Николай КАРАЧЕНЦОВ: "Машину, которую мне подарил Ельцин, украли на следующий день"

Он напоминает вечный двигатель - точно так же постоянно работает. В кино Николай Караченцов дебютировал в 1970 году. С тех пор снялся более чем в 100 картинах, самые известные из которых "Старший сын", "Собака на сене", "Благочестивая Марта", "Человек с бульвара Капуцинов"... По-прежнему много снимается в кино, в самых разных жанрах. Почти 37 лет хранит верность "Ленкому". Кроме того, Караченцов поет и выступает с концертами.

"ДРУЗЬЯ ХОТЕЛИ НАЗВАТЬ ШКОЛУ МОИМ ИМЕНЕМ. "ПОДОЖДИТЕ, - ГОВОРЮ, - Я ЕЩЕ ЖИВОЙ"

- Николай Петрович, о вашей работоспособности ходят легенды. А вы можете хоть два-три дня находиться в бездействии?

- Когда-то пытался. Знакомый врач посоветовал: "Вам нельзя больше 10 дней сидеть в четырех стенах - на стенку полезете, но 10-дневный отдых обязателен. С полным отключением от всего и желательно не один раз в году". Я хотел бы следовать совету, но пока не получается.

- Как выдерживаете такой плотный график?

- Когда я был еще совсем молодым артистом, мне нужно было со съемок в Чехословакии попасть в Винницу, где в то время проходили гастроли нашего театра. Как известно, у актеров жизнь кочевая. Но в тот момент это было нечто - три машины, два самолета плюс поезд. Причем, если бы в этой цепочке нарушилось хоть одно звено, я опоздал бы на спектакль - и все, хана.

В поезде от волнения не мог заснуть и вышел в тамбур. Там курил какой-то мужчина. Я начал ему жаловаться на судьбу. А он сказал: "Как вам не стыдно! Самое интересное в жизни - путешествовать, открывать для себя новые места. Это нас духовно обогащает. А вам профессия все за так дает! Да не гневите вы Бога! Живите и радуйтесь жизни!". С тех пор так и делаю.

- Вы человек, который постоянно чему-то учится. Недавно стали танцевать степ. Кто вас заразил этим делом?

- Лет восемь назад ко мне обратился за помощью мой товарищ-каскадер, с которым мы снимались в картине "Человек с бульвара Капуцинов". Он решил создать школу искусств, потому что ему стало обидно смотреть на наших актеров. Какие-то они все дряблые и слабые. А ему захотелось, чтобы у нас были свои Бельмондо.

Я подумал: может быть, он прав. Ведь когда-то до революции нашей профессии учили девять лет, с самого детства. Причем всему, и лишь в последний год обучения высочайшая комиссия решала: вот тебе быть Неждановой, а ты будешь Мочаловым. И все артисты до конца своих дней занимались у балетного станка, владели актерским мастерством, у них был поставлен голос.

Короче говоря, мой друг решил возродить былую традицию. Причем в маленьком городке Красноармейске под Москвой, где всего-то 25 тысяч жителей. Ну для хорошей школы искусств место в самый раз. Например, лучшая теннисная школа Америки находится в захолустном городке.

В общем, я пошел в Министерство культуры, и это учебное заведение получило статус государственного. Мои друзья возрадовались до посинения. Хотели назвать школу моим именем. Я говорю: "Подождите, я еще живой". Через пять месяцев мне позвонили и предложили посмотреть на их успехи.

Приехал. Дворец культуры имени Ленина - в своей жизни я не видел более обшарпанного здания. Зрительный зал набит битком. Люди сидят в пальто, потому что не топлено. А на сцене - настоящая чума!

Между нами говоря, я не очень люблю детское творчество. Вернее, спекуляции на нем. Наверное, каждый из нас знаком с картиной, когда какого-то пухлого карапуза ставят на табуретку. И мы уже должны умиляться, потому что он читает нам какую-то фигню. Да я сам был таким вундеркиндом и читал: "Уронила в речку мячик...".

Но эти дети в Красноармейске... Они были настолько артистичны, убедительны, заразительны, выразительны... Делали сложнейшие вещи без всяких скидок на возраст. Я только удивлялся: это же дети, так не бывает!

Мой друг Николай Александрович Остапов - гениальный педагог. Сейчас его ученики побеждают на престижных конкурсах. Сначала, конечно, это была "Утренняя звезда" Юры Николаева, потом поехали за границу. На международном конкурсе девочка отбивала степ так, что жюри не знало, как ее судить: сейчас в мире уже никто не владеет таким мастерством.

Я обожаю этих ребят. Как могу помогаю. Они вместе со мной выступали в Кремле и в Концертном зале "Россия". А началось все с того, что мой друг сказал: "Детям нужна концертная практика. Но если написать на афише "Школа искусств" - никто не пойдет на выступление. А если там еще будет стоять имя Николая Караченцова, тогда другое дело". - "Ну и что? Они будут степ танцевать, а я песни петь?". - "А ты тоже учись!". - "Какой учись? Ты мой паспорт видел? Знаешь, сколько мне лет?". И вот эти клопы стали меня учить. Я вкалывал до седьмого пота, пока хоть что-то стало получаться.

- Вы сказали, что раньше не любили детское творчество. Но ведь сами когда-то были ребенком и мечтали стать артистом.

- Моя мама была балетмейстером, поэтому в самом раннем детстве я мечтал о балете. Не представлял себе другой профессии. Однако, когда мне исполнилось девять лет и нужно было поступать в хореографическое училище, мама решительно воспротивилась. Зная мир балета изнутри, видя массу сломанных мужских судеб, она была категорически против такой участи для любимого сына. Пришлось подчиниться.

Потом в 10 классе я попал в замечательную компанию - актив Центрального детского театра. Там мне посоветовали попробовать поступить в театральный институт. А я так устроен, что если чего-то очень захочу, то никогда никому об этом не говорю. Даже самого себя обманывал: ну не поступлю, ничего страшного. Тем более что в театральный набирали весной, а во все нормальные вузы - в августе, так что можно было везде успеть. Больше всего я хотел учиться в Школе-студии при МХАТе. Когда пришел туда в первый раз, прямо как током ударило: решил, что если меня оттуда будут ногами выталкивать, стану цепляться за стены.

"ЛЕОНОВА НИКТО НЕ МОГ ХЛОПНУТЬ ПО ПЛЕЧУ: "ЖЕНЬКА! ПОШЛИ - ПО ПИВКУ!"

- Вы ведь еще поете. Ну не поступили бы в театральный, занялись бы музыкой...

- Все-таки в первую очередь я - драматический актер. Но без музыки не представляю себе мир. Когда-то давно поставил перед собой задачу научиться в своей профессии всему. Во всяком случае, стремиться к этому. И музыка - одно из направлений. Но я ставлю перед собой задачу не просто спеть, а сыграть, прожить песню. Так, чтобы говорили: "Он поет душой". Вот так пели Марк Бернес, Клавдия Шульженко, Леонид Утесов. Да та же Алла Пугачева. В некоторых ее песнях меня даже не интересует, как она ноты берет, а вот эта боль души - "На минутку приезжай!". Вот! Она угадала этой интонацией, попала в целый социальный пласт. Мол, посмотрите, я такая же, у меня такие же беды и проблемы.

- Вы 37 лет работаете в "Ленкоме", и у вас более 100 ролей в кино. Что для вас стоит на первом месте - кино или театр?

- Трудно сказать... Все равно, что отвечать на вопрос: что вам больше нравится - помидоры или пирожные? Я то и другое люблю. Но все-таки мой бог - театр. Я понимаю, что после меня ничего не останется, ни литературных произведений, ни живописных полотен. Я существую только в ту секунду, когда нахожусь на сцене. Вырастет новое поколение зрителей, которое не будет меня знать, у них появятся свои кумиры. Но ни в одном виде искусств нет такого прямого живого контакта актера и зрителя. И я ни на что это не променяю.

А кинематограф дает мне возможность знакомиться с новым материалом. Вот не идет в театре пьеса Вампилова, зато в кино я снялся в "Старшем сыне". Уже не говоря о том, что экран - это огромная аудитория. А в зале "Ленкома" всего 856 мест.

Кроме того, кино - это своего рода проверка мастерства. Там ведь снимают по нескольку дублей, и каждый раз нужно одинаково хорошо сыграть. Это очень трудно. А теперь представьте себе такую сцену: актрисе надо рыдать от начала и до конца. Как это повторить несколько раз подряд, да так, чтобы было правдиво? Именно по такому умению и определяется класс актера.

- В следующем году исполняется 30 лет со дня выхода на экраны картины "Старший сын", которая сделала вас известным...

- Для меня эта картина знаменательна еще и совместной работой с Евгением Павловичем Леоновым. По-моему, то была одна из лучших его ролей в кино. Получился очень многомерный образ - он там и комик, и трагик, и философ. И вообще, то, что мы соприкоснулись с драматургией Вампилова, просто фантастика. А как Леонов цацкался, нянчился с нами на съемочной площадке! Действительно, как батька. Даже подкармливал. Мы могли спорить с ним на равных до хрипоты. Когда я чего-то не понимал, он начинал показывать. Я поднимал руки вверх, сдаваясь: все равно так никогда в жизни не сыграю. Но при этом никто из нас не мог фамильярно хлопнуть его по плечу: "Женька! Пошли - по пивку!". Никогда! Несмотря на его доброту. Сложнейшая личность, умница. И в то же время такая демократичность... Впрочем, это и есть главный признак интеллигентного человека.

- А что вы почувствовали, когда впервые увидели себя на экране? Многие актеры говорят, что не любят смотреть свои фильмы.

- Но это же моя работа. Конечно, на экране я вижу свои недостатки. Вначале вообще очень дергался - замечал только зубы и уши. Просто кошмар! Неужели это я? Но довольно быстро привык. Дело в том, что у каждого режиссера свой подход. Кто-то не разрешает актерам смотреть отснятый материал. Потому что это может им помешать: вдруг не понравится, артист закомплексует, и дальше ему будет сниматься труднее. Или наоборот - понравилось, и он обнаглел. Некоторые же режиссеры поступают иначе.

Например, Виталий Вячеславович Мельников, у которого я снимался в "Старшем сыне", обязательно приглашал артистов посмотреть. Мы даже дубли вместе с ним выбирали. И для меня это была очень полезная школа. Я видел, где хорошо cработал, а где чуть промазал.

- Вы редко снимаетесь в сериалах, но при этом вам удается попасть в самые удачные примеры этого жанра, например, "Петербургские тайны" и "Досье детектива Дубровского". У вас какое-то чутье на это?

- Я не отношу сериалы ко второму сорту. Мне либо это интересно, либо нет. Выбираю роли по другим критериям. Театр - это моя основная работа, поэтому там я не могу отказаться от роли. А в кино у меня, слава Богу, есть право выбора.

Когда я начал читать сценарий "Петербургских тайн", не мог оторваться. Очень понравился мой герой Сергей Ковров - такой русский Робин Гуд. Я хотел это сыграть! Только потом опомнился: "Господи, да сколько же там серий?! Как же это мы осточертеем друг другу за время съемок! Но когда сказали: "Все! Снято!", внутри вдруг образовалась какая-то пустота. Мы все так здорово успели сдружиться.

Это был наш ответ всем американским телесериалам. Снимали за копейки, а какой результат! Какие удачные актерские работы! Другое дело, что сериалы иногда себя дискредитируют.

- Кажется, Марк Захаров сказал, что с актерами, долго снимавшимися в сериале, потом сложно работать - настолько к ним прилипают маски сериальных образов...

- А когда-то актеры МХАТа вообще предпочитали не сниматься в кино. Они берегли себя для сцены. А кинематограф считался чем-то мелким. Марк Анатольевич, наверное, один из первых режиссеров в нашей стране, который поддержал снимающихся актеров. И не только из-за того, что на известные имена и в театр пойдут быстрее. Он видел, что актер, работая в кино, становится опытнее. И в театре уже играет свободнее, раскованнее.

Другое дело, что нельзя повторять собственные клише. К сожалению, актерская душа очень быстро запоминает плохое. Люди ленивы. Вот сегодня я, находясь в захолустном городишке, могу позволить себе сыграть спустя рукава. И так простят: будут благодарны за одно то, что я к ним приехал. Завтра поеду в другой городишко и так же плохо сыграю. А через месяц вернусь в Москву, выйду на сцену "Ленкома" и, зная, что сегодня приехал Пьер Карден, который собирается нас пригласить на гастроли, выдам на все 100. Не получится! Никогда. Организм уже запомнил расхлябанность. Не бывает глупого зрителя. Каждый раз нужно играть так, будто в последний раз.

"МНЕ ВСЕ РАВНО, ЧТО ЕСТЬ И НОСИТЬ, ХОТЯ И НРАВИТСЯ ИЗЯЩНАЯ МАНЕРА ЯНКОВСКОГО ОДЕВАТЬСЯ"

- Вы уже почти 20 лет играете в "Юноне" и "Авось". По-вашему, в чем причина такого невероятного успеха этого спектакля?

- Да уж, так долго не живут! Я не знаю, в чем тут дело. У нас очень модный театр - ни на один спектакль не попасть. Но когда в программе "Юнона" и "Авось" - администраторов просто трясет. Я со сцены зрителей не вижу, иногда забегу на осветительский балкон - у нас там есть закуток, с которого публика тебя не видит: зал битком набит, люди стоят в проходах, сидят на лестницах. Это гениальный спектакль о гениальных людях. Весь мир круглосуточно занимается любовью, но гении рождаются раз в столетие.

- Правда, что Лазарева-младшего стали готовить вам на замену в "Юноне" и "Авось"?

- Так решили после гастролей в Киеве, где я, к несчастью, получил травму на репетиции. Ничего поделать было нельзя, отменили спектакли. Кошмар! Потом я долго восстанавливался. Через полтора месяца мы в Украине свои долги отыграли. До этих гастролей Захаров говорил, что никого, кроме меня, на месте графа Резанова не представляет. А теперь решили, что нужен дублер. Тем более что Саша Лазарев - человек, по-моему, очень одаренный, и дай Бог ему здоровья.

- Я знаю, что вы увлекаетесь теннисом. Хотя в России, кажется, это уже не столь модно: люди нынче сменили теннисные ракетки на кимоно дзюдоиста. А вы?

- Я начал играть в большой теннис значительно раньше, чем Ельцин. Ракетку в руки взял лет в 12-13. И до сих пор этим занимаюсь, потому что мне очень нравится.

- У вас есть домашние обязанности?

- А как же! Приносить зарплату.

- Николай Петрович, а какой вы дома: капризный, требовательный?

- В быту я совсем неприхотлив. Мне все равно, что есть и носить. Хотя и нравится изящная манера Олега Янковского одеваться, сам я люблю джинсы. Мне так удобнее.

- Вы ездите на той машине, которую подарил вам Ельцин?

- Нет, к сожалению, ту машину украли на следующий же день. Сейчас у меня "ниссан", умный и удобный автомобиль, понимает хозяина с полуслова.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter