Кинодокументалист, телеведущий, писатель Юрий МАКАРОВ: "Красивые и длинноногие девушки в общественном сознании должны рифмоваться с длинноногими и широкоплечими парнями, а не с толстыми дядьками на "мерседесах"

"Телевидение делает нас образованнее. При виде включенного телевизора я ухожу в соседнюю комнату и принимаюсь за чтение". Это сказал Маркс. Не тот, который основоположник, а известный американский комик Граучо Маркс. Тем не менее человечество упорно продолжает держать руку на пульте, и, будем справедливы, не всегда себе во вред. Юрий Макаров - известный телеведущий, лицо канала "1+1", кинодокументалист, а с некоторых пор и писатель - олицетворяет именно то телевидение, которое поднимает зрителя в его собственных глазах. Может, поэтому "Iмперiя кино", "Снiданок з "1+1", "Документ", "Телемания" и другие программы с участием Макарова представляют интерес не только для хлипкой прослойки интеллектуалов. Кроме того, Макаров относится к исчезающему виду джентльменов. Общаясь с ним, трудно избавиться от ощущения, что этот куртуазный человек не отсюда. На самом деле, он только родился за границей. Всю свою сознательную жизнь Юрий Владимирович провел в Украине, а украинский джентльмен, согласитесь, вообще нечто немыслимое. Вспоминается фильм "Макаров" с Маковецким в главной роли. Герой по фамилии Макаров поздним вечером натыкается в темном переулке на мутного субъекта, из-под полы приторговывающего огнестрельным оружием. "Макаров нужен?" - интересуется тот. "Кому?" - растерянно спрашивает Маковецкий. Сегодня Макаров нужен тем, кто смотрит телевизор не только для того, чтобы убить время. Все-таки иногда телевидение действительно делает нас образованнее. Или, во всяком случае, позволяет нам так о себе думать.

"В СВОИ ТРИ ГОДА Я ХОРОШО ПОМНЮ МОМЕНТ ПРИЕЗДА ИЗ БОЛГАРИИ В УКРАИНУ. ГРЯЗЬ... ВРАЖДЕБНОСТЬ... НЕ ОЧЕНЬ ПРИВЕТЛИВЫЕ, НЕ ОЧЕНЬ СИМПАТИЧНЫЕ, НЕ ОЧЕНЬ ХОРОШО ОДЕТЫЕ ЛЮДИ"

- Это правда, Юрий Владимирович, что в Киеве есть дом на улице Жилянской, принадлежащий вашим предкам?

- Это дом, из которого мой прадедушка приблизительно в 1890 году буквально умыкнул мою прабабушку. Она с ним бежала. Это, конечно, скандализировало все ее семейство, причем до такой степени, что даже в эмиграции прабабушкины родственники не хотели с ней разговаривать.

Такой дом есть. У нашей болгарской родственницы до сих пор хранится сберкнижка моего прапрадедушки, в которой указан адрес: Жилянская, 120. Да и мамина двоюродная сестра, когда приезжала сюда два раза из Америки, ткнула в него достаточно уверенно. Но в любом случае прямым наследником я не являюсь.

Во-первых, есть другие родственники. А во-вторых, реституция (возвращение неправомерно захваченного имущества. - Авт.) не предусмотрена украинским законодательством. Равно как и российским. А вот в Болгарии была реституция, но там, к сожалению, нам ничего не принадлежало. И потом смешно все это. Особенно когда встречаешься с дворянами, которые не знают...

- В какой руке нож держать?

- Нет, есть такие, которые знают. Но у них это происходит так натужно, что испытываешь откровенную неловкость.

- Почему ваша семья решила репатриироваться из Болгарии?

- Мы приехали в Украину главным образом из-за дедушки.

- Того, который священник?

- Да. Это мамин отец. Он родился в Запорожье, но воспитывался в кадетском корпусе в Нижнем Новгороде. Украинского не знал, за исключением нескольких поговорок. Говорил по-русски, называл себя русским, при этом в доме имелось собрание сочинений Шевченко в русском переводе, а над дедушкиным письменным столом висел портрет Тараса Григорьевича. Кроме того, от дедушки осталась парочка пейзажных рисунков - хата, тополi, дiвчина в вiночку... Видимо, таким образом у него выражалась ностальгия.

- Помните свои первые впечатления от тогда еще украинской советской социалистической республики?

- Как ни странно, в свои три с половиной года я хорошо запомнил момент приезда. По сравнению с Болгарией мне здесь не очень понравилось.

- Что именно?

- Какая-то неспособность к нормальной жизни, враждебность к каждому отдельно взятому человеку. Грязь... Не очень приветливые, не очень симпатичные, не очень хорошо одетые люди...

- В столь юном возрасте вы обращали внимание на то, насколько хорошо одеты люди?

- Именно на это. Естественно, я не в состоянии был оценить соответствие этого дела моде. Но когда идет человек в страшном ватнике, и сам по себе тоже довольно страшный, это производит впечатление.

- Со временем наши люди стали лучше одеваться, но от страха так быстро не избавишься.

- Нет, вы знаете, как раз страха стало меньше. Правда, путем несложных в своей последовательности операций положение несложно вернуть к исходной точке.

- Но ведь по-прежнему многие переживают не только за завтрашний, но и за сегодняшний день.

- Да, понимаю. Отчасти это происходит от неадаптированности - тычутся во все стороны, а найти приложение своим силам не могут. Отчасти от душевной лени. К тому же бесчеловечно требовать от каждого, чтобы он обязательно был инициативным и энергичным.

Если человек не идиот и не лодырь, ему необходимо дать возможность выживать за счет того, что он не идиот и не лодырь. Правда, я говорю сейчас о Киеве, где все-таки много возможностей. А есть же маленькие городочки, в которых вообще непонятно, что делать.

А что касается страха... На момент обретения независимости Украина оказалась самой милитаризованной страной в мире! В мире! Милитаризованнее России. 79 процентов украинского народно-хозяйственного комплекса (не промышленности!) на рубеже 1991-1992 года работало на войнушку. Это потом выяснилось, что "бомба" уже никому не нужна. Я пытался сделать на эту тему документальный фильм. К сожалению, не получилось.

- Не получилось или не дали?

- У меня не получилось, по моим внутренним соображениям. Тема оказалась намного более сложная и ответственная, чем я предполагал, поэтому не осилил. Фильм назывался "Украинская ракета", и речь в нем шла об одном из отечественных предприятий, изготавливавших самую совершенную ракету в мире. Вроде бы можно гордиться - и с руками, и с головой у нас все в порядке. Если бы не один нюанс. Ракета под названием "Сатана" (по натовской терминологии) одним удачным пуском уничтожала шесть городов.

- Как-то затруднительно гордиться такими вещами.

- Понимаете? И я об этом. А не стыдно ли таким гордиться? Когда мы снимали, я неоднократно задавал вопрос людям, разрабатывавшим "Сатану": "Как вы спали, понимая, что сотворили?". И все как один отвечали: "Очень хорошо!".

"ЧТОБЫ ОЩУЩАТЬ СВЯЗЬ СО СТРАНОЙ, СОВЕРШЕННО НЕОБЯЗАТЕЛЬНО ЕЮ ГОРДИТЬСЯ. ЛЮБИТЬ - ДА. МОЖЕТ БЫТЬ, ДАЖЕ СТЫДИТЬСЯ"

- Как часто вы испытываете чувство гордости за свою страну?

- Если честно, ситуация гордости за свою страну мне кажется немножечко опасной. А вот ситуация любви к своей стране представляется нормой. Гордиться тем, что у нас был Довженко? Это было давно... Гордиться Кличками? Ну я, в принципе, спортом не интересуюсь... Гордиться тем, что Руслана победила на "Евровидении"? Нет, я страшно рад за Руслану! Я давно ее знаю, и мне приятна история ее индивидуального успеха, поскольку я видел, какими невероятными усилиями все это достигалось.

- Характерно, что страна, которую Руслана прославила, не очень-то ей в этом помогала.

- Наоборот! Ладно государство, а когда гуцулы писали открытые письма, дескать, "Дикие танцы" позорят этнос?!

В принципе, всегда найдется что-нибудь, чем если не гордиться, но похвастаться можно. В конце концов, Киев - красивый город... Но для того чтобы ощущать связь со страной, мне совершенно необязательно ею гордиться. Любить - точно. Может, страдать. Может быть, даже стыдиться. Это чувство мне кажется более честным.

- Да как-то уж чересчур часто приходится стыдиться и страдать...

- Я не уверен, что все так уж плохо. Сценарии распада великих империй бывают самыми разными. В такой многоликой и неустроенной стране, как независимая Украина, можно считать большим успехом тот факт, что мы не пошли друг другу морды бить. Вероятно, для кого-то это звучит банально, а для кого-то очень даже жизненно.

К успехам можно отнести и то, что худо-бедно многие все-таки приспособились. Ну реально многие! Более того, появилось целое поколение, гораздо ответственнее предыдущих и уж точно свободнее. Нынешний молодняк понимает, что такое индивидуальная судьба и индивидуальный выбор.

- Что вы думаете относительно культурной ситуации, которая нынче действительно грустна, ибо безнадежна?

- Тоже не согласен. Если очень захотеть, можно навскидку назвать десяток современных писателей, что отнюдь не мало для такой страны, как Украина. Юрий Андрухович, Тарас Прохасько, Оксана Забужко, Андрей Курков...

- Скажем, Курков не имеет отношения к настоящей литературе.

- Это в вас говорит снобизм! Если вы хотите говорить о литературе в высоком понимании этого слова, то пожалуйста - Виннычук, Прохасько, Жадан, Ирванець, Наталка Билоцеркивець... Я не знаю, насколько все это состоятельно как литература, но что-то живое происходит.

- Безусловно. Но, например, литературной премии у нас нет. Кого, собственно, награждать, по большому счету?

- Да подождите, Юля! Нельзя же так!

- Почему это в России можно, а у нас нельзя?

- Да не в России можно! В Москве! Нельзя мериться по Москве. Это все равно что мериться по Нью-Йорку или Парижу. Давайте мериться, например, по Варшаве, которая под боком и где тоже ничего такого особенного.

- По Варшаве, конечно, мериться не так обидно, как по Москве.

- Не-воз-мож-но мериться по Москве! Столицы великих империй не оставляют возможности для конкуренции остальному миру. И не надо! У них своя миссия, свой путь, свой способ понимания. К тому же, согласитесь: все, что шевелилось, было устремлено в Москву. "В Москву! В Москву!" - рыдали сестры". И концентрация мозгов там всегда была достаточно высокой. Была и осталась. Только сейчас эта концентрация мозгов наложилась на концентрацию денег. Пусть это нефтедоллары. Ну и что?

Амстердам не должен комплексовать по поводу того, что он не Париж, а Мадрид - из-за того, что он не Лондон. Больше таких городов вы не найдете. Мы можем назвать Нью-Йорк, мы можем назвать Москву, Париж и Лондон. Назовите пятый.

"К ФРАЗЕ: "НУ НАДО ЖЕ ВОСПИТЫВАТЬ ЗРИТЕЛЯ!" Я ОТНОШУСЬ НАСТОРОЖЕННО"

- Мадрид, кстати, хороший город. Там в самом обычном кафедральном соборе золота, наворованного конкистадорами 15 века, столько, что Москве с ее нефтедолларами и не снилось.

- Да... Мадрид все-таки столица бывшей великой империи. Так и Вена неплохой город. И там тоже есть парочка музеев, парочка концертных залов. Ну а у нас Лавра есть. Вы же говорите о сегодняшнем дне, который якобы ужасен. Вот и давайте соревноваться с Афинами, с Копенгагеном, со Стокгольмом...

Понимаете, для одного стакан наполовину пустой, для другого - наполовину полный. Я достаточно активно выступаю против такой постановки вопроса: дескать, у нас все плохо. Это индуцирует депрессняк.

- Поэтому лучше индуцировать неподдельную радость. Ребята, у нас все как-то не очень хорошо, но давайте петь и танцевать и не думать об этом.

- Ну кто чего хочет, тот то и делает. Не могу сказать, что занимаюсь исключительно тем, о чем мечтал. Но и не делаю того, что мне категорически не нравится, и, как мне кажется, занимаюсь время от времени вещами не стыдными. От вас зависит, о чем вы будете писать. Вас же никто не заставляет с пистолетом у виска: пиши об этом, а об этом не пиши.

- А рейтинг? Вот он со своим пистолетом всех и заставляет.

- Что касается рейтинга, то я вам сейчас все объясню. Представим себе на минутку такой эксперимент. Вы, с вашей культурой, с вашей взыскательностью, с вашей планкой сядете в кресло генерального продюсера какого-то канала, и перед вами - два столбика цифр.

Слева - поступления от рекламных бюджетов. Справа - расходы на лицензию, на зарплату, на автопарк, на закупку продукта, на сигнал, на обновление камер, магнитофонов, на аренду помещения, на собственное производство. Уверяю вас, вы очень живо начнете интересоваться левой колонкой, которая напрямую зависит от рейтинга. И это при условии, что за вами не стоит дядя с кошельком, который будет рассказывать, кого надо показывать, а кого мочить. Но и без дяди именно вы очень быстро начнете поступать в логике левой колонки.

Другое дело, что эту логику можно понимать тупо прямолинейно и ставить в прайм-тайм "Окна" с Нагиевым. Но можно ее понимать несколько расширительно. Есть немало зрителей, которые не хотят приходить на канал, где к ним относятся, как к дебилам. И нужно дать этим зрителям понять, что их, черт возьми, уважают и держат за людей, а не за быдло. Единственный способ дать понять - предложить выбор.

- Как вы полагаете, спрос действительно диктует предложение?

- Это Марксова мысль о том, что как раз наоборот - предложение диктует. Оно даже в экономике первично. Но все равно куда ж ты денешься от спроса? Ты можешь предложить кошке "Вискас" или приучить ее к валерьянке, но ты не можешь заставить ее полюбить запах бензина. Все так или иначе происходит в известном коридоре этого выбора. Поэтому к фразе: "Ну надо же воспитывать зрителя!" я отношусь очень настороженно. Такие речения каждый раз предполагают, что человек, их произносящий, мыслит себя тем самым воспитателем и учителем.

Желательно, конечно, не унижать потребителя. Но тут очень трудно удержаться от логики бизнеса, и только личная интеллигентность способна смягчить вульгарность того, что предлагается.

К примеру, у Поплавского такой интеллигентности нет. На его творчество имеется определенный спрос, но то, что он предлагает, я считаю глубоко безнравственным. По одной простой причине.

Пожилой дядя, полный, не очень хорошо выглядящий, я уж не говорю - не очень хорошо звучащий, не должен делать вид, что для него естественно находиться в обществе красивых, молодых и длинноногих девушек. Красивые, молодые и длинноногие девушки в общественном сознании должны рифмоваться с молодыми же, длинноногими же и широкоплечими парнями, а не с толстыми дядьками на "мерседесах".

"МНЕ НРАВИТСЯ УТЕШАТЬ ЖЕНЩИН И РАЗВЕИВАТЬ ДЕПРЕССНЯК, КОТОРЫЙ ВИСИТ В ВОЗДУХЕ"

- Я слышала, вы сторонник рекламных блоков, которые перебивают фильмы. Это же чудовищно!

- Смотря какие фильмы. Перестаньте!

- Не перестану! Смотрю недавно "Пять вечеров" Михалкова, купаюсь в теплых волнах ностальгии, и тут мне бац - про лучший в мире стиральный порошок. Так же можно окончательно возненавидеть телевидение, как источник знаний и удовольствий.

- Ну это не единственный повод его возненавидеть. Я вообще удивляюсь, что вы так долго терпели, прежде чем сформулировать. "Пять вечеров" - редкий продукт, авторское кино. Но я вам скажу и другое.

Ящик почти никогда не смотрят так, чтобы сесть и встать только через полтора или два часа. Сейчас я вообще редко смотрю телевизор. Но если меня что интересует, я программирую видеомагнитофон на запись и смотрю тогда, когда захочу. Но почему-то люди не делают этого принципиально! А ведь в очень многих домах есть такая возможность.

Когда я впервые попал в Канаду в 1992 году, соотношение рекламы и нерекламы на тамошнем телевидении меня дико бесило. А потом я сообразил, что это очень удобно.

Как зритель я пользуюсь этими короткими передышками. Позвонить, заварить чай, запустить стиральную машину... К тому же человек просто устает неотрывно смотреть в ящик. Кстати, то, что я по этому поводу думаю, я подробно и, как мне кажется, вполне аргументированно изложил в нашей новой, общей с Олей Герасимьюк и Станиславом Чернилевским книге "Ты не один!", недавно вышедшей в печать.

- А как у вас вообще обстоят дела на литературном поприще? Ваш "Культурный слой" вышел полтора года назад, и помнится, вы обещали продолжить.

- Потихонечку, в час по чайной ложке кропаю какие-то заметки. Я уже знаю героя и ситуацию, в которую он попал. Есть отдельные ошметки текста. Мне нужно буквально на две недели оказаться вне производственного процесса, чтобы сдвинуться с места с нормальной скоростью. После чего мне уже ничто не сможет помешать.

- Юрий Макаров широко известен как писатель писем для женщин. Вы однажды обмолвились, что пишете то, по чему бабы скучают. Вам не кажется, что за последние лет 200 бабы очень сильно изменились? И скучают они все меньше и меньше...

- Начнем с того, что все эти мои письма к незнакомке - игра. Я надеюсь, вы не думаете, будто я всерьез считаю себя знатоком женской души?

- Даже не знаю, что вам сказать...

- Ага. "Получите!" - называется! Нет, это все игра. Мне свойственно кокетничать с женщинами, но я прекрасно понимаю, что это довольно уязвимое занятие. А поскольку я отношусь к себе с известной долей юмора, то кокетничать так уж в открытую и напропалую мне что-то мешает. Поэтому мои письма к женщинам в определенной степени выпуск пара. Вместе с тем не буду скрывать - мне нравится утешать.

- Это в вас дедушка-священник говорит.

- Весьма вероятно. (Смеется). Мне нравится утешать, точно так же, как всегда нравилось и нравится преподавать. Если не утешать, то как-то развеивать этот депрессняк, который висит в воздухе. Он ведь висит, и с ним надо бороться. И между прочим, для людей нашей с вами профессии это едва ли не долг.

- Как вы относитесь к активной попытке женщин доказать свое равенство с мужчиной?

- Попытка доказать кому бы то ни было что бы то ни было, кроме себя самого, не вызывает у меня никакого ответного чувства. Мы не можем быть с вами на равных. По одной простой причине.

Хотя бы раз в жизни, причем в самом подходящем для деловой карьеры возрасте, женщина выпадает из этой гонки минимум на год. Есть такие, которые через две недели после рождения ребенка идут на работу, и даже как-то неплохо это у них получается. Но подобная ситуация явно не для всех. Нормально - довести ребенка хотя бы до детского сада. А это минимум пять лет. Поэтому на равных не получится.

Я не знаю, что будет происходить завтра... Предыдущая эпоха не способствовала становлению мужского характера, поскольку среднестатистический городской мужчина был кастрирован системой советских ограничений, не позволявшей ему реализовать свою активность. И сейчас мы расхлебываем последствия 40-50-летней давности.

Сегодня женщина более ответственна. Она будет думать, поел ли ребенок, есть ли у него чистые колготки, сделал ли он уроки. Скорее всего, она.

- Скорее всего. На ней лежит рождение детей, быт, при этом она стремительно делает карьеру, заседает в парламентах, выходит на передовые рубежи, разве что в шахту почему-то не опускается.

- Ну это в значительной степени ее выбор. И кстати, намного проще пойти и самой все сделать, чтобы потом иметь во взаимоотношениях с противоположным полом дополнительный аргумент. Такая, знаете ли, повышенная виктимность (желание ощущать себя жертвой. - Авт.)...

С другой стороны, если женщина одарена, если она способнее мужчины, который рядом с ней, и у нее такая сильная потребность реализоваться, то почему нет? Потому что не принято? Потому что есть одна из устоявшихся ролей - быть мужниной женой? Дескать, цыц - твое место на кухне... Я не думаю, что женщину в ее порывах нужно специально сдерживать. Даже мысленно.

"ТО, ЧТО С ИВАНОМ ИВАНОВИЧЕМ СОТРУДНИЧАТЬ СТЫДНО, Я ЧУВСТВОВАЛ, СКОРЕЕ, НА ЭСТЕТИЧЕСКОМ УРОВНЕ"

- А сколько у вас, Юрий Владимирович, детей и жен?

- Женат я был, как недавно для себя сформулировал, три с половиной раза. С половиной, потому что с моей нынешней женой мы все никак не оформим отношения. Ребенок один - дочь Машка. Ей семь лет, учится в школе. Надо сказать, без особого энтузиазма, но ведет себя вполне адекватно.

- В обычной украинской школе?

- В обычном украинском лицее, куда дети приезжают на папиных джипах, а летом отдыхают на Тенерифе.

- Машка тоже на джипе приезжает?

- Нет, на съемных "жигулях".

- Не комплексует?

- Я же не комплексую, что у меня нет джипа и, по-видимому, не будет. Да, мне случалось в юные годы комплексовать из-за того, что я не мог пригласить девушку на кофе. Но я никогда не расстраивался, что по сравнению с другими не могу позволить себе чего-нибудь сверхъестественного.

- Cверхъестественного у вас и так с избытком. Один дедушка - священник, второй - капитан лейб-гвардии Семеновского полка в Санкт-Петербурге, отец - политзаключенный, мать - камерная певица... С подобной биографией в советское время человек был обречен. Поразительно, что вас вообще в университет взяли, да еще на факультет иностранных языков. Вы же готовый агент.

- Пока я учился в университете и некоторое время спустя, органы меня активно пасли. Обязательно раз в полгода деликатно вызывали на собеседование. "Зайдите в ректорат". Захожу, поднимается человек.

"Здравствуйте, меня зовут Иван Иванович. Хотел бы с вами познакомиться. У вас все-таки необычная биография... Может, вам есть что рассказать по нашей части. Может, слышали, как кто-нибудь на факультете пересказывает содержание программ зарубежных радиостанций, рассказывает политические анекдоты... Поймите нас правильно. Мы не хотим вам навредить. Просто иногда легче предупредить, чем потом исправлять".

- Вы понимали, что вас попросту вербуют?

- К тому моменту, когда такие беседы стали регулярно практиковаться, понимал. Но то, что с Иваном Ивановичем сотрудничать стыдно, я чувствовал, скорее, на эстетическом уровне. Начиная с первого курса я был постоянно готов к тому, что в любой момент мне могут позвонить и спросить: "Каково ваше впечатление об этом человеке? А что вы думаете о том?". До сих пор помню, о ком меня спрашивали. При том, что этих людей я почти не знал.

- Интересно, а что вы отвечали Ивану Ивановичу?

- Моим методом защиты было незнание. Меня спасало то, что я действительно не знал. Я держался особняком на факультете, не принимал участия в корпоративных мероприятиях. Немножечко дурачился в художественной самодеятельности на втором-третьем курсе, и то будучи уверенным, что та публика, с которой я задружился, абсолютно аполитична и безопасна.

С теми же людьми, с которыми мне было бы интересно поговорить, я поддерживал дистанцию. Равно как и со своими одногруппниками. А ну как я что-то услышу? А потом меня что-то спросят, я не смогу выдержать физиономию, и мне скажут: "Что же ты врешь? Тебя там видели!"? В общем, держал оборону аккуратно и недемонстративно, но и ребята из органов, положа руку на сердце, вели себя вполне по-джентльменски.

Безусловно, моя нетипичная биография иногда на мне сказывалась. Например, на четвертом курсе всех отправили на стажировку в Гренобль. Ну я же понимал, что не могу поехать на стажировку в Гренобль. А после пятого курса вся наша группа поехала работать за границу, на два-три года. Ну я же понимал, что мне не грозит два-три года работать за границей. Поэтому спокойно распределился младшим лаборантом в Киевскую консерваторию.

- За что сидел ваш отец?

- Любил книжки читать... В 73-м году, когда его взяли, у него была замечательная библиотека - вся Цветаева, весь Мандельштам, весь Набоков, но контры, на самом деле, там было немного. Пожалуй, только Солженицын. Отцу не повезло - болгары тогда боролись с литературным власовцем, очень старались выслужиться перед Советами, и он, что называется, попал под каток.

Отец отсидел пять лет в болгарской тюрьме в относительно щадящем режиме, а потом поехал к своей нынешней жене во Францию, где и пребывает. Он инженер-химик, очень интересуется теоретической физикой, точнее, квантовой механикой. В свой 91 год папа - очаровательный собеседник с удивительно свежей головой и замечательным чувством юмора.

"ОКАЗЫВАЕТСЯ, ПРЕДСТАВИТЕЛИ ВЫСШЕГО СВЕТА, ЖИВШИЕ 100 ЛЕТ НАЗАД, УМЕЛИ ДЕЛАТЬ ДЕТЕЙ И ПОЛУЧАЛИ ОТ ЭТОГО УДОВОЛЬСТВИЕ"

- После краткого ознакомления с вашей биографией становится понятно, откуда у вас такие нездешние манеры.

- Ну манеры у меня разные, надо сказать...

- Что, и в глаз можете заехать?

- В ситуации уличной бывало и не раз. Я, правда, очень давно этого не делал. А раньше мог спокойно дать в дыню, если натыкался на хама. Сейчас у меня физические кондиции уже не те, а когда-то получалось достаточно убедительно.

- А сказать, к примеру, что-нибудь ненормативное?

- Ой, ненормативное - за милую душу. Только, конечно, в неформальной компании. Я спокойно отношусь к ненормативной лексике, если это не происходит в порядке вываливания мусоровоза. Матюкнуться можно себе позволить, как краску. Это эмфаза. Но чтобы это выполняло роль сильного средства, все не может состоять из матюков.

Кстати, папа в один из моих к нему визитов, так, несколько стесняясь, показал мне свою литературоведческую работу, посвященную небезызвестной поэме "Лука Мудищев" (произведение непристойного характера, приписываемое русскому поэту Ивану Баркову. - Авт.). В ней был предпринят сравнительный анализ "Луки Мудищева" и некоторых поздних пушкинских поэтических произведений. В частности, "Медного всадника". Отец доказывает, что, если не сам Пушкин написал "Луку", то существенно приложил к нему руку и адаптировал некоторые куски. Как гипотеза это выглядит чрезвычайно убедительно.

- Ну Александр Сергеич - известный мастер слова. Его личную переписку или дневники читать - редкое лингвистическое удовольствие...

- Да и остальные, скажу вам, подобной лексикой не пренебрегали. Просто они понимали, где это уместно.

Недавно мне рассказали парочку дореволюционных анекдотов, таких, что в газете "Бульвар" надо писать с отточиями. Оказывается, во-первых, представители высшего света, жившие 100 лет назад, умели делать детей и получали от этого удовольствие, а во-вторых, для обозначения подобных ситуаций использовали соответствующие средства выражения. Причем весьма остроумные.

Вообще, все, что связано с понижением планки, у меня вызывает уныние, а все, что с повышением, я приветствую.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter