Актер Алексей БОГДАНОВИЧ: "У меня есть жизненный принцип: о своих женщинах, как и о болячках, ни слова"

Народный артист Украины Алексей Богданович к своим 43-м годам сыграл на сцене киевского Театра имени Ивана Франко главные роли в репертуарных хитах "Укрощение строптивой", "Эзоп", "Кин IV", "Тартюф, або...", "Брат Чичиков", "Братья Карамазовы". Однако широкую известность актеру принесли работы в кино, в том числе очередное отечественное телемыло "Пять минут до метро". В этом сериале Богданович сыграл одного из главных персонажей и теперь даже по Крещатику спокойно пройти не может... После стольких лет работы в театре наконец нагрянула слава. Ну и где, спрашивается, справедливость?

"ОДЕТ Я БЫЛ В ОРАНЖЕВЫЙ ВЕЛЬВЕТОВЫЙ КОСТЮМ И КРАСНЫЕ БАШМАКИ - ВЕРХ БЕЗВКУСИЦЫ"

- В актерской среде вас считают человеком замкнутым, закрытым, даже нелюдимым, говорят, вы не участвуете в театральных перипетиях, коллизиях, не принадлежите ни к одному из актерских кланов...

- По крайней мере, стараюсь. Хотя по натуре я человек открытый, но театр - жесткий механизм, бал там правят люди сильные и недобрые. Внешне они добродушные балагуры, а внутри - сплошные потемки. С такими нужно вести себя либо дерзко, либо дистанцироваться.

Раньше я в театр приходил, словно дитя неразумное, с душой нараспашку - всех обожал, всем доверял. А мне в душу тут же плевали, в спину бросали булыжник. Вот и начал принимать борцовскую стойку, хотя от природы она мне не свойственна. Дал себе зарок не вникать в театральные интриги. Для артиста главное не то, каков он за кулисами, а то, что представляет собой на сцене.

- Судя по всему, подтолкнул вас к этому решению какой-то малоприятный случай.

- Ничего особенного не было. Просто я понял: лучше оставаться загадкой, нежели прочитанной книгой. Этому меня научила профессия. В театре нет вторых артистов, есть только первые. Никто не скажет: "Я второй". Наоборот, каждый с пеной у рта будет утверждать, что он - лучший.

- Вы окончили Киевский театральный институт?

- Да. Хотя Киев для меня не родной город. Я - глубокий провинциал, родился в Сумской области. У меня и мысли не возникало поступить в престижный столичный вуз. Как-то обмолвился нашей классной руководительнице, что хочу попытаться после восьмого класса поступить в Днепропетровское театральное училище. Она на меня с грустью посмотрела: "Ох, Алеша, ты даже не представляешь, что для этого надо!". После таких слов я решил эту идею раз и навсегда выбросить из головы.

Мой папа - экономист, мама работала в детском садике, творческих людей в семье не наблюдалось. Мне трудно было представить себя в театральной профессии. Я никогда не увлекался художественной самодеятельностью, считал, что это занятие исключительно для девочек.

Ехал в Киев с прицелом на технический вуз, хотел иметь надежную профессию. И надо же было такому случиться - идя по Ярославову Валу, увидел вывеску о приеме абитуриентов в театральный. Думаю: "Дай-ка зайду по приколу, посмотрю, что за звездные люди с нимбами над головой там восседают".

Меня попросили что-нибудь прочитать. Из глубин памяти всплыла тупая басня, какое-то затрапезное стихотворение о советском человеке. Все это я честно забомбил приемной комиссии. Они вздохнули, но не выгнали, наоборот, попросили показать этюд. Я офонарел, поскольку всю жизнь был уверен: этюды пишут художники. Преподаватели помогли: "Представьте, что в этой комнате начался пожар. Ваши действия?". Я мальчик исполнительный, поэтому схватил с пола дорожку и что есть силы ею начал "сбивать пламя". Пыль поднялась столбом, все закашляли и предложили немедленно прекратить тушение огня.

Кстати, одет я был ужасно - в оранжевый вельветовый костюм, красные башмаки. Верх безвкусицы! Но я-то думал, что выгляжу сногосшибательно. Мне вручили заветный корешок - право на сдачу экзаменов и строго-настрого предупредили: "Если вы еще раз явитесь в храм искусства в таком виде и с таким репертуаром, никогда и никуда не поступите". Я понял, что на успех в этом году рассчитывать не стоит. К своему глубочайшему изумлению, экзамен по актерскому мастерству сдал неплохо. C общеобразовательными предметами проблем не возникло, поскольку в школе я учился хорошо. Одним словом, меня приняли в институт.

Когда я увидел свое имя в списках, впал в состояние глубокого шока и катотонического ступора: "Пацан, куда ты вляпался?! - думаю. - Беги отсюда, пока не поздно". Придя в себя, дал себе зарок: проучусь полгода и, если пойму, что не вписываюсь в элитную и богемную среду, немедленно уйду. Однако первую сессию сдал на "отлично". Далее включились некие амбиции, артистическое эго...

"ПОСКОЛЬКУ МОЙ РОСТ 1.82, ЛЕНИН ИЗ МЕНЯ НЕ ПОЛУЧИЛСЯ"

- По распределению вы сразу попали в знаменитый Театр имени Ивана Франко?

- Представьте себе, да! Еще на четвертом курсе меня пригласил в труппу Сергей Владимирович Данченко, царствие ему небесное! Я даже репетировал в пьесе "Трибунал", где играл сына Богдана Бенюка. Вскоре посыпались предложения из других театров, но я их отметал, о чем затем ой как пожалел... К примеру, меня приглашали в Рижский русский театр. Через какое-то время его главный режиссер уехал на работу в Москву, забрав с собой часть труппы. Кто знает, как сложилась бы карьера, согласись я тогда на переезд в Ригу... Но я остался в Киеве и с 1984 года служу в Театре Франко.

- Как ведущего актера труппы, вас не обделяют интересными ролями?

- Сцена - штука капризная, переменчивая. Сегодня ты в фаворе, а завтра надолго вылетаешь из обоймы. К тому же бывают внутренние спады, кризисы. Сейчас в театре у меня намного меньше работы, нежели раньше. Но я ситуацию не драматизирую. В мои 43 года играть юных влюбленных вроде бы неприлично, а на старичков пока что не тяну. Для артиста 40-50 лет - период сложный, но я пытаюсь адаптироваться к своему возрасту.

Понимаете, Сергей Данченко, с одной стороны, меня в театр пригласил, а с другой - долгое время держал в жесточайших рамках. Я прошел жуткую школу массовок. Быть вечным гарниром унизительно и обидно. Это здорово бьет по самолюбию. Более трех лет Данченко никакой серьезной работы мне не давал, а значит, я не мог почувствовать коллектив, осознать, что служу в реальном театре.

"Господи, - думал, - неужели я для того окончил театральный институт, чтобы годами бегать в шароварах тенью по сцене?". В какой-то момент был стопроцентно готов уйти из профессии, находился на грани нервного срыва. Именно в этот момент подвернулось кино. Оно меня и спасло.

Сниматься начал у Николая Павловича Мащенко в фильме "Все побеждает любовь". Помню, он спросил: "Можешь в кадре заплакать?". - "Конечно, могу". Режиссер не поверил: "К этому надо всерьез готовиться. Даю тебе неделю. Не ешь, не спи, гуляй направо и налево, но добейся, чтобы твои чувства и нервы оголились, чтобы стал ты ранимым и слезоточивым".

Его рекомендации по поводу пить-гулять я не выполнил, поскольку для меня заплакать в кадре - раз плюнуть. В первом же дубле зарыдал в три ручья. Режиссер обалдел... и попросил сделать второй дубль. Без проблем, сопли-вопли - по полной программе. А после третьей пробы довольный Николай Павлович повернулся к съемочной группе: "Посмотрите, нашатырные вы мои мальчики, перед вами истинный гений". (Хохочет). Если бы вы знали, как я воспрянул, получив такой аванс от мастера. Это была компенсация за все бесцельно прожитые в театре годы!

Потом появился Олег Бийма со своей "Голубой розой" по Лесе Украинке. У этой картины, где мне досталась трагическая роль, рейтинг был довольно высокий, и потихоньку-помаленьку кино начало меня реанимировать, обволакивать, тешить амбиции... Наконец-то я занял свою нишу в актерской профессии, стал получать приличные деньги, мог позволить себе такси, пару дорогих костюмов, качественные продукты. А тут и Сергей Данченко понял, что Алексей Богданович - вино, которое набрало вкус и крепость. Следовательно, его можно подавать к столу в приличных домах. Режиссер начал назначать меня на большие и серьезные роли.

Я не согласен с утверждением, что нет маленьких ролей, есть маленькие артисты. Чтобы почувствовать себя генералом, надо быть активно занятым в больших сражениях.

- Почему же Сергей Владимирович не вводил вас в серьезный репертуар раньше? Почему довел до состояния нервного срыва?

- Он был очень тонким психологом. Многие режиссеры обращаются с зависимыми от них артистами жестко и уничижительно. Но Сергей Владимирович себе этого не позволял. Он сам пригласил меня в коллектив, следовательно, нес ответственность. Вот и ждал, пока реально окрепну, заточу коготки, научусь не парить в небесах в эйфории, а уверенно стоять на земле. Я безмерно благодарен этому человеку...

- Снимаетесь в основном на украинских киностудиях?

- Нет, в России тоже. Однажды там чуть Ленина не сыграл - в фильме "Раскол" режиссера Сергея Колосова. Так смешно получилось. На нашей малой сцене я репетировал спектакль "Момент", пафосно кричал какой-то странный монолог. Режиссер Жолдак меня резко оборвал: "Что ты читаешь, словно Ленин на броневике? Мне не нужны революционные агитки". В этот момент открывается дверь, заходит женщина в шикарном красном пальто и прямиком ко мне: "Я помреж из Москвы, мы хотим предложить вам роль... Ленина". Я ушам своим не поверил: "Издеваетесь или как?". (Хохочет). Тем не менее отправился в Москву на пробы.

Сделали грим, я глянул в зеркало и остолбенел - вылитый Ильич! Но поскольку при росте 1.82 я был весьма субтилен, вождь из меня не получился. Колосов предложил мне роль пламенного ленинского соратника Николая Баумана. На этот фильм партия выделила немереные деньги, во время съемок мы объездили всю Европу. Я познакомился с целой плеядой замечательных российских актеров: Людмилой Касаткиной, Арменом Джигарханяном, Александром Домогаровым, Андреем Харитоновым, покойными ныне Ириной Метлицкой и Елизаветой Никищихиной.

- И все-таки знаковым для вас оказался украинский фильм "Украденное счастье".

- Безусловно. Все, с чем я соприкасаюсь в творчестве Ивана Франко, для меня крайне серьезно. Не буду утверждать, что получился шедевр, но это - однозначно - добротная работа режиссера Андрея Дончика.

С Франко у меня происходят постоянные мистические совпадения. К примеру, в этом году я снимался в документально-художественном фильме о поэте - сыграл там его самого. А звание народного артиста Украины мне вручили в канун юбилея Ивана Яковлевича на сцене нашего театра, носящего его имя.

"В ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ ПОЛНОЕ ЗАТИШЬЕ, НО ОДИНОЧЕСТВО Я ВОСПРИНИМАЮ КАК ДАННОСТЬ"

- На закуску не могу обойти вниманием 100-серийную нетленку под названием "Пять минут до метро". Скажите, вы находились в состоянии депрессии, наркотического дурмана или алкогольного опьянения, когда соглашались принять в нем участие?

- (Хохочет). Я человек, не падкий на авантюры. Как и многие актеры, с определенной долей пренебрежения относился к жанру мыльных опер. А тут задумался: "Алеша, ты что, такой великий? Попробуй снимись, а потом разглагольствуй, плохо это или хорошо, трудно или легко". Утвердил мою кандидатуру в этом проекте лично Александр Роднянский. Я понимал, конечно, что это огромный риск, поскольку шел вслепую. Там даже сценария не было!

- Что было вместо сценария?

- Выписанные первые 20 серий. Я даже не понял, что это за персонаж такой - адвокат Леня Самойлов. Куда его линия идет, почему появился только в восьмой серии? Не въезжал ни во что. Лепил роль прямо по ходу. Хотя "лепить роль" - громко сказано. "Пять минут" - огромнейшее производство с невероятными темпами и эмоциональными затратами. Лично я не торчу по 12 часов на площадке: появляюсь в каждой серии в нескольких эпизодах и гудбай! И все равно испытываю колоссальное напряжение. Во-первых, много текста, во-вторых, редко бываю согласен со сценарными трактовками, ведь по ходу съемок идет постоянная переделка реплик, взаимоотношений между героями. Да что там говорить - сами видите: "Пять минут до метро" далеко не шедевр.

И я на этот счет не обольщаюсь. Поражает другое: многие твердят как заводные: "Фу, гадость какая, мерзость, пакость!", и каждый вечер смотрят. Это как рыбку ловят на крючок - бросят ей наживку, она понимает, что попала, трепыхается, а соскочить не может.

Когда коллеги в театре мне в один голос, удовлетворенно улыбаясь, говорят: "Боже, Алеша, до чего ты докатился, как это плохо!", отвечаю: "У вас есть дома телевизоры и дистанционное управление, на нем масса кнопочек. Не нравится - не расстраивайтесь, берегите себя, переключайтесь на другие каналы".

Сегодняшние рейтинги показывают: к сериалу прикипел именно средний класс. Почему - не знаю.

- Чаще стали на улицах узнавать?

- Не то слово. Недавно иду по Львову, челку на лоб начесал, очки и кепку надел... Все равно узнали. Подходит девушка, смеется: "Вам лучше не очки - масочку напялить". На рынке час от часу не легче - бабули без ответа на сакраментальное: "Чем дело закончится?" помидора не продадут. Автографы раздаю направо и налево. Поэтому частенько задумываюсь: а надо было 23 года горбатиться в театре, мучиться, выкладываться? Может, надо было сразу сняться в этих непонятных "Пяти минутах" и получить свою долю популярности?!

- Если еще раз предложат поработать в сериале, согласитесь? Все-таки вы серьезный драматический актер.

- Это очень трудный вопрос, даже не знаю, что ответить. Хорошо сказал мой институтский педагог Леонид Артемович Олейник: "Когда вы останавливаетесь и ничего не делаете, вам только кажется, что стоите на месте. На самом деле скатываетесь вниз, причем очень стремительно". Не будет у меня завтра жизнь заполнена кино, театром, телевидением, прекратят приглашать, предлагать, звать, клянусь - не выдержу пустоты. Может, и на сомнительный проект соглашусь. Теперь-то я уж точно ничего не боюсь. (Смеется).

- Читательницы не простят, если мы не поинтересуемся, как у красавца Алексея Богдановича на личном фронте дела обстоят.

- Вопрос закономерный, хотя и непростой (улыбается). У меня есть железное правило: никогда не говорить о своих женщинах и болезнях. Это табу. Я был женат, сейчас в моей личной жизни полное затишье. Одиночество воспринимаю как данность, не форсирую события и не драматизирую их.

У меня случались жутчайшие депрессии. Мог лежать на диване два-три дня, отвернувшись лицом к стенке. С годами научился не столь болезненно реагировать на проблемы. Моя фамилия - Богданович, она связана с хорошим словом. Почему-то кажется, что Господь постоянно ведет меня по жизни, заботится, я для него - человек не чужой. Поэтому не имею права роптать на жизнь, жаловаться. А если что-то происходит плохое или я заболеваю, воспринимаю это как испытания. Значит, я совершил неблаговидный поступок, значит, кого-то обидел, не понял, не услышал.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter