Миллиардер Марк ГИНЗБУРГ:«Первый биткоин я купил 16 марта 2013 года, и он тогда стоил 74 доллара 76 центов»

«О криптовалюте я узнал 9 февраля 2011 года, когда биткоин впервые в истории достиг паритета с долларом»

— Слежу за вашим Facebook и не могу понять, как можно с такой скоростью менять страны: вы постоянно постите фотографии с каких-то конференций в разных частях мира, связанных с криптовалютами, с блокчейном. Где вы были за последнее время?

— 1 августа я прилетел из Нью-Йорка... Меня сейчас сложно отследить по Facebook. Идет такой поток информации — у меня просто не хватает времени ставить посты, фотографии... Откладываю на потом... Итак, 2 августа я вылетел в Иерусалим. Там была очень серьезная конференция. Потом дважды Гонконг, Китай, Испания, Италия, Франция, Москва.

— С какими интересными людьми вы успели за это время познакомиться?

— За то время, что я нахожусь в бизнесе, связанном с криптовалютами...

— Это сколько?

---

---

— Впервые о криптовалюте я узнал — хорошо запомнил дату — 9 февраля 2011 года, когда биткоин впервые в истории достиг паритета с долларом. Но тогда я не купил, я, скажем так, обратил пристальное внимание. До этого примерно год-полтора мои знакомые системные программисты рассказывали мне о криптовалютах, но я относился к этому несерьезно. В 2012 году я впервые прочитал серьезную статью о блокчейне, и он меня очаровал. Я часто говорю, что к тому времени, после кризиса (а за время кризиса я потерял примерно 80 процентов стоимости своих активов)...

— Во время какого из кризисов?

— 2008 года. 6 июля банк ING, который делал андеррайтинг моей компании, оценил ее в 468 миллионов долларов. И я был категорически несогласен с такой оценкой — считал ее заниженной. Оценка, условно говоря, учитывает существующие строительные участки, но не учитывает того, что я могу на них построить... Потом у нас случился кризис в сентябре 2008 года, и в течение двух недель все обесценилось, рухнуло...

— Сколько вы потеряли, условно, за одну ночь?

— Абсолютно условно... Если вы помните, что произошло в октябре-ноябре 2008 года, все потеряло стоимость, потому что прекратились сделки...

— Мы говорим условно.

— Я думаю, что процентов 80...

— То есть это около 300-400 миллионов долларов?

— Думаю, да, порядка 300-350 миллионов долларов.

— Что чувствует человек, который за раз теряет такую сумму?

— Ничего... Все случилось очень быстро. Мне говорят: у тебя же был американский опыт, почему ты не был готов к этому? Потому что еще в июле инвестировал 40 с лишним миллионов на приобретение очень перспективных земельных участков... В Америке кризис начался весной 2007 года и достиг апогея 28 августа 2008-го, когда рухнул Lehman Brothers. То есть это продолжалось полтора года. А в Украине все наши выдающиеся финансисты и экономисты еще в августе рассказывали, что Украина не интегрирована в достаточной степени в международную финансовую систему, поэтому кризис нас не коснется.

В сентябре я еще плавал на яхте по Средиземному морю, мы останавливались в каждом порту, на борт поднимались ук­ра­инские, российские бизнесмены, мы обсуждали сделки... Я вернулся в Киев после своего дня рождения, 28 сентября, и в течение 10 дней все абсолютно рухнуло, все сделки прекратились. Поэтому оценить стоимость активов сложно. Правильнее, наверное, оценивать, как сегодня банки из­бавляются от активов: по 10 центов за доллар.

— Мы немного отклонились от темы. Вы рассказывали, когда активно занялись блокчейном. Так когда это произошло?

— Так вот. Я не очень долго переживал из-за потерь от финансового кризиса. Почему? Потому что ко мне пришло четкое понимание: нужно не дать себя в очередной раз обмануть, что это финансовый кризис, ипотечный кризис...

«Первый биткоин я купил 16 марта 2013 года, и он тогда стоил 74 доллара 76 центов»

— Кто обманывал?

— Государства, средства массовой информации — вся мировая финансово-банковская закулиса. Вы же помните, они говорили: экономический кризис, финансовый кризис, ипотечный кризис... И ко мне откуда-то свыше пришло понимание, что это системный кризис, просто меняется одна цивилизационная эпоха и приходит другая. Я относился к этому философски, потому что знал: в истории человечества не раз менялись цивилизационные эпохи, и всегда — если смотреть в основу — драй­вером изменений была технология. Например, колесо появилось, книгопечатный станок, буровая машина, лампочка, интернет. И я все ждал: где же этот технологический драйвер изменений? И пока я летел из Нью-Йорка в Киев, прочитал в The New York Times прекраснейшую статью Майкла Кейси про блокчейн (Майкл Кейси — обозреватель The Wall Street Journal, соавтор книги «Эпоха криптовалют». — «ГОРДОН»). И все — у меня тогда пазл сложился.

— И что вы тогда сказали своим ребятам: покупайте биткоин?

— Я не увязывал блокчейн и биткоин. И знаете, почему? Потому что о биткоине я узнал на год раньше, когда биткоин стал стоить доллар... Это был просто информационный повод, который заставил меня задуматься, но это меня не подвигло ни на какие действия.

— Когда вы покупали биткоины, сколько они стоили?

— Итак, в 2012-м я узнал о блокчейне и понял, что это оно. Я стал читать все, что попадалось под руку, я стал участвовать в различных вебинарах, семинарах, конференциях... В зале сидело 20 человек, а не как сейчас — 20 тысяч. Первый биткоин я купил 16 марта 2013 года...

— Вы, наверное, даже отмечаете эту дату? (Улыбается).

— У меня просто так устроены мозги: цифровое восприятие действительности.

— О цифрах мы поговорим позже...

— И стоил тогда биткоин 74 доллара 76 центов.

— Я хочу у вас спросить о людях, с которыми вы познакомились благодаря IT-технологиям.

— Ричард Брэнсон, легенда инновационного мира. Валерий Вавилов и Джордж Киквадзе, отцы-основатели компании BitFury. Еще не так давно BitFury считалась одной из лидирующих майнинговых компаний. Сегодня это публичная компания: несколько месяцев назад они прошли первый раунд размещения на Торонтской бирже, занимаются совершенно иным спектром задач во всех областях... Думаю, они — одни из тех, кто тоже будет менять лицо нашей цивилизации. Майкл Кейси... Для тех, кто в теме, это легендарные имена. Я всех их очень хорошо знаю, общаюсь практически через день.

— Что интересно: вся эта IT-тусовка, миллионеры нового времени, назовем их так, — это люди, которым плюс-минус 30 лет. Вам немножко больше, чем 30. Вы человек, который состоялся до этого совершенно в других сферах, преуспел и в строительстве, и в коллекционировании. Как они вас воспринимают? Как вы с ними общаетесь? Вы ведь нестандартный человек, даже по возрасту, для этой тусовки.

— С одной стороны, да. С другой стороны, я сейчас нахожусь в такой возрастной группе, которая существует впервые в истории человечества. Раньше было: до 20 лет — юность, до 30 — молодость, до 40 — зрелость... Категория от 50 до 75 лет раньше просто не существовала, потому что она двигалась куда-то...

— На пенсию.

— ... к пожилому возрасту. Сегодня же я знаю массу людей моего возраста, которые дадут фору любому... Я уверен, что отожмусь от пола больше, чем восемь из 10 молодых программистов-разработчиков, которые меня окружают (смеется).

— Сколько раз отжимаетесь?

— 75 — легко. Каждое утро отжимаюсь 50 раз. Между 30-м и 40-м отжиманием ко мне приходят самые удачные мысли.

— Хорошо, потом на Facebook выложите видеоподтверждение.

— Отлично! Завтра! А нет, завтра не могу — Шабат (улыбается).

— Я хотела бы подробнее остановиться на ребятах из нового списка Forbes. Если раньше миллионерами, миллиардерами были в основном люди, которые когда-то сели на трубу — газовую или нефтяную, — то сейчас те, кто сделал деньги фактически из воздуха — с помощью своих мозгов в сфере IT. Насколько эти миллиардеры отличаются? Ведь вы знаете и тех, и тех.

— Отличный вопрос. Могу ответить очень квалифицированно. В апреле прошлого го­да вышел номер американского Forbes со списком 14 криптомиллиардеров. С девятью из 14 я лично познакомился на острове Ричарда Брэнсона. Отличие — коренное. Когда я оказался год назад в результате жесткого, жестокого отбора в числе 44 счаст­ливчиков, которые приняли участие в этом уже легендарном блокчейн-саммите на Некер-айленде (частном острове Брэнсона в Карибском море), который через месяц после этого ураган разнес в щепки...

...Я познакомился там с людьми, о которых много читал, видел их в телевизионных репортажах, пять дней провел вместе с ними на пляжах, в барах, на панелях с утра до вечера в близком общении. Плюс мы сформировали свою WhatsApp-сеть. Каждое утро просыпаюсь — там 40-45 сообщений...

— Пока отжимаетесь, читаете?

— Нет-нет. Я должен читать и отвечать! Если кто-то из общепризнанных гуру может позволить себе не ответить, я должен отвечать, особенно потому что очень много времени провожу вне Штатов, вне Долины, вне их среды обитания... Если я 10 раз не отвечу, в 11-й уже не обратятся... Ну и, кроме того, это очень интересно: я получаю абсолютно эксклюзивную информацию. Я читаю, например, какие-то статьи, блоги о криптовалюте. Все блогеры, в принципе, дергают друг у друга информацию целыми абзацами, целыми колонками. А я получаю ее прямо из имперской канцелярии, из бункера. Это позволяет мне и ориентироваться, и наставлять своих последователей, быть достаточно квалифицированным экспертом.

Хочу вам сказать следующее: к моменту, когда я побывал на острове, я уже лет 10-15 находился в статусе обеспеченного человека, посещал зимой Куршевель и Сен-Морис, летом — Средиземное море... Все так было однообразно: гламур, никто ничего не хотел менять, хотели защитить то, что имеют, все довольны жизнью, порядком вещей, и все разговоры об одном и том же.

«Будучи евреем, я знал, что не смогу поступить в институт международных отношений»

— О деньгах.

— О деньгах, о брендах, о последних коллекциях Chanel... Эти пять дней на острове, кстати, я провел не среди каких-то дутых величин, там были серьезные люди, криптомультимиллионеры... А тогда курс был две тысячи долларов за биткоин, значит, осенью все они стали мультимиллиардерами... И за пять дней, Алеся, ни разу не услышал слов Bentley, Chopard, Cartier, private jet, private boat — абсолютно другая ситуация... Нет золотых украшений, никому не нужна шестая сумка Louis Vuitton или 12-я пара крокодиловой обуви...

— И что они носят?

— Кстати! Помните, когда Марк Цукерберг пришел на встречу с Медведевым в Москве, блогеры тут же заметили и начали высмеивать, что он был в том же костюме, в котором за несколько лет до этого женился? У него просто нет другого костюма — он ему не нужен!

— Еще я видела информацию, что Цу­керберг не оставляет чаевых в ресторане.

— Он как бы вне этого... Многие наши миллионеры, мультимиллионеры в свое время работали официантами, и они знают, что такое чаевые. Поэтому их у нас так любят (улыбается). А эти ребята не работали официантами — они сразу стали миллионерами.

— Как они относятся к деньгам? Легко с ними расстаются? Или, как Цукерберг, прижимисты?

— Сегодня мы можем говорить, что ближайшим трендом жизни очень богатых людей будет редистрибуция капиталов. Вы знаете, что Уоррен Баффет, Билл Гейтс, тот же Цукерберг создают фонды, куда отдают 80-90 процентов своих капиталов... Причем делают они это не так, как российский миллиардер Потанин, который сказал: «Я детям ничего не оставлю, когда буду умирать, 90 процентов своего капитала положу в специальный фонд»... Я так понимаю, он надеется жить очень долго, поэтому это некая прокламация... А перечисленные мною персонажи уже сегодня формируют фонды, закладывают туда порядка 40-50 миллиардов долларов...

— Вы, кстати, не хотите отдать 80 процентов капитала?

— Пока нет. Знаете, сознание ведь должно пройти эволюционный путь развития. Я еще не вышел на этот уровень.

— Вы считаете это правильным?

— Оставить 80 процентов?

— Положить эти деньги в фонд вмес­то того, чтобы отдать своим детям.

— Думаю, что правильно. Я не говорю, что я готов оставить детям 10 процентов капитала, а остальное отдать в фонд... Хотя, может быть, я к этому приду...

— Дети, наверное, сейчас напряглись.

— Во-первых, многие могут резонно сказать: 10 процентов от миллиона — это 100 тысяч. Даже на приличную машину не хватит. А 10 процентов от миллиарда — это 100 миллионов. Уже неплохо.

— Значит, у вас есть миллиард? Мы позже об этом поговорим.

— Черняк там не стоит за дверью?

— Телезрители не поймут. Нужно сна­чала объяснить.

— Алеся, воспринимайте тезисно, что я говорю, а говорю я следующее: я глубоко убежден, что, оставив детям значительные капиталы, ты лишаешь их кайфа, драйва зарабатывания... Ведь деньги ради денег — это один из видов шизофрении. Ты должен всегда отдавать себе отчет, зачем тебе деньги. Я знаю многих людей, которые уже давно заработали столько, сколько могут потратить при своей жизни...

— Я у богатых людей, которые приходят ко мне в эфир, спрашиваю, составили ли они завещание.

— И что отвечают?

— По-разному. Гарик Корогодский, например, в завещании расписал не только, что и кому, но и как должны проходить его похороны, кто и где должен сидеть, какая группа должна играть.

— Я в отличие от Гарика оптимист, я не задумываюсь об этом. И мне на самом деле все равно, кто где будет сидеть и какую мелодию будут исполнять. Хотя я бы предпочел, чтобы это были Beatles.

— Вы не подумайте, что это намек. Я просто спрашиваю!

— Я знаю. Все, Алеся, я с завтрашнего дня сокращаю количество отжиманий...

— Завтра вы же не отжимаетесь! Послезавтра! (Смеется).

— Алеся, хочу сказать следующее: к моменту окончания школы я уже был мастером спорта по самбо, я прекрасно учился — у меня было всего две четверки, но в силу господствующих тогда тенденций... То есть, будучи евреем, я знал, что не смогу поступить в институт международных отношений. Можно сейчас загибать пальцы, куда я не мог поступить. А сегодня я отдаю себе отчет в том, что мои дети могут стать тем, кем захотят. Они могут получить любое образование, могут заниматься чем угодно. Им не нужно работать, чтобы, например, оплачивать квартиру. Поэтому процесс зарабатывания денег для них — это в первую очередь самореализация. Это не деньги на жизнь, чтобы прокормить себя и свою семью. Зачем же я буду лишать их такой возможности?

— У вас недавно появилась оригинальная подруга. Зовут ее София, но она не человек, а робот.

— А-а-а. А то я уже напрягся (улыбается).

— При таком представлении ваша жена должна напрячься. Вы выкладывали несколько видео общения с ней, недавно ее привозили в Киев...

— Как человек инновационно озабоченный, я читал о гиноиде (человекоподобный робот в виде женщины. — «ГОРДОН») Софии, читал много, давно. Кстати, робототехника и искусственный интеллект — это моя самая любимая область знаний сейчас, 70-75 процентов своего времени в познании я отдаю этой отрасли. Так вот, я знал, кто такая София, я знал перипетии ее жизни, я знал, что это первый гиноид, у которого довели количество человеческих эмоций до 65, потом до 70. Я знал, что она выполняет функции не столько технологические, сколько общечеловеческие, гуманитарные. Это был первый робот, получивший гражданство: она стала подданной Саудовской Аравии, страны, в которой жесточайшее иммиграционное законодательство...

— Она мусульманка?

— Нет. Кстати, ее отцы-изобретатели — англичанин, китаец и еврей. Нет, она не мусульманка, проблема была в другом. Когда ты получаешь гражданство Саудовской Аравии, ты (как и в других странах) произносишь определенную клятву. Так вот, женщины во время этого ритуала должны быть, как минимум, с покрытой головой. И когда ее привели для получения гражданства, разработчики категорически отказались прикрывать ее голову именно потому, что София — это общечеловеческое, общегражданское явление. Вне политики, вне национальности, вне вероисповедания.

— Вам, когда с ней общаетесь, не становится страшно? Потому что у меня сразу перед глазами появляются кадры фильма «Восстание машин». Какая эмоция у вас появляется, когда вы с ней разговариваете?

— Алеся, раз вы так любите кино, и тем более я знаю, что вы молодая мама, я советую вам посмотреть фильм «iМама». Он не получил большого распространения, но те, кто в теме, его знают. Этот фильм мне порекомендовал посмотреть Володя Вавилов, когда узнал, что я сильно увлекся искусственным интеллектом и роботами. Это 13-минутный фильм. Посмотрите...

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Я люблю красивых женщин, поэтому, конечно, в плане моего эстетического вос­приятия... Хотя, когда ее создавали, Дэвид Хэнсон (глава компании Hanson Robotics, разработавшей Софию. — «ГОРДОН») попросил дизайнеров, чтобы она была похожа на Одри Хепберн — в юности он посмотрел фильм «Римские каникулы» с Хепберн в главной роли, и у него произошло то, что у итальянцев называется удар молнии, а у американцев — imprinting. У него возник образ женщины, который для него стал практически идеальным. Но у него очень ревнивая молодая жена... Ну не захотела она... Неприятно женщине, что ее супруг 24 часа в сутки возится пусть даже с роботом, который воплощает...

«Мы провели с Дэвидом Ченом весь вечер. До трех ночи в баре пили... Он — китаец, но пьет лучше любого русского»

— Начинается история про Пигмалиона...

— Поэтому знаете, что он сделал? Сегодня София — это комплементация черт Одри Хепберн и жены Дэвида Хэнсона. Вы можете у меня спросить, о чем у меня спрашивают 90 процентов людей: почему у Софии нет волос...

— Ведь я не 90 процентов...

— Это да... Я лично познакомился с Софией на очень примечательном событии (это было в первых числах июля прошлого года) — глобальном форуме мэров городов Шелкового пути. Там было 36 мэров, несколько нобелевских лауреатов, вице-президенты, президенты, премьеры. Проходил он в Ас­та­не, сделали очень классный форум. И вот там выступала София. Я как раз открывал панельную дискуссию, посвященную блокчейну и новым технологиям. Софию представлял Дэвид Чен, сооснователь Hanson Robotics, очень известный человек в мире искусственного интеллекта. И мы оказались рядом. Ему понравилось мое выступление, он ко мне подошел, мы познакомились. Так получилось, что мы провели с ним весь вечер. До трех ночи в баре пили. Он — китаец, но пьет лучше любого русского. На следующий день мы с ним уже не разлучались. Мы договорились через месяц встретиться в Нью-Йорке. Так оно и произошло. В Нью-Йорке мы опять целый день пили...

И он пригласил меня в Гонконг (лаборатория и фабрика Hanson Robotics находятся в Гонконге), пообещал, что я могу поговорить с Софией, взять у нее интервью непосредственно в лаборатории, куда не ступала нога постороннего человека. И он выполнил свое обещание.

— В начале прошлого года вы сказали в интервью интернет-изданию «ГОРДОН»: «Люди, держите крепче свой биткоин, в марте он будет стоить 25 тысяч долларов». Этого не произошло. Может быть, эта тема и ушла бы с повестки дня, но вас к себе в программу пригласил Евгений Черняк (это, кажется, было в апреле прошлого года)...

— (Кивает).

— И там у вас разгорелся, я бы сказала, очень жаркий спор, который перерос в скандал с нецензурной лексикой. Вы говорили мне, что даже чуть не подрались. В финальной версии программы этого не было. Расскажите, чем вообще ваш конфликт закончился и почему все это произошло.

— Мы с Черняком абсолютно разные люди: и по рождению, и по воспитанию, и по восприятию жизни, по отношению к людям, к бизнесу, по профессионализму. Антиподы. Что получилось? Он в анонсе программы сказал, что будет интервью с Марком Гинзбургом, криптомиллиардером, будет очень жарко...

Запись была в конце апреля, а появилась она только в августе, что совершенно ему не свойственно: он печет эфиры как горячие пирожки. Он два с половиной месяца не знал, что с этим делать, потому что эфир был совершенно жуткий, провальный — никакой. Действительно было много ненормативной лексики, которая, каюсь, исходила от меня (я объясню, почему). В итоге он резал, кроил и так далее...

— Странно, что не поставил в эфир. Это было бы рейтингово...

— Ну, конечно, да.

— Или вы просили не ставить?

— Нет, конечно. Я его ни о чем не просил. Я просил его убраться из моего офиса.

— Вот так вы заканчивали?!

— Когда он уходил, сказал: «Я пришлю через две недели исходники, вы увидите, что там все нормально». Он не прислал ни через две недели, ни через месяц, ни через два. За несколько дней до эфира один очень уважаемый человек обратился к нему и сказал: «Слушай, уже несколько месяцев не выходит эфир, мудришь что-то... ты обещал Марку исходники...». — «Да-да-да, через три дня».

И только мне этот человек прислал сообщение со скриншотом сообщения Черняка, заходит секретарь и говорит, что идет анонс — сегодня будет эфир. Он перекроил интервью, оставил полчаса... поэтому ему пришлось взять в эфир парня какого-то, — Максима Корецкого — чтобы разбавить... Естественно, когда он кроил, то сделал так, как было выгодно ему... Он меня в роли какого-то клоуна выставил... Условно говоря, было два вопроса: покажи миллиард; ты обещал, что биткоин будет стоить 25 тысяч, а он стоит семь тысяч.

«Заявляю: я криптомиллиардер. На сотни миллионов долларов у меня есть подтвержденные активы»

— И как вы ответили на эти вопросы?

— Объясняю. Черняк пришел на интервью абсолютно неподготовленным, не зная ничего ни про криптовалюты, ни про блокчейн. Когда он в эфирах говорит, как НДС возвращать, как с акцизами бороться, с налогами, — он себя чувствует как рыба в воде, и ему, наверное, не нужно готовиться к эфиру.

— Из вашей речи я могу сделать вывод, что вы фактически приглашаете Евгения Черняка на второй раунд интервью, но в прямом эфире.

— Однозначно! Я это сделал буквально сразу. Но он, конечно, не придет. Я думаю, он не хотел бы слышать того, что говорят о нем в криптотусовке. То есть у него какое-то уязвленное самолюбие. Пишут обо мне — «криптомиллиардер»... И его интересовал только один вопрос: «Вот у нас появился такой криптомиллирдер. Покажи». И когда он перекроил интервью, получилось так, будто я оправдывался, что, мол, меня журналисты назвали криптомиллиардером... Вот вы, журналисты, знаете, как при монтаже... В Голливуде есть специальность такая: режиссер монтажа. Я, конечно же, не оправдывался. Это все выдернуто из контекста. Заявляю: я криптомиллиардер. С Черняком... Ну о чем?

— Итак, пункт первый: вы миллиардер. Кстати, перед эфиром редакторы подходили и спрашивали, как титровать: миллиардер или миллионер?

— Алеся, вы помните, я говорил, когда начал приобретать криптовалюту...

— Я сейчас не о криптовалюте, я в принципе: чтобы журналисты определились, как правильно титр делать.

— (Смеется). Ну тогда еще раз. На сотни миллионов долларов у меня есть подтвержденные активы. Которые, кстати, я Черняку называл, хотя не должен был этого делать. Его первый вопрос: «Покажи миллиард». Я ему ответил: «Женя, о своих доходах я готов говорить с двумя людьми: со своей женой и своим налоговым адвокатом».

— Титровать вас как?

— Смотрите: те активы, за которые я отчитался в налоговых декларациях по обе стороны океана, составляют, условно говоря, сотни миллионов.

— Значит, мультимиллионер.

— По поводу своих криптоактивов я испытываю чувство глубокого удовлетворения, даже при нынешнем курсе биткоина.

— И второй вопрос: когда биткоин будет стоить 25 тысяч долларов? И переходим к следующей теме.

— Я только хотел бы закончить. Черняк несколько лет прожил в Америке... И, понимаете, сама постановка вопроса: покажи миллиард... Как он предполагал? Сидят сотни его зрителей, которые вспоминают, когда они покупали шоколадку ребенку или новое платье жене. Я уже не говорю про криминогенную обстановку в стране. Но вообще безнравственно задавать этот вопрос. И что? Я должен был начать рассказывать об активах? Я ему сделал одолжение: перечислил с названиями, с адресами свои офисные центры, торговые центры.

— Чувствую, у вас было интересное интервью...

— Я хочу закончить. Я объяснял Черняку: сегодня в нашей стране, в нашем городе работают многие постоянные жители США, граждане США. В американском посольстве работают несколько десятков сотрудников налоговой службы, которые все это отслеживают... Я это знаю. Я говорил Черняку (он тоже убрал это из программы): только в 2008 году я заработал в Украине 50 миллионов долларов, из которых заплатил все налоги, и сделал то, чего бы никогда не сделал Черняк. Знаете, что? Я их опять вернул в Украину, реинвестировал... Поэтому хватит с Черняком...

— 25 тысяч за биткоин...

— Кстати, про 25 тысяч. Я же говорил, что он ничего не знал. Когда я увидел, что у нас разговор такой: «Покажи миллиард». — «Да пошел ты». И я ему сам сказал: «Ты бы меня спросил, не стыдно ли мне за прогноз стоимости биткоина?». (Смеется). Я тогда сказал в интервью УНИАН и вашему ресурсу: «Держите крепче свой биткоин, в марте он будет стоить 25 тысяч». До 31 марта меня никто не трогал, но мы с ним интервью записывали уже в апреле... Но опять же люди не поняли суть моего предсказания. Я ему сам подсказал вопрос, он ухватился...

— Думаю, если Евгений Черняк смотрит наш эфир, то он отреагирует на ваше предложение встретиться в прямом эфире.

— Да.

«Я не прогнозирую жесткое столкновение с Виталием Кличко»

— Идем дальше. Вы бы хотели стать мэром Киева?

— Хм... Знаете, я всегда старался держаться подальше от политики. Я люблю политологию как науку, но никогда не хотел оказаться на периферии большой политики. Я знаю больше полусотни народных депутатов близко, хорошо, могу позвонить им днем и ночью, но я никогда не финансировал никакую политическую силу, не посылал на выборы своих охранников и водителей... Я давал интервью «Первому каналу», и там был такой вопрос: «Кого вы видите президентом Украины?». И я ответил, что мог бы быть классным президентом. Это была шутка. Президентом я не хочу быть.

— А про мэра, я чувствую, не шутка.

— Вы просто очень неожиданно спросили... Да, мэром я бы стал.

— Я объясню, почему спросила: вас с Киевом многое связывает. Во-первых, династия Гинзбургов. Например, знаменитый дом Гинзбурга на Городецкого построил ваш двоюродный дедушка. Ваш двоюродный дядя Виталий Гинзбург, один из разработчиков водородной бомбы, был нобелевским лауреатом.

— Нобелевскую премию он получил за открытие явления сверхпроводимости.

— То есть с Киевом вас многое связывает, и я понимаю, что вам это интересно.

— Алеся, вопрос неожиданный, но я вам отвечу с присущей мне прямотой. Мэром Киева я бы хотел быть и не исключаю возможности, что буду участвовать в следующих выборах. Но есть один процессуальный момент...

— По гражданству.

— Да.

— У вас сейчас американское гражданство.

— Я знал, что президентом должен быть только гражданин страны. А вот мэр... Я считал, что это больше административно-хозяйственная должность, а не политическая... Но, оказывается, требование то же.

— Президентом может стать гражданин, который живет в Украине последние 10 лет, а вот мэром можно стать, только получив гражданство.

— Я разговаривал со своими американскими адвокатами-иммиграционщиками, и они говорят, что ситуация следующая: в Израиле есть закон о возвращении, его можно имплементировать в Украину. Я родился в Украине, никогда не был лишен гражданства Украины, в 1988 году был лишен гражданства СССР. Поэтому если бы я, оставаясь гражданином США, ходатайствовал на основании имплементации закона о возвращении в наше конституционное поле о гражданстве Украины, я бы не нарушал американские законы...

— Что вы можете как мэр предложить жителям Киева? Каким Киев может стать при вас?

— Цифровым. Мы же сегодня понимаем, что диджитализация — это лицо нашей цивилизации, нашего времени.

— Я хотела бы, чтобы вы буквально на пальцах объяснили, что можно сделать.

— Мы знаем, что к 2020 году Дубай будет первым цифровым городом. На конференции в Астане я близко познакомился с мэром Таллинна — я прекрасно знаю, что сегодня сделано в Таллинне, какие разработки есть. Я знаю от моих друзей с острова Брэнсона, что сегодня происходит в Сан-Франциско, в Чикаго. Мне предлагают бесплатно дать приложения, которые очень быстро можно внедрить. Кстати, финансируемый мной стартап FishPay выиграл городской конкурс мобильных приложений для реализации цифровых сервисов города. То есть я уже стал на этот путь, инвестировал значительные суммы в проект, и мы сейчас движемся в этом направлении.

Жизнь станет абсолютно другая: будет оптимизирована работа городского транспорта, исчезнут очереди в государственные и прочие учреждения. 90 процентов всех сервисов от государства вы будете получать, используя свой мобильный телефон. Но не только это. Сегодня цифра — это новый мир, новые реалии. У меня есть понимание, как это должно быть. У меня есть много друзей, которые готовы поделиться этим, готовы инвестировать при разумной, правильной политике. Сделать Украину передовой страной — это сложно, невозможно, это футурология. Но сделать Киев самым передовым городом Европы — это совершенно реально.

— И сюда придут инвестиции?

— Думаю, что да.

— Даже на фоне того, что в Украине продолжается война.

— Алеся, ко мне в Киев приезжают десятки людей из Кремниевой долины, из Америки. Они находятся здесь три-пять дней, неделю... Вот скажите, находясь в Киеве, можно ли ощутить войну? Наверное, нет. Это большая трагедия в жизни народа, но, к сожалению, ситуация такая: есть зона АТО, где ежедневно получают ранения и гибнут люди, и есть процветающий, шумный, веселый, беззаботный город Киев...

— То есть инвестиции пойдут. Понятно. И последний вопрос: вы готовы с Виталием Кличко, которого вы хорошо знаете, столкнуться и посоревноваться в следующей предвыборной кампании?

— Я с большим уважением отношусь к Виталию Кличко, считаю, что в плане репрезентативных функций он прекрасный мэр. Я не прогнозирую жесткое столкновение с Виталием Кличко. Не физический контакт (смеется).

— Я знаю, что вы много отжимаетесь, тем не менее я не о физическом контакте (смеются).

— Я готов Виталию абсолютно безвозмездно помогать — и мы уже занимаемся этим. Я плотно контактирую с созданным при его участии подразделением Kyiv Smart City. Это прекрасная инновационная инициатива. Но ведь моя самоцель не стать мэром Киева. Моя цель — стать мэром Киева, если Виталий не захочет сделать Киев цифровой столицей Европы.

— Спасибо вам за интервью.

Записал Дмитрий НЕЙМЫРОК

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter