Бывший "блатной" Виталий К.: "Уголовники - люди чести"

Недавние события в Харьковском СИЗО и Львовской колонии всколыхнули волну общественного интереса к местам не столь отдаленным и их обитателям. Тюрьмы, изоляторы, лагеря, все, что подпадает под обобщение "зона", - это как бы иная, параллельная реальность, с которой у нас нет точек пересечения. На самом деле грань между миром благополучных (пусть и относительно) и миром изгоев тоньше папиросной бумаги. Чуть нажми - и либо ты уже там, либо он уже здесь. Рассказ бывшего "блатного" Виталия К., проведшего за колючей проволокой 21 год из своих 38-ми и буквально чудом выскочившего из обычно замкнутого круга, позволяет взглянуть на "потусторонний" мир глазами его обитателей. Глазами тех, кто прибегает к крайним формам протеста, желая то ли выкричать боль, то ли послать обществу месседж. Какой?

ЛЮДИ ДОХЛИ КАК МУХИ ОТ НЕХВАТКИ ВИТАМИНОВ. ЗА НОЧЬ ИЗ БАРАКА ВЫНОСИЛИ ПО ВОСЕМЬ ТРУПОВ"

- Виталий, вы - человек, которого на умильном языке милицейских докладов называют "ставшим на путь исправления". В самом деле наша пенитенциарная система перевоспитывает своих клиентов?

- Давайте не будем обобщать. Лучше расскажу некоторые эпизоды из своего опыта, а выводы делайте сами.

Например, в Житомирскую тюрьму я угодил как раз в те дни, когда спецназ проводил учения. Выглядело это как представление "Маски-шоу". Контрактники, "качки" под два метра ростом, вытворяли такое - мало не показалось ни заключенным, ни администрации тюрьмы. Вбрасывали в камеры дымовые шашки, потом выбивали двери ногами. Зеки задыхались. Их выталкивали в коридор. Оттуда несколько этажей вниз прогоняли через шеренги, вооруженные киянками. Это деревянные молотки - обычно ими простукивают оконные решетки и железные нары: не выломал ли кто-нибудь кусок на заточку или нож. Прогнать через киянки называется "гнать на молотки".

Из-за того, что тюремной администрации тоже, видно, досталось от спецназовцев, после окончания учений зекам стало еще тяжелее. Охранники, по-тюремному и лагерному "попкари" (как попугаи, ходят взад-вперед, косят глазом), превратились в сущих зверей и вымещали на нас свою злость. Встал я ночью попить чаю, только включил кипятильник, как охранник сразу же вызвал "буцкоманду" (от буцать). Эта группа быстрого реагирования ворвалась в камеру, будто на пожар, и опять погнали меня "на молотки".

- Не могу проверить ваши слова - придется принять на веру. Но, может, в других тюрьмах к заключенным относятся гуманнее?

- Если бы! Отбывал я срок и в Березанской колонии. Там человек будет умирать от туберкулеза, но это никого не колышет. Сам видел, зимой за ночь выносили из барака по семь-восемь трупов. Люди дохли как мухи от нехватки витаминов и холода.

Хуже всего стало, когда начальником всей управы колоний строгого режима, куда входили Белая Церковь, Буча и Березань, назначили бывшего начальника одной тюрьмы по прозвищу Штирлиц - в уголовном мире все поймут, о ком речь. Сначала ему зеки дали прозвище Наташа. Ему такое погоняло показалось обидным, и за пачку плиточного чая он купил себе Штирлица. При нем в Березань даже вызывали спецвойска. Это когда двое проигранных в карты решили не ждать конца, а сменить колонию и для этого прикончили "петуха", то есть опущенного. Спецвойска проводили устрашающий шмон. До них у нас было по два матраца, у меня даже большая подушка, своя теплая одежда. А после них, как после татарского ига, ничего не осталось. Все чуть ли не в щепы разнесли, даже полы взломали.

- Не слишком ли вы сгущаете краски? Можно ли в таких условиях выжить?

- Это кому повезет. Как на войне. Кто-то же остается. Все дело в том, в какую зону попадешь: в черную - где зеки живут по уголовному "кодексу чести", или красную, пионерскую, - где администрация ломает этот правильный закон. К сожалению, красных становится все больше. Это Изяслав, Желтые Воды, Харьков, Полтава...

Все зависит от того, в какую зону попадешь: в черную - где зеки живут по "кодексу чести", или красную, - где администрация ломает этот закон

- Чем, по-вашему, черные лучше красных?

- Всем. На черной зоне - в той же Березани или Буче - действует зековское самоуправление, основанное на соблюдении "кодекса чести". В него заложен главный принцип: справедливость превыше всего. Существует целая иерархия, невидимая лестница. Вверху - "положенец", назначенный вором в законе. Ниже - "смотрящие", скажем, "смотрящий" лагеря и "смотрящие" отрядов. Все они следят за тем, чтобы в лагере были мир и покой, чтобы заключенные поддерживали друг друга, решают их споры по "кодексу чести". Для зека сохранить честь - это главное, иначе не выживет.

"Положенцу" и "смотрящим" помогают поддерживать порядок "блатные". Они что-то вроде гвардейцев короля. "Приблатненные" следят за порядком в зековских отрядах. Самый большой почет на зоне у "мужика". Он работает, приносит пользу обществу. Есть "зажиточный мужик" - это купец: и работает, и торгует. "Барыга" - обязательный человек на зоне, перекупщик. Для него не существует замков, он всюду вхож и торгует всем - от спичек до фирменных костюмов. Встречаются бесполезные зеки, чаще всего инвалиды - "чушкари". Отдельная каста - "бакланы", эти сидят за хулиганство и гоп-стоп (подбежал, сорвал шапку или выхватил сумочку и деру). Этих не уважают.

"СОЛДАТЫ НАМ ГАШИШ, МЫ ИМ ДЕНЬГИ"

- Почему эти "бакланы" неуважаемые? Разве это не самая распространенная категория правонарушителей?

- "Кодекс чести" не позволяет обижать бедных людей и обычных тружеников. На них земля держится. Отбирать можно у тех, кто нажил богатство нечестным путем.

- Ну прямо Тили Уленшпигели, а не уголовники.

- А кто это?

- Не читали? Хотя в наше время не всякий студент читал. А что входило в ваши обязанности как "блатного"?

- Шефство над молодыми зеками и "мужиками"-работягами. Например, молодой парнишка втянулся в карты, проигрывает. Знал одного, родом из села, так он проиграл поросят, которые только-только родились у них в сарае. Да не как поросят, а как откормленных свиней. Стоит прийти из дому посылке, он всю ее отдает за долг. Пришлось с ним провести разъяснительную работу.

А то, бывает, администрация засечет "мужика", например, за изготовлением ножей. Так как это запрещено, сразу его на крючок: мол, делай один себе и два - мне. Бедный горбится день и ночь, старается начальству угодить. Тогда я беру на себя его заботу, договариваюсь с кем надо. И всем хорошо: "мужик" делает изделие, "попкарь" относит жене, та продает на базаре, выручку делим по договоренности. Главное, "мужик" избавился от головной боли. А для нас это самое важное, потому что на нем в лагере все держится.

Черная зона хороша тем, что в ней нет, как в красной, антагонизма между заключенными и администрацией. Спорные вопросы решаются к выгоде всех сторон. От каждого по способностям, каждому по потребностям. У кого есть потребность, может даже гашиш купить.

- ???

- Это еще с советских времен пошло, когда наружную охрану набирали из узбеков. Они сажали хорошую восточную коноплю недалеко от зоны. А когда Союз развалился, наши солдаты не стали нарушать бизнес. Солдат, он что? - хочет на дембель не с пустыми руками. Вот и договариваемся: они нам через забор гашиш, мы им - деньги. И такого еще никогда не бывало, чтобы кто-то обманул, кинул. Уголовники - люди чести. Тогда и охрана старается, подтягивается.

На черной зоне мы администрацию вовлекаем, чтобы она нам служила. Косяк я охраннику дам, а не он мне. Как-то на Новый год я просигналил на вышку "петуху" (они там приставлены нажимать кнопки от локальных внутренних дверей): мол, я и друг мой чеченец хотим торт "Наполеон". "Петух" дал команду охраннику, тот выполнил. А попробовал бы не выполнить!

Администрация на черной зоне понимает свое место во избежание неприятностей.

Нельзя в осужденном видеть только преступника и врага, унижать и подавлять его. Зек - тоже человек и заслуживает уважения

- Каких?

- Например, одного охранника нашли повешенным вверх ногами.

- А откуда деньги у уголовников?

- Как правило, зеки очень способные люди. Один из мотка ниток сделает игрушку, другой сплетет авоську, третий из железяки выточит подарочный нож или целый кухонный набор. Есть художники, мастера золотые руки. У нас в Березанской колонии был ювелир-уникум. К нему приезжали из Печерской лавры, он для них иконы делал.

"В ЛУКЬЯНОВСКОМ СИЗО АРЕСТАНТЫ ЗАШИЛИ СЕБЕ РТЫ В ЗНАК ПРОТЕСТА"

- А как устроена красная зона?

- На красной администрация не понимает уголовника, не уважает "кодекс чести". Там правит, как я называю, "красный террор". Он начинается в СИЗО, где "кумы"-опера сталкивают людей лбами, чтобы самим править. Не хочешь брать на себя преступление? Отправляйся в "пресс-хату". А уж там "козлы", которые сотрудничают с администрацией, постараются "расколоть", выбьют признание. За это "кумам" премия идет. А что человек должен быть осужден на три года, а просидел безвыходно все 20, это никого не волнует.

В красных зонах администрация переманивает на свою сторону зеков, чего не может быть в черной зоне. До конца дней своих не забуду, как в Изяславе бригадир ради своего УДО, то есть условно-досрочного освобождения, избивал меня смертным боем, чтобы я шел в промзону работать. А мне как "блатному" этого никак было нельзя. Только в страшном сне могло присниться, что я стану работать.

Черных зон становится все меньше, потому что много лет идет спецоперация по разложению уголовного мира изнутри. Я так считаю. Взять хотя бы чин "вора в законе". Им может быть только самый идейный, кристально чистый человек. Он не имеет права на богатство, хороший дом или даже квартиру. Время от времени должен сам, добровольно идти на зону, чтобы не возноситься над другими. А вот теперь появились искусственно созданные "воры в законе". Они покупают этот чин за большие деньги, хотя все об этом знают. Таких самозванцев окрестили "апельсинами", и с каждым годом их число растет.

На воле мало кто понимает, что между уголовниками, живущими по законам чести, и администрацией, которая развращает всех, идет настоящая гражданская война.

- Массовые протесты - видимая часть айсберга?

- Конечно. Одни режут вены, другие, я сам видел в Лукьяновском СИЗО, зашили себе рты в знак протеста против беспредела следователей. Дела тех ребят были закончены, вина их не доказана, а их не выпускали. Как иначе отстоять себя? Или, по крайней мере, показать, что и ты человек и что закон писан для всех?

- Вас послушать, получается, что уголовники - чуть ли не герои этой гражданской войны.

- Герои или нет, но восстают против тех, кто сознательно мучает зека ради своей подлой выгоды. Не все попадают на зону из-за баловства, некоторые - потому, что другой жизни не видели. Как я, например. Подольская школа, в которой я учился, была знаменита тем, что 90 процентов ее учащихся стали ворами, бандитами, алкоголиками и наркоманами. Учителя хотели меня видеть лентяем и двоечником, и я им стал. Попал в одну из двух группировок, которые контролировали Подол. А не попасть не мог. Все мои друзья там были. За то, что взял без спросу чужой велосипед: просто хотел покататься, а о своем и мечтать не мог, отправили в спецшколу, оттуда - в спецПТУ, оттуда - прямая дорога на зону. Большинство уголовников - это люди Судьбы.

- И все-таки вам удалось изменить судьбу.

- Дело было в 88-м году. Пришел к нам в камеру какой-то совсем чудной пастор, я таких не видел раньше и не слышал. Что-то было в нем и в его словах такое, что меня прошибло. Я всю ночь рыдал под одеялом, чтобы другие не услышали. По жизни я лидер, и вдруг расхотелось быть им. Потом, правда, всякое было. Но вот уже шесть лет, как живу другой жизнью. У меня и ничего нет, и все есть. Понимаете? Не представляете, чего мне стоило надеть пятнистую форму, когда устроился охранником на престижную стройку. Или вымыть впервые в жизни общественный туалет. Раньше я слова не мог сказать, чтобы после него не выругаться, теперь вообще нецензурщины не употребляю.

Свою судьбу я изменил. До того даже, что милиционер или богатей теперь для меня самые любимые люди. Я стал понимать, чего им стоит и чего еще будет стоить их работа и богатство. Вот если б они понимали зека...

ЗАСЛУЖЕННЫЙ ЮРИСТ УКРАИНЫ, ПОЛКОВНИК ВНУТРЕННЕЙ СЛУЖБЫ В ОТСТАВКЕ ВИКТОР СИНЕВ: "ТЮРЬМА - ЗЕРКАЛО ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА"

- У нас сейчас не очень чествуют писателя и педагога Антона Семеновича Макаренко, но это уже не может повлиять на его формулу воспитания человека: как можно больше требовательности и как можно больше уважения. Я бы лишь переставил на первое место уважение. Видеть в осужденном только преступника и врага, унижать его и подавлять - значит сеять тот ветер, который в конце концов поднимет бурю. Один участник нашей профессиональной дискуссии на тему, для чего существуют колонии - чтобы изолировать преступников от общества или чтобы возвращать ему полноценных людей, сказал знаковую вещь: "Милиционер должен быть злым". В том смысле, что работа перевоспитания плохих парней "и опасна, и трудна", поэтому ее должны делать жесткие люди. Могу согласиться, что пока преступник не пойман, злость может стимулировать милиционера-следователя. Но ни за что не соглашусь, чтобы после поимки и осуждения преступника исполнитель его наказания был злым. Путать милицию и систему исполнения наказаний - это пережиток тоталитарного мировоззрения.

Мой добрый знакомый Виталий Тонконог в своей недавно опубликованной книге "Здравствуйте, гражданин начальник!" с подзаголовком "Записки советского тюремщика" отметил феномен профессиональной деградации пенитенциарных сотрудников. "Мы иногда не замечаем, - пишет он, - что зона ломает психологию людей - тех, кто отбывает срок, и тех, кто с ними работает". Эту проблему глубоко исследовал и ученый Владимир Медведев. Он защитил первую в Украине докторскую диссертацию по проблеме профессиональной деформации личности сотрудников органов внутренних дел и пенитенциарной системы. Надо понимать, что заключенный и его охранник по воле обстоятельств попадают в одно время в одно место. Они перенимают друг у друга черты и рисунок поведения, которые в тех экстремальных, стрессовых условиях далеки от интеллигентных. Нередко охранник превращается в преследователя, а охраняемый в жертву. При этом оба попросту становятся похожими.

Проблема слабых кадровых звеньев существует. Вот уже лет семь, как ликвидирован единственный в нашей стране институт, который на высочайшем уровне готовил пенитенциарщиков. Им преподавали такой набор специальных психологических и педагогических дисциплин, после которого трудно было деградировать. Но МВД взяло все и сломало, потому что ему была нужна эта база для себя. Теперь на работу в систему наказаний зачастую идут случайные люди, ни интеллектуально, ни морально не готовые к профессиональной и человеческой ответственности за чужие жизни. Нередко среди них попадаются такие, кто упивается своей властью над подчиненными, жирует за счет слабых. А любой человек, каким бы зверем он ни был на свободе, лишенный ее, становится слабым по определению.

Случаи массовых протестов заключенных бывали всегда. Но таких резонансных, как последние в Харькове и Львове, не припомню. Неспроста было принято решение передать пенитенциарную систему Минюсту, ведь слово "юстиция" означает "справедливость".

Уверен, если бы в Харькове и Львове, где произошли недавние акции массового протеста заключенных, был налажен контроль общественности и адвокатов, неприятностей можно было избежать. В нашем законодательстве прописана норма о независимой общественной экспертизе. Но во Львовской области правозащитникам, когда они решили разобраться в случившемся, дали от ворот поворот.

Тюрьма - зеркало государства и общества, и нечего на него пенять. Если в стране свирепствует эпидемия коррупции, то на зоне она превращается в мор. Выход я вижу в ускорении процесса демократизации. Вот только демократизация не может начинаться с тюрьмы.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter