Директор Аллы Пугачевой, Софии Ротару, Владимира Преснякова и Филиппа Киркорова Олег НЕПОМНЯЩИЙ: «Подругами Соня и Алла не были, но никогда ничего не делили: ни славу, ни репертуар, ни мужчин»

Часть III

(Продолжение. Начало в № 46, № 48)

«НА МЕСТЕ КИРКОРОВА ИЛИ ГАЛКИНА Я СЕБЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ НИ-КОГ-ДА И РЯДОМ С ПУГАЧЕВОЙ НЕ СТАВИЛ. НАОБОРОТ, РАДОВАЛСЯ, ЕСЛИ ОНА С КЕМ-ТО БЫЛА СЧАСТЛИВА»

- Я провокационный задам вопрос: вы никогда не представляли на месте Киркорова или Галкина себя?

- Я? Ни-ко-гда! Ни при каких обстоятельствах!

- Как женщина Алла Борисовна вас разве не привлекала?

- Нет, абсолютно. Мне было с ней хорошо, но до определенного предела, к тому же привык знать свое место - к сожалению, но это факт, и никогда себя рядом с ней не ставил: наоборот, радовался, если она с кем-то была счастлива.

Из книги Олега Непомнящего «Однажды наступит завтра».

«Наверное, нет человека, который не умеет расшифровать аббревиатуру AIDS, но очень немногие знают, что при некоторых несмертельных хронических заболеваниях также наблюдается ослабление сопротивляемости организма, и это явление тоже называют иммунодефицитом.

Все началось с того, что у Болдина обнаружился гепатит. Не слишком доверяя местным эскулапам, он решил пройти обследование в Лондоне, а будучи занятым, улетел в Москву, не дожидаясь результатов (большой трагедии в этом не было, диагноз - это несколько слов, которые вполне можно сказать по телефону).

К несчастью, трубку в офисе Театра песни сняла англоговорящая, но совершенно бестолковая дама, которая при полном кабинете громко переспросила: «What? AIDS?». Врач на том конце провода объяснил все доступно, но этими объяснениями она, естественно, с окружающими не поделилась, и уже на следующий день сарафанное радио донесло до меня ужасную новость: у Болдина СПИД. Если бы у меня было время переговорить с Женей, все прояснилось бы, но времени не было - в тот же день мы с Аллой и Филиппом летели в Израиль.

В самолете я не находил себе места, весь издергался и извертелся, и, видя мое странное поведение, Алла спросила: «Ты что-то хочешь сказать? Говори уже, не мучайся». Краснея, бледнея и покрываясь потом, я все ей рассказал, и зная, что я не был способен ей врать ни при каких обстоятельствах, она откинулась на спинку кресла: «Инкубационный период до пяти лет. Надо проверяться».

В аэропорту нас встречали давние друзья Аллы и Филиппа, оба медики, и надо было видеть их лица, когда первое, что они услышали от нас, было: «В клинику, нам всем нужен анализ на СПИД» (не знаю, какие уж догадки обуревали их первые полчаса, пока мы бурно обсуждали, как скрыть происшествие от журналистов и что делать, если это не удастся). Первую половину проблемы мы решили быстро: друзья порекомендовали нам частную клинику, где могли гарантировать конфиденциальность, а на случай, если информация все-таки просочится, была заготовлена версия, что анализ теперь требуется для оформления медицинской страховки, и чтобы все выглядело правдоподобно, я тоже пройду тест.

В тот же день мы сдали кровь, ждать результатов надо было трое суток, и эти три дня мы, все трое, не жили. Я так поддался общему настроению, что стал перебирать все сомнительные с точки зрения этого недуга случаи своей жизни - от лечения зубов до курса витаминов, который мне назначали год назад, и уже всерьез опасался за свою участь. Мы подолгу беседовали, поскольку спокойно спать никому из нас не удавалось. Большей частью разговоры крутились вокруг темы, что мы будем делать в случае трагического результата, - самой веселой оказалась мысль купить необитаемый остров и в свое удовольствие доживать там век втроем.

Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

Наконец, кошмарное ожидание закончилось, и мы оказались в чистеньком холле клиники, перед двумя дверями.

- Пугачева! - возвестил бесстрастный голос, над одной из дверей зажглась лампочка, Алла медленно вошла в кабинет.

Буквально через мгновенье она вышла со счастливой улыбкой на лице.

- Киркорофф!

Филипп проследовал в ту же дверь, уже почти уверенный в результате, и тоже вышел через секунду с облегченным вздохом.

- Непомняшчий!

Я не мог поверить глазам - лампочка загорелась над другой дверью, и я сразу все понял... Дверь была выкрашена светлой краской, но мне она казалась черной: я шел к ней полжизни, успев постареть, поседеть, покрыться морщинами, и думал о том, что надо составлять завещание и доживать я, наверное, останусь в Израиле... Дверь я открыл костлявой рукой покойника, думая уже только о том, где меня будут хоронить.

Врач говорила на иврите, потом по-английски, а я стоял перед ней, безучастный ко всему, - я уже умер и мне было все равно. Отчаявшись пробиться к моему рассудку, она заговорила на чудовищной смеси русского и английского:

- Sorry, it is mistake - ошипка! Там докьюмент, не тут, там! Sorry! Туда! You come in another door! Туда!».

Она энергично показывала в сторону двери, соединяющей между собой оба кабинета. Проснулся я, услышав милое русское слово «ошибка» - перепорхнул по воздуху в соседний кабинет, жизнь вернулась ко мне, где-то заиграла музыка, расцвели незабудки и защебетали пташки... За столом сидела чудовищная старуха лет ста с небольшим - уродливее я не встречал ни до, ни после, но я был готов на ней тут же жениться.

- Непомняшчий!

Я кивнул головой так, что захрустел позвоночник.

«Филипп — большой ребенок. Творчески в нашей стране равных ему нет»

- ОК. No problem. Please!

Она протянула мне справку, и в ту секунду я был готов поклясться, что она воплощенный ангел, сошедший с небес, - я бережно взял этот очаровательный документ в руки и вышел в холл.

Алла и Филипп смотрели на меня с величайшим подозрением: наверное, им казалось, что перед моим административным талантом не устояла даже медицина и я смог организовать для себя «правильную» справку...».

- В 70-80-е, да и в 90-е, пожалуй, годы Алла Борисовна - мощнейшее явление, взрыв, фонтан, и не согласиться с этим нельзя, но последние лет 10, наверное (высказываю лично свое мнение), ее творчество и все, что около, напоминает пародию на саму себя. Как певица Пугачева закончилась?

- Как певица закончиться Алла не может, потому что эталоном для нее всегда была Клавдия Ивановна Шульженко, которая, можно сказать, ушла из жизни, стоя на сцене, - как и многие другие великие певицы и актрисы.

- Ну, мы же помним ее концерт к 70-летию в Колонном зале Дома союзов...

- ...когда она еще медленно кланялась...

- ...и низко - медленно и низко...

- Вот и Пугачева как певица отнюдь не закончилась. Так же, как и Кобзон: ну не может Иосиф Давыдович закончиться как певец!

- Он бесконечен!

- И дай ему Бог здоровья, чтобы пел еще долгие годы! Про Аллу тоже так можно сказать, а как личность она тем более не закончилась. Продолжает свои проекты, старается что-то еще сделать, о ней постоянно говорят (вот и мы с вами - видите?). Ее знают везде, куда бы ты ни пошел и с кем бы ни общался...

- ...и пока говорят...

- ...она жива, она в том состоянии, в котором всегда пребывала, причем неважно, в каком качестве - только певицы или и продюсера, и бизнесвумен, и прочая, прочая....

София Ротару с мужем Анатолием Евдокименко. «Все было при ней, правда, провинциальна была — никуда не денешься. В те годы это был большой плюс. Чистота, наивность — все же от провинциальности идет...»

«В МОЮ БЫТНОСТЬ СОФИЯ РОТАРУ БЫЛА КРАСИВОЙ, ПРОСТО НЕОБЫКНОВЕННОЙ ЖЕНЩИНОЙ. ШИКАРНАЯ ПЕВИЦА, ЗАМЕЧАТЕЛЬНО СЛОЖЕНА...»

- В советских газетах была когда-то такая рубрика: «Невероятно, но факт». Невероятно, но факт: помимо Аллы Пугачевой, вы были директором и Софии Ротару...

- (Смеется).

- Таких среди ваших коллег, в общем-то, больше нет, а что из работы с Софией Михайловной особенно вам запомнилось? Что она за человек?

- О том времени, когда с ней работал, говорить могу, а когда не работал - не хочу. В мою бытность это была красивая, просто необыкновенная женщина! Шикарная певица, замечательно сложена...

Из книги Олега Непомнящего «Однажды наступит завтра».

«То утро ничем от других не отличалось - я привычно спустился по лестнице, привычно постучался в двери трехкомнатного люкса, который занимали Соня и Анатолий, но, вопреки обыкновению, на мой стук никто не откликнулся. Я машинально толкнул дверь, она распахнулась, я вошел и замер, не в силах сдвинуться с места...

Она была ошеломляюще красива в своей наготе. Свет, с трудом пробиваясь через бордовые шторы, расплескивался по ее телу потоками красного вина, темные волосы, припорошенные мелкими блестками красного света, мягкой волной спадали на ее спину - тонкая, длинноногая, пронзительно беззащитная, она что-то высматривала в узкую щелку между шторами. Ее тело еще хранило сонливую нечеткость очертаний, она сладко потянулась, привстав на цыпочки и сверкнув мраморной бледностью подмышек, и предчувствуя ее следующее движение, я сделал невероятное усилие, чтобы выйти из оцепенения и окликнуть ее.

Одним длинным движением она повернулась ко мне, одновременно прикрываясь шторой, и улыбнулась. Тяжелые бархатные складки текли от ее плеч к стопам, дешевый гостиничный занавес от одного только прикосновения к ее красоте обратился в роскошную королевскую мантию. Воображение послушно рисовало мне картинки из жизни царственных особ былых времен: сейчас выскочат из опочивальни мальчики-пажи с туфельками на атласных подушечках и перед нею склонятся, выпорхнут фрейлины с платьем, расшитым жемчугом, войдет важный придворный куафер, чтобы молитвенно прикоснуться к ее волосам.

Сердце мое билось восторженно и тревожно: ни правила приличия, ни дружба, ни уважение не могут запретить мужчине восхищаться женской красотой и терять голову - хотя бы однажды. Она посмотрела на меня, без труда прочитав в моих глазах смятение, нежность и восторг, лукаво попросила не смотреть на нее и убежала в спальню одеваться.

Мама уезжает на гастроли. Анатолий Евдокименко и София Ротару с сыном Русланом

Через минуту она как ни в чем не бывало вышла ко мне, уже одетая, с прибранными волосами. Я не стал извиняться, она не оправдывалась, и в этом была какая-то высшая естественность и честность: мы ни в чем не были виноваты ни друг перед другом, ни перед кем-то другим.

Я спросил, где Анатолий, она что-то ответила, и тут же раздался стук в дверь. Я почему-то пошел открывать, хотя прекрасно знал, что закрывать двери было не принято. Передо мной стоял невысокий молодой человек с восточным разрезом глаз и узким, по-лисьи заостренным лицом - в руках он держал авоську, из которой торчали свертки, бутылки и фрукты. «Что вы хотели?» - спросил я с интонацией мажордома родового английского замка. «От тебя, собственно, ничего», - нагло ответил визитер. «Видимо, вы не туда попали?» - заключил я, добавив яда и металла в голос. «Да нет, туда. Мне нужна Соня». - «Соня, к тебе пришли», - не отрывая глаз от пришельца объявил я. «Кто?» - донеслось из комнаты, и тут же я понял, что поединок с незнакомцем мною проигран: слишком нарочито-спокойным прозвучал ее вопрос. «Меня зовут Тайванчик», - представился визитер, и я послушно повторил на пару децибел громче: «Тайванчик!». - «Пусть проходит», - отозвалась Соня.

Он прошел в комнату и стал деловито выкладывать на стол содержимое авоськи. Обилие продуктов вполне сгодилось бы для второго завтрака или легкого обеда на двоих, если бы не бутылка водки, величественно водруженная посередине.

«Ты все еще кашляешь?» - заботливо спросил Тайванчик Соню. Она в ответ виновато кивнула головой. Он развернул один из свертков и назидательно изрек: «Это конская колбаса - ничего лучше для легких не придумаешь, так что лечись».

Соня отнекивалась и морщилась, но я, тут же попробовав кусочек, присоединился к увещеваниям Тайванчика. Постепенно завязался общий разговор, из которого я понял, что наш гость был давно с Соней знаком. Судя по внешнему виду в его жилах текла корейская кровь - возможно, поэтому он носил такое экзотическое прозвище. По некоторым фразам и обмолвкам я сообразил, что Тайванчик имеет непосредственное отношение к криминальной среде, и, словно чтобы у меня не осталось на этот счет сомнений, начал рассказывать какую-то историю о своем дружке Япончике. Я вздрогнул от неожиданности: Япончик был известным криминальным авторитетом, с которым, по случайному стечению обстоятельств, я познакомился несколько недель назад.

Мне было страшно любопытно узнать, как и когда Тайванчик впервые увидел Соню и какие отношения связывают их с Япончиком, но у меня хватило ума не задавать глупых вопросов. Меня ждали дела, день перевалил за полдень, и я вынужден был откланяться.

Шагая по плавящемуся от жары асфальту и машинально стараясь держаться в тени, я вспоминал обстоятельства своего знакомства с Япончиком. Тогда меня поразила его почти бессмысленная страсть к доказательствам своего всемогущества - едва выяснив, кто я и чем занимаюсь, Япончик, помнится, заявил: «Сегодня вечером увидимся на концерте».

Как всякий администратор, я, ожидая просьб о билетах или контрамарках, предусмотрительно сообщил Япончику, что все сочинские концерты Ротару проданы на неделю вперед, но тот только усмехнулся: «Какие места лучшие в зале?». - «Ложи, но они тоже проданы», - машинально ответил я. «Ты увидишь меня в первой ложе», и хотя я был убежден в нереальности этой затеи, собеседник был непреклонен: «Увидишь сам».

Тем же вечером я действительно увидел его в первой ложе, - он и его друзья перекупили места за баснословные деньги. Я следил за ними во время всего концерта, пытаясь понять, какие именно чувства вызывают у меня эти люди: страх, отвращение, любопытство или что-то еще, чему нет названия на человеческом языке, но что будоражит, как предчувствие неотвратимой катастрофы...

Владимир Пресняков-младший. «Мне чудесно с Володей работалось. Прекрасный, очень творческий и добрый, а еще музыкант замечательный — очень профессиональный»

Всему виной была Галя-Ворона, приехавшая в Сочи на заработки, - она все еще была красива и тщательно за собой следила. Застав меня за сосредоточенным разглядыванием банок, баночек, жестянок и флаконов на ее столике, она равнодушно обронила: «Это мой цвет лица - приходится держать марку».

Я давно привык к роду ее занятий, и мне было хорошо брести с ней вдоль кромки прибоя по пляжу, вспоминать тесную комнату-кровать, смеяться старым шуткам, наблюдать, как она подбирает мокрые ракушки и швыряет обратно в море, - в эти минуты я не помнил о хлопотной поденной суете администратора эстрадной звезды.

Городской сочинский пляж негласно был разделен на сферы влияния, бессознательно воспроизводимые из года в год курортными завсегдатаями, и веер оголенных человеческих тел складывался в следующий пасьянс: харьковские евреи с могучими, пышногрудыми женами, обильной едой и толстыми, крикливыми детьми, далее - менее еврейские, но не менее богатые деловые люди из Донецка и Днепропетровска, еще дальше - тихие игроки-картежники из Грузии и потом «голубые» семьи, наполняющие пространство вокруг манерными потоками сплетен.

На фоне этого человеческого зоопарка моя синеглазая молчаливая спутница, с гибким, ладным телом и благородной гармонией движений, казалась мне особенно привлекательной.

Мы проходили мимо грузинского сектора, я рассказывал очередную побасенку, Ворона заразительно хохотала, и вдруг нас настигла фраза, погасившая летний день, будто кто-то повернул невидимый выключатель: «Эй, блядь, иди сюда! - мы тебя прямо здесь оформим!».

Она была проституткой, этот молодчик вполне мог быть ее клиентом, но для меня она оставалась женщиной. Я, подчиняясь первому порыву, шагнул к обидчику, но Галя остановила меня: «Не надо. Я сама».

Она до боли стиснула мою ладонь и, опустив голову, пошла дальше, увлекая меня за собой. Мы оба молчали, я смотрел в сторону, на простиравшуюся до горизонта морскую рябь, прислушивался к шуму прибоя и к стуку тревожно колотящегося сердца - меня охватила беспричинная тоска, и присутствие Вороны стало тягостным. Оставалось только терпеливо ждать конца нашего променада или, что было гораздо вероятнее, дальнейшего развития событий.

Ворона направлялась к группе парней атлетического телосложения - их предплечья и спины были украшены разнообразными татуировками. Я сразу выделил молодого человека с необычной внешностью: русоволосый, белокожий, но с азиатским разрезом глаз. Его лицо заключало в себе сложный коктейль противоречивых черт - оно было одновременно жестоким и нежным, и даже когда он улыбался, зловещая тень пробегала по его губам. Ворона представила нас друг другу: «Знакомьтесь, это Слава».

Я был почему-то твердо убежден, что она лжет и русоволосого атлета зовут иначе. Он заметил мое недоверие и, протягивая руку, представился сам: «Япончик». В ответ я назвал свое имя и в двух словах объяснил, кто я и чем занимаюсь. «Ну жди: сегодня вечером мы придем на концерт».

Я был готов обсуждать эту тему до бесконечности, надеясь, что разговор убежит горной речкой куда-нибудь в безопасную гавань и унесет всю компанию пить вино в каком-нибудь уютном ресторанчике - смутное излучение угрозы исходило от Япончика, и я интуитивно знал, что пустякового толчка достаточно, чтобы разбудить в нем ярость. Я молил Бога, чтобы Ворона промолчала о глупой выходке грузина, но она хладнокровно начала рассказывать.

С Дмитрием Гордоном. «Жизнь удалась, и цель, которую когда-то поставил, практически достигнута» Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

Солнце слепило мне глаза, и вдруг Япончик предстал передо мной в образе средневекового монарха, к стопам которого приносят жалобу попранной женской чести. Тоном, не допускающим и тени мыслей о неповиновении, Япончик отдал приказы: «Серго, заводи машину и жди нас наверху. Все оставайтесь здесь, - и повернулся к нам с Галей: - Показывайте».

Я пошел за ними, мгновенно оценив ситуацию, - мне отводилась роль немого свидетеля, и, случайно ввязавшись в игру, я не мог уже из нее выйти, пока оркестр не сыграет прощальный марш.

Ворона молча указала пальцем на обидчика, и Япончик произнес только одно слово: «Одевайся». Никто даже не попытался вступиться за виноватого: все молчали, и в этом молчании клокотали сдерживаемая ярость и скрываемый страх. Грузин стал торопливо одеваться, трясущимися руками застегивал рубашку, губы у него побелели, а на носу выступили мелкие бисеринки пота. «Быстрее!» - рыкнул Япончик.

Мы поднялись к машине, Галя села вперед, мы втроем - сзади, грузина затиснули между собой, как арестованного. Серго не задал ни единого вопроса, Япончик не давал никаких распоряжений, но машина рванула в сторону Мацесты. Дорога шла в горы, через какое-то время мы остановились на площадке для пикников, вышли из машины, оставив Серго за рулем, зашли в лес и остановились на каменистой полянке.

Япончик стоял, прочно расставив ноги и руки сложив на груди, - он стал подавляюще огромен, и хотя говорил, не повышая голоса, ему вторило лесное изменчивое эхо. «Сейчас ты, гнида, будешь искупать свою вину. Как его наказать?». Ворона равнодушно пожала плечами. «Вставай перед ней на колени, целуй ее ноги, проси прощенья!». Грузин опустился перед Вороной на колени, неуклюже, по-бабьи, сначала на одно, потом на оба, опершись руками о землю. Стал целовать ее ноги, опасливо поглядывая на Япончика и пытаясь по его лицу понять, доволен ли тот его усилиями.

Мир вокруг меня стал зыбким и выморочным. Грузин с серым лицом, скорчившийся у ног проститутки, Япончик со скучающей миной, я сам не могли быть реальными людьми, но кошмар не прекращался.

Япончик велел Вороне, чтобы она сняла туфельку и помочилась в нее... Я оцепенело наблюдал эту злую пародию на старинный шляхетский обычай - пить вино из туфельки возлюбленной панны за пиршественным столом: в каком кривом зеркале отражалась эта забава былых времен! «Теперь копай яму! Мы подождем». На секунду мне стало смешно - яму выкопать было решительно нечем, но когда грузин, упав на колени, стал разгребать землю руками, ломая ногти, мне стало по-настоящему страшно. Видимо, Вороне тоже стало не по себе: «Слава, хватит, довольно - мне и так противно: прошу тебя».

Мы уехали, оставив грузина на той поляне, и я часто вспоминаю его серое лицо, выцветшие, обезумевшие глаза... Наверное, не только смерть бывает непоправима...».

«ВСТРЕЧАТЬСЯ С КРИСТИНОЙ ВОЛОДЯ ПРЕСНЯКОВ НАЧАЛ ПОД ПАТРОНАТОМ АЛЛЫ»

- Возвращаясь к Софии Ротару: все было при ней...

- Правда, провинциальна была - никуда не денешься.

- Это, простите, плюс или минус?

- В те годы это был большой плюс. Чистота, наивность - все же от провинциальности идет...

- Были во взаимоотношениях Пугачевой и Ротару в то время сложности?

- Нет, абсолютно.

- Молва, однако, постоянно их сталкивала...

- Чепуха - это выдуманные, высосанные из пальца истории. Подругами они не были...

- ...естественно...

- ...но никогда ничего не делили: ни славу, ни репертуар, ни мужчин. Никто ни к кому в жизнь не лез, друг друга они не обсуждали... Бред какой-то - во всяком случае, лично я никогда не слышал от Сони плохого слова в адрес Аллы и наоборот.

- Когда вы были директором у Владимира Преснякова, это был хороший период в вашей жизни?

- Прекрасный!

- Светлый?

- Да, очень творческий и вообще правильный.

- Славный он парень?

- И добрый, а еще музыкант замечательный - очень профессиональный. Ну, он с молоком матери это впитал...

- И отца...

- И отца, естественно. Классный период был - Володя тогда начал встречаться с Кристиной, все это было под патронатом Аллы...

- Вот жизнь у вас интересная, да? Столько событий знаковых, и вы - непосредственный их участник!

- Мне чудесно с Володей работалось - я чувствовал себя мэтром, а они - коллектив группы «Капитан» - были детьми.

- Веселыми?

- Не то слово, причем веселье переходило иногда все границы. Особенно после концертов, когда мы собирались в каком-то кафе или ресторанчике ужинать и мальчики начинали бросаться друг в друга пирожными - потом все это было на стенах, и мне приходилось с этим разбираться. (Смеется).

- Веселые мальчики!

- Да уж... Допустим, живем мы в каком-нибудь домике, а он хилый, стеночки тонкие... Дети никак не угомонятся, а мне выспаться нужно: уже возраст начинает о себе напоминать, и вдруг слышу: «Вован! - это один говорит, - ты выше прыгай с качелей, прямо в озеро!». Я вскакиваю, выбегаю, забираю и его, и Вована - это было что-то!

«У КИРКОРОВА Я, ТОЛСТЫЙ ДЯДЬКА, КОТОРОМУ БЫЛО ТОГДА ЗА 50, ДЕЛАЛ КОЛЕСО И ТАНЦЕВАЛ РОК-Н-РОЛЛ С ДЕВОЧКАМИ ИЗ «РЕЦИТАЛА», ПЕРЕКИДЫВАЯ ИХ ЧЕРЕЗ СЕБЯ»

- Будучи директором Филиппа Киркорова, вы много испытывали счастливых моментов или меньше, чем с Пресняковым?

- Ой, очень много!

- Пирожными там не бросались?

- Нет, но денно и нощно, без перерывов на обед, шла работа. Эти самолеты круглосуточные в течение месячных туров, эти разборки семейные: «Да ты кто такой?». - «А ты кто такой?». - «Я - Филипп Киркоров!». - «А я - Олег Непомнящий!». - «Ну и что?». - «Ну и то!», но постоянно речь шла о творчестве.

- Ну, он артист...

- ...который шоу мирового класса хотел сделать: «А давай-ка посмотрим, как у Мадонны, а как у Шер, у Тины Тернер... Слушай, давай мы тебя выпустим и ты рок-н-ролл будешь танцевать, хэнки-пэнки», и я, толстый дядька, которому было тогда за 50, делаю колесо и танцую рок-н-ролл с девочками из «Рецитала», перекидывая их через себя (или в кордебалете, в рваных колготках и парике отплясываю с ними канкан). Филипп настолько творческий, что...

- ...как ребенок тоже, правда?

- ...большой ребенок. Вот Влад Соколовский (экс-участник дуэта «БиС», подопечный Константина Меладзе. - Д. Г.), который не так давно в «Фабрике звезд» засветился, - это сын нашего танцовщика, так вот Филипп еще в пять лет приспособил его, чтобы ребенок выходил на сцену и пел: «Я ночами плохо сплю, потому что я тебя люблю...». Зал аплодировал - Киркоров из всего делал шоу.

В 97-м году мы поссорились, и я на семь месяцев от него ушел, а когда вернулся обратно, он использовал это в рекламных целях - ничего мимо не пропускает!

- Молодец!

- Да, молодец! - творчески в нашей стране равных ему нет.

- Он, конечно, чудил тогда по полной программе - я помню и самолеты с его изображением, и эти сногсшибательные туры, которые вы организовывали, и то, как к трапу в Киеве не подали лимузин и он отказался лететь в Харьков - задержка рейса была...

- И рейса, и концерта - много таких было скандалов.

- Сознательных?

- Безусловно, хотя я всем говорил: «Товарищи, зачем у него на глазах вы его раздражаете? Он себя считает таким же, как тот, кого вы сейчас у трапа встретили, как депутат Рады, ну так подали бы лимузин артисту - какая вам разница? Чего вы выпендриваетесь, в позу становитесь? - ладно он...».

- В логике вам отказать трудно...

- Я все это объяснял, по полочкам раскладывал...

Из книги Олега Непомнящего «Однажды наступит завтра».

«Здравствуйте, Олег Наумович!» - жизнерадостное приветствие раздалось над самым моим ухом неожиданно громко, музыка на сцене на минуту стихла. «Ой, извините, привыкла орать в микрофон» - передо мной стояла миловидная, коротко стриженная блондинка.

«Здравствуй», - ответил я ровно в той тональности, где уже нет дружелюбного приглашения к диалогу и еще нет открытого хамства, но моя холодность ее не смутила. «Как дела у Филиппа?». Я сразу смекнул, что девушка надеется застать меня врасплох, поэтому попытался пресечь все в самом начале - вежливо, но непреклонно: «Это лучше спросить у него самого, если вам интервью нужно». Она сделала вид, что я оскорбил ее в лучших чувствах: «Ну зачем вы так? Я же не для работы, а просто. Вы ведь здесь отдыхаете, и я отдыхаю... Мне просто глубоко симпатичен Филипп, и всегда хотелось услышать о нем что-нибудь неформальное, человеческое».

Если бы она знала, как я не люблю, когда меня пытаются брать на все эти «симпатии», - короче, решил я ее разыграть.

«Да, редкий журналист не гоняется за сенсациями, а ведь Филипп тоже человек со своими проблемами и болезнями, но об этом не стоит писать в газетах, правда?». У нее загорелись глаза, и она согласилась со мной, щелкнув чем-то попутно в сумочке (я понял, что это диктофон). «Да, конечно, я согласна, у всех есть право на частную жизнь, а что, с Филиппом что-то серьезное?». Стало ясно: охота уже началась. «Да, серьезное: он продолжает расти - врачи не знают, что делать». Она посмотрела на меня с недоумением. «Что значит «расти»?». - «То и значит: он будет расти и расти, до двух с половиной метров или до трех. Редкое гормональное нарушение. Неизлечимое».

В ее глазах мелькнуло недоверие, и я подлил в голос трагизма: «Сейчас Филиппа обследуют в клинике светила и профессора медицины, но прогноз неутешительный - все это ужасно». Она поверила, как поверила бы всему, чему угодно, кроме того, что директора звезд не исповедуются первым встречным. «Я никогда не слышала о таком!» - почти прошептала она с восторгом. «Деточка, поживете с мое - и не то услышите: я уже читал о двоих таких несчастных. Наверное, придется заказывать для Филиппа специальный автомобиль, и вот уж не представляю, как он будет летать в самолетах!».

Все, девочка спеклась - самолеты ее просто добили. Рядом она посидела из вежливости, пощебетала, какой я милый и как она рада была меня видеть, и упорхнула стряпать сенсацию.

Об этом написали все без исключения газеты, а самыми дотошными оказались провинциальные - они посвятили своим исследованиям целые развороты, переворошили медицинские энциклопедии и справочники, где отыскали точное название гормона роста (я-то вообще не знал, что таковой существует), и описали все случаи, известные медицине, с именами людей, страдавших тем же «недугом», что и Филипп.

Месяца через два те же издания сообщили, что рост Киркорова достиг уже 198 сантиметров, - и это была чистая правда...».

- Приступы ярости у Филиппа тогда тоже случались?

- Бывали.

- Это особенности его характера?

- Нет, это особенности характера любой добротной звезды.

- Даже Володи Преснякова?

- А как же!

- Иначе не получается?

- Иначе это не звезда. Сказал «А» - весь алфавит проговори, а как только на второй-третьей букве запнулся, ты никто и звать тебя никак.

«ПОВАЛИЙ КРАСИВАЯ - НЕВОЗМОЖНО ОТОРВАТЬСЯ. КРАСИВЕЕ ВСЕХ!»

- Кто из артистов эстрады - советских, российских, украинских - нравится вам особенно?

- Ой, ну вот Повалий - она красивая, и еще Лорак - она тоже красивая.

- Вас, я смотрю, прежде всего красота в женщинах привлекает...

- Все-таки эстрада красоту в первую очередь предполагает. Ну, не такие уж они аховые певицы...

- ...хотя голоса хорошие...

- Голоса есть, но...

- ...харизма не та?

- Да, верно. Повалий чересчур спокойная, Лорак как-то старается себя подать, но... нет рядом с ними меня. Надо эту харизму вытаскивать и - в зрительный зал, а так... Ну красивая Повалий (невозможно оторваться!), красивее всех - и что? И поет неплохо, и со вкусом, не провинциалка, как и Лорак, однако... У вас еще певец есть - не Коля Гнатюк, моложе...

- Пономарев?

- Совершенно верно: тоже неплохой, но в него нужно много вкладывать и работать.

- Из российских исполнителей с кем бы работали?

- С Аллой Пугачевой.

- Ну да, после такой планки кем уже вас удивишь...

- (Смеется). Мне многие предлагали, но я бы работал, например, с Лаймой и, может, это смешно, но мне очень нравится (хотя не люблю этот жанр - шансон) Люба Успенская.

- Свое лицо у нее - конечно!

- Вот нравится - и все, теребит чем-то душу еще со времен деревни моей этот говорок немосковский...

- ...и не похожа она ни на кого...

- Не похожа, вы правы.

- Что, на ваш взгляд, в шоу-бизнесе главное - связи?

- В шоу-бизнесе? Да, совершенно верно! Могли бы даже этот вопрос не задавать, я сам бы ответил: связи предполагают деньги, а деньги, в свою очередь, - шоу-бизнес: замкнутый круг.

- Сами-то вы, однако, вошли в него без ничего...

- Тогда этого не было - государство было продюсером...

- ...и оно же у артистов все отбирало...

- Зато сейчас никто у них ничего не отбирает - они сами у кого хочешь отберут, причем столько, сколько им нужно (улыбается). Они все невинные, нищие - да все в порядке у них!

Я иногда диву даюсь... Еду по Москве или какому-то другому городу и вдруг вижу - растяжка: «Поет Алиса Мон». Ну, предположим... «Господи, - думаю, - она-то откуда взялась?». В полном порядке - долго не выступала, а сейчас быстренько все наверстывает. Могу по себе сказать: ну, зарабатывал, но если бы хоть пять копеек уворовал...

- ...лишились бы репутации...

- Завтра все бы об этом знали - я же с первыми звездами работал. Вот если бы со вторыми...

- ...с Алисой Мон...

- ...никто, может, и не заметил бы...

- ...но там и украсть нечего...

- Нет, че воровать, находили... Сегодня в творчестве ничего вокруг такого не происходит, а тогда - сумасшедший дом был: чего только директору или администратору стоили репетиции?

- Всех собрать, инструменты поставить...

- Собрать - это ерунда, музыканты прибегут, никуда не денутся, особенно у таких звезд, да и инструменты кому поставить есть - это дело технической части, а вот все организовать, найти площадки репетиционные, выдержать еще от артистов напряг...

Иногда приходилось идти на обман, и я никогда не забуду: Тверь (бывший Калинин), маленький Дворец спорта, зима, холод, да еще и площадка, залитая льдом. В зале плюс 15 - это категорически нельзя, поэтому мы находим какую-то кошму - закрыть лед, чтобы не было испарений, тем более что Володе Преснякову простужаться непозволительно - он фальцетом поет. Температура, однако, не повышается: ну не было тогда таких, как сейчас, приборов, и он говорит: «Че-то звучу плохо». Прибегаю к самому главному своему трюку - актерскому, тому, в чем с ними уже насобачился. Спускаюсь в зал и говорю: «Володя, давай-ка еще раз пропой». Он: «Да че петь?». - «Нет, ты пропой, я со всех точек услышать должен». Он поет, а я...

- «О, отсюда прекрасно слышно!»...

- Все замерли, он тоже, и я выдаю: «Володя, звучит, как на пластинке!». Эта фраза за несколько лет обошла весь шоу-бизнес, все директора говорили: «Звучит, как на пластинке!». Вова умирал от смеха (хохочет), но пропел при 15-ти или даже 13-ти градусах.

- Олег Наумович, а какие качества нужны продюсеру прежде всего?

- Продюсеру?

- Ну, директору звезды...

- О, это разные вещи: директор - это все-таки менеджер. Во-первых, необходима любовь к своему делу и к артисту, с которым работаешь.

- Для этого лучше с ним в родственных состоять отношениях?

- Боже вас упаси!

- А как же семейные пары?

- Это, как правило, пары продюсер -звезда.

- Те, кого я знаю, фактически директора: продюсер тот, кто деньги дает...

- ...или музыку пишет: есть финансовый, а есть музыкальный, но вот исполнительный продюсер, к разряду которых себя отношу, должен прежде всего любить и уважать своего артиста...

Мне многие предлагали с ними работать, и я честно пытался, но потом понимал: не лежит душа, и артист тоже начинал это понимать и отходил. Никогда не надо себя обманывать, и воровать не стоит - рано или поздно об этом станет известно. Еще нужно хорошим актером быть и знать свою специальность - она, кстати, масштабная и интересная. Помню, Пугачева у меня что-то спрашивает, а я ей: «Ой, как я устал!». - «Хм, а что же ты делал?», а я вспомнить не могу и говорю: «Все - от начала до конца». - «Ну что?» - настаивает она. «Да ничего, просто работал сегодня как вол».

Итак, работоспособность, знание специальности, любовь к своему делу и артисту, его репертуару обязательны...

- ...хотя это порой (имею в виду репертуар) так непросто!

- Ну да, некоторые песни мне абсолютно не нравились - у всех, с кем работал.

- Шоу-бизнес выматывает?

- Выматывают отношения, которые постепенно в семейные превращаются, в смысле, разборки: ты сказал это, артист ответил то. «Да пошел ты!». - «Да пошел сам!». - «Что это такое?». - «А ничего!». Вот тогда все заканчивается... Когда я уходил - почти как в песне...

- ...«амуры на часах сломали лук и стрелы»...

- (Смеется). Когда расставался с Филиппом, Алла сказала: «Ты устал, и Филипп тоже: он - от тебя, ты - от него, и вам разойтись нужно».

- Мудрая женщина!

- Я согласился: «Ты права» - и на следующий день уже не работал.

«ЧТОБЫ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ СВОЕ МУЖСКОЕ НАЧАЛО, Я ГОВОРИЛ ГЕНЕРАЛУ: «НАЛИВАЙ СТАКАН!». ОН СПРАШИВАЛ: «СТАКАН ЧЕГО?». - «СПИРТА, КОНЕЧНО!»

- Наши великие звезды нервы в результате вам съели?

- У меня, тьфу-тьфу-тьфу (стучит по дереву), они крепкие!

- Как, значит, они не пытались...

- ...и пытаются... Не специально, Боже упаси, но какие-то слухи доходят, и ничего, от меня отскакивает. Когда задают вопрос: «Дружите ли вы с Аллой, с Соней, с Филиппом? Звоните ли им?», отвечаю: «Не понял, а зачем? Спросить: «Как ты себя чувствуешь?», но я и так знаю, а хочешь увидеть - пойди на концерт». «А ты поздравил Аллу?». - «Нет, - говорю, - она тоже меня не поздравила» (ну, Филипп периодически поздравляет). «Ротару тебя на 60-летие пригласила?». - «Нет». - «А ты на 100-летие ее пригласишь?». - «Если доживет - нет, потому что она меня на 60-летие не позвала».

- Когда вы работали директором Аллы Борисовны, в Советском Союзе начались массовые «посадки» концертных администраторов. Пострадали многие мастера своего дела: всем им сломали жизнь, причем некоторые умерли во время отсидки, некоторые - сразу же после...

- Совершенная правда!

- Это было мощное поколение, а сажали их, в общем-то, за что? За то, что пытались выплачивать артистам не пять 70, а другие несколько гонорары и при этом не забывали себя, - иными словами, то, что три-четыре года спустя стало считаться нормальным, было подсудным. Вы страх испытывали, понимали, что когда-нибудь это может случиться и с вами?

- Со мной - нет, и я объясню, почему. Это были администраторы не конкретных артистов, а филармонические, по сегодняшним меркам, импресарио, прокатчики - они прокатывали готовую звезду вместе с ее коллективом и директором.

- Смольный, Бендерский, Гильбо...

- ...легендарные люди, талантливейшие, а я в филармониях не работал - был постоянным директором какой-то звезды. Мало того, если в паре с импресарио делать левый концерт, это станет моментально понятно звезде, с которой работаешь, и пресечется. Как это делал Филипп Киркоров - необыкновенно.

Ну представьте: Германия, целый ряд выступлений в гарнизонах, и после каждого генерал, командир очередной части, устраивает банкет. Ему скучно, а нам хорошо: кто же откажется покушать, да еще на халяву, да еще и в Германии? Денежки сэкономим, себе что-то купим, и Филипп, будучи человеком умным...

- ...с коммерческой жилкой...

- ...меня проверял. За столом сидели он, я, генерал, человек, который нас прокатывал...

- ...Фридман, небось?

- Нет, его и в помине еще не было, и, предположим, мы договорились на 10 или 15 тысяч марок (я уже не помню суммы) за концерт - это гонорарная часть. Филипп, чтобы меня проверить, поступает хитро - обращается к местному Геббельсу или Герингу и говорит: «Геринг, что-то ты мало мне заплатил. Такой успех, народу полно...».

- Тот сразу: «Как «мало»? Я ж тебе дал...».

- «Но дал 20 тысяч, а можно было 25», - «капризничает» Филипп, зная, что на самом деле 15. Если Геринг отвечал: «Больше не мог, только 20», артист обращался ко мне: «Олег Наумович, гоните десятку!» (смеется), а я мог бы сказать: «Как десятку? Я же тебе 15 отдал». - «Но получили-то вы 20 - Геринг вот подтверждает, а поскольку это наказание, то пятерка...

- ...штрафная»...

- Вот вам Филипп!

- Красавец!

- Еще бы, а если Геринг божился: «Я дал только 15 - какие 20 или 25?», Филипп предлагал: «Выпьем за моего директора!». Генерал вставал: «Директор у вас супер!», и чтобы продемонстрировать свое мужское начало (а пили мы спирт), я отвечал генералу: «Наливай стакан!». Он смотрел на гранчак и спрашивал: «Стакан чего?». Я: «Спирта, конечно!». - «Как?». Все вокруг затихало, Филипп съеживался...

- ...«не слышны в саду даже шорохи»...

- ...мне наливали полный стакан спирта, я вставал, выпивал его полностью, и ноги меня уже не держали.

- Страшный вы человек, слушайте - вот что такое настоящий советский администратор!

- Чего ж они это забыли?! Где эти Алла, Ротару, Киркоров, Пресняков? Забыл Володя, как он меня привязывал за кулисами к креслу, чтобы не убегал, хотя меня звали внизу к телефону? Для чего он это делал? А очень просто...

- ...подзаряжался, небось?

- Да, совершенно верно, и признавался: «Когда тебя нет, петь не могу - я от тебя заряжаюсь». Так прямо и объяснял.

«УМИРАЯ, МОГУ НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕТЬ И НИ ПЕРЕД КЕМ НЕ ИЗВИНЯТЬСЯ»

- Сегодня бывший директор таких прославленных артистов богат?

- В каком смысле?

- Финансовом. Способны купить себе что угодно?

- Нет.

- Но вы хоть не бедствуете?

- Отнюдь - занимаюсь проведением различных мероприятий, и опять-таки, если это интервью будут читать коллеги...

- ...будут, не сомневайтесь...

- ...пусть помнят: никогда не надо обманывать, и все будет хорошо. У заказчика не следует брать денег - ты называешь ему гонорарную часть артиста, договариваясь с артистом о гонораре в количестве пяти-десяти процентов - в зависимости от его стоимости. Артиста я пригласил, сделал для него все, что он попросил, по всем райдерам - техническому и бытовому, и никаких претензий у заказчика нет. Я не фирма-праздник, которая организовывает корпоратив, беря 10 процентов...

- ...вы сами праздник!..

- ...да, сам! (Смеется). Вот сейчас ездил в Швейцарию, проводил там мероприятие. Неважно, для кого, но привез замечательный коллектив, а если говорить о сегодняшних исполнителях, лучший, пожалуй, на всем постсоветском пространстве. Это группа «Кватро» - четыре парня, окончившие Гнесинку или консерваторию: поют все! Мы были в Монтре, где похоронен великий Фредди Меркьюри (Господи, хотел сказать Иглесиас - пусть простит меня Бог! Конечно же, Фредди, памятник ему стоит, на берегу Женевского озера), и весь вечер один коллектив...

- ...держал зал...

- ...и никто не устал! Пели и вместе, и по отдельности, и а капелла, но только живьем, по-настоящему, хорошая аппаратура была выставлена...

- Иначе там не пройдет...

- Разумеется. Прозвучало все самое лучшее: и традиционный репертуар, и шансон, и классика - они исполняют все! Вот это коллектив, вот это я понимаю!

- Ваш сын Александр - директор Клары Новиковой...

- ...бывший...

- ...однако, судя по всему, преуспевший...

- ...в общем-то, да.

- Ваш внук Элиан - игрок сборной Канады по хоккею...

- ...юношеской.

- Но это уже немало!

- Один из внуков.

- Судя по внешнему виду у вас все прекрасно...

- ... (смеется)...

- ...а какие замечательные воспоминания! Признайтесь: жизнь удалась?

- Удалась, и я даже больше скажу (может, это приятно будет слышать всем тем, кто собирается «уйти далеко-далеко, не мучаясь и не тревожась»)... Если у вас все хорошо, если здесь остаются люди, которые будут о вас помнить, не бойтесь уходить, когда придет время. Ну придет, и что? Все, как говорится, там будем...

Я счастлив, что у меня такие внуки - необыкновенные! Младшие мои, Софья и Матвей (ей 11, ему восемь) - это два человечка, которые по-настоящему меня любят, и я это знаю, чувствую: так же, как они ощущают мою любовь к ним. Для них я готов все делать по максимуму, все, что имею, готов передать - не только в материальном плане, но и в моральном. Я нормальный, я чист, я могу смело смотреть им в глаза - это тоже ведь очень важно. Умирая, - дай Бог попозже, но это случится - могу ни о чем не жалеть и ни перед кем не извиняться. Может, кого-то чем-то и оскорбил, где-то что-то не то сказал (это естественно, это жизнь), но не настолько, чтобы мучиться в эти минуты (а их всего пять), когда человек всю жизнь проживает по-новому.

Мой знак Козерог очень странный - Козероги ставят перед собой цель и следуют к ней, а если цель не будет достигнута, должны взобраться на вершину скалы и броситься вниз. Я - Козерог, и цель, которую когда-то поставил, практически (пускай не до конца, не на все 100 процентов) достигнута, так что...

- ...скала не нужна...

- Да, бросаться не буду.

- Вы и сами, как скала...

- ...поэтому ну что еще? Поэтому тихонечко (напевает): «Когда я уйду далеко-далеко, не мучаясь и не тревожась...».

Киев - Москва - Киев

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter