Людмила НАРУСОВА: «Дмитрий Гордон — журналист-исповедник. В нашей беседе прозвучали вещи, которые разве что на исповеди батюшке рассказать можно, он сумел из меня вырвать, причем совершенно не навязчиво, а очень даже нежно и ласково, даже то, в чем долгие годы стыдно было признаваться, причем не то что посторонним — самой себе...»

Интервью, которое я дала Дмитрию Гордону в Мос­кве, считаю одним из самых откровенных в моей жизни и абсолютно доверительных — журналист сумел не просто меня расположить, а достать из глубин души, наверное, самое сокровенное: чтобы убедиться в этом, достаточно начало прочесть. На вопрос о том, как так получилось, что я в Брянске, недалеко от Украины, родилась и как там мои родители оказались, я стала об их встрече в поверженном Берлине 1945 го­да рассказывать и обо всем, что этой встре­че предшествовало, — о концлагере мамы, бо­евых подвигах отца, о случае, который вместе их свел, когда мама фактичес­ки от ги­бели папу спасла...

Я такой словоохотливой, когда с прессой общаюсь, не­часто бываю, а тут сама себе удивляюсь: просто в кресло напротив визави своего села — и совершенно открыто, искренне все ему выложила! Почему? Видимо, потому что спрашивал Дмитрий тоже искренне, ему — это было заметно! — все это слушать и знать хотелось.

И еще одну особенность Гордона хочу назвать — из числа его абсолютных достоинств. Понятно, что для любого интервью­ера, который с медийным лицом беседует, какие-то жареные факты, так называемые вкусные подробности очень важны, которыми он заманить, за­влечь читателей может, но Дмитрий, в силу деликатности, тактичности своей, желтых вопросов о моей дочери Ксении Собчак избежал. Он демонстрировал желание произошедшие с ней метаморфозы понять, эволюцию от гламурной светской девушки до серьезного политического и общественного деятеля, а также мое отношение к этому, мой взгляд на воспитание и так далее — со всей уверенностью могу сказать, что так меня не разговаривал еще никто.

Есть журналисты-критики: человек, может, впервые тебя воочию видит, первого предложения, произнесенного тобой, толком не расслышал, а уже оспорить его и в пух и прах разбить готов, потому что на интервью с заранее заготовленной, давно сложившейся матрицей пришел, и ничто ее не изменит. Есть журналисты, которые не собеседника выслушивают, а себя демонстрируют — какие они умные, остроумные, начитанные, насмотревшиеся: им и герой-то не особо нужен и интересен.

Дмитрий Гордон — журналист-исповедник. В нашей беседе прозвучали вещи, которые разве что на исповеди батюшке рассказать можно, он сумел из меня вы­рвать, причем совершенно не навязчиво, а очень даже нежно и ласково, даже то, в чем долгие годы стыдно было признаваться, причем не то что посторонним — самой себе...

Это, в первую очередь, случай, когда мужа с друзьями-альпинистами на Кавказ не пустила, — по-бабьи поступила, женский шантаж применила: будучи на седьмом месяце, у порога животом кверху легла, мол, если в свою экспедицию хочешь — через меня и нашего ребенка переступи. Сделать это Анатолий не отважился, и по глазам его видно было — ему за меня, за мой фактически удар ниже пояса стыдно, не ожидал он, что так смогу, а спустя некоторое время стало известно: все, кто тогда в экспедицию пошли, под лавиной погибли.

Муж знал, что, скорее всего, его та же участь ждала и мой некрасивый поступок его уберег, но что-то такое обо мне понял, о чем я и думать боялась. Словом, совестно мне — до сих пор, и об этом только самые близкие знали, а во время интервью не успела я опомниться, как всем этим, получается, с миллионами читателей поделилась... Ну и ладно, что ни делается — все к лучшему. Наверное, просто выговориться надо было и многолетнюю тяжесть с души сбросить — спасибо Дмитрию за возможность!

Очень хочу эту книгу у себя дома иметь, а лучше две: одну мне, другую Ксении приберегу, и тот сборник, в который беседа Гордона с Ксюшей вошла, тоже хотелось бы полистать. Мы, кстати, свои интервью, друг с другом не советуясь, давали, у нас в семье правило: общение с прессой не обсуждаем и не согласовываем, но потом, когда интервью, тем более такое достойное, выходит, почему бы не прочитать?

С тех пор как мы с Дмитрием встречались, время прошло — я была сенатором Российской Федерации избрана, однако сказанного тогда стесняться и от чего бы то ни было отказываться не собираюсь. По-прежнему при своем мнении остаюсь и, где бы ни была — в Думе, не в Думе, — ни на кого не оглядываюсь, абсолютно самостоятельно поступаю, поэтому, как мои коллеги-политики на беседу с Гордоном реагируют, для меня не столь важно. Важно то, что я в ней, в первую очередь, с самой собой честна, а статус политика...

Недавно другой обрела — самый желанный и долгожданный: бабушкой стала, таким образом, мечта моя, Дмитрию озвученная, сбылась, на свет еще один родной человек появился, ради которого жить стоит, и это, бесспорно, главное.

Мне очень хотелось бы, чтобы читатель, который, на­деюсь, эту книгу своим вниманием удостоит, не только что-то новое обо мне, Анатолии Собчаке и нашей дочери понял, но и в том, какого высокого уровня журналист Дмитрий Гордон, убедился. Побольше бы таких и Рос­сии, и Украине!