«Грабь награбленное!»

Виталий КОРОТИЧ

К бандитизму привыкают. Славные древнерусские князья бандитствовали, тем более что в ту пору это считалось нормальной формой общения с подчиненным народом. Грабить своих подданных, выгребать у них все до последнего было делом обыкновенным и, конечно, не наказуемым. Разве что иногда, как в случае с киевским князем Игорем, обложенные непосильной данью могли дать сдачи. Но это было редкостной и небезопасной формой борьбы за справедливость. Тем более что само понятие справедливости с древних времен до нынешних менялось повсеместно и неоднократно.

Американцы, например, до сих пор оправдывают всеобщее право на владение оружием тем, что любого посягателя на чью-либо собственность владелец этой собственности может пристрелить, если застанет на месте преступления. Разговаривать с бандитами — только время терять. Этот тезис подтвержден историями многих стран и народов.

Все главы краткосрочных украинских независимостей первой трети прошлого века были добродушны и демократичны, почему их и смела железная большевистская лапа. Так же, как лидера петроградской краткосрочной власти 1917 года Александра Керенского, увлекшегося амнистиями и отказавшегося арестовать Ленина с Троцким, которых надо было брать за шиворот и сажать по множеству вполне законных поводов.

«Как можно?» — восклицал Керенский и твердил, что следует быть благодарными народу, совершившему Февральскую революцию. В случившейся через несколько месяцев после этого Октябрьской революции (до 1927 года сами большевики застенчиво величали ее переворотом) на первый план вышли бандиты с ленинским «Грабь награбленное!» и сталинским замечанием по поводу благодарности, что это, мол, «такая собачья болезнь».

В дальнейшем бандитская логика направляла политику советской страны в течение многих лет. Голодомор был порожден государственным бандитизмом, так же как коллективизация и грабеж приусадебных хозяйств с их последующим фактическим запретом. Люди постарше помнят систему советских принудительных государственных займов, когда деньги безвозвратно изымались прямиком из зарплат.

Проблема еще и в том, что банды, приходящие к власти, довольно быстро превращают народ в толпу (вспомните европейскую историю прошлого века), затем из толпы вербуются новые члены банд. Обратный процесс (банда — толпа — народ) долог и труден — мы и сейчас только еще вошли в него, тем более что любое проявление государственного бандитизма происходит под знаменами неизменно патриотическими, оправдывается высокой целесообразностью, защитой преследуемых, братским воссоединением (в прошлом веке, например, Галичины с Украиной или Крыма с Украиной, а затем, недавно, того же Крыма с Россией).

Государства, склонные к державному бандитизму, живут не по закону, а «по понятиям», как и заведено у блатных. Объявляют громогласно и на весь мир о предотвращении еще большего зла, как случилось с американским нападением на Ирак и Ливию или остановкой злодейского продвижения в окружающий мир (как было с советским и натовским вторжениями в Афганистан). Ценность человеческой жизни в расчет не принимается, поскольку частный и державный бандитизмы не мелочатся.

Жизнь в условиях бандитизма развращает надолго. Люди приспосабливаются к беззаконию, выгорая изнутри. Крупнейший экономист нашего времени, осколок разрушенной революциями страны, нобелевский лауреат Василий Леонтьев искренне хотел помочь в становлении послесоветской экономики, но разводил руками: «У вас 70 лет учили людей халтурить, увиливать от работы. Большая часть энергии употреблялась на воровство, на халтуру, на обман, на уклонение от работы». В нас с вами все еще пошевеливается бандитское государство, от которого так нелегко избавиться.