Экс-заложник «ДНР» боец АТО Александр МОРОЗОВ: «Раздражает, когда по украинскому ТВ говорят: «Российских войск там нет». Как нет?! Россияне там всем рулят! Не верите? Съездите в Донецк!»

Наталия ДВАЛИ. Интернет-издание «ГОРДОН»

(Окончание. Начало в № 10)

— На две недели бросили в гараж. Обыкновенный гараж для авто. Холод собачий. Минус 15 только днем, ночью еще холоднее. Спал на куске доски, поначалу укрывался рубероидом, потом они мне немного тряпок накидали. Ноги специально в мешки укутывал, чтобы хоть как-то согреться. Приносили раз в день тарелку супа.

За это время ни разу не возили на допрос. Думаю, специально там оставили, чтобы прочувствовал, к кому попал и что ждет. А через две недели приехали и опять забрали на допрос. Но мои показания от первоначальных не отличались, так что перевели из гаража в подвал. Там около месяца держали, а после к нашим пленным перевели в «избушку» (здание СБУ в Донецке. — «ГОРДОН»).

В «избушке» год и три месяца провел. Мы там тупо, как рабы, были, на работы постоянно вывозили, но хоть кормили два раза в день более-менее. А летом 2016-го нас уже в макеевскую колонию перевели. Там работ не было, содержали как военнопленных. Три раза в день еду приносили, но такую... Обычная тюремная баланда, безвкусная однообразная жи­жа.

В плену на 25 килограммов похудел: весил 97, а теперь — 72 килограмма. Один раз наши пацаны голодовку объявили, требовали звонок родным. Их вытащили в коридор и избили. Всех. Еще в конце лета 2017-го ко мне их «прокурор» приехал, предъявил обвинение в «пособничестве терроризму», срок — от 15 до 20 лет.

Российские телеканалы постоянно при­­езжали. Разные: ТВЦ, НТВ, «Россия 1», еще кто-то — не запомнил. Непосредст­венно перед съемкой сепары нас предупреждали: «Отвечайте так, чтоб не переснимать. Если придется отматывать, можем заодно отмотать у вас и здоровье».

Начальник колонии приходил: «Сейчас зайдут журналисты, будут общаться». Наши пацаны спросили: «А что, если мы не хотим?». Он с улыбочкой ответил: «Тогда будете общаться со мной». Как — уже сами догадывайтесь.

Что хотели российские СМИ? Чтобы мы на видеокамеру поносили Украину. Все к этому сводилось. А нам важно было на любую камеру засветиться, чтобы родные знали — мы живы. Российские телевизионщики приезжали, отрабатывали, уезжали. Мы для них рабочим материалом были. Пацаны рассказывали, что один раз, за день до обмена, какой-то журналист с российского телеканала дал им аж полпачки сигарет.

— Еще до плена, когда в Константиновку приехали, началась небольшая депрессия. Там много жителей к нам относились не очень нормально. Вообще не очень. Местные могли и в спину плюнуть или пой­мать военного и избить. А те, кто поддерживал Украину, боялись открыто заявить свою позицию.

Очень раздражает, когда по украинскому телевизору кто-то говорит: «Российских войск там нет». Как нет?! Россияне там всем рулят, командиры РФ во главе всех подразделений «ДНР». Не верите? Ну так съездите в Донецк!

Знаю, что было отдельное подразделение кадыровцев, но лично не сталкивался. Зато около 20 чеченцев сидели с нами в соседней камере на «избушке». Когда россияне, типа, порядок начали наводить в «ДНР», разоружили казачков и кадыровцев. Одних выслали, других изолировали.

— В плену самое тяжелое даже не пытки или избиение. Самое тяжелое — ждать и не понимать, почему обмен затянулся на три года. Знаю, что волонтеры, которые помогали моим родителям, готовы были собрать 50 тысяч долларов и выкупить меня из плена. В «ДНР» и за меньшие деньги людей продавали, думаю, и 10 тысяч долларов было достаточно. Были те, кто договаривался и выкупал. Им во­обще неважно: ВСУ или нет, за деньги сделают все. Нет там идей. Все деньги ре­шают.

Я в колонии с Иваном Лясой и Александром Кориньковым сидел. Нас с Иваном обменяли, а Сашу нет. Еще там остались Серега Глондарь, Богдан Пантюшенко, Рома Совков. Напоследок обнялись, конечно, как братья, которые провели три года в одной, блин, заднице.

Тяжело было: я уезжал, а часть меня с пацанами, которых не обменяли, осталась. Они расстроены очень были. Вы не представляете, что такое даже сутки там провес­­­ти. Мы и так накрученные были из-за постоянно срывающихся обменов, а тут... Думаю, сепары специально оставили у себя лучших из нас, чтобы обменять их уже на россиян, а не просто ватников.

Не хочу больше вспоминать. Я ж не на экскурсию туда ездил. Мне 28 лет, три года моей жизни там осталось. Зачем вываливать воспоминания на кого-то, если сам забыть хочу? Я задавил в себе этот гнев и ярость. Хочу обо всем забыть.

По Киеву уже погулял. Нет, мужики, сидящие в кафе и живущие так, будто нет войны, не раздражают. Это люди, это обычная жизнь. Каждый сам делает свой выбор. Я тоже не особо во что-то вникал, пока лично меня не коснулось. Пока, не дай бог, война в Киев не придет, никто в столице до конца не ощутит, что такое постоянные взрывы над головой.

Сейчас лечение и реабилитацию в военном госпитале прохожу. После в часть поеду, возможно, продолжу службу. Реабилитация и моей маме нужна, ей очень тяжело было последние три года: слезы, нервы... В планах у меня свадьба, семья, дети. Раньше о многом даже не задумывался, а сейчас хочу жить полной жизнью.

Чем война закончится? Думаю, заморозится конфликт на годы. Будет, как в При­днестровье или Северной Абхазии: грязь и деньги, деньги и грязь. А я считаю, что надо свою землю отвоевывать. Я хочу единую неделимую суверенную Украину.