серьезными, в державных игротеках все перепуталось, и на столах вперемешку с погремушками, яблоками, водкой и салом лежат предметы весьма взрывоопасные. Не сегодня придумано, что неуспешные правительства валят свои неудачи на врагов внутренних и внешних, а в трудные времена особенно активизируются  охотники толкнуть народы под локотки, объяснить им про врагов и указать на враждебных соседей пальцем. Иногда такие усилия успешны, иногда нет. Никогда не забуду Киев, когда там шумела «оранжевая» стихия и полмиллиона людей, ожидающих чуда, сгрудились на Майдане Незалежности.

Такого я, наверное, больше никогда не увижу. Не представляю, когда в людях снова появится столько доверчивости и надежды на власть, - разочарований за эти годы было с избытком. Но гоголевская реплика: «Над кем смеетесь?» имеет одинаковое отношение ко всем нам, украинская беда поучительна. Упаси Бог, я не хочу никаких неравноправных воссоединений Украины с кем попало, но завистливо наблюдаю, как в сегодняшней Европе уважительно сотрудничают государства, которые недавно, в XX веке, уничтожали друг друга в мировых войнах, не говоря уже о предыдущих кровопусканиях. Мне очень хочется, чтобы сейчас ощущалась сосредоточенность не на сведении старых счетов, а на поиске выхода из Общей Беды, как он идет сегодня во всем мире, перекореженном кризисами, но многое понявшем.

Увы, до сих пор неистребимые в нашей жизни послесоветские чиновники, не желая учиться равноправному и достойному общению (им хорошо и так) внутри и вне своих стран, хамят или раболепствуют, третьего им не дано. Сформировался целый чиновничий интернационал, реальный, в отличие от придуманного когда-то пролетарского. Чиновничество множится (в России, например, за последние годы их стало больше в четыре раза) и неудержимо наглеет. Помните фильм под названием «Скованные одной цепью»? Двое киногероев бегут из тюрьмы. Они не обязаны любить друг друга, но могут спастись только вместе, потому что соединены общей цепью. По мере того как они начинают понимать свою связь, увеличиваются их шансы на выживание. До киногероев это дошло, до нас доходит с трудом. По крайней мере, до некоторых из тех, кто поставлен у державных кормил.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter