Российский телеведущий, публицист Александр НЕВЗОРОВ: «Я готов стать доверенным лицом Путина, если он возьмет несмываемый зеленый фломастер и напишет у Гундяева на лбу слово из трех букв»

«В президенты в основном попадают люди умственно ущербные»

— Александр Глебович, в 2012 году вы были доверенным лицом Владимира Путина. Не жалеете сейчас, что помогли этому человеку еще раз стать президентом России?

— Знаете, насчет жалеть — это не ко мне. У меня свои представления о морали и вообще ценности всяких моралей и нравственности, поэтому я ни о чем не жалею и к любому эпизоду своей истории отношусь с одинаковой терпимостью.

— А почему вы ушли из его команды? Что тогда случилось?

---

---

— Я просто сделал свое дело, и дальше мне было неинтересно... Дальше начались совершенно идиотские условия: надо было вступать в какие-то «народные фронты», солидаризироваться со всей этой стаей смешных и жалких попрошаек, конъюнктурщиков, которые вымаливали для себя цирки, звания народных артистов, недвижимость... Поэтому я спокойно ушел, тем паче что, как вы знаете, мое пребывание в качестве доверенного лица тоже не было безоблачным — находясь в этом статусе (кстати, официально меня никто его еще не лишил), я позволял себе говорить все, что думаю, и про попов, и про так называемую духовность, и про государственность. И, конечно же, всех от этого дико колбасило.

— Вы сказали, что готовы стать доверенным лицом Путина на следующих выборах, если он выполнит ряд ваших условий. Давайте назовем эти условия.

— Это не условия. Это мои мелкие прихоти, и если он решится на это пойти, то почему бы и не стать его доверенным лицом? Нафиг отдать Крым. С извинениями. Убрать всю террористическую нечисть с Донбасса, всех последышей «русской весны», зачистить территорию, прибрать и оплатить весь разгром. Ну и последнее условие: взять хоро-о-оший несмываемый зеленый фломастер и написать у Гундяева на лбу слово из трех букв (патриарх Кирилл, в миру — Владимир Гундяев, предстоятель Русской православной церкви. — «ГОРДОН»).

— Вам из Администрации президента РФ пока не звонили и не говорили, что готовы пойти на переговоры с вами?

— Пока нет. Считаю, они обдумывают...

— Люди, знакомые с Путиным хорошо или очень хорошо, рассказывали мне, что он в личном общении вербует (и делает это виртуозно) либо, наоборот, давит, а многим — даже президентам — хамит. Как он общался с вами?

— Вы посмотрите на этих президентов: как им можно не хамить?! Дурак на дураке — ничего в этом удивительного нет. Вообще, в президенты в основном попадают люди умственно ущербные, потому что всем остальным есть чем заняться, помимо исполнения президентских обязанностей. Нет, он не давит, не вербует... чего меня вербовать? Я ведь, грубо говоря, наизусть знаю все эти приемы и ходы.

— С детства (дед Невзорова по матери — генерал МГБ СССР Георгий Невзоров. — «ГОРДОН»).

— Да. Я рос в этой среде, и во многом я — производное, плод этой среды. Первая игрушка, которую я помню, — это капсула, в которую запечатывался ключ, который нужно было получать у дежурного отдела по управлению КГБ. Поэтому тут меня удивить чем-нибудь трудно. Нет, он — очаровательный человек, весьма и весьма обаятельный.

— Андрей Илларионов в интервью сказал мне: «У Путина православие головного мозга. Даже не знаю, какая сейчас стадия. Он все больше попадает под власть духовников и старцев. Мы наблюдаем, как часто он летает на Валаам, общается со старцами, осуществляет молитвы, даже Администрация президента распространяет соответствующие ролики». Спрошу вас как эксперта: это действительно так? Путин во власти старцев или это просто заигрывание с верующим электоратом?

— Илларионов — человек неглупый, но очень сильно озлобленный, очень сильно играющий против Путина и понимающий, что нужно использовать все приметы маразма и глупости, чтобы каким-то образом дискредитировать его. На самом деле все сильно не так. И если вы верите, если допускаете сочетание двух слов «искренность чекиста», то я, Алеся, вам соболезную...

— «Горячий снег»...

— Да. Равно как я соболезную всем, кто какие бы то ни было проявления чувств какого бы то ни было политика принимает за чистую монету.

«Если бы вдруг Путину в голову пришла дичайшая мысль восстановить монархию и заявить о священности своей власти, никаких анализов ДНК и наследования Романовым ему бы не потребовалось»

— Наблюдая за истерией с «Матильдой», Поклонской, православной церковью из Киева, я не исключаю, что следующим шагом будет анализ ДНК, который покажет, что Путин является прямым потомком Николая ІІ. И тогда выборы не нужны, круг замкнется, власть — от Бога. Что вы думаете по этому поводу?

— Россия — страна внезапная и неожиданная. Причем могу вам сказать, что если бы вдруг ему в голову пришла дичайшая мысль восстановить монархию и заявить о священности своей власти, никаких анализов ДНК и наследования Романовым ему бы не потребовалось. Он вполне это может сделать на неубывающей, постоянной, перманентной волне восторга, который испытывают 86, а я подозреваю, что и побольше, процентов населения страны. Что бы он ни сделал, в любом случае это будет поддержано, оправдано.

Плюс есть сумасшедшие силы его гвардии — это «Единая Россия», которая, да, тупая, да, примитивная, да, состоит в основном из серокостюмных идиотов со складчатыми загривками, взяточников и дураков, цена которым видна невооруженным глазом, но, поверьте, в регионах, в связках с местным истеблишментом достаточно сильна и влиятельна. Она постоянно (в целях самосохранения прежде всего и потому, что любить президента — предельно выгодно, потому, что лояльность и холуйство приносят колоссальные дивиденды) будет транслировать те настроения, которые нужны Кремлю, и будет действовать очень успешно.

— Вы не исключаете, что Николай ІІ не был расстрелян в Екатеринбурге?

— Не исключаю. Я не настаиваю на этой версии и не занимаюсь конспирологией, но я понимаю, что те свидетельства, которые есть на сегодняшний момент, свидетельства японских, американских генетиков, всю систему серьезных доказательств, которые есть к настоящему времени, нельзя сбрасывать со счетов. А если нет трупов, нет останков, если то, что захоронено в Петропавловском соборе столь пафосно, и то, что выкопано из каких-то ям, не имеет ни малейшего отношения к Николаю Кровавому, — то, вероятно, вообще все было по-другому. Алесь, там все соткано из одного сплошного вранья: не­умелого, дилетантского, хитрого и очень идеологически выгодного на тот момент.

Понятно, что записка Юровского — это подделка, понятно, что все показания моделированы и тщательно редактированы. Мы не можем исключать вариант, что перекрашенный, например, в ярко-рыжий цвет, в кресле-качалке Николай Кровавый закончил свои дни где-нибудь в Ирландии, икая на закат и радуясь жизни. Не забывайте, что он был одним из самых богатых людей в мире, — у него всегда было чем откупиться от большевизма. Как вы знаете, Троцкий и Ленин мечтали о показательном процессе над Николаем ІІ, мечтали вменить ему в вину всех убитых революционеров, бездарную, бессмысленную, проигранную войну, массовые расстрелы...

Поэтому нельзя исключать, что вся эта фанаберическая история, идеологическая и абсолютно идиотская по накалу дешевой литературщины, — фейк и на самом деле все было совершенно по-другому. Когда я это говорю, то понимаю, что для многих это очень важные слова, потому что этот накал, страсть тем самым снимаются.

Мы имеем право на такую версию, и мы ее, вероятно, будем придерживаться. И кстати говоря, я рекомендовал то же самое делать православным: если они так любят своего Николая ІІ, то им, наверное, было бы приятно знать, что он закончил свою жизнь под бряканье ложечек о вазочку с клубничным вареньем, а не в каком-то грязном подвале.

— Судя по рейтингам Владимира Путина, российскому электорату Крым нужен. А если взять тех, кто в меньшей степени ходит на выборы, но кто реально должен завтра определять повестку дня России, — российскую молодежь: ей Крым нужен?

— Российская молодежь неоднородна. Точно так же молодежь делится на стадо, которое обработано, отпропагандировано, отзомбировано телевизорами и той средой, в которой приходится расти этим людям. Есть небольшое, но очень боевое количество передовой молодежи, смелой, креативной, дерзкой, которая, конечно, понимает, что Крым — это вечная заноза в заднице у России, и до тех пор, пока она будет там сидеть, будут происходить нагноения.

У них нет никакой боли за Украину, им Украина — ну не знаю — примерно то же, что Швеция, Испания или Польша. Это чужая, другая страна, которая живет по-своему, которая делает, что она хочет, говорит на том языке, на котором хочет, проповедует то, что на данный момент ей важно и интересно, и в это не стоит соваться. Дело ведь не в том, что Крым украинский или не украинский, просто все понимают, что Крым — это такое количество проблем — передвижения, финансовых, человеческих, отношенческих — здесь, в России, — что этот курорт того не стоит.

— Александр Глебович, почему фильм «Крым» — патриотически выверенный блокбастер, на который государство Россия потратило семь миллионов долларов, который проталкивали все, начиная с Шойгу и заканчивая самим Путиным, — провалился в прокате?

— Во-первых, потому, что — если вы не совсем забыли русский язык — есть такой термин: «унылое говно». Этот термин абсолютно применим к этой картине. Это — унылое пропагандистское говно, которое смотреть никто не хочет. Только либо по приговору суда, либо когда берут толпы курсантов, школьников и насильственно, за шкирятник водят по пустым кинотеатрам и заставляют эту фальшивку смотреть...

Конечно, ни один человек в здравом уме туда не пойдет, понимая, что там может быть. Русский народ ведь достаточно чуток, он прекрасно знает, что такое пропагандистский тренд, что значат фамилии Пиманова и Шойгу, который стал отцом этого фильма, его вдохновителем, корректировщиком сценария и продюсером... Но поскольку все — даже самые примитивные, самые орущие про «крымнаш» — уже сыты пропагандой, они от нее давно блюют и рыгают, им уже неинтересно в сотый раз прокручивать крымскую фальшивку.

«Ничем, кроме захватов, завоеваний, насилия, грабежа соседних земель, Россия никогда не занималась — это обязательная, непременная и предельно важная часть ее политики
и существования»

— В мире с подачи Кремля уже несколько раз звучали разные идеи, как и краденный Крым себе оставить, и чтобы санкции сняли. Пока, правда, ни одна идея не пролезла, но как вам идея президента Чехии Милоша Земана, предложившего, чтобы Украина, по сути, продала Крым России?

— Знаете, с этим вопросом надо обращаться не ко мне, а к Украине. Я думаю, что сколько Украине хватит слюней, столько же слюней будет плюнуто в ту физиономию, которая серьезно, став лицом к лицу с Украиной, это предложит. Думаю, этот номер не пройдет. У нас и Хакамада то же предлагала... Но она такая милая дама, все стремится разрешить миром и ко всеобщему удовольствию... Она тоже предлагала купить у украинцев Крым. Но, думаю, после того, сколько пролито крови, сколько раз Украина была унижена подло и незаслуженно, ни на какие сделки (может, я идеализирую Украину) она не пойдет. Хотя и у вас в правительстве много мастеров...

— Сделок...

— Долларового доения... Вы даже оглянуться не успеете, как окажется, что, извините, деньги получены, и давайте-ка с этим согласимся.

— Александр Глебович, у меня наивный вопрос, но это уже крик души: почему Путин никак не оставит Украину в покое? Когда он уже отцепится?

— А это не Путин. Вот вы все неправильно понимаете, ребята. Дело в том, что Путин всего-навсего вышивает по той имперской канве, которая завещана ему поколениями правителей России. Это Россия, она другой быть не может. Даже если вы вглядитесь в ту фальшивку, которая на данный момент называется историей России и имеет весьма приблизительное отношение к реальности... Во-первых, потому, что каждая история — фальшивка и сырье для идеологии, но даже та мутная, контурная историческая картина, которая у нас есть перед глазами и в памяти, показывает, что ничем, кроме захватов, завоеваний, насилия, грабежа соседних земель, Россия никогда не занималась. Это обязательная, непременная и предельно важная часть ее политики и существования.

Когда распадался Советский Союз, считайте, распадалась имперская Россия: понятно, что с такой скоростью кинуться прочь от России могли только республики, страны, которые всю жизнь мечтали выдраться из-под этого сапога. Я говорю это без всякого осуждения, потому что мне, честно говоря, все равно, я — наблюдатель, мне интересно, я — увы — в 90-х годах немножко проворонил возможность тщательно, внимательно и трезво созерцать процесс распада страны, потому что был самоувлечен всякими играми и слишком много бегал по баррикадам и окопам.

Сейчас я имею возможность наблюдать это более хладнокровно и взвешенно, и я понимаю, что та реакция, которая была в 1991 году, — это реакция стран, которые на протяжении 300-400 лет мечтали о свободе. Это значит, что они были присобачены к огромному имперскому телу только жестокостью, только кровью, только насилием. И это действительно историческая суть России.

То, что вам интеллигенты — российские и украинские — рассказывают о какой-то другой России, — это интеллигентская мифология, они придумали себе другую Россию, которой никогда не существовало. На самом деле, это всегда палочная, тоталитарная, беспредельно жестокая страна с варварским законодательством. Я имею в виду ту «святую Русь», где для того, чтобы обеспечить посещение церквей, работали 14 или 18 статей уголовных уложений с палочными расправами, лишением прав состояния, порками, ссылками и так далее. Это всегда было свирепое, авторитарное государство, живущее захватами и покорениями. Не было никогда другой России. Путин всего-навсего решился возродить этот ее исторический облик. Он — такой себе реконструктор.

— В интервью интернет-изданию «ГОРДОН» вы сказали: «Русская идея всегда приводит только к одному: необходимости намотать чужие кишки на гусеницы танков». Я хочу вернуться к российской молодежи: она разделяет эту идею, этот «русский мир», тоже?

— Алесь, нельзя обобщать, нельзя говорить за всю российскую молодежь. Мы видим, что есть два-три процента дерзких, непокорных, испытывающих дикую тошноту от происходящего людей. И эти два процента всегда были и будут основополагающими, законодателями мод. Поймите, ведь манекенщиц, показывающих наряды на подиуме, тоже очень немного, но именно они — вольно или невольно, — нарядившись в эти тряпки (в нашем случае — в эти идеи), создают пример для подражания в своей среде. Те, кто ходит на акции недовольства в Москве, Петербурге (их еще нельзя называть акциями протеста, особенно говоря с украинцами)...

— Но мы же слышали, как молодежь на таких акциях скандировала: «Путин, уходи!»...

— Да, но, ребят, это еще не протест. Протесты — это другое. Протест, Алесенька, обычно черного цвета, круглой формы, протест бывает от самоката, бывает от «КамАЗа», по верхней кромке протест украшен так называемым протектором, он легко загорается от промасленной тряпки. То, что демонстрирует российская молодежь, — это недовольство, бурчание. Они надеются, что вся накипь, средневековая морока, имперство и глупость рассосутся сами собой, поэтому они обходятся без покрышек. Но они, кстати, зря надеются.

«Украина сейчас символ сопротивления»

— Нужны ли в российских школах уроки патриотизма, как уже предложили некоторые особо любящие родину чиновники?

— Патриотизм — это великолепный наркотик, который можно закачивать нации в вену для безоговорочного послушания большого количества людей, готовых обеспечить войну, безумные стройки, мероприятия и шествия. Это всегда выгодно. Понятно, что у человека как такового патриотизма нет, по той же причине, что, родившись, он не знает собственного имени, ни одной буквы своего языка, ни одной песни. Все, что он узнает, — это результат социально-культурной дрессировки, как и патриотизм. Вопрос в том, для чего используется патриотизм. Это средство, не свойство. И когда патриотизм используется для защиты, для яростной защиты, его можно извинить. Хотя, с моей точки зрения, это совершенно идиотское чувство, которое полностью подрезает человеку крылья, лишает возможности контактировать с миром, перемещаться и везде, в любой стране, чувствовать себя одинаково своим и одинаково уютно.

— Почему, несмотря на тотальную антиукраинскую пропаганду, многие умные, интеллигентные россияне все же поддерживают Украину?

— Потому что Украина сейчас — символ сопротивления. Хотя бы идеологического. Ведь Украина сопротивляется тому же, что и эти одиночные интеллектуалы: имперскому ражу, захватническому, хозяйскому, властному, очень амбициозному наезду на все живое вокруг. Когда эти интеллектуалы встают на сторону Украины, они, скорее, встают против идеологии, которая сегодня доминирует в России. Ну и, конечно, не исключайте, что есть люди так называемые совестливые, люди, понимающие, к чему это может привести, понимающие всю глубину трагедии, которым просто стыдно. А России есть чего стыдиться, и она, скажем так, в высокой степени виновата перед Украиной.

— Я знаю, что в России многие с замиранием сердца ждут 2 февраля: именно к этой дате финансовая разведка США обещает опубличить активы, недвижимость, бизнесы российских олигархов, политиков, связанных с Кремлем. К чему это может привести? Это же готовится аккурат к выборам Путина.

— Абсолютно ни к чему это не может привести. И никто здесь, затаив дыхание, этого не ждет. На это всем наплевать, потому что, скажем так, это по умолчанию понятные вещи, никакой сенсации не будет. Понятно, что власть в России для того и приобретается, чтобы получить доступ к большим, серьезным коррупционным схемам.

Никакого подрыва национального самосознания опубликование таких схем не вызовет — это наивные американцы, поймав за трехтысячную растрату бедного сенатора, насладившись его всенародным шельмованием, думают, что в России это произ­ведет такое же впечатление. Нет. Россия смирилась с тем, что ее власть коррумпирована. Более того, я могу сказать, что когда, например, Навальный предлагает в качестве главной политической программы борьбу с коррупцией, мне он кажется безумцем. Если из России сейчас вынуть коррупционную составляющую...

— Хребет...

— Остановится и умрет все. Коррупция — это единственный двигатель хозяйственных, административных, политических, идеологических, религиозных и прочих вопросов. Это — тот двигатель, который хоть что-то приводит в действие. Если вы хотите построить дорогу, вы никогда не построите ее без коррупционной схемы. Она просто будет никому не нужна. Не будет коррупционной схемы — не будет дороги.

— Я, скорее, спрашиваю о тех олигархах и окружении Путина, которые могут лишиться всего, что «нажито непосильным трудом». Как считаете, они не боятся, что у них могут все экспроприировать?

— Это нужно спрашивать у них. К сожалению, я прощелкал клювом и бегал по окопам и баррикадам, когда надо было срочно разворовывать...

— У вас были все возможности (смеется)...

— Я очень жалею, что тогда не принял участия в этих больших коррупционных процессах и не воспользовался ни своей популярностью, ни своей возможностью. Считаю это одной из самых главных ошибок своей жизни. Пожалуйста, не надо сыпать соль на рану, Алеся.

— Польша сейчас очень плотно занялась расследованием крушения самолета с президентом Качиньским под Смоленском. Причем одно заявление жестче другого. Сейчас они говорят, что был взрыв в воздухе и что там торчат российские уши. Если они действительно официально докажут, что виновата Россия, это к чему-то приведет? Это чем-то грозит РФ?

— Абсолютно ничем, никакими переменами настроения внутри страны это не чревато. Это будет воспринято, страшно сказать, даже с некоторым удовлетворением теми самыми 86 процентами, которые действительно готовы оправдать любое движение и действие власти. Это не фигура речи, это действительно так. К тому же, Алесь, не забывайте, что в наши дни абсолютно ничего нельзя доказать однозначно. Всегда будет диаметрально противоположная точка зрения, и у пропагандирующих ее правоту тоже будут огромные медийные возможности, свои эксперты... И такого, чтобы все выдохнули и сказали: «Ох, это действительно так», сегодня получиться не может, поэтому вопрос все равно останется подвешенным. Поляки решат его для себя одним образом, Европа — другим, Россия — третьим.

— В интервью Дмитрию Гордону вы сказали: «Если ты архиерей и появился где-то с двумя в меру падшими барышнями либо поехал с ними куда-нибудь, либо странствуешь с ними в поезде, тебе рано или поздно запретят служение. А если ты то же самое делаешь с двумя розовыми и гибкими иподиаконами, которые к тому же регулярно куда-то ходят эпилироваться по требованию владыки, то ты абсолютно ненаказуем, потому что иподиаконы, извините, полагаются. А ведь что такое духовенство — это здоровенные, ражие мужики, которые безостановочно жрут, ни фига не делают, но которым все равно надо. Физиология — это не церковная старушка, она проповеди-то не слушает». Вы из-за этой темы в свое время бросили духовную семинарию?

— Нет, в силу моего родственного положения ко мне, скажем так, боялись подкатывать по этому вопросу. И я был настолько ярко выраженным поклонником прекрасного пола на тот момент (это было задолго до женитьбы), что никому в голову не приходило меня клеить или вербовать. Я туда пришел, знаете, как сбегают к индейцам.

Мне казалось это очень экзотичным, это был иной мир, запретный и неизведанный, который надо было исследовать. И я, кстати, ни секунды не жалею, потому что благодаря всему, что я прошел в РПЦ, я великолепно знаю все ее болевые точки, все проблемы каждого из архиереев, каждого прихода, каждого города, я знаю, где самые уязвимые места, где они выглядят наиболее смешно и жалко.

— Вы не раз говорили, что православная церковь — это, по сути, филиал КГБ (или ФСБ). Учитывая эти ваши слова, какие отношения между Путиным и Кириллом?

— Надо понимать, что я никогда не присутствовал при их беседах, и у меня не может быть абсолютно четкого представления о том, какие это отношения, но, разумеется, у Владимира Владимировича со всеми номенклатурщиками, со всеми, кто желает вместе с ним играть в эту государственную игру, отношения строго субординационные. И я не удивлюсь, если Владимир Михайлович носит Владимиру Владимировичу в зубах тапочки, потому что Владимир Владимирович очень строго соблюдает субординацию, и Владимир Михайлович (сценический псевдоним — Кирилл) прекрасно понимает, что это — в лице Владимира Владимировича — начальство.

— Когда мы с вами говорили об исламском терроризме и о том, какой сейчас небезопасный мир, вы сказали, что православный терроризм не менее опасен. Что вы имели в виду?

— Мы уже увидели первые всходы, первые прелестные ростки православного терроризма... А как еще назвать терроризм, который под влиянием диких религиозных идей, абсолютного религиозного фанатизма берется угрожать посадками на кол, поджогами, совершает эти поджоги, совершает избиения, запугивания, и которому чуть-чуть не хватает чего-то, чтобы превратиться в терроризм, скажем так, исламского типа, которого мы привыкли бояться? И дело здесь не в православии и не в исламе — любая религия в обязательном порядке выходит на свою террористическую орбиту из-за нетерпимости, ненависти, нежелания мириться с наличием любой другой точки зрения, с любыми нежелательными для нее действиями. Она всегда прибегает к силе.

Мир на протяжении веков был затоплен христианским терроризмом. Крестовые походы — это не христианский терроризм? А сжигание 400 тысяч несчастных баб, у которых не там родинки на теле? Эти костры с трещащим, горящим мясом, воплями, с лопающимися животами и кишками, а вокруг стоят и рукоплещут люди... Это не терроризм? Это реальность христианского мира. А старообрядцы в России, которых заколачивали в скиты и поджигали, либо жгли в клетках, либо надевали им на голову колпаки из бересты и поджигали их (вы знаете, какая там адская температура, какие страшные ожоги). Это не терроризм? Как только церкви дадут возможность, как только ей развяжут руки для прямого терроризма, она это сделает в ту же секунду.

— В России сейчас модно быть верующим?

— В России быть верующим настолько выгодно, что кого бы то ни было заподозрить в искренности невозможно. Но я всегда говорю, что вера — это не болтовня, это не слова, не участие в каких-то несложных театрализованных представлениях, вера — это поступки.

Например, святой Макарий для того, чтобы избавляться от блудных помыслов, надолго опускал зад и гениталии в муравейник, святая Агнесса горящим поленом прижигала себе влагалище, Семен Столпник годами стоял на столпе и разводил червей в язвах тела своего, натираясь собственным калом. Мы видим, что это поступки, это то самое, когда мы обречены сказать: «Да, действительно, мы видим некую аномалию поведения...».

Мы видим картинку, противоречащую самосохранению, гигиене и удовольствиям. Скорее всего, этими людьми что-то движет, и может быть, это что-то как раз и есть религиозная вера. А когда вера ограничивается просто болтовней и расставлением свечек, она ничего не стоит тем, кто ее демонстрирует, поэтому говорить о вере здесь неуместно.

— Давайте поговорим о моде политической. Как сегодня должен одеваться и выглядеть президент, чтобы в среде мировых лидеров считаться модным?

— Макрон, в общем-то, франт. По французской шкале франтов он — франт на твердую семерочку, не франт в полном смысле этого слова — все-таки протокол и традиции Елисейского дворца препятствуют настоящему франтовству, к которому он склонен... Но он — единственный из всех президентов, который хоть как-то похож на человека. Все остальные — это унылое чмо, которое не умеет одеваться и не хочет учиться. Помилуйте, они же политики. Чего вы вообще от них хотите?

«И с рейтингом, и с положением, и с одобрением у Владимира Владимировича все настолько хорошо, что он может не прибегать к таким дешевым трюкам, как женитьба или воскрешение»

— У них же есть имиджмейкеры.

— Имиджмейкер политика — это не тот имиджмейкер, который работает, например, в Dolce&Gabbana. Это имиджмейкер, который все равно находится в положении раба, подчиненного, и свой совет формирует с трусливой оглядкой на начальника.

— Кто хуже всех одевается из мировых лидеров?

— Знаете, они все — «хуже».

— Хорошо. А какая сейчас мода на формат личной жизни среди мировых лидеров?

— Что вы имеете в виду, Алесенька?

— Как сейчас модно: показывать, что у тебя все хорошо с женой или что ты нетрадиционной сексуальной ориентации? Твои дети должны быть социально активны или ты, как Путин, должен их прятать?

— Я думаю, что вам самой стоит приглядеться и ответить на этот вопрос. Но я опять-таки обращаю ваше внимание: вы, когда произносите слово «политик», име­ете в виду чуть ли не какое-то сверхразумное и интеллектуальное существо. Ну нет среди политиков интеллектуалов по простой причине: они с малолетства настолько заняты своим примитивным трудом восхождения, всползания по вертикали власти, либо заняты бизнесом, либо заняты своей совсем кривой профессией, что ни для какого интеллектуального развития у них нет ни времени, ни возможностей.

— Александр Глебович, вы как «официально не уволенное» доверенное лицо Путина...

— По крайней мере у меня удостоверение никто торжественно не забирал. Что называется — забыли. А я о себе, знаете ли, не напоминаю, потому что в помойку лезть неохота...

— А зарплата капает... Как не уволенное доверенное лицо скажите: какие изменения в личной жизни Путина могут произойти во время этой предвыборной кампании? Чего требует электорат?

— Я бы на месте Путина обязательно женился, обязательно бы венчался, потому что у народа это вышибет ручьи, ниагарские водопады слез умиления. Это очень хороший, красивый трюк, который гарантирует привлечение положительного внимания. «Кашу маслом не испортишь», — рассуждают кремлевские технологи. И возможно, это будет применено... Хотя есть и другая пословица: «От добра добра не ищут». И с рейтингом, и с положением, и с одобрением у Владимира Владимировича все настолько хорошо, что он может не прибегать к таким дешевым трюкам, как женитьба или воскрешение, или расстановка каких-то свечек по каким-то церквям.

— Давайте пофантазируем: на ком жениться?

— Ой, да какая разница?! Я думаю, желающих найдется огромное количество. Можно по принципу лотереи разыгрывать.

— Правда, что у вас есть еврейские корни?

— Иногда. Иногда — якутские, иногда — чукотские, иногда — испанские, французские. Чаще всего — команчские. Иногда мы все — евреи, иногда — испанцы, иногда — поляки, иногда мы все — украинцы, иногда — русские. Дело в том, что понятие национальности — глупейшее понятие с моим представлением о естественных науках. Поэтому не мне задавать этот вопрос.

Ну что такое национальность? Что такое еврей, что такое поляк, украинец? Это отчетливая принадлежность к какой-то социо­культурной группе с обязательным знанием языка, с обязательным исповедованием религии, традиций, ценностей, представлений, обрядов, обязанностей, преданий — мне все это абсолютно чуждо. И обряды, и ценности, и скрепы. Любые. Ну, может быть, кроме команчских, — они мне наиболее близки.

— У меня к вам остался очень интересный вопрос. Хочу продолжить семейную тему: ваша жена — Лидия Невзорова — очень красивая, талантливая и незаурядная женщина...

— Офигительная! Совершенно офигительная!

— В интервью вас редко о ней спра­шивают — все о политике да о политике. Я хочу эту несправедливость исправить. Расскажите: чем она занимается и как на вас влияет?

— Она влияет на меня очень сильно, потому что гораздо разумнее меня, гораздо добрее, лучше ориентируется в окружающей реальности и в интернете. Как вы знаете, это она меня вдвинула и в Instagram, и в YouTube, и таким образом дала возможность реализовываться и там тоже, жить и снова быть востребованным.

У нее появился мощный союзник в лице моего друга Сережи Шнурова, поэтому ей это все удалось. Она давно принесла себя мне в жертву, и все ее устремления, все ее дела, вся ее работа так или иначе связаны с тем, чтобы исправлять мои вывихи (а я умею вывихиваться, умею и люблю). Я далеко не так разумен, Алесенька, как предстаю сегодня в разговоре с вами.

— Александр Глебович, я вас благодарю за интервью и приглашаю вместе с супругой в Киев.

— Обязательно.

Записал Дмитрий НЕЙМЫРОК

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter