Куратор добровольческого батальона «Кривбасс» Николай КОЛЕСНИК: «Парни раскапывали вещи погибших, а я на четвереньках стоял и, простите, блевал. Минут 40 наизнанку выворачивало от трупного запаха»­

«В Днепропетровской области нашли закопанными вещи украинских бойцов, погибших в Иловайском котле» — эта новость потрясла многих в Украине. Спустя почти четыре года после Иловайской трагедии на территории частного рыбного хозяйства были обнаружены 36 мешков с берцами, окровавленной одеждой и личными вещами погибших.

Позже полиция подтвердила, что в 2014 году в Днепропетровскую область привезли тела 98 украинских военных, погибших в Иловайском котле. 26 из них удалось идентифицировать, их вещи забрали родственники. Вещи остальных 72 неопознанных бойцов передали на хранение в Таромский рыбхоз «в связи с отсутствием помещения с соответствующими санитарными нормами в отделении полиции». Почему за четыре года никто из органов не приехал за вещами, которые, кроме всего прочего, являются вещественными доказательствами о вторжении российских войск в Украину, в органах не уточнили: «По данному факту назначено служебное расследование». Первым, кто сообщил о найденных мешках с вещами погибших, был депутат Криворожского горсовета, куратор добровольческого батальона «Кривбасс» Николай Колесник.

«Группа попала в засаду, россияне, которых «там нет», расстреляли пацанов. Были погибшие, сгорела машина»

— На каком этапе служебная проверка по факту обнаружения 36 мешков с вещами бойцов, погибших под Иловайском?

— Следствие ведет Новокодатское отделение полиции Днепропетровской области. Мы с ребятами из волонтерской группы «Черный тюльпан», которая выкапывала мешки, уже были у следователя, дали показания как свидетели.

— Военная прокуратура включилась в работу?

— Я общался только со следователем райотделения полиции. Насколько понял, он достаточно системно рапортует в Главное управление полиции в Киеве. Кстати, я передал следователю еще два вещественных доказательства — медаль батальона «Кривбасс» и кокарду, которая обгорела и расплавилась так, что еле проглядывался тризуб. А медаль и спустя почти четыре года как новенькая, мы ее заказывали из очень качественных материалов, чтобы наградить бойцов батальона.

— Идентифицировали, какому именно бойцу принадлежала найденная при раскопках медаль?

— Это даже не медаль, а крест «Кривбасса» — наша внутрибатальонная награда «За мужество, честь, закон». Награду вместе с боеприпасами развозили 24 августа 2014 года по опорным пунктам возле Иловайска, где стояли парни из «Кривбасса». Группа попала в засаду, россияне, которых «там нет», расстреляли пацанов. Были погибшие, сгорела машина. Нашему бойцу Василию Стуженко руку и ногу оторвало, Игорь Павлов руку потерял, кое-кто из парней попал в плен...

В общем, сегодня мы точно знаем, что найденным в мешках крестом был награжден именно боец «Кривбасса», но автомобиль с документами, где были указаны номера наград и кому именно выдавались, сгорели в 2014-м.

«Мы начали снимать слой за слоем, доставали пропитанные кровью кители с шевронами добровольческих батальонов, каски и берцы с фрагментами тел, кобуру от пистолета»

— Что вы увидели, когда выехали на территорию рыбхоза, где почти четыре года хранились 36 мешков с вещами погибших в Иловайском котле украинских военных?

— Не «хранились», а были закопаны. Мы начали снимать слой за слоем, доставали пропитанные кровью кители с шевронами добровольческих батальонов, каски и берцы с фрагментами тел, кобуру от пистолета...

Парни из «Черного тюльпана» не раз эвакуировали тела из зоны АТО, были к такому готовы: специальные комбинезоны, маски, перчатки, мешки. Они раскапывали, сортировали, а я на четвереньках стоял и, простите, блевал. Меня минут 40 наизнанку выворачивало от трупного запаха. Он невыносимый был, у меня еще не было такого опыта... Ребята подходили, хлопали меня по плечу: «Коля, сейчас все пройдет» — и дальше раскапывали. Выяснилось, что вещи погибших бойцов вообще никто не проверял.

— То есть?

— Даже в карманы не заглядывали, они так и остались закрыты на молнии и липучки. А в карманах были конфеты, жвачки, детский самолетик, нательные крестики... Уверен: если в 2014 году следствием были бы произведены нормальный осмотр и описание вещей — от пуговиц до содержимого карманов, — многих убитых уже тогда можно было бы идентифицировать и не было бы так много безымянных могил.

Преступная халатность следователя привела к тому, к чему привела: в 2014-м вещи погибших привезли на частную территорию и забыли о них. А полиция нам сегодня официально сообщает: из 98 тел украинских военных, которых привезли в Днепропетровскую область сразу после Иловайского котла, только 26 были идентифицированы. 72 парней идентифицировать не удалось, их захоронили под номерами и ждали результатов теста ДНК, а вещи сбросили на «хранение» в частный рыбхоз.

— Назовите имя следователя, который в 2014-м так поступил с вещественными доказательствами, давайте прославим этого персонажа.

— Я уже прохожу в деле как свидетель, дал подписку о неразглашении. Единственное, что могу сказать: производство по статье «служебная халатность» открыто. Верю, что отвечать ему придется, если не на этом свете, то на другом — точно. Потому что нельзя так относиться к погибшим на фронте, особенно к погибшим в Иловайском котле! Даже если ты самый отпетый циник, нужно было все описать и кремировать, а не закопать и забыть. Такое отношение второй раз парней убивает!

«Следователь процессуально описывать вещи погибших не захотел, а прямо в морге с фразой: «ДНК и так уже отобрали» впихнул все в мешки. Привез их в частный рыбхоз и исчез»

— Но ведь он не один занимался делом, были другие сотрудники органов, которые видели, как поступают с вещдоками. Почему же они ни словом не обмолвились за эти годы?

— У меня нет ответа. В 2014-м, когда привезли фуру с телами наших бойцов, следователи должны были процессуально каждое тело, каждый фрагмент детально описать: одет в тот-то, повреждения такие, в карманах это, обувь такая-то. Не просто описать, но сделать фото с приложенными номерками, потому что это вещественные доказательства российской агрессии.

Я понимаю, что там тела покореженные были, месиво из крови и кусков мяса. Но что в итоге сделал следователь? Процессуально описывать вещи погибших не захотел, а прямо в морге впихнул все в мешки с фразой: «ДНК и так уже отобрали». После привез мешки в частный рыбхоз с большой территорией: мол, пусть на солнце подсохнут, позже приеду и заберу. Привез и исчез.

— Почему владельцы частного рыбхоза почти четыре года не поднимали шум, не кричали, что правоохранительные органы скинули им вещдоки и забыли?

— Сложно сказать. Поначалу пытались дозвониться следователю, телефоны обрывали, во все кабинеты стучались. Безрезультатно. Когда местные полумародеры начали воровать берцы, форму и каски, а дикие собаки растаскивали пропитанные кровью вещи, их присыпали землей. Все ждали, что вещи заберут. Окончательно поняв, что ничего подобного не будет, решили обратиться ко мне. Рассказывали, что никто не реагировал, куда бы ни обращались. Им очень болело, не хотели грех на душу брать, считают, что надо по-человечески отнестись к памяти ребят.

Они же изначально видели, сколько костей и кусков черепов было в касках, сколько крови из мешков текло тогда, в 2014-м. Они уже дали показания как свидетели, но с прессой общаться не хотят. Владельцы рыбхозяйства поступили как люди, хотя могли забыть об этом: засыпали, закопали — и все, нет хлопот, и милиция, которой сейчас прилетело от начальства за халатность, их не проклинает.

— А зачем владельцы закапывали мешки с вещами в землю? Почему не хранили на складах рыбхоза?

— Чтобы запаха не было. Вы даже не представляете, какой там трупный запах стоял.

— Но ведь почти четыре года прошло...

— Невыносимый трупный запах остался до сих пор. Журналисты после нас приезжали и, простите, охренели от этой вони.

(Окончание в следующем номере)   

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter