ДЖАМАЛА: «Лобода ради «Евровидения» продала квартиру, а я живу на съемной. Буду рассчитывать на поддержку государства»

Ирина МИЛИЧЕНКО. Интернет-издание «ГОРДОН»

«МОЙ ДЕДУШКА, КОГДА Я ЕМУ ЖАЛУЮСЬ, ВСЕГДА ГОВОРИТ: «СЕБЯ СМОТРИ»

— Джамала, поздравляем с победой на нацотборе, но на вас уже посыпались камни. Думаю, вы понимаете, что «Евровидение» — это все-таки политический конкурс. Многие уже говорят о том, что стране, в которой идет война, не дадут высоких баллов... На какие результаты вы сами рассчитываете в Стокгольме?

— В моей песне много музыки, души, но насколько она будет нужна развлекательному конкурсу и как отреагирует «Евровидение» на мое исполнение, я не знаю. Но убеж­дена: если я участвую в конкурсе, то его выигрываю.

— Все дни конкурсной борьбы были очень напряженными. Как сами отреагировали, когда объявили результаты голосования?

— Максимально спокойно. Пока шли эфиры, мы все очень устали. Несколько прогонов... На сцене было достаточно холодно. В какой-то момент я почувствовала, что мне холодно, я устала, хочу есть. И все это — одновременно! Поняла, что нужно как-то закалять себя и учиться равномерно распределять силы. В жизни я очень эмоциональный человек, все стараюсь делать с душой, но тут надо было умеренно расходовать силы, и этому еще предстоит учиться.

Наверное, если бы сейчас у меня не сложилось с «Евровидением», я бы поняла, что этот конкурс не для меня, и не стала бы больше в нем участвовать. Значит, не мое, если все так нелегко идет. Сейчас уже все немного подзабыли историю, которая случилась с моей песней Smile. Было практически то же самое, когда после полуфинала все стали писать, звонить со всего мира, из фан-клубов «Евровидения», уже отправляли меня на этот конкурс. Говорили о том, какая прекрасная песня, а потом все оказалось не так, поэтому сейчас, даже если бы я не прошла, то просто поняла бы для себя, что это знак.

Я ведь и заявку подала достаточно позд­но. На подготовку была всего неделя. При­летела с отдыха и решила: все, участвую! Люди умирают, годами хотят принять учас­тие, а я пошла на это только потому, что по­явилась песня «1944». Да — да, нет — нет. Я шла не с таким настроем, как это было с песней Smile, когда буквально горела этим.

— Главным вашим конкурентом называли SunSay. Видели в нем конкурента? Вообще были знакомы с ним до этого?

— Конечно, я знаю SunSay. Во втором полуфинале я болела за Alloise, Pur:Pur, SunSay — это ребята, с которыми я общаюсь, очень уважаю их творчество. Так смешно было, когда мы за кулисами столкнулись с солисткой группы The Hard­kiss Юлией Саниной, говорю ей: «Юля, вы отлично выступили, не слушайте жюри!». А она мне: «Мы так болеем за тебя, мы не хотим ехать!».

Все это время я ничего плохого не слышала, может, не хотела, занималась только своим делом. Мой дедушка, когда я ему жалуюсь, что этот не так сказал, а тот не так посмотрел, всегда говорит: «Себя смотри». С детства я так привыкла: не за­нимаюсь сплетнями и разборками. Сама к себе критично отношусь. Многое не получилось из-за волнения. Например, в первом полуфинале я растрогалась на сцене, когда слушала заставку своего интервью, хотя вроде сконцентрировалась, но в какой-то момент поняла: все, сейчас буду плакать, а плакать и петь — это очень слож­но. Надо работать над тем, чтобы контролировать свои эмоции.

— А как же успокоительные препараты?

— Никогда не употребляю ни успокоительных, ни допингов. Я должна быть нервом на сцене. Может, кому-то помогают препараты, но я для себя четко решила, что мне это не нужно. Я пила успокоительное на первых своих конкурсах, а потом выходила на сцену и понимала, что хочу спать. Кому нужна такая певица?

«ПОСЛЕ «НОВОЙ ВОЛНЫ» ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО Я ПОЛУЧИЛА ОТ ВИКТОРА ЮЩЕНКО И ЮЛИИ ТИМОШЕНКО, — ДВЕ ЛЕГКИЕ ТЕЛЕГРАММОЧКИ»

— Какая поддержка была от ваших близких?

— Они плакали. Моя сестра, которая живет в Стамбуле, говорила, что видела по их местным каналам программу, в которой обсуждалась моя песня. И сказали, что хотя Турция в этом году и не представлена на «Евровидении», есть надежда, что капля турецкой крови на конкурсе будет. Армяне тоже пишут, что эта тема им близка. Каждый примеряет ее на себя, это очень интересно.

— Коллеги звонили? Может, первые лица государства как-то отреагировали?

— Очень многие. Первый эшелон не писал, мы с ними и не общаемся. В основном это моя хипстерская тусовка, которая поддерживала меня сразу после первого полуфинала, в частности, Евгений Филатов — лидер The Maneken, еще Виктор Павлик написал... А политики... До финала я встре­тила в театре бывшего министра культуры Евгения Нищука, он поздравил. А нынешние политики — пока нет. Когда я вы­играла Гран-при на «Новой волне», един­ственное, что получила от президента Виктора Ющенко, — и премьер-министра Юлии Тимошенко две легкие, трепещущие на ветру телеграммочки. Мне главное, чтобы украинцы меня поняли и услышали, — это самая важная поддержка.

— Ваша песня вызвала много споров. Люди, которые знают татарский, говорили, что она не на татарском, кто знает турецкий — что она не на турецком. На каком языке все-таки песня?

— На крымско-татарском. Татарский от крымско-татарского отличается примерно так же, как Майдан Независимости от Европейской площади. Да, это тюркские язы­ки, но они совершенно разные. Рядом, но совсем не похоже. То же самое с турецким: близкое, но иное.

«ЕСЛИ РАНЬШЕ УЧАСТНИКИ «ЕВРОВИДЕНИЯ» ТРАТИЛИ БЕШЕНЫЕ ДЕНЬГИ, ЧТОБЫ ПРОКАТИТЬСЯ С ПРОМОТУРОМ, СЕЙЧАС ЭТО НЕОБЯЗАТЕЛЬНО»

— Поездка на «Евровидение» требует немалых вложений. Артисты, которые ездили до вас на этот конкурс, называли совершенно фантастические цифры. Говорят, в этом году финансировать будет канал, который проводил конкурс, но они явно не покроют все рас­ходы. Если придется, где будете искать деньги?

— Да, я тоже слышала, что канал СТБ берет на себя большую часть расходов. Но мне лично пока никто ничего не говорил. Сами мы даже не начинали искать какие-то деньги. Своих ресурсов для поездки у меня нет. Если Лобода рассказывала, что продала квартиру ради конкурса (Светлана принимала участие в «Евровидении» в 2009 году и заняла 12 место. — «ГОРДОН»), то мне продавать нечего, я живу на съемной. Буду рассчитывать на поддержку государства. Все-таки я выхожу с украинским флагом, а не от себя с надписью «Джамала» на груди. Но за последние годы в связи с появлением соцсетей изменился способ общения с публикой. Если раньше участники «Евровидения» тратили бешеные деньги, чтобы прокатиться по всем городам с промотуром, то сейчас это необязательно. Достаточно выложить свою песню в интернет и получать отзывы от стран-участниц конкурса, это продуктивнее, чем ехать в тур и петь для 100 человек.

— В Швецию с собой большой коллектив повезете?

— Мне бы не хотелось, чтобы это была целая футбольная команда (смеется). Какой-то минимальный штат людей, с которыми работаю и в Украине. Для исполнения песни мне будут нужны два вокалиста на сцене, звукорежиссер и постановщик.

— Видели выступление участника от России Сергея Лазарева? Как оцениваете его шансы?

— Я пока не слышала, но думаю, что у него задорная песня, в духе Филиппа Киркорова. Он любит, чтобы на «Евровидении» все было ярко и красиво. Кстати, мы знакомы с Филиппом, он писал мне еще тогда, когда я участвовала в отборе с песней Smile. Очень переживал за украинский отбор, был разочарован, что все так вышло. Пока никаких новостей от него не поступало.