Экс-заместитель бывшего мэра Киева Леонида Черновецкого Ирена КИЛЬЧИЦКАЯ: «Став президентом, Янукович вымогал у Черновецкого миллиард долларов»

  «Работая в КГБ, сексом для вербовки я не занималась»

— Ты знаешь, Ирена, глядя на тебя, я вспоминаю Леонида Михайловича Черновецкого…

— …мы похожи? (Смеется)…

— …и его легендарную фразу: «Я и моя молодая команда»… Леонида Михайловича давно в Киеве нет, как и целый ряд членов его команды, он далеко, а ты сидишь передо мной и по-прежнему молода и красива. Тебе что, Леонид Михайлович какую-то таблетку молодильную дал?

— Нет, нам их постоянно из космоса передают, как космонавтам, и мы все молодеем. «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым»…

---

---

— «Не расстанусь с комсомолкой»…

— Ну, можно и так (улыбается).

— Ты в свое время была секретарем суда, в военной прокуратуре работала, а затем вообще в КГБ…

— …в советском КГБ…

— …в советском. Скажи, ты кагэбэшница или кагэбистка?

— Когда я говорю, что в КГБ работала, меня переспрашивают: «В СБУ?», на что я отвечаю, что нет, СБУ — это совершенно другая организация. В КГБ очень достойные, интеллигентнейшие люди служили, патриоты, у которых были принципы, которые интересы своей родины отстаивали, защищали ее, и сравнить это с тем, чем сейчас, к сожалению, наша Служба безопасности занимается, никак нельзя — они же в основном о личном обогащении ду­ма­ют.

— Что ты в КГБ делала?

— Заведующей уголовной канцелярией, секретной ее части была, почту готовила, распечатывала или печатала, но не доносы, а…

— …сигналы…

— …нет, сообщения агентов. У меня под­писка о неразглашении была…

— …в общем, не скучала…    

— Если ты хочешь, чтобы все это тебе рассказала, отвечу: несмотря на прошедшие десятилетия, имею еще какие-то моральные основания этого не делать.  

— Я сегодня буду жесткие вопросы тебе задавать…

— …пожалуйста…

— …и тебе придется на них отвечать…

— Давай: чем жестче, тем лучше.

— Итак, генерал милиции Куликов ска­зал, что в КГБ ты проституткой работала…

— Официально? Там разве такая должность была?

— Об этом, по его словам, свидетель­ствует документальный фильм «В пос­те­ли с КГБ», где ты с Михаилом Козаковым и Андроном Кончаловским снималась…

— Не самая худшая компания, согласись. Сексом с ними, по версии Куликова, я, надеюсь, не занималась? (Смеется). Кстати, генерал Куликов — это не тот, в очках, бывший народный депутат?

— Да…

— А почему он генерал? Он сам себе такое звание придумал?

— А он не генерал разве?

— Ты что, Дим! — ни по возрасту, ни по другим критериям он под это звание не под­ходит. Помнишь анекдот, когда человека в сумасшедший дом помещают и спрашивают, как его зовут. Он отвечает, что Наполеон. «А, тогда в 6-ю палату, у нас там пять таких», — говорит врач. «Доктор, вы не поняли, я торт», — объясняет больной, поэтому, когда ты сказал: «Генерал Куликов»… Не знаю, кто он, но думаю, что сержант или прапорщик.

Смотри, действительно был такой документальный фильм под названием «В постели с КГБ» — ко мне из Москвы обратились, но я тогда только дочку Монику родила, у меня еще, к сожалению, мама умерла, и я в очень плохом и физическом, и душевном состоянии находилась. Съемочная группа НТВ со мной в феврале связалась и два месяца специально ждала, чтобы сюжет отснять. Я не в курсе была, что именно снимать собирались, но вида никогда не подам — даже если понимаю, что где-то меня подставляют. Могу по секрету тебе, твоей жене, друзьям рассказать, но публично ни за что в этом не признаюсь.

Я не знала ни как будет фильм называться, ни о чем он — энтэвэшники просто сказали, что снимают кино о том, как в советское время люди в КГБ работали, что для этого какая-то женщина им нужна, и из всех известных женщин (смеется), которые в КГБ за все время его существования работали, они именно меня выбрать решили, поэтому согласилась.

Кстати, если бы знала, что в картине, которую назвали «В постели с КГБ», были задействованы Михаил Козаков и Андрон Кончаловский, раньше бы в ней снялась, ну а потом Черновецкий мне позвонил и сказал, что с ним из Америки связались и рассказали, что я с экрана призналась, что, работая в КГБ, совращением зарубежных агентов занималась, вербовкой…

— Сексуальной вербовкой?  

— Да, но в следующем году 50 лет мне исполнится (мы с тобой почти ровесники и все дни рождения вместе отмечаем), и этот фильм в некоторой степени провокацией оказался…

— Так занималась или нет?

— Должности такой вообще не было, и те, кто этим занимались, каких-либо соответствующих записей в трудовой книжке точно не имели, но Черновецкому так я от­ве­тила: «Леонид Михайлович, честно, все постели вспо­миная, о «постели с КГБ» ниче­го плохого припомнить не могу» (улыбается). В общем, когда у меня интервью брали, речь просто о том шла, что КГБ с помощью отношений между мужчинами и женщинами людей вербовал.

Я рассказала, чем в КГБ занималась, как эту работу уважала и хотела высокого звания офицера достичь, правда, меня сразу предупредили, что женщине там никогда до генерала не дослужиться, а я была бы хорошим руководителем КГБ, поверь…

— …не сомневаюсь…

— …у меня все замашки для этого есть. После моего интервью просто отрывок из картины «Интердевочка» показали, где Елена Яковлева в гостиницу заходит, и на этом все и закончилось, но я очень горжусь, что в одном фильме с Михаилом Козаковым (царствие ему небесное!) и Андроном Кончаловским снялась.  

—  Понял тебя, но все же ответь, да или нет: сексом для вербовки людей, работая в КГБ, ты занималась?

— Послушай, я…

— …да или нет?

— Точно нет, потому что в таком случае информация о моей работе в КГБ была бы скрыта.  

«Деньги лучше хранить в трехлитровых банках, потому что они надежнее украинских»

— Семь лет ты в Правэкс-банке работала…

— …да…

— …его вице-президентом была. Я, например, после 91-го года, когда люди, в том числе и я, без сбережений ос­та­лись, в банке деньги не храню…

— …правильно делаешь…

— …и всем говорю, чтобы этого не делали. Украинцам хранить деньги в банках не вредно?

— Сейчас — вредно, опасно, и я категорически этого не рекомендую, потому что Нацбанк непорядочно по отношению к коммерческим банкам поступает и косвенно — к вкладчикам, заемщикам и так далее.

— Где же людям свои сбережения дер­жать?

— Точно в банках — чтобы они при пожаре не сгорели или не намокли…

— В банках трехлитровых?

— Да, лучше в трехлитровых, потому что они надежнее, чем украинские банки.

Деньги можно в иностранной ва­люте хранить и в недвижимости — кстати, сейчас не­плохое время для вложений туда, потому что этот рынок…

— …внизу находится…

— …да.

В то время, когда я в банке работала, очень многие известные люди мне доверяли, потому что я киевлянка, с 75-го года по одному и тому же адресу в центре Киева прописана, хотя недавно журналисты таки вычислили, что я на Печерске, возле Ботанического сада, живу. С другой стороны, я очень рада, что все, наконец-то, поняли, что в Украине я проживаю, потому что час­то слышу при встрече: «Ой, здравствуйте, вы прилетели?». Просто давно слухи ходят, что за границу я перебралась, но ты же прекрасно знаешь, что это не так, что я не могу не здесь жить — я патриот Украины. Некоторые мне рассказывают, что за рубеж с детьми уезжают, потому что у них какая-то аллергия там пропадает, они лучше себя чувствовать начинают. Дим, больше недели за границей находиться я не могу…

— …понимаю…

— …и мои дети, соответственно, тоже, потому что у них, как и у меня, аллергия на дол­гое отсутствие дома. За рубежом я мак­симум две недели в год нахожусь — летом на отдыхе, а если по делам улетаю, то лишь на несколько дней.

— Ты заместителем мэра Черновецкого и частью его «молодой команды» была — скажи, пожалуйста, взятки брала?

— Никогда! Первая запись в трудовой книжке в 16 лет у меня появилась, потому что в июле в Залізничний районный суд Киева я устроилась, а 22 августа мне 17 исполнилось. Я трудоголик и очень люблю ра­ботать. Потом в военную прокуратуру Ки­евского гарнизона перешла, после — в КГБ, дальше — в Киевский военторг и ос­во­божденным секретарем комитета комсомола работала, а из суда и прокуратуры из-за маленьких зарплат ушла. У меня ведь про­курорско-следственная специализация, я юрфак Киевского университета окон­чила. На тот момент это был единственный университет страны, а сегодня каждое ПТУ так называется, но уровень советского ПТУ (я за советское образование!) был выше, чем многих сегодняшних университетов. Так вот, почему я оттуда ушла…

— Там мало платили и взятки брали…

— Тогда так не брали — только духами, прибалтийскими шпротами и сырокопченой колбасой, потому что все это в дефиците было, но я понимала, что хочу жить хорошо, поэтому в университете на вечернем отделении училась. К сожалению, папа и мама мои сегодня уже, скажем так, за мной и моими детьми не из этого мира наблюдают, но я считаю, что у меня с ними духовная связь, я ее чувствую, как и их поддержку. Росла я в полноценной семье, жила в центре Киева, у меня были интеллигентнейшие родители. Прежде чем поздороваться, мой папа три раза извинялся, мама всю жизнь в красном корпусе Киевского университета проработала...

— В кого же ты такая дерзкая?

— (Смеется). Я тебе так скажу: жизнь свои коррективы внесла …

Взятки я не брала никогда, и именно поэтому ушла в коммерцию. Я не могу брать, я этого просто не умею. Можешь на любом детекторе лжи меня проверить...

«Испугавшись мужского внимания ко мне Януковича, его окружение внушило ему, что я несдержанная и не совсем психически нормальная»

— Идем дальше. Правда ли, что ког­да в 2010 году Янукович стал президентом, он у мэра Киева Черновецкого мил­лиард долларов вымогал?..

— …правда! Миллиард!..

— …а Леонид Михайлович отказался, сказал: «Я чист, ни одной моей подписи ни под чем незаконным вы не найдете»?

— Дима, у нас не только енакиевское барокко было, но и енакиевская банковская система и енакиевская экономика. Я не буду фамилии называть, но назову должности: тогдашний председатель СБУ, который сегодня в стране не столь отдаленной находится (жаль, что не за решеткой, но все равно, благодаря своим бывшим друзьям и партнерам, в Украину въехать не может), докладывал в Администрацию президента, что я под 100 миллионов долларов стою, то есть они думали, что примерно столько денег имею, и от этой суммы уже считали, кто сколько занести должен.

— Януковичу?

— Да. Во-первых, мне это было очень приятно, я сказала, что от 100 миллионов долларов 99 процентов отдать готова (сме­ется), только пусть они мне один процент вернут, а все 99 процентов — их, но я спросила, как же эту сумму они вычислили? Ока­зывается, они посчитали, что Черновецкий якобы миллиард долларов наворовал, а поскольку мы все, типа, по 10 процентов имели, то у меня — 100 миллионов.

Знаешь этот анекдот про навар от яиц, когда два одноклассника встречаются и один другому рассказывает, что зарабатывает тем, что десяток сырых яиц за 10 гривен покупает, варит их, а потом по гривне за штуку продает. «Так в чем же твой заработок?» — спрашивает первый.  «А навар от яиц?» — отвечает второй. Вот примерно так же и они посчитали…

— Ну, хорошо, Черновецкому сказали: «Дай миллиард», да?

— Примерно так.

— И что он ответил?

— Я при этом разговоре не присутствовала, но жена Леонида Михайловича Алина, которую я очень люблю, уважаю и своей самой лучшей подругой считаю, мне о нем рассказала. Я тогда с детьми за границей была, она мне позвонила, сообщила, что у Черновецкого миллиард потребовали, и добавила: «Они моего Леню не знают! Это он от них деньги получит, а не наоборот!». Мы-то с ней, конечно, понимали, что никакого миллиарда нет, и так смеялись…

— Янукович в результате от Черновецкого не получил ничего?

— Этого я не знаю.

— Тебя тогда посадить, помню, хотели...

— Все время, но лично Янукович — нет: он постоянно правительственные телеграммы и букеты цветов мне посылал (улыбается)...

— У вас ничего с ним не было?

— Все это через протокольную службу делалось...

— Ты не ответила...

— Я ж тебе отвечаю, к этому подвожу (улыбается). По поводу этих цветов и прочего гудели все, но окружение Януковича, испугавшись подобного внимания в мой адрес (смеется), внушило ему, что я несдержанная и не совсем психически нормальная. Большое спасибо — это единственное, за что я им благодарна, потому что, ну мало ли, мне бы еще в 40 с чем-то лет поэзию Чехова пришлось разучивать! Понимаешь, я хорошо в школе училась, но его стихов из школьной программы не помню.

— Кто же хотел тебя за решетку упрятать?

— Глава его тогдашней Администрации — я даже эту мерзкую фамилию называть не хочу. Сейчас эта мерзкая фамилия в Верховной Раде сидит, но я надеюсь, что когда-нибудь будет сидеть в тюрьме.

— Правда ли, что ты единственная, кто пользовался абсолютным и безграничным доверием Черновецкого?

— Нет. Это не так. Леонид Михайлович мне криминалистику в университете преподавал, и мне вообще с преподавателями повезло, среди них очень известные люди были. Кроме Черновецкого, международное право мне Сан Саныч Чалый читал — профессор, бывший первый замминист­ра иностранных дел, посол, а послы, как и президенты, бывшими не бывают. На юрфаке у меня тогда элита преподавала. Кста­ти, в советское время для всех юридических вузов 80 процентов учебников профессура и академики…

— …из Киевского университета писали…

— Да, верно. Логику, помню, у нас Дырда преподавал — ему 85 лет было! Дима, он мне на экзамене тройку поставил, потому что, списывая из-под парты, я две страницы вместо одной перевернула и этого не заметила, и когда ответы на вопросы ему зачитывала, он попросил: «Еще раз!». Я опять начала тараторить, от листика не отрываясь, он снова: «Еще раз». Я в третий раз прочла, и он сказал: «Я все понял: вы, когда списывали, два листа перевернули» (смеется)…

Что касается доверия Черновецкого, здесь палка о двух концах. С одной стороны, Леонид Михайлович не доверял никому, даже себе, а с другой — у него были люди, которых он слышал, но я была единственной, которая говорила ему все. Ну можешь представить, если в интервью тебе могу сказать обо всем, что ты хочешь, не хочешь и даже о том, о чем ты просил меня не говорить, но когда мы в банке работали, его это очень устраивало, потому что я кредитами занималась, должна была его обо всех рисках, сплетнях и спорных моментах предупреждать.

— Сегодня по Леониду Михайловичу ты скучаешь?

— А я с ним общаюсь.

Он очень многому меня научил, например, эти его уникальные фразы… «Человек, у которого нет вопросов, — сам вопрос», и если он звонил и спрашивал: «Какие проблемы?» и в ответ слышал, что никаких, отвечал: «Человек, у которого нет проблем, — сам проблема».

Как-то очень смешная история была... К нам из Луганска клиент за большой суммой кредита ехал, и непременно с первым лицом хотел встретиться — не с директором, а с хозяином фирмы. Черновецкий народным депутатом тогда был, он этой деятельностью не занимался, но с людьми встречался, чтобы понаблюдать, как молодежь работает, и я, зная, что он в Верховную Раду спешит, к нему залетаю и говорю: «Леонид Михайлович, я вас очень прошу задержаться — пробки, клиент опаздывает». Он мне: «Запомни, пробки только в голове бывают. Если человеку кредит нужен, он должен был еще позавчера пешком и в лаптях из Луганска выйти и к этому времени до мо­его кабинета дойти, а если кредит он еще не получил, а уже в пробке, представь, что нам рассказывать станет, когда надо будет его погашать»…

— Не дали кредит?  

— Дали, и он его погасил. 

«У нас воровать — преступление, много воровать — бизнес, а грабить народ — большая политика»

— Какие с Олесем Довгим у тебя отношения?

— Сейчас, вообще были, есть или будут? Что ты хочешь услышать?

— Сейчас…

— Мы с Олесем всегда спорили, потому что из разных поколений, — если они «молодая команда», то я лет на 10-15 их старше. Просто я очень хорошо выгляжу, да? (Смеется).

— Таблетки из космоса…

— Да, действуют, только я пить раньше их начала, поэтому на мне лучше эффект виден (улыбается). У нас с Олесем всегда какие-то споры были, мало того, людей при должности он больше, чем без нее, уважает. Он, конечно, в любом случае поздоровается, но по-разному...

— Сейчас он меньше тебя уважает?

— А последнее время мы редко встречаемся, да и то случайно, но обнимаемся, целуемся, потому что все равно родные люди. При том, что много разных моментов у нас было.

— Виталий Кличко как мэр Киева тебе нравится?

— Нравится, и я тебе сейчас объясню, почему: я не ожидала, что он не нанесет городу вреда. Есть ситуации, когда главное — не навредить, то есть лучше что-то не доделать, чем сделать, но плохо. Считаю, что никакого большого ущерба за это время городу не причинено, но работу Кличко как мэра с работой Черновецкого, Омельченко или кого-то еще сравнивать нельзя, потому что Украина в сложнейших условиях находится, а Киев — в таком напряжении с беженцами, детьми, больницами, социалкой, дорогами…

— То есть Кличко — хороший мэр?

— Да. Во многие вопросы он не вмешивается, он менеджментом себя окружил, который поставленные задачи выполняет, мэрия работает, вопросы решаются, и никаких скандальных моментов нет. 

— На Майдан 1 декабря 2013 года в шубе ты вышла...

— …да, в баргузинском собольке…

— …и с украинским веночком на голове…

— …да, специально.

— Почему вышла?

— Потому что...

— …баргузинский соболек…

— …потому что никогда быдлом себя не считала и понимала, что пора уже точку поставить, — палка была перегнута. Я думала, что после 2004-го это уже невозможно, и в 2010 году, выбирая между Тимошенко и Яну­ковичем, за Януковича проголосовала…

— …ну ты даешь!

— Да, а теперь буду за Тимошенко голосовать — думаю, у нее очень большие шансы. Пора уже женщине стать президентом!

— Майдан отшумел, и, казалось бы, давай, Украина, реформируйся, но… Что сейчас тебя не устраивает?

— Все то же, что и тебя, и остальных. Понимаешь, у нас воровать — это преступление, много воровать — бизнес, а грабить народ — большая политика, к тому же считаю, что войну можно было давно прекратить. Увы, война — это очень большой бизнес, и на нее много денег списать можно: тех, что на медицину, дороги и все остальное пошли бы, и потом никакими ревизиями и экспертизами это не проверишь.

— Коррупции у нас сегодня больше, чем до Майдана?

— Конечно, она огромная. Мне, повторяю, казалось, что после 2004 года Янукович сделал об украинском народе выводы…

— …а он их и сделал, и украинский на­род его выбрал…

— Я думала, что он поймет: украинцы все-таки свободолюбивые и в любой момент что-то совершить могут, хотя и не верила, что на Майдан когда-нибудь пос­ле…

— …2004 года…

— ...да, после тех разочарований выйдут. Сейчас коррупция намного выше: если раньше можно было что-то куда-то занести и вопросы решить …

— …то сегодня заносят, а вопросы не решают…

— Сегодня многие брать боятся, а бес­платно никто ничего делать не хочет (улыбается), поэтому, если за что-то берутся, такие суммы заряжают, что вообще передать нельзя. Ну а поскольку экономика сейчас в упадке, кризис и так далее... В общем, беда…

— Хорошо, сегодня целый ряд народных депутатов Украины в коррупции обвинены, генеральный прокурор Луценко им бой дал. Что с этими депутатами будет дальше?

— Кроме Олеся Довгого, Розенблата я лично знаю: он и его отец — клиенты Правэкс-банка. Они из Житомира, у них огромный маслозавод, они давно с Европой торгуют. Это очень богатые люди, наверное, первые в Житомире, и обрати внимание: сейчас трогают тех, кто с деньгами, с кого что-то получить можно.

В университете я не очень хорошо на юрфаке училась, потому что следователем хотела быть, и меня только уголовное право, криминалистика и так далее интересовали, но какие-то основы римского права я получила — там, где «око за око». Это мой любимый принцип, кстати…

— …«а зуб за зуб»?

— И «зуб за зуб», и если где-то этот прин­цип могу соблюсти, обязательно это делаю. Кроме того, мы дисциплину «Основы государства и права СССР», потом — «Украины» изучали, и там такие базовые понятия были, как, например, «верховенство права» или «закон обратной силы не имеет». Сейчас речь не о Жуковом острове и об Олесе Довгом идет, а о том, что Олеся, например, могут к уголовной ответст­венности за Жуков остров привлечь, а это коллегиальное решение было. Если завтра примут закон, что спикер Верховной Рады (как и секретари местных советов), подписывая постановления, проголосованные большинст­вом, все равно будет нести уголовную ответственность, или каждый депутат, голосуя, потом может персона­ль­но за это ответить…

Чтобы людям было понят­но… Знаешь, во время вспышки птичьего гриппа я просила врачей, чтобы они нормальным языком все объяснили, не своими терминами, а то когда у человека просто прыщ выскакивает, они ему об этом такими словами рассказывают, от которых разрыв сердца может случиться. Так вот, прос­­той пример: если сейчас такой прецедент случится, что все, что незаконным посчитают, назад откатят, юри­дический, правовой коллапс настанет. Любой закон или ре­шение, которое было за 25 лет существования Ук­ра­ины в Верховной Раде или в каком угодно местном совете принято, по которому, например, сельчанину землю выделили, или люди квартиры приватизировали, — все это можно будет назад потребовать, и у лю­бого из читателей можно будет приватизированную квартиру в индивидуальном порядке забрать.

— Хорошо, депутаты, против которых сейчас хотят уголовное преследование начать, будут сидеть или нет?

— Думаю, нет. У них адвокаты есть, которые в вопросах права разбираются, они уже документы готовят — это просто политическая реклама, пиар и мыльный пузырь.

«Купив машину за полмиллиона долларов, я, мно­годетная мать-одиночка, официально заплатила три миллиона гривен налогов»

— Это правда, что, будучи вице-президентом Правэкс-банка, ты официально получала...

— …100 тысяч долларов, да…

— В месяц?

— Да, и в мэрию идти не хотела …

— Завидная невеста!

— Да (смеется), всю жизнь «мечтала» кого-нибудь на содержание взять.

Так вот, в мэрию идти вообще не хотела...

— …я думаю, со 100 тысячами долларов!..

— …и от Черновецкого после того, как он на выборах победил, две недели пряталась… Когда он звонил, не брала трубку, а нашел он меня через сына Степана, которому банк передал. Степан все мои направления и проценты у меня забрал и сказал: «Хочешь, с нуля в любом подразделении банка начинай или к папе иди, там попробуешь. Мы за тобой кабинет оставим»…

— И ты к папе пошла?

— А что оставалось?

— Сейчас бизнесом ты занимаешься?

— Я чем-то всегда занимаюсь, и благотворительностью в том числе, но в данный момент в очередном декретном отпуске на­хожусь.

— Ты богатый человек?

— Не бедный.  

— На каких машинах ты ездишь? Какие украшения носишь, какие сумочки, одежду можешь себе позволить?

— Ну ты же о недавней аварии знаешь — по всем каналам показывали, какую мне машину разбили. Ребятам не повезло: бригада в пять человек ехала, машину мне поцарапали, и царапина в два раза дороже стоимости их автомобиля им обошлась.  

— Хорошо, одна из машин у тебя пол­миллиона долларов стоит…

— Примерно да.

— Тебе не стыдно в стране, где война и бедность, на машине стоимостью в пол­миллиона долларов ездить?

— Нет. Я же вообще очень нестандартный человек…

— …это я знаю…

— …ни в какие рамки не вписываюсь, и, если могу что-то где-то нарушить, обязательно это сделаю, так что мне не только не стыдно — я этим горжусь. Объясню тебе, почему: сев в эту машину, я официально заплатила в этом году государству Ук­ра­ина три миллиона гривен налогов — я, мно­годетная мать-одиночка, и хочу спросить теперь, а что дали другие — первые, третьи, 24-е лица? Ну, анализы мочи и кала, которые они в правительст­венной поликлинике «Феофания» сдают, я не имею в виду. Я три миллиона гривен отдала, официально их заплатила и этим горжусь, более того, желаю, чтобы в Украине боль­ше людей было, которые будут такие налоги платить.

— Хорошо, вот я смотрю, у тебя серьги в ушах…

— А где ты хочешь, чтобы они были? (Улы­бается).

— Это Swarovski или бриллианты?

— Я бижутерию не ношу.

— Сколько каратов?

— Ну, Дим (смущается). Давай весы — взвесим…

— Примерно?

— Ну много.

— А это правда, что ты всю коллекцию ювелирки Жаклин Кеннеди скупила?

— (Вздыхает). Твои коллеги-журналис­ты, как всегда, что-то перепутали. Во-первых, не Жаклин Кеннеди, а Кристины Онассис (смеется)…

— …во-вторых, не всю коллекцию…

— …а часть, а в-третьих, это очень интересная история, но такая интересная и такая историческая, что ей надо отдельное интервью посвятить.

— Как нестандартная девушка, ты в шесть утра каждый день просыпаешься, да?

— Да.

— И спать в девять вечера ложишься?

— Только давай сейчас скажем, что ты знаешь об этом не потому, что ложишься и просыпаешься вместе со мной (смеется)... Да, где-то в полдевятого-девять вечера ложусь, а просыпаюсь в пять ут­ра...

— …и кто рано встает...

— …тому Бог дает. Я благотворительностью занимаюсь, очень много женщинам помогаю, матерям-одиночкам, которые детей-инвалидов воспитывают. Они их даже не воспитывают, а растят, потому что, например, у некоторых только пять процентов мозга работает. Это в основном родовые травмы, и многие мужчины, на которых я постоянно наезжаю и обещаю продолжать это делать, вообще забыли, для чего они нужны, как они за мамонтами гоняли...

— …и зачем...

— …да, и зачем, собственно... Я им, в об­­щем, об этом напоминаю, потому что женщин с тяжелыми детьми-инвалидами они моментально бросают, а те замыкаются, на очень маленькое социальное пособие живут. Кроме того, что лично помогаю, я и дру­гих бизнес-леди привлекаю, которые таким женщинам непосредственную помощь оказывают. 

«За Шуфрича ни с какой влиятельной женщиной я не боролась, и вообще, нет такого мужчины, за которого я бы боролась, тем более с женщиной»

— У тебя четверо детей…

— …но это еще не все, это не остановка (улыбается)...

— Как их зовут, сколько им лет и кто их отцы?

— Хорошо, сейчас будем последователь­но отвечать... Монике 10, Марку в сентябре девять лет будет, а девочкам-двойняшкам — Матильде и Марсель — 3 августа по два годика исполнится.

— Так кто их отцы?

— Мужчины (смеется).

— Правда ли, что некоторые твои дети от анонимного донора спермы родились?

— Если ты хочешь этим вопросом меня спровоцировать, смутить или в тупик за­гнать…

— …уверен: мне это не удастся…

— …и думаешь, что я сейчас кричать начну, дескать, нет, Дима, это точно не анонимный донор спермы был, а Иванов, Петров или Сидоров, то это не так. Если серьезно говорить, у нас в стране очень много коммерческих репродуктивных центров, и только один государственный был — в Западной Украине, но когда в мэрии я работала, мы и в Киеве такой государственный центр открыли, где семьи, которые не могут иметь детей, могли участвовать в этой программе бесплатно, за счет государства. Не знаю, как это сейчас действует, но тогда было так, а если серьезно о донорах спермы говорить, женщинам и девушкам, которые хотят ребенка родить, но не имеют второй половины и ждут ее как у моря погоды, могу сказать...

— «Не ждите», да?

— Да, они только окончания своего репродуктивного возраста дождутся, менопаузы, и ничего уже не случится. Мировые знаменитости, например, Моника Крус — сестра Пенелопы Крус, в 35 лет родила и на весь мир заявила, что анонимного донора взяла, а также мужчин поблагодарила, которые свой биологический материал пре­­доставляют. Она, может, свою лю­бовь еще встретит, но ребенка уже родила.

— Ты от анонимного донора спермы родила?

— Смотри (задумалась)...

— Вспоминай…

— Если некоторых кандидатов в отцы мо­их детей вспомнить, которых мне приписывали, так лучше пусть анонимный донор будет.

Я тебе все равно не отвечу… Если я до сих пор, кто отцы моих детей, не сказала, зна­чит, объявлю об этом, когда созрею. Отец сына Марка — француз, его тоже зовут Марк: отношения мы поддерживаем, но общаемся не часто. Отцы всех девочек — граждане Украины.

— По слухам…

— …так..

— …отец одной из твоих девочек — пре­­зидент одной из стран: это правда?

— Ну, я не знаю, это не из сумасшедшего дома сообщение? Может, тот, кто это ска­зал, в одной палате с президентом находился (смеется)…

— Ты от ответа уходишь?

— Да, а что ты хочешь, чтобы я сказала?

— По слухам, опять-таки за Нестора Шуфрича с одной очень влиятельной женщиной ты боролась...

— На ринге или где?

— Кто же знает?

— (Задумалась). Я Нестора знаю, он не­плохой парень, я с его бывшей женой Наташей Вороной дружу — с ней и малым Нестором мы недавно обедали. У Шуфрича пре­красные дети… Мы не общаемся, но ког­да-то, кстати, клиентом Пра­вэкс-бан­ка он был. На этом все, я ни с кем за него не боролась и вообще считаю, что нет такого мужчины, за кого бы я боролась, тем более с женщиной.

— У тебя четверо детей — еще дети у тебя будут?

— Как Бог даст — мы же не знаем, что с нами завтра будет. Я такую вероятность не исключаю, и, скажем так, благодаря современным технологиям (Господу и врачам, спа­сибо!) такая возможность у любой жен­­щины есть. У любой, повторяю. 

— Кто сегодня счастливый обладатель Ирены Кильчицкой?

— Я сама.

— Вот так?

— Да.

— То есть ты хочешь сказать, что без мужчины живешь?

— Нет, я хочу сказать, что сама собой обладаю, больше всех на свете люблю себя, и это помогает. Если, дорогие женщины, вы себя не полюбите, никогда не сможете полюбить своих детей, мужа, ближних — даже в Библии так сказано.

— Скажи, яркой женщине с таким характером, деньгами, независимостью, мужчину найти трудно?

— Ну, если у нее такая цель есть, может, и трудно. Я никогда не искала...

— Тебя сами находят, да?

— (Смеется). Во-первых, мне некогда этим заниматься. Я, например, напиток «Алоэ Вера» по Киеву сейчас ищу — раньше он был, а сейчас его в магазинах нет, и мои помощники уже с ног сбились, а мужчину я не искала. Я не могу сказать, сложно это или нет, — вот если по­экспериментирую, тогда отвечу. Я просто завтра не смогу этим заняться, у меня очень насыщенный день будет, все расписано, но, если решу стартонуть, какое-то время выберу.

Знаешь, какие у меня правила? Чем бы ни занималась: личным, общественным, бизнесом, детьми, приготовлением пищи, — я должна делать это немедленно, прямо сейчас, и на каждое мероприятие определенное время выделяю, в которое должна уложиться. Я как проект все рассматриваю, в том числе и мужчину, и в зависимос­ти от его возраста, положения и других обстоятельств на отношения определенный срок отвожу и намечаю, что бы я от них приобрести хотела. Если за этот период этого не получаю, данный проект сворачиваю.

«Я еще могу возглавить СБУ или МВД»

— «В моем лице, — ты сказала, — КГБ большого руководителя потерял»…

— И не только КГБ.

— Когда-нибудь СБУ или МВД возглавить ты можешь?

— Обязательно — как только такая возможность появится, я тебе обещаю, что свою кандидатуру на конкурс подам.

— То есть в большую политику вернуться ты еще хочешь?

— Не только хочу — я вернусь, только не сегодня и не завтра — через пару лет, думаю: пускай немножко пройдет времени. У меня сейчас есть чем заняться — моими мале­нь­кими детьми и, кроме того, работы хватает. Видишь, молодильные таблетки хорошо на ме­ня действуют, то есть через пару лет еще моложе я буду, еще лучше выглядеть стану, дети подрастут, вообще все хорошо будет, и как раз самое время в большую политику идти наступит.  

— Признайся, за сколько и где мне, например, такие же молодильные таблетки можно купить?

— Я тебе это отдельно скажу — во-первых, реклама медикаментов запрещена, а во-вторых, должна быть лицензия. Понимаешь, я тебе сейчас этот секрет открою, а люди, которые нас читают, пойдут, купят, что-то неправильно сделают и здоровью своему навредят. Даже анальгин советовать, если человек говорит, что у него голова болит, нельзя. Я столичной медициной руководила, ты это помнишь, и я точно знаю, что давать подобные советы в СМИ запрещено. Понимаешь, любые таблетки: и молодильные, и состаривающие, и какие хочешь, они всегда…

— …индивидуальны…

—…какие-то побочные эффекты несут, поэтому вес, рост, возраст и прочее надо учитывать и со специальными врачами обя­­зательно консультироваться.

— Скоро четыре года будет, как Майдан закончился, — для Украины это время, на твой взгляд, потерянное или при­­обретенное?

— Потерянное, однозначно, и не только время, но и территория, человеческие жиз­ни и много чего еще.

— Кто же в этом виноват — наш народ, который негодяев таких избирает?

— Народ, однозначно, и я обосную тебе сейчас, почему. Сразу после Майдана выборы были, в том числе и в местные советы. Я в Киевсовет кандидатом в депутаты пошла (раньше им никогда не была) и увидела, что везде финансовая сетка работает, раздают деньги, пайки. Она и до Черновецкого существовала, просто гречку ему приписали, к тому же его «молодая команда» самая яркая, наглая, красивая, умная была, понимаешь? Самая запоминающаяся…

— …Ну на вашем фоне, во всяком случае, вспом­нить некого...

— Я в Киевсовет кандидатом от своего округа пошла, где с детства прописана и где меня многие знают, а поскольку ну нельзя на второй день после смерти на могиле плясать, даже не посмела после Майдана, чисто из моральных соображений, никому ничего в финансовом плане предлагать. Хотя узнала потом, сколь­ко что в очень многих районах стоило, — ты сам шел тогда на выборы и все это прекрасно знаешь… Я очень расстроилась, что никаких выводов люди не сделали.

— То есть проблема в народе?

— Думаю, да. Помнишь, кто-то из американских президентов сказал, что если ты хочешь помочь Америке, помоги себе. Вот я себе и помогаю — на шее ни у кого не сижу...

— …не ною…

— ...да…

— …не клянчу…

— …никаких дотаций не получаю. Кстати, двоих детей во время экономического кризиса, войны родила — в тяжелое время. Все меня отговаривали, подождать просили, уверяли, что сейчас это невозможно и прочее, но на все эти аргументы внимания я не обращала и права оказалась. Вообще, если что-то меня интересует, если чем-то я занимаюсь и близкие люди, те, которым я доверяю, начинают советы давать (я их, в принципе, не спрашиваю), очень высока вероятность, что пос­туп­лю ровно наоборот.

— Последний вопрос: надежда у нас есть?

— Надежда есть всегда! Кто-то из великих сказал, что все всегда хорошо заканчивается, а если закончилось плохо, значит, это еще не конец — ждите и работайте над тем, чтобы все хорошо было!

Записала Виктория ДОБРОВОЛЬСКАЯ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter