Виктор ШЕНДЕРОВИЧ: «Можно не принимать душ и пахнуть, можно говорить, что это особый наш путь: «Дедушка пах, папа пах, и я буду, и дети мои, а кому не нравится — пусть нюхают! А ниче — это национальная наша традиция!», но либо ты этим горд, либо неловкость испытываешь и думаешь: «А не помыться ли?»

(Продолжение. Начало в № 6)

«У МЕНЯ ШАНС БЫЛ: КАК ПРОГРЕССИВНЫЙ ГОНДУРАССКИЙ ПИСАТЕЛЬ МОГ ДЕБЮТИРОВАТЬ, НО ВОВРЕМЯ ЭТОГО НЕ СООБРАЗИЛ. УПУСТИЛ, МОЖНО СКАЗАТЬ, МОМЕНТ...»

- Первый рассказ ваш, я знаю, назы­вался «Крыса»...

- ...да, написанный, кажется, в начале 83-го года, чуть ли не в конце 82-го - про то, как в Забайкальском военном округе на хлебозаводе, куда за моральное разложение офицерского состава меня сослали... Собственно, поэтому я и не стал офи­цером, - низкий им за это поклон! - так и оставшись младшим сержантом запаса, а на заводе достаточно уголовная публика собралась - я был один политический...

- Ну, на хлебе - конечно...

- ...о чем речь? - и они, в общем, крысу поймали и страшным образом сутки ее уби­вали: ну, надо же было куда-то энергию деть...

Фото «РИА Новости»

- Целые сутки?

- Ну да, причем как можно мучительнее. Крыса законным выходом агрессии послужила, потому что рядовому, салаге, можно по морде дать, но убить все-таки нельзя, а тут можно замучить - это было столь сильное зрелище и такое испытание для меня, что первым, что я написал, стал именно рассказ «Крыса». Носил его по редакциям, там от меня шарахались, не просто не печатали, а говорили: «Не ходите сюда больше», а в одной редакции даже сказали: «Вы нас подводите!».

- Своим приходом?

- Да, потому что они должны были сообщить об этом ГлавПУРу (Главному политическому управлению Советской Армии и Военно-морского флота. - Д. Г.). Все, что про армию появлялось, по его линии проходило, и редакции обязаны были о таких текстах докладывать, а я с особистами дело уже имел, но меня это мало чему научило... Короче, советовали не приходить, а я носил и показывал, в том числе знакомой одной, которая замечательной переводчицей с норвежского и датского была, Норе Киямовой. Она предложила: «Хочешь, я это Ланиной отнесу?», а Татьяна Владимировна Ланина заведующей отделом прозы в журнале «Иностранная литература» была...

- Хороший журнал...

- В те годы лучший! - по естественным причинам...

- Стоящие книги переводили...

- Да, Сэлинджера, Фолкнера и так далее. Им просто позволялось больше, запретов практически не было, и хотя некоторые все же имелись, неважно. Ланиной, в общем, а мне 25 лет, я никто, и звать меня никак, первый рассказ написал - и тут мне говорят, что можно ей дать почитать: конечно, хочу!

Виктор Шендерович, Михаил Мишин, Леонид Якубович и Аркадий Арканов. «В чем наша задача? Не испортить себе некролог»

Некоторое время спустя Нора звонит: «Приходи, она хочет с тобой побеседовать». Я зашел, увидел, как мне тогда казалось, пожилую, даже старую, женщину, прокуренную такую... Сейчас понимаю, что она моложе меня сегодняшнего была: в 50 с небольшим... Она из-за горы рукописей, из-под очков, на меня посмотрела и сказала: «Я прочла ваш рассказ. Хороший. Хотите увидеть его напечатанным?». Я духом воспрял: «Да». Она уточнила: «В нашем журнале». - «Как? - удивился я. - «Иностранная литература» ведь...». - «Это перевод будет». - «С какого?». Она безошибочно так: «С испанского. Какого-то студента из Университета Патриса Лумумбы найдем, переведем на испанский, обратно на русский, авторизованный перевод ваш, Иван станет Хуаном, горы - сопками: да все почти то же самое. Где там у нас хунта?». Я робко: «Ну, Чили, Гватемала, Гондурас...». - «О! Солдаты гондурасской хунты затравили опоссума - будет дивный антивоенный рассказ!»...

Дима, я гордый дурак был, не хватило мне, если хотите, образования, школы, чтобы красоту этой игры литературной понять...

- ...а красиво ведь!

- Да, но в ответ руками развел: «Нет, я ничего про гондурасскую хунту не знаю, и я даже не в курсе, кто такой опоссум...». Она удивилась: «А вам не все равно?». (Смеется). «Нет, - опустил я глаза, - мне его жалко» - и отказался. Она предложила еще: «Не торопитесь, подумайте»...

«В «Куклы» я благодаря Горину попал и тот период жизни весело вспоминаю»

Прошло 16 лет, я узнал о том, что Ланиной больше на белом свете нет, вспомнил эту историю и вдруг понял, что в память о ней хочу сделать то, что она советовала, - «перевел» в результате этот опус, и в 2000 году он увидел свет. Для этого испанский язык знать не требовалось - просто рассказ написал «Опоссум» и в журнале «Иностранная литература» вместе с воспоминанием о встрече с Татьяной Владимировной Ланиной опубликовал. Вот такой у меня шанс был: как прогрессивный гондурасский писатель мог дебютировать, но вовремя этого не сообразил. Упустил, можно сказать, момент...

«ГОРИН СКАЗАЛ: «Я ВАШИМ РЕБЕ БУДУ - СПРАШИВАЙТЕ ЧТО ХОТИТЕ, МОЖЕТЕ МНЕ ЗВОНИТЬ»

- Григорий Горин, которого, к сожалению, тоже уже нет... Чем больше времени проходит, чем дальше расстояние, тем более грандиозной фигурой он представляется, а я знаю, что он в свое время большое будущее вам предсказал, всячески вас тянул, оберегал, к чему-то готовил...

- Это везение для меня невероятное! В 89-м году Горин председателем жюри конкурса молодых юмористов в Одессе был - тот конкурс я блистательно проиграл, потому что члены жюри в гробу меня видели: все, как один, - но председателем жюри был Григорий Горин, и в результате компромисса я какое-то пятое место занял.

«Парфенов мог прилететь из Чили, где фильм делал, и тут же на Дальний Восток отправиться, где становился в кадр и уникальный произносил текст»

- А первое кто?

- Хороший, замечательный друг мой Борис Розин - он сейчас в Торонто живет. Вообще, непонятно, что он на том конкурсе среди участников делал, - он должен был сидеть в жюри! Писал к тому времени для Хазанова: блистательный человек, весьма остроумный... Горин хотел меня тоже куда-то втиснуть, но жюри уперлось, и я страшно расстраивался оттого, что никем тогда в Одессе не стал. Очень честолюбивым был, и Горин дал мне понять: не обращайте внимания. «Лет через шесть, - подбодрил, - вы тут первым номером будете - среди вашего поколения». Не пойму, почему шесть? - не пять, не семь, но так он сказал, наугад, и спустя шесть лет 95-й год наступил - программа «Куклы»!

Григорий Израилевич сам себя моим ребе назначил, так и сказал: «Я вашим ребе буду - спрашивайте что хотите, можете мне звонить», и я звонил, и он тоже мне - иногда. Оберегал, в том числе от собственных моих ошибок, в правильную сторону направлял - когда какие-то подражательные у меня были моменты, не стеснялся мой номер набрать и похвалить или же поругать.

- Тонкий был человек?

- Ну, это не то слово - помимо того, что драматург грандиозный...

- Классик, правда?...

- Сейчас это уже очевидно: он испытание бумагой выдержал, временем... И «Тот самый Мюнхгаузен», и «Фор­мула любви» - совершеннейшая классика, которая с годами все лучше и лучше становится, звучит. Успех - вещь обманчивая...

С тележурналисткой, обладательницей восьми премий «ТЭФИ» Марианной Максимовской Фото «ИТАР-ТАСС»

- ...сиюминутная...

- ...очень многое рейтинговым бывает, успешным, а потом никто через год об этом не вспомнит, да? - а это... Уже ясно, что и «Тот самый Мюнхгаузен» - навсегда, и «Формула любви», и очень многое из того, что Григорий Горин сделал, потому что это произведения высочайшего качества, но при этом он чрезвычайно теплым был, бережным, абсолютно самоотверженным другом...

- Цену себе знал?

- Безусловно - я прос­то о дружбе сейчас... Когда Андрей Миронов в рижской больнице умирал, Григорий Израилевич, узнав об этом, в ночь улетел туда, чтобы попытаться как-то Андрею помочь, - он же врачом был. Когда с кем-то из друзей что-то случалось, он оказывался рядом - был совершенно, помимо всего прочего, уникальным человеком, и это, согласитесь, редкость. Дедушка моей жены, старый скрипач, говорил, что на актеров лучше смотреть из партера, близко к ним подходить не надо, и очень часто бывает, что большой писатель или артист, кто угодно, при личном знакомстве расстраивает - ты думаешь: «Зачем? Читал я его книги или в кино видел, любил... Ну, надо мне было к нему приближаться? - он ведь гораздо мельче себя оказался». Чаще всего так и бывает - исключения уровня Гердта, Горина блистательны, когда человек и человечески оказывается...

- ...на высоте...

- ...на огромной, иногда недосягаемой, при Божьем даре, и этот дар как индульгенцию на хамство не рассматривает, а ведь очень многие именно так и считают: «Ну, я же вам нравлюсь? Вот и терпите меня такого, какой есть, - буду себя по-свински вести».

- Хорошо еще, когда дар имеется - бывает, и нет его...

- Ну, это уже случаи совсем патологические (улыбается).

Виктор Шендерович, Александр Градский, Андрей Ургант, Михаил Жванецкий, Инна Чурикова, Олег Янковский, Людмила Зорина, Зиновий Гердт и другие на фестивале «Золотой Остап», 1995 год

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«Гений поведения» - так назвал кто-то Александра Ширвиндта. Автор формулировки сам близок к гениальности: определение прекрасное.

...Дело было в конце 60-х. В Доме актера шел новогодний вечер, за столами сидела эпоха - Утесов, Раневская, Плятт, мхатовские «старики»... Эпоха, впрочем, была представлена весьма объемно: за центральным столом, с родными и челядью, сидел директор гастронома, «спонсировавший» Дом актера продуктовым дефицитом.

Молодой Александр Ширвиндт, ведший программу, отдельно поприветствовал «крупного работника советской торговли»...

Но крупный работник советской торговли не позволил по отношению к себе царившей в Доме актера иронии.

- Паяц! - громко бросил он Ширвиндту из-за своего стола.

Продуктовый «царь горы» даже не понял, что оскорбил всех, кто сидел в этом зале. Наступила напряженная тишина, звуки вилок и ножей, гур-гур разговоров - все стихло. Все взгляды устремились на молодого артиста.

А Ширвиндт словно и не расслышал оскорбления - и даже как будто засобирался извиняться... Мол, я ведь только потому позволяю себе отвлекать вас своей болтовней, чтобы сделать вечер приятным, потому что очень уважаю собравшихся... ведь здесь такие люди: вот Фаина Георгиевна, вот Ростислав Янович, вот...

Ширвиндт говорил «томно и вяло», и директор гастронома, не получивший отпора, успел укрепиться в самоощущении царя горы.

- ...и все мы здесь, - продолжал Ширвиндт, - в этот праздничный вечер, в гостеприимном Доме актера...

Со Светланой Сорокиной. «НТВ лучшей российской телекомпанией считалась, и, видит Бог, мы честно, гамбургскому счету соответствовать стараясь, работали» Фото «ИТАР-ТАСС

Директор гастронома, уже забыв про побежденного артиста, снова взялся за вилку и даже, говорят, успел что-то на нее наколоть.

- И вдруг какое-то говно, - неожиданно возвысив голос, сказал Ширвиндт, - позволяет себе разевать рот! Да пошел ты на х... отсюда! - адресовался Ширвиндт непосредственно человеку за столом.

И перестал говорить, а стал ждать. И присутствовавшая в зале эпоха повернулась к директору гастронома - и тоже стала ждать. Царь горы вышел из столбняка не сразу, а когда вышел, встал и вместе с челядью навсегда покинул Дом актера.

И тогда, рассказывают, поднялся Плятт и, повернувшись к молодому Ширвиндту, зааплодировал первым. И эпоха в лице Фаины Георгиевны, Леонида Осиповича и других легенд присоединилась к аплодисментам в честь человека, вступившегося за профессию».

Нет, Горин, конечно, был удивительным, и, собственно, «Куклы» с его легкой руки в жизни моей случились, потому что предложили это писать ему, а он позвонил мне, в подмастерья позвал...

«ВЗВОЛНОВАННЫЙ ГЕРДТ ОБНАДЕЖИЛ: «ВИТЯ, НЕТ, ОНИ НЕ ПОСМЕЮТ ВАС ПОСАДИТЬ» - ТОГДА ВЕДЬ НИКТО НЕ ПОДАСТ ИМ РУКИ!»

С художником-карикатуристом Андреем Бильжо и поэтом-правдорубом Игорем Иртеньевым

- Кто, кстати, «Кукол» придумал - автор у них есть?

- Ну, не один. Латекс, сами куклы, по французскому патенту сделаны были...

- Нет, я о программе...

- А программа из этих самых французских кукол, изготовленных первоначально в Париже, и обучившегося там же велико­леп­ного кукольника Андрея Дроздова и состояла, а еще из авторов сценария (и я был одним из них), из режиссуры, из ребят, которые персонажей блестяще озвучивали, - Сережи Безрукова, Саши Груздева, Бори Шувалова, Васи Стоноженко: замечательная команда! Все как-то срослось, понимаете?

В «Куклы» я именно благодаря Григорию Израилевичу попал, и когда что-то получаться у меня стало, он благороднейшим образом поступил, сказал: «Теперь вы пишите» - и отошел в сторону - это к вопросу о Горине-человеке. Когда же уголовное дело против меня было заведено... Кстати, это теперь я тот период жизни весело вспоминаю...

- ...а тогда грустно было?

- Сейчас, уточню, весело потому, что Ген­прокуратура, в общем-то, известным меня сделала...

- ...героем...

- ...да, ведь ну кто титры читает? «Куклы» - и «Куклы», на «НТВ», а дальше титры какие-то - «братской могилой» называются, ведь никто никогда внимания на них не обращает. Цех, разумеется, знал, что это пишу я, но так, чтобы рожу кто-то узнавал... - а тут только уголовное дело завели, как я начал по пять интервью в день давать: от New York Times до «Новосибирского рабочего»! Сейчас я с улыбкой об этом рассказываю, но в день, когда повесточка в Генпрокуратуру пришла и все всерьез закрутилось, на пресс-конференцию нашу Горин пожаловал - сел неподалеку, так, чтобы его рядом со мной видели, и на вопросы отвечал.

- Поступок!

- Да-да! В тот же день, 15 июня 1995 года, как мы договаривались, я должен был к Зиновию Ефимычу Гердту на дачу приехать, а он эту пресс-конференцию по телевизору видел...

«Люди, которые действительно российской элитой являются, сегодня маргиналы, их близко нет возле власти уже давно»

Приезжаю, выходит взволнованный Гердт и говорит: «Витя, нет, они не посмеют вас посадить». Я спросил: «Почему?» - никаких оснований, чтобы они не посмели, не видел, и Гердт гениально ответил. На секундочку буквально задумался, а потом воскликнул: «Но ведь тогда никто не подаст им руки!» - и от ощущения той настоящей системы координат я чуть не заплакал, потому что для Гердта это был ужас - сделать что-то такое, за что бы ему не подали руку. Он человеком таких представлений и такого благородства был - природного и выработанного!.. Конечно, когда столь великие люди рядом...

- ...растешь...

- ...по-другому дышишь и думаешь: «Да пропади оно все пропадом - мне бы Гердта и Горина не огорчить!» - это самый сильный был страх, что сделаю нечто, отчего они будут глаза отводить, стесняться... Замечательно это мой друг Лев Рубинштейн, блестящий эссеист и поэт, сформулировал - вот сейчас, когда в России полная безнадега, в чем наша задача? Не испортить себе некролог. На сегодняшний день он вроде пристойный, поэтому главное - не испортить.

- «Не был, не состоял, не участвовал»...

- Да, чтобы люди стыдливо не отворачивались.

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«Встречаю как-то в Театре сатиры добрейшего Михаила Державина, и он вдруг сообщает:

- Знаешь, а я ведь в «Единую Россию» вступил.

- Как же это вы, - говорю, - Михал Михалыч, не убереглись?

С Дмитрием Гордоном. «Условно говоря, homo sapiens — это не человек разумный, а возможность» Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

- Да вот, позвонили, сказали: давай вступай, - ответил Державин, - а я всегда вступаю в партию - такая судьба. Я и в КПСС вступил. Вызывает меня Плучек и говорит: «Миша, надо». Я: «Почему я? Почему не Шура Ширвиндт, не Андрей?». Плучек в ответ: «Так они евреи, а разнарядка пришла на русского». Я: «Тогда Па­панов».

Плучек замахал руками: предлагал, но! Папанов сказал: «Мне в партию нельзя - я напьюсь и партбилет потеряю!».

Жалко Державина. Хороший человек, но непьющий.

...Сама героиня этого сюжета на прямой вопрос: было или нет? - отвечала прекрасно-уклончивым образом... Имеет право: она - поэт, и не просто поэт, а Белла Ахмадулина!

Так вот: рассказывают, что осенью 1999-го в доме Ахмадулиной и Мессерера раздался телефонный звонок, и не­кто учтивый предложил Белле Ахатовне «войти в комиссию по выдвижению Владимира Владимировича».

- Не знаю, право, - принялась рассуждать Ахмадулина, - стоит ли выдвигать Владимира Владимировича... Мы так привыкли к нему, он так хорошо там стоит, на Триумфальной площади... зачем же его выдвигать?

- Дурочка, - зашептал любящий Мессерер, - это они про Путина!

- Я полагаю, - рассеянно маша на мужа рукой и кося своими прекрасными глазами куда-то вдаль, в эмпиреи, продолжала петь в трубку Ахмадулина, - что нам нет особенной необходимости выдвигать куда бы то ни было Владимира Владимировича... Он уже полвека стоит на своем месте, и, право, я не вижу достаточных оснований...

Наконец от нее отстали (что взять с не­бо­жительницы?) и попросили передать труб­ку мужу - и довольно быстро подписали здравого Мессерера войти в «комиссию по выдвижению».

Но когда через некоторое время друзья начали недоуменно пожимать плечами по поводу его подписи и сам Мессерер начал чесать в голове: мол, как-то само собой по­лучилось, Белла Ахатовна невинно, но вполне отчетливо спросила его:

- Ну, Боря? И кто же из нас дурак?».

«БЫВАЛО, ГУСИНСКИЙ ЗВОНИЛ МНЕ И ГОВОРИЛ: «ТЫ СОШЕЛ С УМА!»

- На НТВ цензура тогда была?

- Для меня - нет, но тут в определениях надо бы разобраться. Безусловно, Гусинский НТВ как некую информационную биту использовал...

- ...как защиту...

- ...своих бизнес-интересов, и история со «Связьинвестом» тем же довольно позорная, то есть телекомпания НТВ, конечно, в олигархических играх участвовала, за что потом и поплатилась, и против этого ни­чего мы сказать не могли. Ужас уничтожения заключался в том, что отчасти наши враги говорили правду, и хотя во всем они правы не были, нам возразить было нечего. Что же касается «Кукол», то, думаю, в Украине это сегодня представить трудно, а в России вообще невозможно: кассеты с моими программами накануне их выхода даже я не смотрел! Вот предмонтаж мы делали, до утра - чистовой монтаж, дальше мой ассистент относил это на эфир, и потом кассета вставлялась и прямо в эфир шла - все: Гусинский, Добродеев и Киселев вместе со всей страной смотрели программу в эфире.

- Потрясающе!

- Потом, правда, истерики иногда начальственные начинались, звонки - бывало, что и Гусинский звонил мне и говорил: «Ты сошел с ума!».

- А вообще хорошо с ним работалось?

- Отлично! - это же не просто олигарх, который какой-то ресурс приобрел, - мало ли, кто там чего купил...

- ...а тоже человек театральный...

- Да, и очень многое придумал сам.

- Серьезно?

- А как же! - сериальная линейка, на которой сейчас и вы живете, и мы, Гусинским придумана, извините - на НТВ: это шампур из сериалов, на котором телевизионный день держится. Как режиссер он сделал на своем канале многое - брал лучших, оберегал нас и платил по тем временам хорошие деньги. Да, нам завидовали, но дело ведь не в том, что в середине 90-х корреспондент полторы тысячи долларов получал (очень много на самом деле) и все говорили: «А-а-а, там у них...», а в том, что Парфенов мог прилететь из Чили, где в Ла-Монеде фильм о чилийских событиях делал, и тут же на Дальний Восток отправиться, где становился в кадр и уникальный произносил текст, - важно ведь не сколько получают, а за что.

- Это правда, что, прикрывая, Гусинский иногда сумасшедшим вас называл?

- Конечно.

- Что, мол, с него возьмешь?

- Да, и эту репутацию я поддерживал, причем выигрышность того положения заключалась вот в чем: заведя уголовное дело, власть совершила ошибку. Путин оказался умнее, промахи предыдущих...

- ...ораторов...

- ...учел, и было уже экономическое дело придумано, спор хозяйствующих субъектов и так далее. Я это к чему говорю? Уже в 96-98-м годах незаметно прихлопнуть меня было нельзя, и я твердо стоял на своем: «Это вот будет так или не будет никак», причем это был не каприз или, скажем так, не только каприз, просто сатира, в отличие от других журналистских жанров, компромисс исключает, компромиссная сатира - оксюморон, сухая вода, то, чего быть не может.

- Грань между тем, за которой уже не то начинается, вы понимали четко?

- Да, и тут все очень просто: сатира обязана быть беспощадной, иначе это уже что-то другое, какие-то игры: сюда вот ходи, а сюда не ходи, а мои границы - этические...

- ...человеческие...

- ...и они совершенно ясны: в замочную скважину не лезь и критикуй исключительно как политика, поэтому чего только я не говорил! Правда, в отличие от Владимира Владимировича ни в постель, ни в антропологию не заглядывал, медицинских диагнозов по телевизору не называл и про личную жизнь чью-либо ничего не рассказывал. Мы - в кость, очень резко били, но исключительно как политиков.

«БЫТЬ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ ТЕЛЕЗВЕЗДОЙ ЛЕТОМ 2003 ГОДА Я ПЕРЕСТАЛ И ЧЕСТНО ПРИЗНАЮСЬ, КАК НА ДУХУ: ОБРАТНО НЕ ХОЧУ»

- Недавно я взял первое телевизионное интервью у бывшего первого заместителя председателя КГБ СССР генерала армии Бобкова, который фактически начальником службы безопасности группы «Мост» был...

- ...да...

- ...так вот, слухи ходили, что это не он у Гусинского работает, а Гусинский у него. Я его об этом напрямую спросил...

- Это недоброжелатели говорили, и я очень хорошо их понимаю (улыбается). Послушайте, есть же объективные вещи! - НТВ лучшей российской телекомпанией счи­талась, это признал цех, все «ТЭФИ» информационные были наши. Там и Парфенов работал, и Сорокина...

- ...и Киселев...

- ...лучшие журналисты!

- Кара-Мурза, Максимовская...

- ...Осокин один чего стоил, а Семен Левин, который этот зеленый шарик НТВ придумал, - царствие ему небесное!.. Там совершенно уникальные собрались кадры, и это сильнейшая была телекомпания. Использовал ли ее Гусинский в качестве бизнес-ресурса? Да, безусловно, но в отличие от других за это он извинился. Я вообще не помню, чтобы кто-нибудь из олигархов за что-либо извинялся, - разве что Березовский потом, за Путина: остальные все в белом, да?

- Телезвездой вы себя ощущали?

- Какое-то время.

- Это забавляло или..?

- Понимаете, мне повезло, потому как тем, что телезвездой называют, я в 38 лет стал. Если бы в 20 или в 18, как группа «На-На»...

- ...сошли бы с ума...

- ...так же, как они, потому что когда тебе 18 и ты знаменит, крыша улетает, но мне, повторяю, 38 было, я был человеком с профессией, и потом, мне повезло, потому что Гердта и Горина знал, а после общения с такими людьми пальцы растопыривать оттого, что тебя на улицах узнают, как-то странно.

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«Нижний Новгород. Вечером концерт, а днем зазвали меня к какому-то местному начальству в тамошний Кремль (Путина еще не было, и начальство не шарахалось от меня, как от прокаженного, а норовило дружить).

И вот, стало быть, чаек да конфеты - глядь: а уже время идти! И хотя вроде все рядом - вот тебе Кремль, вот гостиница «Волжский откос», вот улица Покровка с театром, - а надо спешить.

Да ладно, говорит начальство, допейте спокойно чай, мы вас отвезем.

Ну я и расслабился. А когда вышел во двор, похолодел: у крыльца стоял «мерседес» с затененными стеклами, а перед ним - милицейский «форд» с мигалкой.

Это у них и называется «отвезем».

Деваться было уже некуда, и мы поехали.

И вот, скажу я вам, люди добрые, - сначала, конечно, ужасно неловко. Первые 10 секунд. Потом расслабляешься, - потому что стекла-то затененные и тебя никто не видит...

Потом испытываешь первый приступ самоуважения.

Недаром, должно быть, тебя везут в тепле на мягком, а эти там, за темным стеклом, шебуршатся под дождичком. Наверное, ты заслужил! А этим там, под дождем, самое место. Вон они какие противные все, мокрые и злые. И смотрят еще недовольно, смерды!

То ли дело ты, такой хороший, с удавшей­ся жизнью, весь такой сухой на мягком.

А потом, когда диким кряканьем с крыши ментовского «форда» охрана разгоняет с твоего пути в лужи одуревших пешеходов, а твой «мерседес» разворачивается через двойную сплошную, ты испытываешь уже законное раздражение: чего они тут путаются под ногами, они что, не видят: я же еду! Я!

Я-я-я!

Тут самое время ущипнуть себя побольнее и дать себе пару раз по физиономии - если вовремя этого не сделать, станешь свиньей.

В принципе, стать свиньей можно за пол­торы минуты. Я проверял».

- Недавно исполнилось 10 лет с тех пор, как «Куклы» закрылись...

- ...нет, как я вообще так называемой телезвездой быть перестал - это летом 2003 года случилось, и я вам честно признаюсь, как на духу: обратно не хочу.

- Я вот как раз и собирался спросить, нет ли ностальгии - по «Куклам», по «Итого», по своему прекрасному телевизионному прошлому?

- Тот период я с теплом вспоминаю: он был азартным, и, видит Бог, мы честно, гамбургскому счету соответствовать стараясь, работали. Не халтурили, а тяжело и славно трудились, поэтому мне приятно, что в моей биографии это было. Сегодня аудитория моя раз в 10 уменьшилась, если не в 100. Конечно, раньше меня узнавали на улице все, а испытывал ли от этого радость? Не думаю, потому что большинство не отличало меня от Глобы.

- Предсказать что-то просили?

- Тыщу раз! - я просто человеком из телевизора был, и как меня зовут, в общем, не важно.

- Представляете, что Пал Палыч испытывал?

- Да-да... (Улыбается).

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«Выступали под Ярославлем.

- А эта миниатюра, - сказал я со сцены, - посвящается диктору Центрального телевидения Юрию Ковеленову!

Ковеленов вел наш концерт, и игра показалась мне забавной.

И я прочел...

Диктор. Внимание! Передаем экстренное сообщение. (Читает про себя). Не может быть!

(Достает платок, вытирает пот со лба).

С ума сойти. Вот ужас!

Голос за кадром. Читай текст, гадина!

Диктор. Может, не надо, на ночь-то?

Занавес.

Я прочел сценку. В публике рассмеялись. Ковеленов светски улыбнулся.

Дело было в июне 91-го...

Через пару месяцев, ровным поставленным голосом, ни разу не сбившись, он зачитывал из телевизора Заявление ГКЧП.

Это я ему напророчил!».

Раньше всеобщая популярность была, но вот такая, а люди, которые узнают сегодня, именно меня узнают - они меня читали, слышали, они, извините за выражение, меня уважают, и это уже не эффект телевизионной известности, а какое-то персональное уважение, и, безусловно, гораздо больше мне этот нравится статус, чем просто быть обезьяной с экрана: «Ой, а я вас видел! Не помню, как вас там, но вы же на телевидении работаете, да?».

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«Неловко мне эту историю, рассказанную Василием Аксеновым, пересказывать, но уж больно выразительная она, хотя и печальная...

Много лет назад, в пору частого мелькания в телевизоре, я имел честь поужинать с Василием Павловичем, прилетевшим в Москву. Потом мы поймали одну машину и поехали по домам.

Водила был молод - и из нас двоих узнал, разумеется, не Аксенова. И уже потом, отвозя Василия Павловича, уточнил:

- Это был Шендерович?

- Шендерович, - ответил классик.

Шофер подумал немного и смекнул, что ежели пассажир ужинал с Шендеровичем, то, может, и сам тоже не хрен с горы? И так прямо Аксенова и спросил:

- А вы кто?

Василий Павлович ответил:

- Я Аксенов.

Шофер ненадолго задумался, а потом, утешая своего безвестного пассажира, произнес:

- У нас префект такой был...».

«ПО ВРЕМЕНАМ, КОГДА ЖУРНАЛИСТЫ ЛИБО ВЫБРОШЕННЫМИ НА ОБОЧИНУ МАРГИНАЛАМИ, ЛИБО ПРИСЛУГОЙ, КАК СЕГОДНЯ, НЕ БЫЛИ, Я СКУЧАЮ»

- С одной стороны, никогда не говори «никогда», с другой - все в жизни по спирали как-то идет: когда-нибудь еще «Куклы» возможны?

- Нет! (Твердо). По крайней мере, в моей судьбе.

- Уверены в этом?

- Абсолютно! - дважды в ту же реку входить не следует. То, по чему я, как вы сказали, ностальгирую...

- ...это ощущение свободы?

- Время, когда можно было с телеэкрана высказаться от души про власть и когда мы знали, что это десятки миллионов посмотрят и таким образом мы в общественной жизни участвуем.

- Ну, вы не просто участвовали - вы на нее влияли!

- Согласен: к примеру, война чеченская - то, что сердце отца твоего разрывает, но он не может об этом сказать, а ты можешь, и, извините за пафос, реально в жизни страны участвуешь. Дело пока не проиграно, еще есть шанс, и ты берешь этот шанс в свои руки - вот по временам, когда журналисты либо выброшенными на обочину маргиналами, либо прислугой, как сегодня, не были, я скучаю. Нынче ведь третьего варианта нет: ты или служишь, или пошел вон с телевидения вообще, и я вижу, во что очень многие бывшие коллеги мои превратились.

- Ну, они просто больше ничего не умеют...

- А это вот их проблемы - я недостаточно добр, чтобы жалость испытывать.

- Зато достаточно честны, чтобы в этом признаться...

- Вы знаете, Володя Кара-Мурза какое-то время в котельной работал.

- Да вы что?!

- Правда - советские времена вспомнил, и, когда нас окончательно разогнали, пошел в своем доме в бойлерную... Мы же все когда-то в котельных работали? Да - поэт Сергей Гандлевский истопником был. Мы поколение дворников и сторожей, так что ничего страшного, но что ж ты... (Пауза).

- Кого вы сейчас в виду имеете?

- Ой, там большой список.

- Ну, например?

- А называть не надо: «НТВ» просто включите - или вообще российское телевидение. Вон Аркаша Мамонтов, который, трясясь, жаловался мне, что его ФСБ прессует, и, что делать, спрашивал - зам федерального минис­т­ра: наверное, как-то договорились... Вы уточняете: больше ничего не умеют... «Людей мучают не вещи, а представления о них» - это фраза Монтеня, которая...

- ...500 лет уже актуальна...

- ...и еще столько же будет - дай Бог человечеству еще полтыщи лет протянуть (улыбается). Представление, например, Светы Сорокиной таково, что если нельзя быть телеведущей так, как это она делала, лучше не быть телеведущей вообще, и вот телеведущей Светланы Сорокиной у нас нет, хотя это суперпрофессионал, Родина-мать, гениальная, представление о дикторе, на мой взгляд, изменившая. Человек, который, извините, в дни выборов, когда ЛДПР Жириновского почти четверть голосов на выборах в Госдуму взяла, вышла в эфир в черно-красном костюме траурном - это абсолютное ноу-хау, новое представление о том, на что информационный ведущий способен!

- Или Миткова с репортажем о вильнюсских событиях...

- Совершенно верно, но только Сорокина, когда выяснилось, что так, как она может, уже нельзя, ушла, сохранившись...

- ...а Миткова не смогла...

- Вот и вся разница, но, кроме нее, еще есть Кулистиков, Мамонтов и другие бывшие наши товарищи, которые до каких-то таких деградировали низин (можно ли до каких-то высот деградировать, я не знаю), что просто не веришь, что это те самые люди. Иногда хочется где-нибудь их подстеречь и просто пощупать: может, они уже, как в триллере, в зомби превратились, может, под кожей у них силикон какой-то?

- Силиконовая долина...

- Ну не верится, что человек до такого способен дойти, хотя, возможно, с таким же ужасом они за моей эволюцией наблюдают...

- ...думают: «Боже, до чего докатился»?..

- ...и мы со взаимным ужасом друг на друга глядим (смеется).

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«После захвата НТВ мы, выгнанные оттуда, еще некоторое время работали по соседству с коллаборантами - и иногда, ко взаимной тоске, попадали с ними в одни лифты.

Деваться от общения было некуда.

И вот в набитый лифт, где уже стоял я, вошла Миткова. А мы не виделись несколько месяцев после тех немыслимых апрельских дней и ночей - и столько за это время случилось всего, столько тем для разговора...

Ну и поговорили.

- Вот, Витя, - сказала Миткова, - какая беда. Харрисон умер.

Я кивнул, вздохнул. Лифт едет.

- И Стечкин, - сказала Таня.

Лифт доехал, и я вышел, прекратив наши совместные мучения».

«НЕ НАДО 40 ЛЕТ ВЫПУСКНИКОВ СОРБОННЫ УНИЧТОЖАТЬ, ЧТОБЫ ТОБОЙ НЕ ЗАНЯЛИСЬ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ С ДИКИМ УЛЮЛЮКАНЬЕМ ДЫРЯВЯТ ТЕБЯ НАСКВОЗЬ И В ЖИВЫХ НЕ ОСТАВЛЯЮТ»

- Виктор, а что из себя российская оппозиция представляет - она вообще есть: в едином виде?

- Как политическое образование, мне кажется, нет - когда деградирует власть, вместе с ней деградирует и оппозиция. Это же как культура сельскохозяйственная - ее выращивать надо, и когда уровень власти растет, растет и уровень оппозиции, причем цивилизованная оппозиция в интересах власти. Вот у Каддафи 40 лет назад в первой оппозиции выпускники французских университетов были...

- Их съели?

- Их съел он сам, а потом вторыми закусил, третьими - и дожил до оппозиции, которая его перед смертью пытала и протыкала ломом, но ведь это Каддафи оппозицию себе выбрал, не так ли? Не надо 40 лет выпускников Сорбонны уничтожать, чтобы тобой не занялись люди, которые с диким улюлюканьем дырявят тебя насквозь и в живых не оставляют...

15 или уже скоро 20 лет политическое поле в России вытаптывается. В декабре 92-го года перестал существовать как политик Гайдар, потом еще пару раз в правительствах интеллигентные люди встречались - уровня Ясина, Лифшица (царствие ему небесное!), Уринсона, но за последнее 13-15-летие - уже, как в анекдоте том, до мышей! Пришел Путин и искать еще ниже себя начал, в том числе антропологически - все стали маленькие, еще более незаметные: какой там Сахаров, какой академик Рыжов?!

- Какой тот же Борис Николаевич?!

- Да - вот, кстати, Борису Николаевичу, поскольку он политиком был, ума и мужества держать рядом соратников умнее и талантливее себя хватало.

- Редкое качество, между прочим...

- Абсолютно! Он ледоколом был, но в рубке какие умы сидели, а тут - ну, Фрадков, ну, Зубков... Слюньков-Зайков-Воротников, - как в советское время, все на одно лицо: идет парад, а на Мавзолее какие-то микробы, бактерии стоят - вот до бактерий уже, какие там мыши?

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«Шел 84-й год.

Я торчал как вкопанный перед зданием ТАСС на Тверском бульваре. В просторных окнах-витринах светилась официальная фотохроника. На центральной фотографии, на Соборной площади в Кремле, строго анфас, плечом к плечу, стояли король Испании Хуан Карлос и товарищ Черненко.

Рядом со стройным Хуаном Карлосом стояла прекрасная королева София - возле товарища Черненко имелась супруга. Руки супруги товарища Черненко цепко держали сумочку типа ридикюль, но Бог с нею, с сумочкой: лица!

Два - и два других рядом.

Меня охватил антропологический ужас.

Я не был диссидентом, я был читате­лем «Литературки», тихим либера­лом советского покроя, но этот контраст поразил меня в самое сердце. Я вдруг ощутил страшный стыд за то, что меня, мою страну представляют эти, а не те.

В одну секунду я стал антисоветчиком - по эстетическим соображениям.

...Настало время первых съездов, и весь этот партхозактив явился перед нами в прямом эфире, во всей неотразимости естества. Я начал за ними записывать и сам не заметил, как коллекция приняла эротический характер. Вот лучшее из услышанного в те годы:

Анатолий Иванович Лукьянов: «Мне товарищ Бирюкова дала два раза в письменном виде».

Николай Тимофеевич Рябов: «Ну вот: мы утром не приняли, и теперь у нас все повисло...».

И - звезда Востока, незабвенный Рафик Нишанович Нишанов: «У нас регламент: кончил не кончил - три минуты, и все!».

Когда на съезде сломалась машинка для подсчета голосов, альтернативный вариант решения проблемы предложил Михаил Сергеевич Горбачев. Он сказал: «Давайте удовлетворим товарища руками...».

Проблема в том, что в отсутствие политической элиты точно так же деградирует и мельчает оппозиция - сегодняшняя, например, чрезвычайно недоговороспособна...

- ...и разношерстна...

- ...в ней два-три человека всего, которых политиками можно назвать.

- Кто вам из оппозиции нравится?

- Нравятся мне женщины (улыбается), но мы же сейчас про политику... Могу сказать, что Навальный, безусловно, политик - он соответствующим образом себя ведет, у него убеждения есть, способности. Ну и еще некоторая, как Толстой говорил, энергия заблуждения - то, что писателями движет, политиками...

- Навальным, судя по всему, вы очарованы?

- Нет, это слово неправильное. Я его уважаю: у человека есть убеждения, и он платит за них своей судьбой.

- Навальный - это, на ваш взгляд, не проект ФСБ?

- Нет.

- Вы уверены?

- Ну, я не Господь Бог, но я видел его 18-летним: он митинги вел.

- А Удальцов отношение к ФСБ имеет?

- Не-е-ет, послушайте...

- ...а Ксюша Собчак?

- Эти вот версии конспирологические не люблю я ужасно - это истории разные.

- То есть вы допускаете, что люди, которые к организации под названием ФСБ принадлежат, видят таких ребят и спокойно возможность расти им дают?

- Хм, а что можно с Удальцовым сделать? Ну, убить...

- На раннем этапе? Да что угодно...

- Нет, это понятно, но сейчас они и действуют: Навального судили, Удальцов под домашним арестом. Им кислород и возможность цивилизованного выхода энергии протеста перекрывают, приближая нецивилизованный, - это совершенно, по Ломоносову-Лавуазье, очевидно: энергия никуда деться не может.

- А она есть?

- Энергия протеста? Огромная!

«ЦЕНУ ПУТИНА КАК ПОЛИТИКА МЫ УЗНАЛИ БЫ, ЕСЛИ БЫ ОН НА ВЫБОРЫ ОДНАЖДЫ ПОШЕЛ, В ДЕБАТАХ БЫ ПОУЧАСТВОВАЛ... ВОТ ВСТАЛИ БЫ РЯДОМ НАВАЛЬНЫЙ И ПУТИН И ВОПРОСЫ  ДРУГ ДРУГУ ПОЗАДАВАЛИ БЫ...»

- Только в Москве или в Чите тоже?

- Безусловно, и не надо две разные вещи путать. Первая - раздражение, желание жить как-то по-другому, и вторая - отсутствие механизмов, возможности это реализовать. В какой-нибудь, прости Господи, Франции или Германии протест в изменения выливается, поскольку можно на улицы выйти, есть политика, открытые СМИ, институт выборов, который все в результате аккумулирует, и песочные часы переворачиваются, вследствие чего те, кто в оппозиции был, становятся властью. Энергия протеста в общественное осмысление проблемы выливается, в обсуждение ее в телевизоре, после чего вчерашний зритель становится избирателем, и есть, извините, независимый суд, независимый прокурор, которому нельзя позвонить, глава Центризбиркома, которому нарисовать процент невозможно. Эти шестеренки друг друга цепляют, и на выходе мы имеем то, что видим на Западе, а если этот механизм, как в России, разломан...

- ...да и откуда ему взяться?

- Нет, он был - в 90-е годы. Худо-бедно, но работал, власть имущие от него зависели и конкурировали: это не люксембургская была модель, но и не узбекская, это «жигули» были - любимый мой образ. Вот чем от «мерседеса» они отличаются? Ничем - только качеством, а так: зажигание, мотор, коленвал, колеса... - все то же самое, но хуже. Значит, если «жигули» тебя не устраивают, либо ходи пешком, либо на верблюде езди, либо пытайся машину свою во что-то, более совершенное превратить, а у нас Путин спросил: «Вам «жигули» нравятся?». Народ ответил: «Нет!» - все, на верблюда сели, но поскольку власть не меняется, все закупорено, эта энергия - при закрытом-то клапане - рано или поздно рванет.

- Хорошо...

- Ничего хорошего, кстати (смеется).

- Я видел: в митингах на Болотной, на Сахарова явно умные интернетные ребята с хорошими глазами участвовали, которые благодаря Facebook пришли, а на трибунах совершенно невнятные так называемые лидеры стояли, и ни единства, ни четкого плана не было - того, что было, между прочим, в 2004 году здесь, на Майдане. Какое-то броуновское движение, которое вылилось в результате в ничто, - такая оппозиция России необходима или, может, ей вообще никакой не нужно?

- Подождите, вы даже не две вещи смешали, а четыре-пять (улыбается). Трибуны - на Сахарова и на Болотной - очень разные, и говоря, что общих требований не было, вы не правы. Они были - абсолютно простые: честные выборы и наказание преступников! Честные выборы - это разве не программа? Абсолютная!

- У нас было четко: «Кучму геть!»...

- У нас «Путина геть!» тоже было, но вопрос же не в том, что кричать...

- Нет-нет, здесь Кучму хотели геть, но Ющенко - в президенты, а в России что?

- Ничего, поэтому сценарий совсем другой. Оппозиция деградированной оказалась...

- ...деклассированной...

- ...политически несобранной, и не собрана до сих пор.

- И лидера одного нет...

- А его и не может быть, потому что она разорвана, и в этом отличие от, к примеру, чешского варианта и польского.

- У власти зато общенациональный лидер Путин - правильно?

- Он не общенациональный - это лидер корпорации, за которым 13 лет телевизионного ресурса и властного, поэтому сравнение некорректное: это просто разные виды спорта. Цену Путина как политика мы узнали бы, если бы он на выборы однажды пошел...

- ...в дебатах бы поучаствовал...

- Вот вышел бы он - и Навальный, да?..

- ...было бы занятно...

- ...и пускай бы друг другу вопросы они задавали, что-то рассказывали - и равный был бы ресурс. Сначала Путин свое кинцо про Навального показал бы, потом Навальный про Путина, а затем, через какое-то время, полгода, скажем, когда всему народу, включая ту же Читу, о которой вы вспоминали, продемонстрировали бы по телевизору...

- ...о Путине фильм...

- ...где и воровство 90-х, и приватизация Балтийского пароходства, и подвиги его на должности заместителя мэра Питера, и дело Салье, и дальше прямиком, без остановок, через «БайкалФинансГрупп», Беслан, дружков в списке «Форбса», через все, тогда стало бы ясно, есть в Чите энергия сопротивления или нет, да и просто антропологически встали бы рядом Навальный и Путин...

- Жестокий вы человек!

- Нет, пускай бы постояли и позадавали друг другу вопросы - и так, как в том анекдоте, восемь раз.

- А Навальный харизматичнее Путина?

- Безусловно: разница в том, что Навальный - политик, а Путин - нет.

- Кто же он в таком случае?

- Назначенец (улыбается) - на выборы он никогда не выходил, никогда ни с кем не конкурировал. Ну послушайте, если я отрежу Усейну Болту ржавой ножовкой ноги, на стометровке его победю - ручаюсь. Вот отпилите ему ноги, и вы увидите, что чемпион мира я, тем более что хронометр в руках у вас будет, и по дружбе вы мировой рекорд мне нарисуете - вот вам и весь Путин! Его выборы стоят столько же, сколько выборы Лукашенко, Каримова, Ким Чен Ира или Ына - не важно: пустите этого Кима на выборы, и 100-процентный результат будет, но это не значит, что он может появиться среди собственного народа безнаказанно без охраны. Если вдруг погаснет в Пхеньяне свет и он без охраны останется...

- Но Путин-то появиться так мо­жет...

- А вы эту инаугурацию видели? По опустевшему городу, как в фильме «Сталкер», на бронетехнике пронесся, а в те же дни инаугурация прошла во Франции...

- ...я помню...

- ...и Оланд в Париж вышел - парижан приветствовать: есть разница? Почему Оланд по Парижу может пройтись? Потому что французы его действительно выбирали.

«ПО-МОЕМУ, ВЫ, КАК В СТАРОМ ЕВРЕЙСКОМ АНЕКДОТЕ, ПУТАЕТЕ ОРГАЗМ С АСТМОЙ: ЕСЛИ ВАМ В ГОЛОВУ ЗАКАЧАТЬ ДЕРЬМО, А ПОТОМ ИЗ ЭТОЙ ЖЕ ГОЛОВЫ ВЗЯТЬ АНАЛИЗ, ДЕРЬМО ТАМ ОКАЖЕТСЯ - ВОТ И ВСЕ»

- Владимира Владимировича между тем народ любит - вы ведь отрицать это не станете?

- Знаете, по-моему, вы, как в старом еврейском анекдоте, путаете оргазм с астмой. Вот Ислама Каримова узбекский народ любит?

- Думаю, да...

- Куда на фиг денется? - любит, как миленький! Дрожит и любит, а вот Саркози, Оланда, Меркель не любят...

- Вы, следовательно, отрицаете то, что Путина любят искренне? Я вас, признаюсь, сейчас провоцирую, но просто в любви к нему россиян абсолютно уверен...

- У Высоцкого сказано: «А мы все ищем правильный ответ и не находим нужного вопроса» (улыбается). Давайте договоримся о терминах, и это, кстати, еще одна великая мысль - уже не Монтеня, а Декарта, который заметил: «Человечество избавилось бы от половины своих несчастий, если бы договорилось о значении слов».

Слово «рейтинг», как градусник, честный замер и ин­формированность под­разумевает, и вести речь о рейтинге Ким Чен Ына или Ислама Каримова нельзя - это натертый градусник: я могу натереть его до 42 °С, а могу сбросить до 29 °С, но никакого отношения к реальной, объективной температуре это не имеет. Температура - то, что от тела измеряется: вот когда социология и равные возможности есть, есть и рейтинг, потому можно сказать, что у Обамы показатели выросли, а затем упали... Все, что он делает, под общественным контролем находится, по телеви­де­нию показывается, люди не боятся об этом высказываться, и, стало быть, тот замер, который производят социологи в эту секунду, правильную температуру дает: мы видим, что сегодня рейтинг такой, а завтра - вот такой, а в случае с Каримовым, Лукашенко, Путиным, Ким Чен Ыном и Фиделем Кастро мы дело с натертым градусником имеем.

- Ясно, а вы никогда не пытались в разоренную деревню где-нибудь в Псковской области заехать, где нет ни одной коровы, где дороги безнадежно разбиты и селяне днем пьяные спят, и спросить: «Кого вы любите - вот этого широкоплечего мужика по фамилии Путин или же Ксюшу Собчак, Удальцова, Явлинского?». Ну еще человек 10 назовите - и они вам все скажут...

- Давным-давно Козьма Прутков написал: «Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе» - это опять же к вопросу о рейтинге. Если вам в голову закачать дерьмо, а потом из этой же головы взять анализ, дерьмо там окажется - вот и все! Если 13 лет из всех дырок, телевизионных и радио-, объяснять, что Путин - спаситель России и без него страна немедленно погибнет, а остальные (включая меня, разумеется) - агенты Госдепа, которые спят и видят, как Россию разрушить, что в итоге? Впрочем, это вы уровень деградации констатируете - тут я спорить не буду.

- Тогда, с вашего позволения, одну поучительную историю расскажу - может, она покажется вам интересной. В 94-м году в Украине досрочные президентские выборы проводились, и Леонид Макарович Кравчук, будучи Президентом, на них решился. У него конкурент был - Леонид Данилович Кучма, и вот в прямом эфире дебаты идут. Крав­чук мне потом рассказывал: «Я свой лучший надел костюм!» - у него очень хороший вкус, он стильно вообще одевается. «Причесался, - говорит, - красивый подобрал галстук, пришел подготовленный...» (а он, я замечу, говорит, как поет, украинский язык у него прекрасный), и пришел Леонид Данилович, который политиком, по сути, еще не был - неважно одет, галстук сбит, волосы набекрень, золотые коронки во рту, что-то еще не так... Когда дебаты закончились и Кравчук вернулся с эфира домой, жена сказала ему: «Я тобой горжусь!», и действительно, было отчего: он был неотразим, а шахтеры в Донецке и Луганске процедили: «Вот сука! Вырядился!» - и проголосовали за Кучму. Вы ничего общего не находите?

- Да нет, это другая история.

- Как? - это же естественная идентификация!

- А, я теперь понял, о чем вы...

- Народ с Немцовым, Собчак, Явлинским, Навальным или Шендеровичем себя не отождествляет - только с Путиным!

- Ну да, биологически он, как говорится, классово близок, парень из соседнего подъезда...

- ...наш!..

- ...приблатненный, с вот этим «научитесь пыль глотать»...

- ...«мочить в сортире»...

- Согласен. В чем вот... (Задумывается, пытаясь подобрать нужное слово).

«СИСТЕМАТИЧЕСКИЙ МНОГОВЕКОВОЙ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ОТБОР ПРИВОДИТ К ТОМУ, ЧТО ЧЕХИ ГАВЕЛА ВЫБИРАЮТ, А МЫ - ПУТИНА»

- Кажется, я вас загнал в тупик...

- Нет, я просто ищу метафору. О, уже нашел! В Китае, в XIV веке, была притча о том, что люди заперты с обезьянами в одной клетке и ключ у обезьяны. Человек может ее обмануть и получить ключ, но как только он это сделает, превратится в обезьяну сам, поэтому никто не может из клетки выйти. То, что вы описали и о чем мы с вами сейчас говорим, уже не про Путина - это некоторая российская цивилизационная драма. Здесь много веков отрицательный идет отбор. Чаадаев сумасшедший, Герцен еле живой в эмигранты ушел - и так до академика Сахарова: лучшие люди маргиналами, умалишенными оказываются...

- ...пошли вон!..

- ...в лучшем случае, а последний век - это пять эмиграций и сплошные репрессии, массовые убийства. Плюс война, которая...

- ...тоже нехудших выкосила...

- ...мягко говоря. «Тех, что погибли, считаю храбрее», - писал поэт Поженян, и тех, кто в атаку шел, уцелело, согласитесь, меньше, чем бойцов из заградотрядов.

Такой систематический многовековой отрицательный отбор приводит к тому, что, условно говоря, чехи Гавела выбирают, а мы - Путина.

- И так вам и надо!

- Безусловно - в том смысле, что мы этого заслуживаем, но есть очень важный момент. Мы смотрим на это метафизически, то есть вот так оно, и так всегда будет, поскольку ничего не меняется, все окаменело раз и навсегда, но это не так! - есть генетика, а есть, извините, наше социальное поведение. Генетика - это если я родился таким, значит, высоким голубоглазым блондином уже, видимо, не буду: вот тут, в прошлом, ничего не изменить, но принимать мне душ или нет, пользоваться дезодорантом или не пользоваться, сморкаться в платок либо в занавеску - это уже мои вопросы: вопросы воспитания, данного родителями, и того, как буду его передавать дальше. Мой прадед, извините, биндюжником был, ломовым извозчиком, дед плоховато изъяснялся по-русски, но потом научился и даже читал, у него хорошая библиотека была - до ареста, а моя дочь на нескольких языках говорит: вы не находите...

- ...нахожу!

- Да? Можно было сказать: «Ну, у меня прадед извозчик, и я буду!» - нет, как-то по-другому мы рассуждаем. История такая, какая уж есть, но живем мы сегодня - можно принимать душ или не принимать и пахнуть...

- ...многие и пахнут!..

- ...совершенно верно, можно этим гордиться и говорить, что это особый наш путь: «Дедушка пах, папа пах, и я буду, и дети мои, а кому не нравится это, пусть нюхают! А ниче - это национальная наша традиция!». Так вот, либо ты этим горд, либо неловкость испытываешь и думаешь: «А не помыться ли?» - и только уже от тебя это зависит. Не надо нам про татаро-монголов здесь да про Сталина - это уже ты помылся или нет! Ясно, что Сталин ужасен, а татаро-монголы кошмарны, но ты пойди помойся, тебе-то кто мешает? (Улыбается). Это и тех же людей в той самой Чите касается: вопрос в том, что правила определяет элита - во всем мире: это ее предназначение.

«НЫНЕШНЯЯ РОССИЙСКАЯ ЭЛИТА - ЭТО ЧУДОВИЩНЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ОТБРОСЫ, СМЕСЬ ГБ С КАЗАРМОЙ И БЛАТНЯКОМ»

- Вас нынешняя российская элита уст­раивает?

- Риторический вопрос - правда?

- Те, кого элитой назначили, я имею в виду...

- Вот! - в том-то и дело. Люди, которые действительно российской элитой являются, сегодня маргиналы, их близко нет возле власти уже давно. Те, кто нынче элита, - это чудовищные социальные отбросы, смесь ГБ с казармой и блатняком (ну, не в Украине этим удивлять), однако значит ли это, что мы смириться должны («Ну, это наша судьба») или же должны хотя бы адекватно оценивать ситуацию?

Вы знаете, у меня когда-то фраза давным-давно была: эволюция началась с того, что обезьяна почувствовала себя человеком. Все с неловкости начинается: ты смотришь в зеркало - и себе (морщится) не нравишься: мол, может, пива меньше - и на тренажерчик? Ты себя устраивать перестаешь - дело ведь не в том, что у тебя недостатки: они есть у всех, и история у всех чудовищна. Мы говорим вот, что у нас она авторитарная, а что, у Японии демократическая?

- Или у Германии?

- Верно, значит, дальше - вопрос воли и настоящей элиты, которая настаивает на том, что нужно мучительный шаг вперед сделать и трезво на свое прошлое поглядеть, без придыхания. Да, процесс это болезненный, да, тысячи немцев после войны с собой покончили, 600 тысяч осуждены были...

- ...немало!

- Пускай на месяц или на два, если в НСДП мелким был чином, но сажали, потому что очень важно было зафиксировать: это - преступление, и почему-то в Германии никогда не спорят, был ли эффективным менеджером Адольф Гитлер, хотя он эффективным менеджером как раз был...

- ...еще и каким!..

- ...но говорить об этом стесняются, а кто хочет сказать, произносит это у себя на кухне...

- ...шепотом...

- ...а вслух - никогда: эти дебаты Нюрнбергским процессом закрыты!

- В России же вовсю: «Сталин! Сталин!»...

- Ну, мы же настаиваем на том, чтобы им гордиться.

- Больше, видимо, нечем...

- А вот неправда! - и когда говорят, что это наша традиция, я возражаю: традиций у нас очень много. И профессор Преображенский, и Шариков в русской традиции. И Павлов, и Малюта Скуратов, и Новгородское вече. Сперанский и там же - Аракчеев, Победоносцев и Лев Толстой, академик Сахаров и Андропов: вопрос в том, что мы отбираем, как в библиотеку свою (эту книжку поставлю, а эту нет, с этим буду дружить, а с тем - ни за что) - все от приоритетов зависит. До тех пор пока общественные вкусы и приоритеты будет определять шпана вороватая, эта этика торжествующей будет, и если мальчик или девочка - неважно - растет, как Маугли, среди волков, он вырастает волком: я сейчас не о киплинговском Маугли, а о реальных.

Условно говоря, homo sapiens - это не человек разумный, а возможность. Ничего заведомо разумного там нет - кусок мяса с глазами рождается, но если заниматься им правильно, глядишь, и будет из него толк, а не заниматься - Маугли вырастет, который разговаривать никогда не научится: вот такая нехитрая метафора!

«КОГДА НА ПЛОЩАДЬ 100 ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК ВЫШЛО, ПУТИН НА ТРИ ДНЯ ИСЧЕЗ - ПОД ПЛИНТУС ЗАБИЛСЯ И ЖДАЛ, ЧТО ЕГО ВЫКОВЫРИВАТЬ ОТТУДА НАЧНУТ...»

- Бессмысленности в российских протестах вы не находите? Протестовать все-таки нужно?

- Так я, собственно, на этот вопрос ответил. Есть две мотивации. Одна практическая: насколько результат близок, и так далее, и здесь, следует заметить, руководят цифры. Когда на площадь 100 тысяч человек выш­ло, Путин на три дня исчез - под плинтус забился и ждал, что его выковыривать оттуда начнут, а не стали выковыривать - о, вышел...

- Думаете, испугался?

- Ой, не думаю, а знаю: просто на три дня исчез! Боялся, что его все вокруг сдадут - параноидально, а вышел бы миллион... Вот у вас выходил миллион - и все, никакой Кивалов и никакой ОМОН не помогли: против миллиона нет ОМОНа!

- И против 500 тысяч, между прочим, тоже...

- Совершенно верно - цифры определяют, а я на митинги выходил, когда там 100 человек, 200 было. Почему? Это другая мотивация: мне будет неловко, если не выйду, со своим отражением в зеркале труднее станет встречаться - «нас мучают не вещи, а наши представления о них». Окуджава когда-то подпись в защиту Солженицына или Сахарова поставил - не суть, и у него, конечно, книгу рассыпали, пластинку остановили, не выпустили за границу... Человек из «кураторов», симпатизировавший ему, сказал: «Ну как же так, Булат Шалвович, зачем?», а поэт ответил: «По­ни­ма­ете, я вижу вас в первый и последний раз в жизни, а к зеркалу подхожу каждый день». Когда я, выходивший с этой сотней, где все мы друг друга знали, пришел вдруг и 100 тысяч увидел - мне хорошо, а если 200 человек - горько, но это на мои личные решения не влияет.

- С Путиным вы встречались?

- Один раз, когда в эти вороватые глаза заглянул, - больше не надо.

- Не понравился он вам?

- Ну, я вам уже говорил: мне женщины нравятся, иногда дети и старики, а Путин врал мне в глаза и ухмылялся, потому что понимал: ему ничего за это не будет.

- «Крошку Цахеса» - одну из самых острых пародий на Путина в программе «Кук­лы» - до сих пор вам припоминают?

- Отчего же припоминают?

- Помнят?

- (Хохочет). Ну да. Мне несколько человек рассказывали - и основания верить им у меня есть, - что на эту миниатюру очень острая личная реакция была.

- Крик?

- Да, личная острая биологическая реакция - он воспринял это как оскорбление, что очень красноречиво о нем говорит: Путин же не политик. Политик - тот понимает, что карикатура - это как шапка Мономаха. На Западе вот каждый чиновник знает, что к охране, полномочиям и кабинету обязательно карикатура в газете прилагается, - это в правилах игры, а Путин - гэбэшник и номенклатурный человек, он даже не понял, что это метафора, Гофмана не читал. Просто увидел, что его карликом изобразили, а он по этому поводу комплексует, причем я на четыре сантиметра его ниже...

- ...и не комплексуете?

- Мне даже в голову не приходило, что можно было воспринять именно так, поскольку я в курсе, что такое метафора, и писал именно метафору. Собственно, не я, а Гофман, но Путин не знает этого - просто увидел, что его карликом изобразили, и взбесился. Путин, повторяю, не политик. Ельцина мы успели немножечко воспитать... Несколько раз Борис Николаевич поднимал лапу, чтобы те же «Куклы» задушить: они ему страшно не нравились, но его обманывали - только с ним фрагменты показывали: вот он и думал, что программа за ним одним охотится, - не знал, что в соседнем кадре Жириновскому достается, Зюганову...

- Виктор Степанович Черномырдин мне говорил, что мысли «Куклы» закрыть были, но Ельцин твердо отрезал: «Нет!»...

- А почему? Потому что мы его выбирали, и он понимал, что свободная пресса к власти вопреки номенклатуре его привела.

- Ну и рядом кто-то наверняка находился, кто подсказывал верно и вовремя, правда?

- (Кивает). Были еще люди, которые могли подсказать, а у Путина никаких обязательств ни передо мной, ни перед страной нет: не мы его выбрали. Есть пять-шесть человек, перед которыми он, так сказать, некоторую ответственность чувствует, а мы кто такие? - вот и отношение к прессе потому...

- ...соответствующее...

- Исключительно! - это либо обслуживающий персонал, либо враги, причем он прямо говорит: «Вы - враг!» - Венедиктову это сказал.

- А у того и лицо вражеское - разве нет?

- Конечно! (Улыбается). Он честный по-своему, Путин - вполне цельная в этом смысле фигура.

Из книги Виктора Шендеровича «Изюм из булки».

«Президентство Ельцина должно было закончиться летом 2000 года, и телекомпания НТВ заблаговременно сняла про Бориса Николаевича документальное кино. Так сказать, на посошок.

Делал кино режиссер Сергей Урсуляк, и к Новому, 2000-му смонтировал он его почти полностью. Оставалось произвести некоторые технические операции - свес­ти звук, накатать титры... В запасе было полгода.

Утром 31 декабря 1999 года Урсуляк отключил мобильник и пошел с друзьями - не в баню, но вроде того. Отдыхать. Практически одновременно с Урсуляком пошел отдыхать президент Ельцин - и вся страна встала на уши.

Встало на уши и НТВ: прощальный фильм про Большого Бена надо было давать немедленно!

А режиссера нет дома, и по мобильному он «временно недоступен». И друзья, с которыми он провожает старый год, «временно недоступны», а жена на грани нервного срыва, потому что из «Останкино» ей звонят каждые пять минут.

А счет уже и шел на минуты. К подъезду дома, где жил Урсуляк, послали машину и еще одну с мигалкой, чтобы сократить время пути к «Останкино» до минимума. Машина есть, мигалка есть, Урсуляка нет.

...Он вошел во двор своего дома и увидел: у подъезда - милицейский «форд», а навстречу, чуть ли не в тапочках по снегу, бежит простоволосая жена с криком «Сережа!».

Всякий, у кого есть дети, поймет, что испытал в эту минуту бедный Урсуляк.

- Сережа! - кричала жена. - Ельцин ушел в отставку!».

...Великий афорист Виктор Черномырдин гениально сформулировал разницу между эпохами Ельцина и Путина.

- В наше время тоже было много разной х...ни, но ведь была и надежда, а сейчас - какая-то безнадежная х...ня!».

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter