Муж Гурченко: Я жалею, что неправильно себя вел с Люсей: заставлял страдать, был грубым. Если бы вернуть то время... БГ

Ирина МИЛИЧЕНКО 4 Сентября, 2015 10:10

– Сергей Михайлович, в ноябре Людмиле Марковне исполнилось бы 80 лет. Как отметите сами день рождения?

– Пока не знаю. Мне бы не хотелось, чтобы это превращалось в еду и питье. Вариантов много: от очень скромного до серьезного и масштабного… Наверное, соберем самых близких друзей, посидим. Хочется, чтобы в этот вечер звучала музыка, Люсины песни. Была мысль и выставку в Москве сделать, но пока не получается. Сегодня все упирается в финансы, а это нереальные суммы.

– Знаю, что за месяц до дня рождения вы устраиваете большой юбилейный концерт, посвященный Людмиле Марковне, в Кремлевском дворце в Москве. В связи с этим из-за напряженной политической ситуации в Киеве недавно разразился большой скандал, связанный с Ириной Билык, которая значится у вас в списке приглашенных артистов. Будет ли Ирина принимать участия в этом концерте?

– Мы очень хорошо с Ирой знакомы, я ее действительно приглашал. Очень хотел, чтобы она исполнила романс "Впали роси на покоси" из фильма "Роман и Франческа". Идея ей понравилась, но, как я понял, возникли какие-то проблемы. Толком не знаю, какие, до меня доходили только слухи, что она не сможет участвовать. Очень жаль, что наступили времена, когда во все вмешивается политика. Мне так хотелось, чтобы в этом концерте был какой-то украинский кусочек, ведь с Украиной у Людмилы Марковны многое было связано.

– А вы интересуетесь тем, что у нас сейчас происходит?

– Ну конечно! Какая-то отчаянная и трагическая ситуация. Я сам – одессит, но не могу приехать в Одессу – не потому, что боюсь. Настроение ушло. Не ищу виноватых и правых. В таких ситуациях все всегда виноваты. И тут нельзя сказать, кто больше, кто меньше. Надо верить в то, что это пройдет и все наладится. Но то, что происходит, – это нереально. Помню, когда мы первый раз с Люсей вместе поехали в 1993 году в Харьков, она расплакалась на границе, когда ее попросили заполнить таможенную декларацию. Как это – она едет к себе на родину, и тут такое… У нее в глазах стояли слезы. Представляю, что с ней было бы сейчас, если бы она увидела, что две ее любимые страны находятся в такой жуткой ситуации…

Творческие дела, которые я задумал осуществить, отвлекают меня от грустных мыслей. Уже полгода мы занимаемся этим концертом, и я чувствую присутствие Люси: ее песни, голос… По сути она – режиссер и автор этого вечера

– Хотела спросить вас еще о предстоящем концерте. Что вообще готовится? Такой крупный проект финансово потянуть без спонсоров непросто…

– Все эти творческие дела, которые я сейчас задумал осуществить, отвлекают меня от грустных мыслей. Уже полгода мы занимаемся этим концертом, и я чувствую присутствие Люси: ее песни, голос… По сути она – режиссер и автор этого вечера. Я ничего не придумывал – просто садился, думал, вспоминал, как это было у нее… Я же хорошо знал ее концерты, у нее не было случайных песен, все было выстроено от первого слова до финальной ноты. Этим принципом я руководствовался и сейчас, понимая, что этот номер она бы сделала вот так. Возможно, где-то я ошибаюсь, но в целом уверен, что точно шел по ее подсказкам.

Финансово нам никто не помогал, есть партнер, который поддержал и предложил идею этого проекта. Это наши общие с Люсей друзья, соратники. Я написал сценарий, пригласил хорошего режиссера, хореографа. Главное, чем я руководствовался, – хотел, чтобы исполнялись песни, которые Людмила Марковна сама сочинила, и те, которые с ней ассоциируются, но она не является их автором, такие как "Карнавальная ночь".

Подавляющее большинство артистов, которых я пригласил, работали с ней на сцене, в кино. Это те, к кому она относилась с большим уважением и теплом или, как к Земфире, с нескрываемым восторгом. Но вечер не превратится в "Песню года", когда артисты вышли на сцену, спели и разбежались. Есть драматургическая основа. Несмотря на то что это концерт в память о Люсе, она будет присутствовать на сцене и в зале. Ведущим будет Максим Аверин, а Люся станете его соведущей. Все выстроено так, что они будут друг друга дополнять. Очень хорошая актриса (пока не буду открывать все карты), она не будет загримирована под Люсю, но сыграет ее в тех местах, которые нам показались очень важными, где мы не нашли необходимого материала и через эту актрису восстановили, как это могло бы быть, будь здесь сама Люся. В общем, должно получиться интересно, лишь бы хватило времени воплотить все так, как нам хочется.

– Выбор песен артистами был неожиданным для вас?

– Да, все было непросто. Приглашая артистов, я понимал, что многие из них согласятся выступить, но мне было важно предложить им тот номер, который бы сочетался, по моему мнению, с ними, но, к сожалению, не всегда так выходило. В итоге мы столкнулись с такой проблемой: у Люси был большой репертуар, выстроенный под нее, огромная актерская составляющая, и там, где нам казалось, что эту песню исполнит тот или иной исполнитель, вдруг оказывалось, что артисты сами говорили, что не смогут это сделать… Но мы по-дружески все обсуждали, придумывали. Это будут новые трактовки с новыми аранжировками. До этого Люсины песни никто так не исполнял. Например, Земфира не будет ничего перепевать – она споет свой хит "Хочешь?", потому что он давно ассоциируется с Людмилой Марковной, которая эту песню в разных вариантах исполняла – и на сцене, и для телевизионных программ, и в фильме, так что все само собой сложилось.

– А было такое, что кто-то из артистов просил гонорар за участие? Как говорится, дружба дружбой, а кушать хочется всегда…

– Нет, иначе этот концерт вообще был бы невозможен. Все отнеслись очень уважительно, с пониманием, никаких разговоров о гонорарах даже и близко не возникало.

Вещи, которые есть в нашем доме, изучены специалистами из Строгановской академии. В этом участвовало порядка сорока человек. Коллективная докторская или кандидатская диссертация там точно уже написана. Думаю, Люся пришла бы в изумление, узнав об этом

– Говорят, что вы хотите открыть мемориальный музей в квартире, где прожили с Людмилой Марковной много лет. Как представляете себе эту идею в реальности?

– Мне не хочется называть его музеем, музей – это что-то застывшее. Это будет музей-мастерская. Вся квартира выделена под это, из-за этого я вынужден был снять себе жилье, потому что, если этим заниматься, жить там нереально. Так что живу сейчас за городом – здесь свежий воздух, и собаки довольны.

Мне это дело интересно, иначе все лежало бы мертвым грузом и тихо поедалось молью. После Люси осталось колоссальное рукотворное наследие: костюмы, аксессуары, украшения, сумочки, пояса. Одних только костюмов более 800. В Москве уже проходили выставки, которые длились около года, в Шереметевском дворце в Санкт-Петербурге, недавно выставка прошла в Ростове. Это постоянно происходит, и не потому, что я пытаюсь это организовать: ко мне обращаются сами музеи.

Столько всего – и как это хранить? Реставрировать – это целое дело. Поэтому родилась такая идея – открыть музей. Прошло пять лет, как Люси не стало, но до сих пор мы находим какие-то невероятные вещи, которых даже я мог не замечать, а сейчас люди, которые разбираются в этом, открывают какой-то глубокий смысл этих вещей. Поэтому я и мои новые друзья, а среди них – ученые, профессора, академики, почувствовали, что есть интерес в этом. Если эти вещи погибнут, будет жаль. Таких платьев, которые Люся сама делала и придумывала, сегодня никто не делает.

– А как быстро вы решились перебрать все ее вещи?

– В первые месяцы после ее ухода я был в состоянии полной тупости. И вдруг мне позвонили из одной московской галереи и музея, с этого все и началось. Ко мне домой пришла заведующая костюмерным цехом и сделала химчистку каждой вещи, у каждой теперь свой кофр, все пронумеровано, висит на вешалках. Все, что есть в доме, сфотографировано, изучено. Специалисты из Строгановской академии работали, из разных областей: одни занимались отделкой костюмов, другие – атрибутикой и аксессуарами, третьи – гжелью и керамикой. В этом участвовало порядка сорока человек. Коллективная докторская или кандидатская диссертация там точно уже написана. Думаю, Люся пришла бы в изумление, узнав об этом.

Я и сам стал в этом разбираться. А так смотришь – лисичка и лисичка висит, а ей, оказывается, цены нет – не в смысле того, что она стоит огромных денег: там есть уже историческая ценность. История – она ведь тоже уходит. Хотим еще сделать выставку черно-белых фотографий, их сотни тысяч. Я за двадцать лет не смог перебрать и сейчас продолжаю, но уже не один, слава Богу.

– Значит ли это, что ваша жилплощадь станет музеем на постоянной основе?

– Нет, в квартире музей пока по необходимости, потому что арендовать помещение – баснословные деньги, но я человек упрямый и упорный, поэтому мы с друзьями это продвигаем, а пока все будет в квартире. А почему музей-мастерская? Сюда будут приходить профессионалы и непрофессионалы, люди, которые хотят чему-то научиться. Например, хорошие мастера будут показывать какой-то аксессуар, который был у Людмилы Марковны, и рассказывать, как сделать своими руками то, что сегодня является ценностью. А дальше жизнь покажет, состоится это или нет. Но я очень надеюсь, что все сложится. Со временем, может быть, и власти городские проявят интерес к тому, чтобы появилось помещение, где можно было бы сделать полноценную галерею.

Вход будет бесплатный, ведь рассчитано это прежде всего на тех, кому действительно интересно. Уже есть те, кто готов помогать, все нужно содержать, реставрировать. Можно сказать, что это будут пожертвования "от своих".

Еще с 1-го по 15 октября в Москве пройдет выставка кукол и ангелочков, которых Людмила Марковна всю жизнь собирала.

А 9 ноября на доме, где мы жили последние двадцать лет, я открою мемориальную доску.

Ко мне обратились более двадцати продюсерских центров, которые хотели снять фильм о Люсе. Я видел сериалы о Толкуновой, Пугачевой, о Зыкиной вообще молчу. И понимал, что, если буду вести себя категорично, это кончится тем же. Поэтому встретился с каждым 

– Вся ваша жизнь по-прежнему крутится вокруг Людмилы Марковны. А чем вы сейчас зарабатываете себе на жизнь?

– Три года я отдал театру Армена Джигарханяна, сейчас работаю помощником худрука театра им. Е. Вахтангова Римаса Туминаса. Это работа другая, но она тоже очень сложная, забирает много времени. Римас – мой старый друг, с которым мы многое прошли в работе и в жизни. И я счастлив, что работаю с ним. Этот театр сегодня номер один. Там много всего интересного. Правда, меня эта работа разрывает на куски в связи с предстоящим концертом и выставкой, но все люди с пониманием относятся к моему положению, так что, думаю, все будет в порядке.

– За последнее время было снято много байопиков о наших современниках. Знаю, что режиссер Сергей Алдонин недавно приступил к съемкам 16-серийного фильма "Люся Гурченко". У вас разрешения спрашивали?

– Года полтора-два назад на меня обрушились бесконечным потоком звонки от разных кинокомпаний и продюсерских центров, которые хотели снять фильм про Люсю. Всего обратилось более двадцати. Я понимал, что это очень деликатная тема и что нельзя по телефону просто сказать нет. Мы свидетели тому, как поступают люди нечистоплотные: берут историю, меняют одну букву в фамилии, две – в имени и делают что хотят. Я это видел в сериале о Вале Толкуновой, о Пугачевой, о Зыкиной вообще молчу. И понимал, что, если буду вести себя категорично, кончится тем же. Поэтому избрал другую тактику: решил, что нужно все знать изнутри, поэтому с каждым встретился и задал два вопроса: кто играет Людмилу Марковну и кто играет ее отца. Потому что без Люсиного папы Марка Гавриловича невозможно создать о Люсе никакой истории. Между ними была невероятная связь, и без него непонятна будет вся ее жизнь. В итоге то, что я слышал от приходящих режиссеров, приводило меня в ужас, но вида я не показывал. Иногда мне удавалось исчезать, кому-то все же приходилось резко отказывать, некоторые меня даже начали пугать, говорили, мол, если откажете, мы сделаем, как все остальные: поменяем фамилии – и получится история о Люсе, но вы юридически не сможете предъявить нам никаких претензий.

Сережа Алдонин (Люся его знала; хороший, кстати, театральный режиссер) на встречу пришел с молодым продюсером. У обоих глаза горят, и я понял, что им хочется сделать большое, важное дело. Они назвали хороших артистов: Людмилу Марковну сыграет Юля Пересильд, которая мне нравится как актриса, Николай Добрынин – отца, типаж хорошо подобран, а Надя Михалкова – маму Люси в молодости. Приличная компания.

Но у меня было условие, что основой фильма должна стать книга "Мое взрослое детство". Это война, Харьков, трупы, которые Люся видела. Именно в то время рождалось такое явление, как Людмила Марковна Гурченко.

В общем, ребята отнеслись серьезно и через некоторое время прислали сценарий. Он мне не понравился. Мы снова встретились, все обсудили, и на полгода они взяли тайм-аут. Алдонин сам переписал сценарий. Вторая версия была уже хорошей, серьезной работой. Во всяком случае, я надеюсь, что фильм не будет снят по мотивам желтой прессы. Более того, мы договорились, что период, о котором они будут рассказывать, начнется с ее рождения и закончится 1983 – 1985 годом. Дальше началась перестройка. Это время ближе к нам – зачем его снимать, когда все есть в интернете, хронике и сплетнях.

В остальном я рад, что фильм попал в руки приличным товарищам, и верю, что это будет чистоплотная работа, а насколько это будет талантливо, никто сказать не может, увидим. Я всего один раз был на съемочной площадке.

– Кстати, правда, что в Харькове все-таки назовут улицу именем Людмилы Марковны?

– Думаю, это было бы правильно. Харьков должен гордиться тем, что Люся там родилась. Но есть законы, согласно которым называть улицу можно только через десять лет. Во всяком случае, ко мне никто не обращался. Помню историю с памятником, который хотели поставить Люсе в Харькове, а потом так и не поставили. Ее эта ситуация здорово измотала.Она ничего об этом не знала, но в это время начались какие-то распри, все посыпалось на ее бедную голову, а она ни сном ни духом не ведала, какой памятник и к чему.

У Люси никогда не было изобилия драгоценностей, все было скромно. Я дарил ей старинные кольца с драгоценными камнями, она всегда увлекалась очень дорогой бижутерией, но это не простые безделушки. Бывает, хорошая бижутерия стоит дороже, чем ювелирные украшения.

– Не так давно адвокат Юлия Кайгородова, которая помогала вам решать конфликты по разделу имущества с дочерью Гурченко Машей, признался, что у Людмилы Марковны почти не было дорогих украшений – все, что она носила, в основном было хорошей бижутерией. Как такое могло быть?

– У Люси никогда не было изобилия драгоценностей, все было очень скромно. Она любила старинные украшения. Я дарил ей сережки и кольца с драгоценными и полудрагоценными камнями. Дима Гордон в свое время подарил очень красивые серьги с изумрудами...

Увлекалась Люся и очень дорогой бижутерией, но это не простые безделушки. Бывает, хорошая бижутерия стоит дороже, чем ювелирные украшения. Там была такая бижутерия, которой днем с огнем не отыщешь. А ведь она еще и многое сама добавляла к ней, тогда это вообще нереальная, фантастическая вещь, но для тех, кто понимает, остальным все равно.

А с Машей мы все дела решили, не было никаких судов. Не по моей вине мы решили их спустя пять лет, и решили так, как я предлагал в самом начале. Тихо, спокойно, все довольны. Маша будет на юбилейном концерте. Мы с ней в прошлом году были вместе в Питере на дне рождения Людмилы Марковны, так что все нормально. Никакой борьбы не было у нас и за квартиру.У Маши – дача, у меня – квартира. Я выплатил ей приличную сумму как компенсацию за то, что у меня остались вещи Люси, чтобы заниматься музеем. Поскольку если бы мы начали делить вещи, которые остались, то сошли бы с ума. Наши внуки еще заканчивали бы эти дела. Маша понимает, что я занимаюсь этим целенаправленно. К тому же у нее свои проблемы, дети, внуки. Но то, что я жив,– это гарантия того, что эти вещи сохранятся хоть на какие-то ближайшие десятилетия, а дальше не знаю, как будет. Я не думаю ни о какой истории в будущем – просто мне было бы безумно жаль, если бы все это сгинуло. Знаю, что и Эрмитаж проявляет интерес к костюмам Люси ручной работы, там же необыкновенные вещи!

Люся всегда с удовольствием выступала в гей-клубах, и друзей из этого круга у нее было много. Со всеми складывались нормальные отношения. Она считала этих людей самой благодарной публикой

– До сих пор помню один из последних неофициальных визитов Людмилы Марковны в Киев: она приезжала на открытие гей-клуба на Крещатике. Маленькое подвальное помещение, людей было так много, что она с трудом пробралась к сцене, воздуха не хватало. И я тогда подумала, что на такой стресс в ее возрасте можно было решиться действительно только ради денег. Она нуждалась в них в последние годы?

– Люся всегда с удовольствием выступала в подобных заведениях, и друзей из этого круга у нее было много. Со всеми складывались нормальные отношения. Она считала этих людей самой благодарной публикой. Начиная от "Пестрых сумерек" у нее было какое-то предчувствие чего-то… Человек лучшие годы жил с простоями в работе, а тут как будто хотел все наверстать. Я пытался остановить этот процесс, упорядочить, но понял, что это бессмысленно.

Последние два года – 2010-й и 2011-й – были настоящим безумием для нее. Но такова актерская жизнь. Если бы наши актеры советского кино получали сообразно своему таланту и вкладу, то одна "Карнавальная ночь" в Америке чего бы ей стоила! Снимись – и всю жизнь живи припеваючи. А у нас не было такого,поэтому, когда стало возможно зарабатывать, уже силы были не те и востребованность не та, но ей всегда нужно было что-то преодолевать, чтобы быть на вершине.

– А вы могли отложить какие-то деньги или все тут же проживали и вкладывали в свои нужды?

– Не могу сказать, что мы зарабатывали безумные деньги, – скорее, они были нормальными. Это позволяло нам ни в чем себе не отказывать, но и не жить в роскоши. Не было никакой расточительности, потому что нечего было расточать. Мы жили скромно, без излишеств, но могли спокойно ездить за границу, раз в два года менять автомобили хороших марок. Квартира была в центре Москвы, в самом лучшем районе, но более чем скромная – 120 метров. И тоже очень скромная дача. Всего этого было вполне достаточно для счастливой жизни и работы.

Помню, когда наступали жесткие времена, в 1998 году, мы делали первый оригинальный мюзикл "Бюро счастья", состав – более ста человек… Вдруг грянул дефолт. Пришлось доставать свои кровные и вкладывать в это дело, иначе не получилось бы. С «Пестрыми сумерками» в 2008 году была такая же ситуация. Начинаем снимать, государство выделяет 1 млн рублей на картину, а это в лучшем случае четвертая часть для скромного фильма. Наступает кризис, падает рубль – и мы снова продаем что-то свое, достаем из-за пазухи и вкладываем в проект.

На могиле Люси каждые выходные дежурство. Я спокоен, потому что сам реже стал бывать, времени не хватает в связи с такой занятостью, как сейчас, но я знаю, что там надежные и преданные люди. Многие их называют фанатами – наверное, это так, потому что они вот уже пять лет несут вахту 

– Когда Людмилы Марковны не стало, один российский таблоид опубликовал ее фотографию в гробу. Какой была ваша реакция?

– Я видел этот журнал! Его кто-то подсунул мне под дверь в квартире. У меня все похолодело, но не оттого, что опубликовали эту фотографию. Просто я еще раз увидел Люсю неживую. А так – мне плевать на них. Журналисты принесли столько бед нам в жизни, я презираю очень многих из них, это просто нелюди! Сколько грязи на Люсю вылили даже после смерти! Но сам я специально ничего не читаю, разве что попадается на глаза без моего желания. Много книг о ней написано, большинство – бездарных. Самую лучшую написал журналист Валерий Кичин, книга просто потрясающая!

Есть ребята из Люсиной группы "ВКонтакте", которые помогают мне ухаживать за ее могилой и могилой родителей, похороненных на Ваганьковском кладбище, там же лежит и ее внук Марк, они ухаживают и за его могилой. А на Новодевичьем каждые выходные дежурство. Я спокоен, потому что сам реже стал бывать, времени не хватает в связи с такой занятостью, как сейчас, но я знаю, что там надежные и преданные люди. Многие их называют фанатами, и в каком-то смысле они действительно фанаты, потому что вот уже пять лет несут своего рода вахту, убирают, протирают памятник, выбрасывают увядшие цветы. Они могли бы заниматься своими делами, но приезжают туда, для них это важно. Я думал – ну, наверное, какое-то время пройдет, как обычно бывает: сначала все рядом, а в конце остается два человека. Но нет, они все равно приходят каждые выходные и детей своих приводят, я ругаю их за это, но сделать ничего не могу, все равно спасибо, что они есть, без них было бы совсем грустно.

– А Людмила Марковна вам снится, чувствуете ее присутствие?

– Да, очень часто ее вижу. В последний раз вчера снилась, но это с концертом связано, когда уже шарики за ролики заезжают. Я же все время все через Люсю проверяю, советуюсь с ней. Первые полгода вообще не то что сны с ней не видел – не мог лицо ее в памяти восстановить. Такой странный отшиб в голове случился. А потом приснилась, но я ее не видел во сне, знал только, что это Люся на мосту стоит, а там никого не было. Какое-то сновидение.

– А как вы советуетесь с ней?

– Сажусь и представляю, как бы в этой ситуации сказала она. Люся всегда принимала мудрые решения. Иногда я категорически не соглашался, а потом через время понимал, как она была проницательна, справедлива и мудра, как точно оценивала людей, поступки, действия. Какая-то мудрость была в ней заложена. И это помогает сегодня. Бывает, не могу найти ответ, безвыходная ситуация, тогда снова советуюсь с ней.

– Говорят, что люди повенчанные будут вместе и на том свете. У вас был официальный брак, но вы не обвенчались. Не жалеете сейчас об этом?

– Это такие сложные вещи… Меня мучили недавно, что я установил памятник на могиле, а там нет креста.

Вообще, конечно, я о многом жалею... Неправильно себя вел, заставлял нервничать, страдать, был грубым. Когда живешь и работаешь вместе, многих вещей не замечаешь. Если бы вернуть то время, я был бы более внимательным, запрещал бы ей делать какую-то работу, чтобы экономить силы и здоровье, но это все в прошлом.

– А обручальное кольцо носите? Вообще, есть вещи, подаренные Людмилой Марковной, с которыми вы не расстаетесь?

– Свое я снял, теперь два наших кольца лежат дома вместе. А ношу я перстень из белого золота с сапфиром. Оно всегда со мной. Люся подарила мне его в 1995 году, когда мы были в Нью-Йорке. Оно не дорогое, куплено в очень хорошем магазине на Пятой авеню. И нательный крестик XIX века, который она купила мне на Измайловском вернисаже в Москве в 1993 году.

Буду один – значит, буду один, не один, так не один. Все равно от этого мое отношение, память и двадцать лет, которые мы прожили с Люсей, никуда не исчезнут. Это точно навсегда!

– Но вы допускаете, что рано или поздно снова устроите свою жизнь?

– Зачем загадывать? Наверное… Не могу сказать, что нет, все, никогда. Жизнь так идет, что ты строишь планы, а потом бац – и все перевернулось. Как будет, так будет. Буду один – значит, буду один, не один, так не один. Я считаю, что это нормально. Все равно от этого мое отношение, память и двадцать лет, которые мы прожили с Люсей, никуда не исчезнут. Это точно навсегда! А все остальное – жизнь, которая чего-то требует. Очень тяжело одному заниматься, например, бытом, вести хозяйство и решать какие-то примитивные вопросы. Хотя у меня есть домработница, которая работала с нами еще при Люсе. Сейчас она стала меньше приходить, потому что за городом меньше работы. Но она со мной, помогает, убирает. И друзья меня тоже не оставляют.