Дипломат, юрист-международник, экс-глава правления одного из старейших украинских банков Сергей МЕЩЕРЯК: «Путин перед выборами в Украине может продвинуть свои войска или вернуть часть территории. В поддержку одного из кандидатов»

52-летний Сергей Мещеряк — дипломат, юрист-международник, кандидат юридических наук, член правления Ассоциации дипломатов Украины и Ассоциации международного права. Окончил Киевский национальный университет имени Шевченко, факультет международных отношений и международного права. В 1991-м учился в британском Институте международных отношений университета города Лидс, в 1995-1996 годах — в Школе права Колумбийского университета США.

В 1990-1996 годах работал в Министерстве иностранных дел Украины, позднее два года возглавлял Управление экономической безопасности СНБО. В 1998-2002 годах был заместителем главы правления государственного «Украинского банка экспорта и импорта». До 2010-го возглавлял правление «Укринбанка». В сентябре 2011-го, после возбуждения уголовных дел, покинул Украину, сейчас работает в США.

В марте 2016-го, согласно постановлению Национального банка Украины, Фонд гарантирования вкладов физических лиц начал процедуру ликвидации «Украинского инновационного банка» — первого коммерческого банка на территории бывшей Украинской ССР, созданного в январе 1989 года. Причем разрешение на создание «Укринбанка» выдавал в Москве тогдашний председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Горбачев.

Спустя почти 27 лет после создания банк был признан неплатежеспособным. Процедура ликвидации завершилась в марте 2018-го. Согласно данным НБУ на октябрь 2015-го, по размеру общих активов «Укр­инбанк» занимал 27-е место (5,832 миллиарда гривен) среди 123 действовавших в стране банков.

«Лица, систематически грабившие бюджет Украины, своего влияния не потеряли, а значит, могут заказать любое уголовное дело»

— Вы покинули Украину больше семи лет назад, но только сейчас решились выйти в публичное пространство. Почему?

— Ждал, что против меня прекратятся незаконные преследования и будут закрыты уголовные дела, сфабрикованные по указанию бывшего генпрокурора Пшонки. Думал, это быстро произойдет в 2014-м, после Революции достоинства. Когда понял, что перспектива отдаляется, решил не дожидаться и выйти в СМИ.

— Зачем?

— Основная задача — донести до общества все, что со мной произошло. Моя ситуация показательна в плане понимания, что такое коррупционная система, индустрия по фальсификации уголовных дел и какие уроки должно извлечь общество, чтобы повторение таких ситуаций стало невозможным.

— В 2011-м вас обвинили по трем статьям Уголовного кодекса: присвоение и растрата имущества в особо крупных размерах, злоупотребление служебным положением, повлекшее тяжкие последствия, и подлог. Грозило до 12 лет лишения свободы. На какой стадии сейчас уголовное производство?

— Все эти годы прокуроры и стоящие за их спинами заказчики моего незаконного преследования делали все возможное, чтобы дело не прекращалось. При фабрикации уголовных дел придумывались несуществующие обстоятельства. Но в 2018-м Генпрокуратура вынесла постановление о закрытии всех уголовных производств против меня.

— С какой формулировкой?

— В связи с отсутствием состава преступления. Обстоятельства настолько очевидны, что дела должны были закрыть не в 2018-м, а на четыре года раньше, в 2014-м, после бегства Януковича.

— Дело закрыли окончательно или могут возобновить в любой момент?

— Лица, систематически грабившие бюджет Украины и получившие за счет этого огромный ресурс, своего влияния не потеряли, а значит, могут заказать любое уголовное дело. Как говорил один из участников моего незаконного преследования, бывший следователь и экс-заместитель главы СБУ Николай Герасименко: «Был бы человек, а дело я всегда составлю».

— В оригинале фраза звучит «был бы человек, а статья найдется», ее автор точно не Герасименко.

— В любом случае это кредо и моих преследователей. Герасименко, кстати, стал акционером «Укринбанка» вместе с группой лиц, захвативших банк рейдерским путем.

— Как вы покинули Украину, если находились под следствием?

— Знакомые со ссылкой на свои источники в прокуратуре передали, что заказчики дела недовольны, что после незаконного ареста я вышел на свободу по решению суда, а значит, прокуратура не выполнила заказ полностью. Началась фабрикация серии новых уголовных дел, чтобы окончательно засадить меня за решетку. В сентябре 2011-го я уехал из Украины.

— Но как пересекли границу, если ваш паспорт изъяли следственные органы?

— В связи с тем, что мои оппоненты... Нет, не так. В связи с тем, что члены организованной преступной группировки до сих пор сохранили серьезное влияние в Украине, не хотел бы сообщать подробности.

— А где находились последние семь лет, можете сообщить?

— Сейчас нахожусь под защитой правительства США. Я предоставил американским правоохранительным органам все документы моего «уголовного дела». Они все рассмотрели и признали, что дело против меня в Украине является заказным и сфабрикованным.

«Выдача разрешения на покупку банка всегда была промыслом НБУ»

— Перейдем к событиям, которые вы называете рейдерским захватом «Ук­ра­ин­ского инновационного банка». Почему был выбран именно ваш банк?

— Я пришел в «Укринбанк» в 2002 году с должности заместителя председателя государственного «Укрэксимбанка», увидев, что банк перспективен с точки зрения развития и привлечения западных инвестиций, была хорошая команда и потенциал роста.

Мы с акционерами сразу достигли консенсуса, что строим и развиваем банк исключительно в соответствии с законодательством: прозрачное, безукоризненное финансовое учреждение, отвечающее всем западным стандартам. Это редкость, когда даже в ущерб доходности деятельность банка выстраивается в соответствии именно с западными стандартами. Начиная с зарплат и заканчивая налогами — все было совершенно белое и прозрачное. Банк вообще не занимался операциями, которые могли даже приблизительно толковаться как сомнительные.

— Так когда и в связи с чем началась атака на банк?

— В 2006-2008 годах к банку начали проявлять активный интерес западные инвесторы и финансовые учреждения на предмет покупки. К тому времени капитализация «Укринбанка» увеличилась в 10 раз и составляла примерно 200 миллионов долларов, расширилась сеть учреждений, на порядок увеличился кредитный портфель.

В начале «Укринбанк» хотел купить один из шести крупнейших банков мира — французский BNP Paribas, после было еще несколько предложений от западных инвестиционных фондов. В конце концов появился покупатель — крупнейший израильский банк Bank Hapoalim, контрольный пакет акций которого принадлежал гражданам США.

Израильтяне провели у нас аудит, в котором участвовали мировые аудиторские компании, американские юридические инвестиционные фирмы и внутренний аудит банка Hapoalim. Все признали работу «Укр­ин­банка» безукоризненной и заключили контракт о покупке банка.

— Вы возглавляли правление «Укринбанка» почти восемь лет, с 2002-го по 2010-й. Власть пыталась поставить вам «смотрящего»?

— До 2009 года таких попыток не было. Когда «Укринбанком» заинтересовался Bank Hapoalim, он на протяжении трех лет контролировал нашу деятельность, расход всех денежных средств и все решения по выдаче кредитов. В банке постоянно находились три-четыре представителя Bank Hapoalim, которые готовили «Укринбанк» к продаже в соответствии с жесткими западными стандартами.

Кроме того, меня пригласили в Израиль, я прошел собеседование в Банке Израиля (центральном банке государства), со мной заключили контракт, что в следующие пять лет после продажи «Укринбанка» я останусь главой правления. Рейдерский захват со стороны украинских чиновников начался в 2009 году.

— С этого места подробно и с фамилиями, пожалуйста.

— Выдача разрешения на покупку банка всегда была промыслом Нацбанка Украины. Для того чтобы в страну зашли инвестиции, НБУ должен выдать западному банку стандартный документ: разрешаем покупку, мы проверили этот иностранный банк, он не является криминальной структурой.

В принципе, проверка и выдача разрешения Нацбанком Украины — достаточно формальная процедура. Тем более то, как проверяет деятельность иностранных банков их регулятор, нашему НБУ и не снилось. Крупнейший израильский банк, учредителями которого являются американские граждане, — это по определению банк с жесточайшими требованиями. Мы все их требования прошли. Дело осталось за малым — чтобы НБУ выдал разрешение на покупку. Эта формальность растянулась почти на год.

— Почему?

— Пакет документов, которые мы пре­до­ставили в НБУ, весил 20-30 килограммов. И тут началось откровенное измывательство. Из Нацбанка приходили отписки: мол, на странице 475-й в названии улицы вместо буквы «е» указана «и», переделывайте все заново. Мы отправляли документы в Израиль, они исправляли техническую описку, мы заново заверяли, передавали килограммы «литературы» в НБУ, и все начиналось по новой.

«Сделка в 200 миллионов долларов сорвалась из-за того, что НБУ изощрялся с совершенно определенными целями — вымогательство взятки»

— Какую, по-вашему, цель преследовал НБУ, когда не выдавал разрешение на покупку вашего банка?

— Вымогательство взятки. Отговорки Нац­банка в стиле «описка — переделывайте» длились около восьми месяцев, израиль­тяне начали волноваться. Когда я пришел к одному из руководителей подраз­деления НБУ, он мне прямо сказал: «Вы разрешение не получите, пока не решите вопрос со Стельмахом». Если правоохранительные органы поднимут переписку, то поймут, что это типичное вымогательство.

— Вы говорите о Владимире Стельмахе, который шесть лет, с декабря 2004-го по декабрь 2010-го, возглавлял Национальный банк Украины?

— Да.

— Вы с ним в итоге встретились?

— Стельмах почему-то много говорил об «Энеиде» Котляревского, еще непонятно о чем, нес какую-то ересь, устроил шоу, а после сказал, к какому сотруднику подойти «решить вопрос». Через несколько дней после того, как я с акционерами совершил визит к Стельмаху, разрешение было получено.

— Не поняла, то есть представители банка дали взятку за получение разрешения?

— Нет, конечно. Как правило, платежи на рынке осуществлялись уже после того, как акционеры продали акции банка. Израильтяне уже были в банке, деньги за покупку были переведены в Украину, состоялся первый наблюдательный совет Bank Hapoalim. Но в соглашении о продаже банка было условие: закрытием сделки о купле-продаже считается момент обмена акций на деньги.

Начался всемирный банковский кризис, который затронул и Украину. Гривна рухнула в два раза, и председатель Банка Израиля экс-первый заместитель главы МВФ Стенли Фишер отозвал свое решение о покупке «Укринбанка». Банк Израиля посчитал украинский кризис достаточно серьезным и в последний момент, в ночь перед завершением сделки, отозвал разрешение израильскому банку покупать украинский банк. В итоге сделка в 200 миллионов долларов сорвалась.

— И при чем здесь глава НБУ Стельмах, если формальное разрешение вы получили?

— Сделка сорвалась из-за того, что НБУ на протяжении восьми месяцев изощрялся с совершенно определенными целями — вымогательство взятки. Несмотря на срыв сделки, руководство Нацбанка Украины все равно считало, что ему должны заплатить.

«Слышал, что руководство НБУ требовало от двух до пяти процентов суммы, которую готовы были заплатить инвесторы за покупку украинского банка»

— Какую сумму надо было передать главе НБУ, чтобы получить разрешение?

— Какую бы цифру я ни озвучил, это будет бездоказательным обвинением, потому что запись разговора никто не вел.

— Спрошу по-другому: коллеги по банковскому бизнесу в частных беседах не озвучивали, сколько им приходилось заносить в НБУ для получения такого же разрешения?

— Не знаю, насколько соответствует действительности, но я слышал, что в зависимости от размера банка руководство НБУ требовало от двух до пяти процентов суммы, которую готовы были заплатить инвесторы за покупку украинского банка.

— То есть в вашем случае требовали пять процентов от 200 миллионов долларов?

— Можно посчитать без калькулятора.

— Вы общались со Стельмахом после срыва сделки?

---

---

— Нет. В Украине начался банковский кризис, люди массово забирали депозиты. Кредитный портфель любого банка строится из собственного капитала и депозитов вкладчиков. В связи с тем, что кредиты выданы на определенный срок, а вкладчики вдруг одномоментно начали забирать депозиты, возник разрыв ликвидности. Этот разрыв, особенно во время кризиса, возмещается рефинансированием от Нацбанка.

Когда вкладчики ринулись забирать деньги, у всех украинских банков без исключения возникла срочная необходимость в рефинансировании. Так как наш банк имел очень широкую сеть во всех областях Украины (120 отделений и 24 филиала), естественно, поток вкладчиков тоже был большим. За несколько дней люди сняли с депозитов до 100 миллионов долларов. Нам требовалось срочное рефинансирование.

— Намекаете, что и тут НБУ требовал свою таксу?

— Это подтвердит любой украинский банкир: рефинансирование НБУ можно было получить только за определенную таксу. Нам на первом этапе, когда еще не началась паника, нужно было 10-20 миллионов долларов рефинансирования. «Укринбанк» регулярно выдавал деньги вкладчикам по первому требованию, чтобы остановить панику. Если бы мы этого не делали, паника нарастала бы снежным комом. НБУ этим пользовался и специально загонял банк в сложную ситуацию, не выдавая рефинансирование.

— Почему вы не захотели отстегнуть таксу, чтобы спасти банк?

— Это было абсолютно исключено по самой логике функционирования нашего банка. Чтобы «отстегнуть», надо было каким-то образом, явно незаконным, деньги из банка забирать. У нас это было невозможно по определению, все операции осуществлялись прозрачно и открыто.

— А сколько надо было отстегнуть, чтобы НБУ выдал рефинансирование?

— Понятия не имею, мы эти вопросы даже не обсуждали. Это было невозможно практически. Вынуть деньги из банка — чистый криминал, схема по незаконному выводу средств. Ни акционеры, ни я на это не пошли бы.

— Ваша ситуация на то время была исключением или обыденной практикой, когда все банки заносили НБУ, чтобы получить рефинансирование?

— Подозреваю, предложение поступало всем банкам без исключения. Просто так получить рефинансирование НБУ без денег или согласования на политическом уровне было невозможно. В итоге, несмотря на то что мы отвечали всем формальным требованиям, НБУ начал тянуть с рефинансированием.

«К власти приходил Янукович, Стельмах уже вовсю с ним работал. В итоге банк рейдернули, довели до банкротства, нанесли ущерб государству в 1,8 миллиарда гривен»

— Кандидатуру Стельмаха на пост главы НБУ вносил президент Ющенко. Когда у вашего банка начались проблемы, вы обратились к Виктору Андреевичу, рассказали о случае с западными инвесторами и о затягивании рефинансирования?

— У нашего банка была великолепная репутация, в том числе на Западе. Я присутствовал на всех совещаниях у Ющенко по банковской системе и кризису. Не раз была возможность к нему обратиться, чтобы НБУ прекратил давление и издевательство. Я обратился, чтобы над банком не издевались. Думаю, Виктор Андреевич поговорил со Стельмахом, но...

— Что «но»?

— Вероятно, Стельмах покивал Ющенко головой: «Да-да, Виктор Андреевич», но указания президента ему уже были безразличны: к власти уже приходил Янукович, и руководство НБУ начало ориентироваться на Партию регионов. Издевательство над нашим банком и затягивание рефинансирования продолжалось.

Мы начали поиск инвесторов. Надо было делать все быстро, счет шел на дни, иначе бы банк посыпался. В итоге контрольный пакет акций был переоформлен на лиц, которые должны были инвестировать в банк определенные средства. Совершенно неожиданно, буквально в течение трех дней после оформления акций, НБУ вдруг принял решение выделить нашему банку рефинансирование в 450 миллионов гривен.

— И что это означает?

— Позже мы выяснили, что новые владельцы акций — подставные лица, зицпредседатели, а реальные собственники — находящиеся в то время на госдолжностях глава НБУ Владимир Стельмах, заместитель главы СБУ Николай Герасименко и теневой казначей и смотрящий от Стельмаха Владимир Клименко. Подставные лица работали в их фирмах.

То есть, как только произошла передача акций подставным лицам, через три дня НБУ принял решение о выделении большой суммы для восстановления платежеспособности банка. А люди, которые зашли в банк на условиях инвестирования, никаких денег в банк не вложили, обманули. Восстановление платежеспособности банка произошло не за счет инвестиций, а за счет выдачи рефинансирования, которое мы и так должны были получить по закону. Между переходом контроля и рефинансированием существует четкая причинно-следственная связь.

— Уточните фразу «произошла передача акций».

— Я не участвовал в этом процессе, но произошло следующее. В банк пришли инвесторы и сказали: «У вас сложная ситуация, перепишите часть акций на нас, в обмен мы инвестируем в банк». Дальше было переписание акций по символической стоимости в обмен на инвестиционные обязательства. Оказалось, что за «инвесторами» на самом деле стоят два высокопоставленных госчиновника.

— Разве в банке нет внутренней служ­бы безопасности, которая перепроверяет потенциальных инвесторов?

— В то время сложилась критическая ситуация, люди устраивали манифестации возле банков с требованием отдать депозиты, каждый час был на вес золота. Если банк на день-два останавливает платежи — прекращает существование.

— Если ваш банк действительно был с безупречной репутацией на Западе, почему не били в набат, не обратились в посольство того же Израиля и США?

— В течение недели привлечь западных инвесторов невозможно, только процедура аудита занимает несколько месяцев.

— Я говорю о неформальном общении, когда вы послам объясняете подковерные игры НБУ, а они в свою очередь объясняют Ющенко, что члены его команды заигрались.

— К власти приходил Янукович, Стельмах уже вовсю с ним работал, остальное ему было до лампочки. Все 200 украинских банков не могли прийти в посольство. В итоге банк с колоссальными перспективами и безупречной репутацией рейдернули, довели до банкротства, нанесли ущерб государству, которое выплатило вкладчикам за счет налогоплательщиков 1,8 миллиарда гривен.

«Это типичная схема вывода денег с помощью рефинансирования: банк получает средства от НБУ, выдает их подконтрольным структурам, те выводят средства за рубеж»

— Мне кажется, в рейдерстве частично и ваша вина. Понимаю, что была критическая ситуация, но ведь вы недостаточно тщательно проверили новых инвесторов, не выявили, кто реально за ними стоял.

— Во-первых, кроме вкладчиков, у банка было огромное количество кредитных линий с известнейшими западными банками — австрийским, немецким, голландским, израильским. Это вопрос репутации, нам необходимо было закрывать кредитные линии, чтобы сохранить лицо перед западными партнерами. Потребность в средствах была очень острой.

Во-вторых, над нами висел дамоклов меч в виде введения временной администрации. Это серьезная угроза. В украинских реалиях практика такова, что если в банк заходит временная администрация НБУ, тогда точно никто кредиты возвращать не будет. По инсайдерской информации, временным администратором должен быть назначен уже упоминавшийся Клименко.

— Почему введение временной администрации вы назвали «серьезной угрозой»?

— В то время временные администрации НБУ вводились с основной целью — грабеж банка. Альтернативой было либо отдавать акции сомнительному инвестору, либо оказаться в ситуации, когда вкладчики требуют выплат, банк разоряется, за акционерами и председателями начинают охотиться вкладчики, подключаются посольства западных стран и финучреждения, которым не отдают кредиты.

Даже после смены акционеров я не мог уйти из банка, нужно было оперативно разрешить все кризисные вопросы. Мы работали в круглосуточном режиме и со всеми рассчитались, закрыли все кредитные линии, расплатились с вкладчиками и восстановили платежеспособность. Как только все это было сделано, в банке неожиданно появились Клименко и Герасименко и заявили: мол, мы реальные акционеры банка и сами будем определять, как распоряжаться средствами. Клименко напрямую сказал, что представляет интересы Стельмаха.

— Что произошло дальше?

— Герасименко и Клименко начали требовать, чтобы банк выдал кредиты подконтрольным им структурам. Это типичная схема вывода денег с помощью рефинансирования: банк получает средства от НБУ, выдает их подконтрольным структурам, те выводят средства за рубеж.

Пока я был председателем правления «Укринбанка», ни одного подобного сомнительного кредита мы не выдали. Моя жесткая позиция в этом вопросе привела к тому, что сначала мне поставили условие заменить все правление банка. Я отказался. После начался прессинг со стороны новых «акционеров» с использованием инструментов НБУ, чтобы я написал заявление об уходе. Я отказался.

НБУ направил письмо, в котором рекомендовал сменить менеджмент банка, якобы он довел его до плохого состояния. В течение месяца после увольнения более 30 человек из руководящего состава НБУ прислал другое письмо, где уменьшил ставку рефинансирования и продлил кредит. В этом письме уже ни слова не было о «плохом финансовом состоянии банка». В нем упоминалось о некотором влиянии мирового финансового кризиса на банковскую систему Украины в целом и «Укринбанк» в частности.

По этим двум письмам было видно использование надзорных функций НБУ в качестве механизма государственного рэкета. После моего увольнения Фонд гарантирования вкладов физических лиц назначил «Укринбанк» уполномоченным по выдаче денег вкладчикам другого банка — обан­кротившегося «Автокразбанка», собственником которого также был Клименко. Классика жанра!

— Какой, по вашим подсчетам, куш сорвали новые акционеры «Укринбанка»?

— По официальным данным, Фонд гарантирования вкладов возместил вкладчикам банка около 1,8 миллиарда гривен. Это тот минимум, который Стельмах, Герасименко и Клименко вывели из банка. Они ра­зорили банк, довели его до банкротства. В декабре 2015-го банк был признан не­пла­тежеспособным, а в марте 2016-го НБУ ликвидировал «Укринбанк».

«В Украине Нацбанк всегда был структурой, которая генерировала системную коррупцию на государственном уровне»

— Перед тем как окончательно исчезнуть, «Укринбанк» прогремел в новостях. В буквальном смысле: в июле 2015-го в главный офис банка в центре Киева стреляли из гранатомета. У вас есть версии, кто и с какой целью это сделал?

— Могу только догадываться. Согласно сообщениям в прессе, даже после победы Революции достоинства партнерами банка были лица, контролирующие теневые потоки в Луганской области. Не случайно, согласно официальной информации, юридический адрес банка был перенесен в Луганскую область, город Северодонецк. В банке проводились совещания партнеров «акционеров», наверное, они что-то не поделили.

— Что это значит?

— Команда Януковича, контролировавшая Луганскую область, регулярно наведывалась в банк, когда туда вошли новые акционеры. Думаю, стрельба из гранатомета — это криминальные разборки. По официальной информации НБУ, около 50 процентов кредитного портфеля владельцы банка раздали на свои структуры. Банк был банкротом, средства не выдавались, а так как у новых владельцев партнеры были из криминального бизнеса, начались разборки.

Если бы правоохранители захотели заняться этим банком, нашли бы много интересного. Из банка по схемам выводились деньги, проводились незаконные операции, регулярно подделывалась и искажалась финансовая отчетность, в том числе для получения нового рефинансирования НБУ.

Интересный момент. Когда государство уже компенсировало вкладчикам 1,8 миллиарда гривен, все активы банка без обязательств опять вернули владельцам на основании сомнительных, по мнению Фонда гарантирования вкладов, судебных решений.

Фактически государство рассчиталось с клиентами за счет госбюджета, но не компенсировало средства за счет продажи имущества банка, наоборот: по решению суда все здания опять были переданы криминальной группе, которая продолжила разграбление банка. Несмотря на многочисленные уголовные дела, открытые на основании заявлений НБУ и Фонда гарантирования вкладов, все причастные к криминальной группе чувствуют себя очень комфортно.

— И под криминальной группой вы имеете в виду?..

— ...ту группу, что отжала банк: Стельмах, Герасименко, Клименко и другие, в том числе бывшие сотрудники правоохранительных органов. В интернете вы легко найдете снимок, где эта группа заседает в переговорной рядом с моим кабинетом. Это фото с официальной страницы банка, они сами себя пиарили.

— Ситуация с вашим банком длилась несколько лет. Почему ваши коллеги по другим банкам не выступили с общей позицией, не созвали пресс-конференцию и продолжают молчать?

— Тогда это было совершенно бесполезно. Янукович укреплял власть, прокуратура и другие органы были заодно с НБУ и представляли единую репрессивную машину, точнее — конспиративную криминальную группу с жесткой иерархией. Плюс у многих банков были проблемы с соблюдением требований НБУ.

— Иными словами, чуть ли не каждый владелец банка был на крючке: вякнет лишнее — лишится бизнеса?

— Думаю, да. Система проверок действовала с целью держать все банки на крючке. В Украине Нацбанк всегда был структурой, которая генерировала системную коррупцию на государственном уровне. Многие банки не отвечали формальным требованиям НБУ, но, чтобы оставаться на плаву, заносили суммы в нужные кабинеты. И тогда НБУ во время проверок банка закрывал глаза на нарушения.

В этом аспекте я считаю, что действия Гонтаревой, которая очистила банковский сектор Украины и закрыла очень сомнительные полукриминальные банки, совершенно позитивны. На банковском рынке было огромное число банков, которые по закону надо было закрыть. Но не закрывали потому, что с них кормились.

Гонтарева действительно закрыла кормушку, убрала огромное количество криминальных схем на банковском рынке. Если бы она не сделала то, что сделала, поверьте, пострадало бы на порядок больше вкладчиков, так как многие владельцы банков выводили средства клиентов в офшоры.

— Вам не кажется странным, что накануне закрытия банков их владельцы удивительным образом вдруг получали рефинансирование или заранее узнавали о закрытии и выводили деньги? И только после НБУ под руководством Гонтаревой объявлял о ликвидации банка.

— Это уже другая история. Позитивно, что прекратили многие коррупционные схемы, закрыли банки, не отвечавшие требованиям НБУ, предотвратили обрушение банковского сектора. И эти факты нельзя не учитывать при оценке действий Гонтаревой.

«Осенью 2015-го в момент получения взятки в 150 тысяч долларов был задержан бывший прокурор Нечипоренко и его помощник. Оба непосредственно участвовали в фабрикации дела против меня»

— Подведем итог: после того как в банк вошли новые владельцы, вы отказались выдавать кредиты сомнительным структурам, на вас завели уголовное дело и вы покинули Украину, правильно?

— Между возбуждением уголовного дела и отъездом меня бросили за решетку. Задержание было частью кампании по устрашению. До этого было вооруженное нападение: в мою квартиру начали ломиться четверо неизвестных с оружием. Я вызвал милицию, сотрудникам не удалось догнать неизвестных. По факту было возбуждено уголовное дело, но оно исчезло из Печерского райотдела милиции.

Через 12 дней после вооруженного нападения, 11 апреля 2011 года, меня арес­товали. Сначала задержали на трое суток, после — на 10 дней, позже — на три месяца. По решению апелляционного суда эта мера пресечения была аннулирована, меня выпустили из СИЗО.

— В каком СИЗО вас содержали?

— Сначала две недели на Подоле, после — две недели в Лукьяновской тюрьме. Чтобы вы понимали, какие ресурсы были задействованы, одна деталь: задерживать меня приехало около 15 человек, весь двор был заполнен сотрудниками милиции и «Титана» с автоматами. А расследованием моего «дела» занималась следственная группа из 12 человек: четыре прокурора и восемь сотрудников МВД из отдела по расследованию убийств. Можете представить, какие деньги заплатили, чтобы убрать меня из банка? Дело было на личном контроле генпрокурора Пшонки, я даже резолюцию видел: «Докладывать каждый день».

— К вам в СИЗО наведывались переговорщики: мол, сделай так — и проб­лемы закончатся?

— Прессинг был со стороны сотрудников прокуратуры, которые говорили, что я должен во всем признаться и тогда они будут ходатайствовать не о 12 годах лишения свободы, а «всего лишь о семи». Это была непосредственная команда Пшонки. Но ведь я был еще и адвокатом, а значит, разрешение на мое задержание должен был выдавать непосредственно прокурор города. Так что в схеме был задействован тог­дашний заместитель прокурора Киева Лупеко.

Еще одна деталь. Осенью 2015-го в момент получения взятки в 150 тысяч долларов был задержан бывший прокурор Подольского района Киева Сергей Нечипоренко и его помощник Алексей Белый. Оба непосредственно участвовали в фабрикации дела против меня, вывозили документы, изъятые при обыске у меня дома, в личный кабинет Стельмаха в «Укринбанке». А следователь прокуратуры Кипчарский напрямую мне говорил: «Вам надо договариваться наверху. Все понимаю, но ничего сделать не могу: если не выполню указаний, завтра окажусь на вашем месте».

Было ясно, что заказчики сделают все, чтобы бросить меня за решетку, бесконечно бы возбуждали уголовные дела, чтобы я не мог выйти ни по одному решению суда. В общем, шансов не было, я уехал из страны.

— После отъезда угрозы поступали?

— Мне — нет, моим родителям — да. Пытались возбудить против отца, попытки оставили.

«Я передал пакет документов, касающихся моего незаконного преследования в Украине. Сейчас документы в Конгрессе, их рассматривают с точки зрения наложения санкций на лиц, причастных к фабрикации дела»

— Одного не понимаю. У банка сменился собственник, рефинансирование получено, вы давно за границей, дела против вас, как вы сказали, уже закрыты. Почему вы не можете вернуться в Украину?

— Заказчики понимают, что я свидетель их преступлений и могу дать показания. Я остаюсь для них потенциальной угрозой, отсюда и странные статьи с «компроматом» на сайтах-помойках, и информационные вбросы. Им нужно нейтрализовать меня как свидетеля, нанести максимальный ущерб моей репутации. Они знают, чем я занимаюсь на Западе и что здесь у меня безукоризненная репутация.

— А чем вы занимаетесь на Западе?

— Со времени работы в МИД у меня много друзей и политических контактов, в том числе в Госдепартаменте США, Конгрессе и правоохранительных органах. Я передал пакет документов, касающихся моего незаконного преследования в Украине. Сейчас документы в Конгрессе, их рассматривают с точки зрения наложения санкций на лиц, причастных к фабрикации против меня уголовного дела и незаконного преследования.

— Намекаете, что будет украинский аналог Акта Магнитского — американский закон, вводящий персональные санкции в отношении лиц, ответственных за нарушение прав человека и принципа верховенства права в России? Вы серьезно заявляете, что готовится «Акт Мещеряка», где будут зафиксированы украинские чиновники и сотрудники органов, которых вы считаете заказчиками и исполнителями уголовного преследования?

— Во-первых Акт Магнитского распространяется не только на Россию, но и на все страны, где нарушаются права человека со стороны чиновников, а в коррупции участвуют должностные лица государства.

Во-вторых, я предоставил США все документы, свидетельствующие, что меня не только незаконно преследовали, но что это было прикрытием операции грабежа бюд­жета Украины.

— Закрытие уголовных дел против вас именно в 2018-м случайно не связано с пристальным вниманием США к украинской Генпрокуратуре?

— С моей ситуацией знакомы сотрудники Госдепа и Министерства юстиции США. Мои коллеги встречались со всеми генпрокурорами Украины после Революции достоинства — Махницким, Яремой и Шокиным. Генпрокуроры отвечали: «Да, понимаем, что дело заказное» — и поручали закрыть дело сотрудникам городской прокуратуры, которые его вели. Но часть этих сотрудников участвовала в фабрикации дела, действовала круговая порука, «закрытие» тянулось годами.

— Думаю, иностранный компонент в вашем случае включался и при Януковиче, почему тогда это не сработало?

— Янукович критически не зависел от денег МВФ, у него для этих целей была Россия.

— Что должно произойти, чтобы вы вернулись в Украину?

— Формально препятствий уже нет. Но организаторы могут заказать меня откровенному криминалу, я знаю, с кем они общаются и как решают вопросы.

«На Западе колоссальный объем информации о коррупционных схемах в Украине и их действующих лицах. Они мониторят, анализируют и понимают гораздо больше, чем нам кажется»

— Чем вы занимались все эти годы на Западе?

— Консультировал иностранные общественные организации и государственные структуры. Консультации связаны с международным правом, экономической безопасностью, борьбой с коррупцией и вопросами национальной безопасности. Выступал на многочисленных конференциях, посвященных борьбе с коррупцией.

— Мне казалось, вы специализируетесь на банковском деле, при чем тут международное право и борьба с коррупцией?

— Я оканчивал факультет международных отношений, после аспирантуры работал в МИД. Как только Украина стала независимой, я с первых дней принимал участие в работе, связанной с формированием внешней политики, заключением международных договоров, правовой оценкой и выработкой международно-правовых документов.

В начале 1990-х глава МИД был вторым лицом в государстве. Позже вторым лицом после президента считался министр энергетики и угольной промышленности, председатель «Укрнафтогаза» — структур с огромными денежными потоками. В первые годы независимости в МИД работали настоящие профессионалы и патриоты — Зленко, Тарасюк, Огрызко и многие другие.

С 1991 года я был руководителем правового отдела МИД, ездил на встречи глав государств и правительств, возглавлял украинские делегации на сложных переговорах — от раздела Черноморского флота и разграничения территориальных вод до представительства в юридическом комитете ООН и других международных организациях.

В 1996 году Владимир Павлович Горбулин, с которым мы вместе принимали участие во многих переговорах, пригласил меня создать и возглавить Управление экономической безопасности СНБО. В 1998 году я ушел с госслужбы в «Укрэксимбанк», а после в бизнес. Ушел совершенно осознанно, чтобы создать себе элементарную финансовую независимость. Будучи председателем банка, был внештатным советником секретаря СНБО Радченко, занимался вопросами экономической безопасности и международных отношений.

— Внутри Украины отдельные политсилы активно насаждают мысль, будто Запад устал от нашего государства. По вашим ощущениям, это так?

— Запад устал не от Украины, а от коррупции ее политических элит, которая несет серьезную угрозу прежде всего самой стране. На Западе колоссальный объем информации о коррупционных схемах, существующих в Украине, и их действующих лицах. Они мониторят, анализируют и понимают гораздо больше, чем нам кажется.

Но надо осознавать: у каждой страны свои интересы, а такой объем информации об Украине дает возможность влиять на принятие решений в интересах других государств. Огромное число людей обращаются в американские правоохранительные органы с документами о фактах коррупции в Украине.

— Подумаешь, ябеды какие...

— Не надо обвинять тех, для кого западные страны стали последней надеждой в поисках справедливости. Виноваты не они, а те, кто участвуют в коррупционных схемах, вынуждая граждан отдавать бизнес или покидать страну. Но такая информация представляет угрозу прежде всего для самой Украины, потому что может быть использована для влияния на принятие тех или иных политических решений конкретными должностными лицами.

К сожалению, и после победы Революции достоинства система коррупции в Украине никуда не делась. Вокруг министерств существуют схемы, с помощью которых разворовывается бюджет. С каждым годом схемы шлифуются и совершенствуются, продолжая выводить из страны миллиарды долларов. И после революции представители системы остались в Украине, сбежали только самые одиозные — Янукович, Азаров, Пшонка, Арбузов и так далее.

«Обвинять Запад в том, что мы потеряли Крым, мне кажется нелепым. Потеря полуострова стала возможна в результате военной агрессии Кремля и стратегических просчетов политруководства Украины»

— К слову, о том, как Запад оказывает влияние на Украину. В интервью интернет-изданию «ГОРДОН» Александр Турчинов, исполнявший в 2014 году обязанности президента, рассказывал, что во время аннексии Крыма Запад настойчиво советовал украинскому руководству «не провоцировать Россию на войну».

— Обвинять Запад в том, что мы потеряли Крым, мне кажется нелепым. Потеря полуострова стала возможна в результате двух факторов: военной агрессии Кремля и стратегических просчетов политического руководства Украины на протяжении длительного периода времени.

— О каких именно стратегических про­счетах вы говорите?

— Недооценка угроз со стороны России, недостаточное финансирование и раз­витие Вооруженных сил, которое перешло в целенаправленный развал обороноспо­соб­ности. Крым должен был всегда занимать особое место в системе национальной безопасности Украины. Во второй половине 90-х, во время моей работы в СНБО, был подготовлен план мероприятий, которые в принципе делали аннексию не­возможной, а именно:

1. Необходимо было обеспечить Крым соответствующим финансированием, в том числе иностранными инвестициями, не российскими. Если бы туда зашли мощные западные инвестиции — изменилась бы социальная ситуация в регионе, он бы начал развиваться. Украина не осталась бы один на один с Россией, потому что государства, чей бизнес вложился в полуостров, защищали бы свои интересы. Были планы разместить в Крыму не только западные туристические объекты, но и полноценные производства. Но этим программам не придали должного значения.

2. Российские коммерческие компании массово и целенаправленно скупали крымскую землю, включая береговую линию, и инфраструктурные объекты. Чтобы остановить это, мы предлагали выдавать разрешение на покупку земли только после проверки соответствующими службами. Разрешение должно было выдавать Минобороны Украины, такая практика существовала в Греции в отношении прилегающих к Турции территорий.

3. База Черноморского флота России в Крыму была постоянным очагом опасности, что подтвердили события 2014 года. По соглашению 1994 года советские военные корабли Черноморского флота делились между Украиной и Россией в соотношении 50 на 50. Но после соглашений от 28 мая 1997 года о статусе и условиях пребывания Черноморского флота России на территории Украины соотношение изменилось не в нашу пользу: Москва — 81,7 процента, Киев — 18,3 процента. В обмен на погашение долгов за газ Украина передала России не только часть своего флота, но и часть критической инфраструктуры и вооружений. Финальной точкой стали Харьковские соглашения 2010 года, когда пребывание Черноморского флота России в Крыму продлили фактически до 2047 года.

— Мне кажется бессмысленным тратить время на разговоры о том, что должна была сделать Украина до войны. Гораздо важнее, что государство должно делать сейчас в сложившихся реалиях.

— Я отвечал на ваш вопрос. Любые действия начинаются с выработки позиции по основополагающим вопросам. И эту позицию должен в первую очередь выработать МИД, который во время военных действий должен работать в круглосуточном режиме, как отряд Вооруженных сил на передовой. С моей точки зрения, ежемесячно должны публиковаться отчеты, что сделано для деоккупации Крыма и Донбасса, естест­венно, в той части, которая может быть публичной.

Ключевое значение имеет привлечение профессионалов. Именно поэтому так удив­ляет, что тот же Тарасюк или Огрызко до сих пор не востребованы в самый сложный период для Украины. Опыт и знание Евгения Марчука и других профессионалов могли бы использоваться в гораздо большем объеме.

«Необходимо расторгнуть соглашение о статусе Азовского моря как внутренних вод. Это имеет ключевое значение для безопасности и обороноспособности Украины»

— Кроме привлечения опытных профи во все госинституты, есть еще идеи?

— Привлечение профи — это не идея, а прописная истина. Необходима ежедневная профессиональная работа. К примеру, давно было необходимо расторгнуть соглашение о статусе Азовского моря как внутренних вод. В свое время Украина под давлением России заключила никому не нужное соглашение — Договор между Украиной и Россией о сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролива от 24 декабря 2003 года. Согласно документу, стороны договорились, что Азовское море и Керченский пролив являются внутренними водами Украины и России и регулируются двусторонними соглашениями, а не международной конвенцией.

— Почему вы настаиваете на немедленной денонсации этого договора?

— Потому что это имеет ключевое значение для безопасности и обороноспособности Украины. Чем плох существующий договор? В статье 2 пункте 3 этого документа говорится: «Военные корабли и другие государственные суда третьих государств, эксплуатируемые в некоммерческих целях, могут заходить в Азовское море и проходить через Керченский пролив, если они направляются с визитом или деловым заходом в порт одной из сторон по ее приглашению или разрешению, согласованному с другой стороной».

По сути, это означает, что если военные корабли наших западных союзников захотят войти в Азовское море, им придется согласовывать это с Россией. Чтобы обеспечить транзит военных кораблей без согласия Москвы и чтобы режим Азовского моря и проливов регулировался международным правом, нужно расторгнуть этот договор (денонсировать). Тогда отношения в акватории начнут автоматически регулироваться конвенцией ООН о морском праве от 1982 года. Конвенция гарантирует беспрепятственное прохождение через проливы военных кораблей третьих государств. Это критично для интересов Украины.

Надо ясно понимать: все российские корабли, которые вошли к берегам Крыма, нарушили территориальные воды Украины и международное право. Необходимо поднимать вопрос в рамках конвенции ООН по морскому праву, конвенции Монтре 1936 года о статусе черноморских проливов. Надо собирать доказательства для международного суда ООН, инициировать вопросы об исключении России как государства-агрессора из ряда международных организаций, включая Дунайскую комиссию на основании договора 1948 года, который регулирует судоходст­во по Дунаю.

Кстати, при разрыве договора о статусе Азовского моря строительство Керченского моста переходит в плоскость не двусторонних отношений Украина — Россия, а в плоскость многосторонней дипломатии и соблюдения конвенции ООН 1982 года, которую подписали и ратифицировали 167 государств. Этот вопрос сейчас широко обсуждается на Западе, но там недоумевают, почему до сих пор Украина сама этого не сделала.

При обсуждении с западными экспертами возникает также вопрос о толковании пункта 7 Минских соглашений от 19 сентября 2014 года, который предусматривает: «Запрет с момента принятия данного меморандума полетов боевой авиации и иностранных беспилотных летательных аппаратов (БПЛА), за исключением БПЛА ОБСЕ, вдоль всей линии соприкосновения сторон в зоне прекращения применения оружия на ширину не менее 30 км».

Государства, которые ведут военные действия, в том числе страны НАТО, для минимизации потерь личного состава используют авиацию. Почему Украина, суверенное государство, обладающее правом на отражение вооруженной агрессии, сама себя ограничила в применении боевой авиации и беспилотников? Какая была мотивация при принятии этого пункта? Накладывает ли это положение обязательство на Россию? Если да, то означает ли это, что она признает свое участие в аг­рес­сии?

«Политическая коррупция внутри Украины несет не меньшую угрозу национальной безопасности государства, чем военное вторжение России»

— Когда вы это объясняли нашим дипломатам и политикам, что они отвечали?

— Пока никакой реакции не вижу. В настоящее время есть высокие риски, связанные с началом избирательных кампаний в Украине. Россия может существенно повлиять на внутриполитическую ситуацию в Украине. Задача России — контроль над Украиной. Задача украинских политических сил — удержаться или прийти к влас­ти.

Что может сделать Путин перед президентскими и парламентскими выборами в Украине в 2019 году? Например, продвинуть свои войска и захватить еще часть нашей территории или, наоборот, вернуть часть оккупированной территории. Цель — поддержка одного из кандидатов, с которым могут быть закулисные договоренности. Поэтому так важно, чтобы украинское общество осознавало и отслеживало как действующих политиков, так и кандидатов, чтобы ни у кого не возникло искушения пойти на скрытые договоренности в обмен на национальные интересы.

Здесь мы с вами возвращаемся к тому, о чем говорили в начале интервью: политическая коррупция внутри Украины несет не меньшую угрозу национальной безопасности государства, чем военное вторжение России. Не меньшую угрозу именно потому, что коррупционными интересами наших элит пользуются иностранные государства.

Когда Янукович пришел к власти, его целью была не защита национальных интересов Украины, а удержание у власти. Любой ценой. Шаг за шагом шла сдача национальных интересов в обмен на финансовую поддержку от России. Деньги были нужны, чтобы не было социального взрыва внутри Украины, а его не могло не быть, потому что Янукович и Ко разворовали бюд­жет Украины.

Пример политической коррупции при участии иностранного государства. 17 декабря 2013 года прошло заседание российско-украинской межгосударственной комиссии, задача — поддержание политрежима Януковича. Договорились, что Россия предоставит Януковичу кредит 15 миллиардов долларов. Так как уже в декабре 2013-го в украинском бюджете было пусто, первый транш кредита три миллиарда долларов Кремль выдал сразу без ограничений и условий, которые обычно выдвигает тот же МВФ.

В рамках предоставления кредита от России Янукович подписал ряд двусторонних соглашений, в том числе о строительстве транспортного моста через Керченский пролив. Согласно этому соглашению, Украина взяла на себя обязательство на 50 процентов профинансировать этот проект, хотя мост необходим был только России. По сути, первый российский транш три миллиарда долларов Украине — это политическая взятка Путина Януковичу, чтобы он не подписывал ассоциацию с ЕС.

К слову, верх цинизма, что в этом же документе посвятили две страницы тому, как Украина и Россия будут совместно праздновать в 2014-м 200-летие со дня рождения Тараса Шевченко. Это называется операция прикрытия.

— Что вы предлагаете делать мне, рядовому гражданину Украины, у которого есть та политическая элита, которая есть. На пятый год войны опять выходить на Майдан?

— Развитость государства определяется качеством государственного управления. Это прописные истины, но очень важные. Построение правового государства должно стать ключевой национальной идеей Украины и ее общества. Развитие экономики, защита территориальной целостности, защита прав и свобод, эффективная работа госинститутов, внешняя политика, искоренение коррупции — вот национальная идея и интерес украинских граждан.

Основной фактор, определяющий успех или неуспех страны, — это то, как именно политические лидеры используют предоставленную им законом власть. Любое действие президента, парламентариев, правительства и так далее должно оцениваться исключительно с этой точки зрения.

В Украине, как правило, власть использовалась для получения еще большей власти и решения задач личного обогащения. Причина происходящего в стране в том, что власть не представляет интересы граждан, которые ее избрали. После каждой революции власть перераспределяется в узком кругу олигархических групп, которые ограничивают доступ общества к национальным ресурсам. Все делается для удержания власти и личного обогащения, а не для развития общества.

Народ вынужден выбирать между теми кандидатами, которые широко представлены в олигархических СМИ. Но основа раз­вития любой экономики — малый и средний бизнес, который в Украине не имеет финансовой возможности внести коррективы в электоральный процесс. Олигархат не заинтересован в развитии экономики, производства, малого и среднего бизнеса. Он в принципе не заинтересован в борьбе с коррупцией.

Один из рудиментов СССР — это терпимость людей к воровству бюджетных денег. Почему-то граждане считают, что госбюд­жет не имеет непосредственного отношения к ним. Поэтому надо постоянно ­­­всем объяснять: коррупция — это буквальное воровство из вашего кармана. Это то, из-за чего у вас нет дорог, больниц, школ, армии.

Кроме того, на протяжении всего ХХ века в Украине шла отрицательная селекция кадров: люди с моральными качествами преступников, добравшись до высших эшелонов власти, тянули за собой подобных. А молодежь, которая видела, как живут казнокрады, начала отождествлять их образ жизни с успешностью. Это моральная коррозия и власти, и общества.

— Так что делать с таким диагнозом?

— Думаю, первые концептуальные шаги по исправлению — принятие нового избирательного закона с открытыми списками, без мажоритарки и с запретом политической рекламы. Еще можно воспользоваться опытом США, где действует закон Линкольна, который стал серьезным инструментом государства в борьбе с коррупцией и мошенничеством.

Согласно этому закону, любой гражданин, видящий воровство бюджетных средств, может подать иск и в случае выигрыша получает до 15 процентов от средств, возвращенных в бюджет. Это инструмент привлечения широкой общественности к борьбе с коррупцией и создания абсолютной непримиримости к коррупции в обществе.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter