Певец и композитор Павел ЗИБРОВ: «Тимошенко прекрасно поет, у нее хороший голос. «Женщина любимая» мы с ней дуэтом пели...»

«Настоящих друзей немного. Тех, с которыми интересно. К которым можно прийти без галстука, можно даже в майке на кухне сидеть, пить чай и до утра говорить о чем-то своем, тайном»

— Я сразу расскажу один эпизод, одновременно и смешной, и показательный. Наверное, пару лет назад на дне рождения Дмитрия Гордона гости вдруг начали кричать: «Давай качать именинника!», подняли его...

— (Смеется). Я помню.

— ...и начали подбрасывать. У меня, конечно, сердце остановилось, потому что я боялась...

— Что мы не удержим?

— Да.

---

---

— Ну вы что?! Звезду не удержим?!

— Звезду удержали, все нормально. Но! Потом, когда я пересматривала на видео этот момент, было очень показательно, что некоторые мужчины стояли рядом и только делали вид, что качают («Мы пахали, я и трактор»), а некоторые реально держали...

— Ношу!

— Крепко. И я увидела, что вы реально держали. До этого я вас знала как талантливого артиста, а после этого — как надежного друга.

— Крепыша.

— Хочу спросить: кто ваши настоящие, лучшие друзья?

— Друзей, как вы знаете, много не бывает. Они — с детства, с армии, со школы. Потом по жизни они идут, но их немного. Тех, с которыми интересно. К которым можно прийти без галстука, можно даже в майке на кухне сидеть, пить чай и до утра говорить о чем-то своем, тайном. Друзья с детства у меня есть, они — не известные люди, не политики, не музыканты. Один — рыбак, физик. Он стал физиком, хотя музыкант. Другой — барабанщик. Он возглавил группу ударных инструментов Ars Nova, самую известную в Украине и СНГ. Жора Черненко, заслуженный деятель искусств. Дима Гордон, которого я знаю, наверное, лет 20. Мы дружим, и все книжки, которые он издал, у меня есть. Когда ко мне в Театр песни приходят в гости композиторы, известные люди, у меня там этажерка стоит, и на ней 20 с лишним книг Дмитрия Гордона.

— Значит, у вас не все. Их уже больше 50.

— Ага! Значит у меня 23 или 24... Надо будет...

— Неполная коллекция. Надо будет додарить.

— Юра Рыбчинский, поэт-песенник, который крестил мою Дианочку. Это Петя Мага, еще один кум (я же крестил его Наденьку, уже 11 лет моей крестнице). В принципе, вот и все. Два поэта, с которыми мы плодотворно сотрудничаем, со школы, с армии... Вася Романчишин — друг с армии, с которым мы 35 лет дружим...

— С кем из российских коллег вы до сих пор дружите или, наоборот, закончили общение после войны?

— Тесной дружбы с российскими коллегами, честно говоря, у меня не было. Да, мы были знакомы и остаемся в хороших приятельских отношениях с Тамарой Гвердцители, в хороших отношениях с Игорем Демариным (он, правда, киевлянин, хотя там живет уже долго).

Иосиф Кобзон исполняет песню, которую мы написали с Юрием Рыбчинским 30 с лишним лет назад... Одна из первых песен, написанных на стихи Юрия Рыбчинского, — мы подарили ее Кобзону. «Еще, еще, еще» — он поет ее на юбилеях. Я не говорю, что мы с ним дружим, но в хороших отношениях были... В принципе, и все. Из московских артистов в близких отношениях — не-а, не был.

«Раньше силовики, если получали звездочку, — накрывали вечеринку. Сейчас все спокойненько — сидят где-то, бухают втихаря»

— Сколько у вас сейчас корпоративов в месяц проходит?

— Все упало, конечно. В связи с обстановкой в Украине — я так думаю, уже критичной — не до корпоративов и не до банкетов, как было раньше. Знаете, как раньше гуляли силовики, СБУ, милиция, пожарные, налоговики? Получил звездочку полковника, подполковника, генерала — накрывал вечеринку. Безусловно, ты мог увидеть там и Гарика Кричевского, и Таю Повалий, и Ирину Билык. Сейчас — все спокойненько сидят где-то, бухают втихаря, наверное.

— Без артистов?

— Без артистов. Потому что «А что завтра скажут?». Могут ту звездочку и назад забрать. Так что все стало тише. Хотя никто не отменял дни рождения, свадьбы. У меня есть несколько песен, и я желаю всем своим коллегам, чтобы...

— Которые кормят.

— Кормящие, да! «У меня 300 песен», «У меня 500»... Да не нужны мне твои 300-500 песен!

— Нужны хиты!

— Назови мне одну-две песни, которые тебя кормят.

— Это какие? Давайте перечислим.

— Ну... «Женщина любимая» — это понятно. Кормящая песня уже 20 с лишним лет, потому что каждая женщина должна быть любимой и мужчина хочет подарить ей эту песню на день рождения, на юбилей, на какой-нибудь праздник. «Хрещатик». «День народження». «Незважаючи на поход­ження, є у кожного день народження. І у бідного, і в заможного — день народження є у кожного». Юрий Рыбчинский — гениальный. Мы как-то поехали на дачу. Мы, в принципе, пишем песни или у него дома, или у меня на даче. На даче чирикают воробьи.

— Выпиваете...

— Выпиваем, играем в бильярд. Не то чтобы мы сели — он с тетрадью и ручкой, а я с гитарой или синтезатором. Нет, это процесс. Самый интересный процесс, когда еще не написана песня и мы не знаем, что это будет! Но нужно себя настроить. И мы настраиваемся под партейку в бильярдик, 50 граммов водочки, мяско, анекдот, новости — садимся за инструмент. Тишина. Ищем поэзию, ищем первые музыкальные заметки... Как только нашли — по 50 граммов. То есть это — процесс. И, бывает, до утра можем пару бутылок водки выпить, но песня готова. Вот так мы написали «День народження». Говорю: «У меня скоро юбилей, Юрчик. Ну что там? «День рождения» — Аллегрова — все это хорошо на русском, а давай что-то заводное на украинском напишем». Начали писать — получилось. И она кормит, потому что «незважаючи на походження, є у кожного день народження». И в Ужгороде, и в Одессе, и где угодно.

— Мне кажется, что, наоборот, есть тенденция, что после начала войны российские артисты перестали ездить в Украину, и эта ниша освободилась...

— Безусловно.

— И это — возможность для украинского рынка, для украинских артистов.

— Работы стало больше, это однозначно, но она стала дешевле. Я вспоминаю гонорары, которые были пять, 10, 15 лет назад при Кучме. Да это вообще золотая пора была! Концертов было полно у всех!

— Были самые высокие гонорары?

— Самые высокие! Все гастролировали! У меня было по 20-30 концертов в месяц... По 15... То есть столько, сколько хотел. Я сейчас смотрю на Винника и думаю: «Боже, Олежка, Олежка...». Он говорит: «У меня 20-30 концертов». Я себя в нем узнаю. 20-25 лет назад сколько я хотел концертов, столько и было. Вот хочу 30 — значит, 30, хочу 40 — значит, 40. У меня один месяц было 47 концертов. 47!

Я работал в Государственном эстрадно-симфоническом оркестре солистом. Онуфриенко Анатолий Васильевич был главным дирижером. И тогда уже можно было открывать музыкальные кооперативы. Мы открыли свой небольшой кооператив, и пос­ле основной работы я, что называется, занимался халтурами. Но это были не халтуры: это были те же самые концерты, только за них платили в 5-10 раз больше. Поэтому так и получалось: я отработал свои 15-17 концертов в оркестре за зарплату 300 рублей и зарабатывал еще своим кооперативом. Но у меня тогда даже машины не было. Я мог купить «Волгу»... Я не знаю, что я по тем временам мог купить... двое «жигулей»... Но мне это было не нужно — я разъезжал на такси. У меня был личный водитель со своей машиной, который меня возил...

«Когда мне было 35-40 лет, у меня была безумная популярность. Я работал по 30-40 концертов... Я просто падал!»

— Вы вспомнили Олега Винника. Вы понимаете, что нишу украинского мачо на эстраде, которую занял Олег Винник и собирает по всей Украине стадионы...

— Да, супер!

— ...могли бы — и по логике должны были бы — занять вы...

— Нет, я свое прошел.

— Я имею в виду сейчас.

— Ха! Сейчас... Мне два по 30 уже, Алесь!

— А кто даст?!

— Это точно. Дело в том, что когда мне было, 35-40 лет, у меня была безумная популярность (я же говорю, работал по 30-40 концертов)... Я просто падал! Было такое, что по три концерта в день, а девушки... Я тогда разведенный был, между первым и вторым браком у меня было восемь лет...

— Очень удобно.

— Да. Восемь лет я казаковал, представляете?!

— И до чего вы доказаковались?

— Столько гастролей, столько работы... понятно, что вечером девушки хотят... Ну кумир их приехал! Винница или Житомир — пять концертов на одном месте, в Винницком театре, пять концертов в Житомирской филармонии на одном месте... Вы представляете, что это такое? И когда вечером приходят девчата, чтобы выпить по 50 граммов и познакомиться поближе, то у меня просто сил не было на «познакомиться ближе».

Я думал: «Е-мое! Я ж в расцвете! 35 лет — гонять этих девчат нужно!». А у меня возле номера (номер первого секретаря обкома, трехкомнатный, огромный, с мебелью брежневской, со столом для заседаний на 20 человек) администратор со стульчиком дежурит, чтобы никого не запускать: хлопцев, чтобы не приходили с бутылками баловать Зиброва, и девчат, чтобы они силы не забирали. Потому что сегодня два, завтра — два, послезавтра — три и так далее...

У меня был колоссальный случай в Виннице. Мне было 32-33 года... Дождь, холодно... Этот администратор с газеткой никого не пускает... Слышу — четвертый этаж! — тук-тук! На балконе. Думаю: «Что это? Ворона? Птичка какая-то?».

— Залетела!

— Птичка залетела! Девушка... женщина с бутылкой шампанского, с цветами в зубах...

— Альпинистка.

— С шоколадкой «Аленка». Она по водос­точной трубе и по винограду (толстенный виноград рос) залезла туда и стучит: «Эй, артист, пусти». Ясно, что я ее впустил, обогрел, мы выпили — все было нормально.

— Не пожалела она, что к вам залезла?

— Как же?! Все-таки нужно было обогреть — холодно и дождь. А потом говорит: «Назад туда я не могу идти — я боюсь!». И труба, честно говоря, по которой она лезла, уже висит на волоске. Ну я открыл дверь и выпустил ее. Администратор удивленно: «Откуда это?!». Говорю: «Оттуда! (Показывает вверх). С небес спустилась». Нимфа!

— Прислали!

— Так что у меня был период мачо, о котором вы говорите, сердцееда... А девять лет назад появился Винник, который занял эту нишу. Москва перестала ехать: Стаса Михайлова нет, Малинина нет — и все нормально.

«Я себя заставил прочитать рэп. Честно, я так не хотел идти, но слава богу, что спел, пересилил себя — на следующий день проснулся знаменитым»

— Слежу за вашим творчеством и замечаю, что вы начали экспериментировать с молодой аудиторией.

— Да!

— И как? Успешный эксперимент?

— Это прекрасно. У меня, наверное, сейчас такой молодежный период наступил. Почему молодежь? Наверное, потому что я уже 15 лет преподаю молодежи в Университете искусств у Поплавского. И молодежь идет и держит меня, как говорится, на плаву, и все эти модные тенденции, и ритмы, и репертуар...

Но! Снялся я в комедийной ленте «Инфоголик» (колдуна я играл), Зибрембо сыграл в «Лиге смеха» раз, потом «Зибрембо возвращается-2», «Льова, Льова, польска залізниця» — спел рэп. Зибров, классика, консерватория, вокальный факультет — и тут рэп. Я себя заставил. Честно, я так не хотел идти, но слава богу, что я спел, пересилил себя, и на следующий день проснулся знаменитым. На следующий день об этом написали все газеты, все сайты. Сейчас у этого клипа больше миллиона просмотров. Уже поступили предложения приехать в Польшу с концертами — Польша открыла для себя Павла Зиброва, шансонье.

— А железную дорогу возглавить при­глашают?

— С Балчуном (Войцех Балчун — польский менеджер, рок-музыкант, бывший руководитель «Укрзалізниці». — «ГОРДОН»), кстати, познакомились. Он же рокер, колоссальный музыкант. Он тяготил, честно говоря, «Укрзалізницю», и у него в голове все равно были мелодии...

— Двух сердец, да-да.

— Мы с ним познакомились, и я думал: «Как же он будет реагировать? Я же все-таки подколол его в этом клипе».

— Я видела, что тогда «Укрзалізниця» выпустила пресс-релиз: как можно снимать на железнодорожных путях, это же опасно?!

— Ну они защищали своего шефа — правильно делали. Мы все это снимали в отстойнике, в тупике — мы никому не мешали, так что все было классно. Музей старинных поездов, вагонов — мы все это снимали, все было культурно... Но мне было интересно с ним познакомиться, и было предложение спеть с ним дуэтом. Я лечу в самолете в Одессу, где у меня концерт, и его помощник летит, тоже поляк, и он говорит: «Ой, Павел, вы бы не хотели встретиться с Балчуном? Он сейчас в Одессе в таком-то отеле. Ваш отель рядом. Давайте пообедаем вместе и познакомимся». — «Давайте». В обед мы с этим помощником пришли раньше на 5-10 минут... Идет Балчун, снимает очки: «Зибров! Тот Зибров, который издевался надо мной в клипе!». Познакомились, выпили по 50 граммов, перешли буквально через 5-10 минут на ты. Говорю: «Ты — министр, мы сейчас об этом забываем. Мы — музыканты»...

— Когда песня будет?

— Вот! Мы с ним договорились, что он приходит ко мне на студию и мы записываем роковую песню.

— У вас есть эта песня?

— Нет! Его же уволили давным-давно! Здрасьте!

— Я понимаю. Я спрашиваю, есть ли у вас для него песня...

— Я не знаю, как это сейчас...

— Вы же не с должностью записывать будете, а с рок-музыкантом.

— Тогда был такой момент... Я говорю: «Давай мы это сделаем!». А это было как раз перед Днем железнодорожника — не удалось нам этого сделать, потому что над ним уже висел меч.

— А с кем из действующих политиков вы бы хотели записать дуэт?

— М-м-м... С действующим политиком? Ну-у-у... Я бы, честно говоря, с Юлией Тимошенко спел дуэтом.

«Гример говорит: «Павел Николаевич, приезжает Настя, она молоденькая девочка, звезда, а вы — седой дядька. Вы же любовь играете — давайте я вас покрашу?»

— О-о-о! Она хорошо поет?

— Она прекрасно поет.

— Серьезно?

— У нее хороший голос. Я так понимаю, она музыкой занималась в детстве.

— Вы слышали, как она поет?

— Ну конечно.

— Где это было?

— А я ее люблю, я ее поддерживаю 15 лет. Официально заявляю! Когда у меня спрашивают: «Ваши предпочтения? С кем из политиков вы дружите или поддерживаете линию партии?»... Наша партия еще же возглавляет всеукраинскую общественную организацию...

— Поговорим еще об этом.

— Поэтому наша партия близка к женщинам. Она мне как политик нравится — и так уже лет 15. У меня были проблемы на центральных и, не будем говорить, на каких, каналах... Просили за «Оппоблок»... Но тогда еще не было «Оппоблока», тогда еще была Партия регионов. Просили поехать в избирательную кампанию, платили огромнейшие деньги, огромнейшие! Я отказывался. Говорили: «Умножаем на два, Павел Николаевич. Вы нужны как агитатор»...

— Вы были верны Юлии Владимировне.

— Я был верен.

— А где и когда она вам пела?

— Ну бывает же такая обстановка... Например, избирательная кампания, она выступала или я разогреваю, а потом она выходит на сцену, а потом какой-то фуршет, чай-кофе, бокал шампанского...

— Какие песни пели?

— Ну какие... «Женщина любимая» мы с ней пели...

— Да? Дуэтом?

— Да. Что самое интересное, что она немножко знает мой репертуар... Ну центральные песни. Мне приятно. У нее феноменальная память. Она знает, как зовут моего тестя — он у нее брал интервью семь-восемь лет назад (он сам корреспондент из Москвы)... Помнит, как его зовут, как его здоровье... Нормально?!

— Я не могу не спросить у вас про усы.

— Усы?

— У вас все спрашивают про усы. На фоне этих молодежных экспериментов у вас не было желания сменить имидж: сбрить усы или, наоборот, еще и бороду отрастить, потому что это модно...

— (Смеется). И так уже два по 30, еще бороду — и будет три по 30. С бородой мы пока подождем, сейчас немножечко буквально подрежем сзади волосы. Но уже, слава богу, привыкли тетеньки. Потому что раньше, лет 13 назад, когда я поменял цвет (я же был седой)... Мы поменяли, когда делали клип с Настей Волочковой. Вот приезжает Настя, я пришел гримироваться, она немного позже. Гример говорит: «Павел Николаевич, приезжает Настя, она молоденькая девочка, звезда, а вы — седой дядька. Вы же любовь играете — давайте я вас покрашу?». И я согласился. Без Маринки! Ее как раз не было... И он меня прямо на съемочной площадке — раз! — и в черный цвет покрасил!

— А как Марина отреагировала?

— Ей понравилось. Говорит: «Ой, Павел, ты моложе выглядишь». Нормально. И как-то с Волочковой возраст не бросался в глаза, потому что седина, так или иначе, дает возраст. И где на эстраде вы видели седых? Сейчас Меладзе вроде бы вернулся к седине.

— Пару лет назад вы принимали участие в слепых прослушиваниях в шоу «Голос країни». Тогда в жюри были Тина Кароль, Иван Дорн, Святослав Вакарчук, Потап — и ни один из них не повернулся к вам...

— Слава богу!

«Славко Вакарчук — прекрасный актер, прекрасный певец, композитор, поэт... Ну зачем ему в президенты?!»

— Вам было неприятно?

— Нет. Это элемент шоу, вы же все прекрасно понимаете.

— Ну они же не знали, что это вы... Или по голосу узнали?

— Дело в том, что я специально изменил репертуар... Я мог спеть «Женщина любимая», но это сразу бы было понятно...

— Ну да.

— Сейчас я смотрю: и Алла Кудлай, и другие — все поют своим голосом... И Наташа Могилевская... То есть сейчас все проще. И они все: «Хе-хе-хе! Пришли звезды, понимаете ли»... Это неинтересно. Хоть они и спиной сидят, но как Аллу Петровну Кудлай не узнать?! (Напевает). «Красива жінка, незаміжня...». И с ее вибрацией... Поэтому я тогда взял арию мистера Икс, потому что знаю: звук подачи классической музыки совершенно другой и узнать очень тяжко. Понятно, что я их в ступор поставил. Но я, наоборот, волновался: «Не дай бог они повернутся!». А если бы два или три повернулись?! Потап мог бы научить меня вокалу, вы понимаете?! Я боялся этого.

— А кого бы выбрали, если бы все четверо повернулись?

— Ха! Я бы никого не выбрал!

— Правила такие! Вы же сами пошли!

— Я бы сказал: «Спасибо».

— Как вы относитесь к возможному президентству Святослава Вакарчука?

— Каждый должен заниматься своим делом. Павел Зибров пусть пишет музыку. И поэт Славко — прекрасный актер, прекрасный певец, композитор, поэт.

— Вы бы его не поддержали как президента?

— Нет... Ну зачем?! Мы тогда потеряем певца, личность. А он собирает стадионы. И не только тут, но и по всей Европе, по всему миру...

— А если бы он Украину реформировал?

— Не верю. (Улыбается).

— В интервью интернет-изданию «ГОРДОН» вы очень эмоционально отреагировали на инициативу ввести дополнительный военный сбор для артистов, которые выступают в России. Вы тогда сказали: «Нам рассказывают, что украинские артисты выступают на территории оккупанта, а почему тогда там продают продукцию Roshen? От украинских песен москали не оглохли, а от украинских тортов жопа у них не слипнется?!».

— Да!

— «Нужно смотреть правде в глаза: это двойные стандарты».

— Все правильно.

«В Украине как нельзя было ничего добиться в судах, так и нельзя без блата. Коррупция с ног до головы опутала наших чиновников. Мы богатейшая страна с колоссальными ресурсами... Могли бы жить, как в Германии, но этого не хотят сделать наши правители»

— Кстати, этот ваш комментарий тогда набрал на сайте очень много просмотров.

— Я и сейчас это скажу, и тогда говорил... Почему пристебались к артистам, что им нельзя там петь? Потому что они публичные люди. Так же, как и спортсмены, гимнасты... Сейчас это блокируется... Тогда почему господин президент показывает пример?.. Отец в семье показывает пример, что ему можно это делать, а всем вассалам нельзя. Поэтому это большая несправедливость, и я не стыжусь об этом говорить. Начинайте с себя!

— Павел, какие еще несправедливости вы сегодня видите в Украине? Что идет не так?

— Ой, это беспокоит каждую семью... Я же тоже живу в среде, в которой есть балерины, технари, музыканты, которые работают в Театре песни уже 25 лет. Мои соседи, мои друзья, мои родственники. Я смотрю и вижу: как нельзя было ничего добиться в судах, так и нельзя без блата. Коррупция с ног до головы опутала наших чиновников. Мы богатейшая страна с колоссальными ресурсами.

Мы были в Германии 10 дней — у меня душа радовалась. Все люди вокруг улыбаются. Они тебя не знают, но они улыбаются, они вежливые, они уступают дорогу, не бросают ни окурочка. Боже мой, какая счастливая страна! Потому что все у них — по закону, все живут достойно! И мы бы могли это сделать, но этого не хотят сделать наши правители. К сожалению. Вот из-за этого и болит душа: когда ты смотришь, как эти тетеньки одну сардельку покупают или четвертушку хлеба.

— На чем вам приходится экономить или в чем себе отказывать?

— Ясно, что не на еде и элементарных вещах... Но если раньше мы отдыхали три раза в год, могли на каникулы с ребенком поехать туда и туда, и летом, и зимой, и осенью, то сейчас уже смотришь, куда поехать, выбираешь. Слава богу, есть во что одеться, что обуть, квартиры, дачи и машины — это все есть... Я думаю: «А если бы у меня была молодая семья?!». Мне нужна была бы квартира, ремонт и вот это все.

— Даже не думайте! (Улыбается).

— Вы представляете, сколько этого всего и где его брать?! Приходится думать. И экономить приходится, однозначно, и артистам.

— Об артистах и друзьях во власти. Тот же виолончелист Ролдугин, который стал миллиардером при Путине. Есть примеры и в Украине, когда политики становятся президентами, а их друзья-артисты — министрами культуры или на какие-то госпотоки садятся. Не хотели себе друга-президента завести, чтобы эту тему тоже как-то освоить?

— Ха-ха-ха! Друга завести. Нормально! Это как собаку завести?! Друга-президента!

— Президента-друга как раз заводят, потому что потом получают преференции.

— Мда... Меня, честно говоря, никогда не интересовала политика, и я бы никогда не пошел ни министром, ни директором дворца культуры «Украина». Это управленческая работа, это совсем другое, а я творческий человек. Я просыпаюсь — у меня мелодия. Я каждый день должен сесть за гитару или за другой инструмент и наигрывать. «Посмуреть» это называется. Повитать в облаках. У меня спрашивают, сколько у меня стажа, я говорю, что 58 лет: потому что я с двух лет пою, играю и другого не умею, не знаю и не хочу. Не лежит у меня душа к другому. Сколько раз мне говорили: «Паша, надо бизнесом заняться»... Бизнесом занимаются 10-15 процентов, у которых есть талант заниматься бизнесом, а другие люди — учителя, спортсмены, музыканты.

— Со сколькими президентами вы пели дуэтом?

— С Кучмой пел... Период его правления... Сколько? Два срока? Это восемь или 10 лет?.. 10 лет он был президентом, любил песни Павла Зиброва... Дело в том, что моя Марина работала в Союзе промышленников и предпринимателей советником по экономическим вопросам при Кучме, именно у него, в год перед его избранием. Мы с ним познакомились, и начальник его охраны был моим хорошим другом. Я ему все новенькие песни на кассетах давал. И вот он в свободное время или когда сидел с Кучмой в одной машине: «Что там новенького есть?» — и он ставил кассету Павла Зиброва...

— Лоббировал вас!

— Да, лоббировал. Кучма знал и любил мои песни. Все юбилеи, дни рождения, концерты в «Украине» — будет Кучма, значит, обязательно будет Павел Зибров. С Ющенко в нормальных равных отношениях, но нигде, ни на каких забавах я не участвовал. У Януковича однозначно не был. И не пошел бы. Потому что я его не воспринимал.

«С российскими президентами, большими министрами я не знаком. Бог миловал»

— А с кем-то из российских руководителей вы знакомы?

— Нет.

— Пересекались на корпоративах?

— С президентами, большими министрами — нет, Бог миловал.

— Когда ваша Партия любителей женщин...

— Почитателей, извините. «Любителей» — пива, сала... (Улыбается).

— ...пойдет на выборы?

— Это общественная организация. Мы можем кому-то помочь, и мы помогаем. Но это — общественная организация, мы не имеем права принимать участие в политической борьбе. У нас и бютовцы, и руховцы, и ляшковцы, и беспартийные. Вы понимаете, да? У нас шесть тысяч активных членов партии, не просто членов партии, а активных. Это совершенно разные вещи, Алесь. Эти ребята десантом высадятся, как морская пехота: втроем могут целую роту положить...

— Какой ресурс за спиной?!

— Я вам хочу сказать, что в свое время директриса Черниговской ткацкой фабрики попросила помочь, потому что у них 80 процентов — даже больше — девушек незамужние, без детей... Два огромных общежития... И был у меня концерт, после него как к главе партии она подошла и попросила помочь. Говорю: «Ну чем я могу помочь? Я могу хороших активистов прислать». Я, Юра Рыбчинский и Миша Поплавский — мы втроем основали эту партию.

— Активисты!

— Нет, мы не активисты, мы — основатели! Видели барельеф: Ленин, Маркс и Энгельс? Вот так Поплавский, Зибров и Рыбчинский. У нас, кстати, такая фотография на обложке устава. Значит, она попросила, и я обратился к Михаилу Михайловичу Поплавскому: «Будет практика — дай парней хороших, 8-10 человек, — мы их отправим на все готовое, будет им что есть и что пить».

— То есть помогли?

— Помогли! Мы высадили десант в Чернигов, и, знаете, где-то через девять месяцев плодов 50 взошло.

— Нормально поработали!

— Но двух бойцов мы потеряли: они там остались. Все-таки их поженили. А восемь вернулись.

— Статистика такая себе.

— Так что мы — действующая партия!

— Вижу я, как вы действуете. Правда ли, что ваш дом уже два раза ограбили?

— Ну да, было дело. Первый раз ограбили, когда мы сняли клип с Иваром Калныньшем «Посвящение жене», где сыграла роль Марина Владимировна (целовалась очень хорошо с Иваром), а я в этот момент рубил дрова...

— Так и должно быть!

— Не мешал им, да. Съемки прекрасные были. Я запомнил, как вышел этот клип: Михаил Михайлович Поплавский дал большой зал, пришел Лихута, пришли наши коллеги. Мы снимали на хорошую пленку, и Лихута говорит: «Молодцы! Вот это в конце, что взасос целуются! Паша, через три дня пойдут заказы!». Прошла неделя, раскрутили мы клип, и пошли заказы на работу. Мы отбили, не знаю, один к 100, наверное. Клип кормящий и песня, слава богу.

Мой друг Вася Романчишин говорит: «Паша, Паша! Ты видел, клип вышел — что там Калныньш, гад, делает с твоей женой?! Крутит ее там!». У меня спрашивает, видел ли я... Я был продюсером этого всего, контролировал! Говорит: «Ты в двери спокойно проходишь?». — «Да». — «А рога тебе не мешают?!». То есть друзья меня поддерживали.

Мы после этого, кстати, подружились с Иваром. У него же прекрасный тембр, он поет, дает сольные концерты как певец. Я ему подарил 12 песен композитора Павла Зиброва, в том числе «Женщина любимая», «Старые друзья»... И издал он это у себя в Прибалтике и в Германии. Хороший тираж, кстати, разошелся. У меня одна пластинка осталась «Ивар Калныньш поет песни композитора Павла Зиброва».

«Украли пистолет.Мне министр подарил»

— Так а ограбил кто?

— А! Я к чему: выпустили клип и там засветили машину. Мы только купили Audi A8 Sport... Красивая машина, заезжает на дачу, гонки-перегонки... Весь клип там в гонках-перегонках...

— Надо посмотреть клип, хорошо рекламируете!

— Посмотрите, там машина сыграла свою роль. И после этого кто-то положил глаз, я так понимаю, потому что S8 в то время не было в Украине (а может, две-три было) — и в пять часов утра с парковочки тихонечко... Мы бросились часов в восемь, но нам сказали, что она уже пересекла черниговскую таможню и поехала в Россию. То есть где-то она там катается... Вот так я запомнил этот клип.

— Где-то пришло, где-то ушло.

— Так надо, значит. Второй раз ограбили летом...

— Этим летом?

— Где-то два-три года назад. Украли пис­толет — мне министр подарил. Мне и «Кроликам». Не боевой, правда, а с резиновыми пулями. Забрали какие-то деньги... Ну что брать на даче? Телевизоры и кастрюли ты же не понесешь? Диваны? Ну что там брать? Вот что было по мелочам... Самое неприятное, что перевернули весь дом...

— Не нашли грабителей?

— Нет.

— Была интересная история, когда вы приехали домой чая попить, у вас за это время успели и машину украсть...

— А-а-а. Было дело!

— ...и полиция успела ее найти...

— Колоссально!

— Расскажите.

— Зима. Я живу на даче, мои поехали в Дубай на зимние каникулы. Я заехал домой по каким-то делам. Только забежал, чайник закипел — звонок в дверь. Милиция. «Ваша машина номер такой-то?». — «Да». — «Вашу машину украли». Говорю: «Здрасьте». Выглядываю в окно — ее нет. Но ее поймали.

— Вот как органы работают!

— Гололед был страшный. Подъезжаем к ЦУМу — стоит машина, бампер разбит, немного потек радиатор. Стоит мужчина, немного побитый: «А-а-а, это ваша?!». То есть он узнал Павла Зиброва... Он не знал, у кого он крадет машину, ему показали пальчиком, сканером открыли, он сел в нее и отвез. Но его проблема в том, что он не знал Киев: неправильный поворот на Крещатике сделал — там односторонка была. Милиционер, сержант из Белой Церкви Сережа начал на «жигулях» по замороженному Киеву его догонять. Догнал, вцепился в него, дал по морде. Но! Сообщники подъехали на машине, открыли заднюю дверь — он бросился туда пластом, и машина пошла. Сережа схватил его за ноги — его, Сережу, протянули метров 50 по этому гололеду, он сбил колени, но не выпустил свою жертву, вытянул его из машины, дал хорошего пинка. А потом уже подъехала помощь. Я подарил ему два диска...

— Тому, кто угнал?

— Да, ему, конечно. Говорю: «Тебе придется сидеть долго. Коль ты не знал, мы с тобой сейчас познакомились... Как тебя звать?». Так-то и так-то... «Значит, в КПЗ, а потом, может, и в тюрьме будешь изучать репертуар Павла Зиброва. Вот тебе 30 песен».

— Будете ему сниться.

— Что самое интересное — через два месяца его выпустили. Потому что у него ребенок маленький, взяли его на поруки. Боже, я так расстроился. Но! Прошел буквально год — останавливают меня, а я вроде бы ничего не нарушал. «Павел Зибров?». — «Павел Зибров». — «Знаете, тот, кто угнал ваш джип, снова попался. Ему дали восемь лет». Фух, слава богу.

— У вас с машинами такие истории...

— Недавно разбили окно, украли сумочку. Прямо возле работы. Сумочку на переднем сиденье нельзя оставлять! Никакие вещи, драгоценности, телефон... Вышел на две минуты... на полминуточки... Меня просто пасли: ждали, пока я куда-то где-то выйду. Они разбили окно битой, забрали сумку и убежали. Документы, деньги...

— Нашли?

— Мне помог один человек — вор в законе. Милиция не могла ничем помочь, хотя сразу подключились радио, телевидение, интернет... Я как раз к главному врачу стоматологической частной клиники пришел, а он говорит, что уже слышал по радио, что меня обокрали. Говорит: «Ну что там?». — «Ничего, пока ничего». — «Ну ладно, я свяжусь кое с кем». И он мне звонит через час и говорит: «Павел Николаевич, я тут позвонил одному человеку... Вам сегодня вечером позвонят и скажут, где будет сумочка, документы, ключи... Денег, правда, не найдете, но все остальное будет». (Смеется). Мне в восемь вечера перезвонили и сказали: «Там-то и там-то приедьте и заберите». То есть эти люди работают оперативнее, чем наши службы.

— Я знаю, что у вас вообще с машинами не очень приятные истории. Вы и в аварии попадали. Вы вспоминали о Юлии Тимошенко. Когда-то вы ездили в тур в поддержку Тимошенко и чуть не разбились. Как это было?

— Я видел Господа Бога... или, наверное, Деву Марию. Это было за один день до Свят-вечера. Мурованые Куриловцы — это моя родина, возле Немирова (Винницкая область). Я спешу. Гололед страшнейший. Впереди — гора, а внизу — озеро, правда, замерзшее, и снега сантиметров 40-50. Нас раскручивает — машина неуправляемая...

— А кто был в салоне?

— Водитель за рулем, я — сзади. Машина новая, там, слава богу, 14 подушек безопасности... И я все жду: ну когда же, когда мы должны стукнуться в столбик? И в столбик возле этого замерзшего озера мы долбанулись, машину перевернуло два раза, мы влетели в это озеро, но лед был крепкий...

— Не провалились?

— Нет. Морозы стояли, и снега много было... Машина встала на колеса прямо в снегу... И когда мы летели — Дева Мария! И улыбается мне. И я понимал, что я не погибну: она улыбается, благословляет, значит, все будет хорошо. И я даже с улыбкой ждал, когда же я ударюсь, перевернусь, сработают или не сработают эти подушки... Все стекла вылетели, все колеса, кроме одного, спустили, но машина задним ходом выехала сама. Я подумал: «Блин, американцы все-таки хорошие джипы делают. Надо ездить на джипах».

— Кто вам подарил камерунских коз и где они сейчас?

— Я живу на даче, и у меня там небольшой лесочек примыкает прямо к забору. Дианочка была еще совсем маленькой и любила козочек, ходила в зоопарк — они ей понравились. Я зашел к директору зо­опарка, говорю: «Молодняк какой-то есть? Я бы купил». — «Вот козочки камерунские родились. Их, в принципе, много наплодилось. Я вам могу дать двух козочек и одного козлика». Машка, Дашка и Сашка. (Смеется). Мы их погрузили, бутылку коньяка выпили... То есть по-нормальному, по-житейски.

Привез их туда — они были, как ручные, ходили за тобой, ну не знаю, как собаки... И была такая ситуация... Я с ними здоровался: «Привет, козлы!». И сосед (вы знаете эту ситуацию)... Мне было как-то неудобно... Написали в областной газете: «Что этот Зибров себе позволяет?! Я слышал это с утра не один раз! Кричит то ли на охранников, то ли на водителя: «Привет, козлы!». Вот такое написала газета. Не знали, что у меня козы камерунские. Красивые! Потом они объели все! Понимаете?! Все! Все деревья, всю кору...

— Пахли?

— Нет. Мальчика мы кастрировали, а девочки не пахнут. Девочка еще и приплод привела...

— Свой зоопарк был.

— А еще они прыгали через забор. Двухметровый забор они перепрыгивали легко. Это не обычные козы. И начали сбегать, обгрызать и фруктовые деревья — нам пришлось их назад отвезти в зоопарк.

«У меня есть уникальная фотография: карп на 28 килограммов и Витя Павлик рядом — и они, в принципе, одинаковые! Что Витя Павлик, что эта рыбина!»

— Ваш друг Петр Мага, когда мы вместе работали у Савика Шустера, любил приносить рыбу, которую он сам ловил...

— О да!

— Потому что он рыбак знатный. И вот однажды он мне принес карпа. Ну я не могу назвать это карпом... Это был труп карпа на 28 килограммов.

— О-о-о!

— Потом эту рыбу два месяца все мои соседи ели. И только недавно я узнала, что эта самая рыба перед этим снималась у вас в главной роли: к вам приехала съемочная группа, а вы же не могли ударить в грязь лицом, и он вам притащил этого монстра...

— Да, это было! (Смеется).

— ...на ваш пруд. Причем он говорил, что лунка была меньше, чем этот карп. И вы сказали журналистам, что это вы поймали. Поверили журналис­ты?

— Поверили. Лунка-то лунка, но там еще была прорубь где-то два на два метра. Поэтому мы сидели возле проруби и говорили, что там мы маленьких карасиков ловим, а эту мы в большой поймали (мы туда после бани с Петькой прыгали). И тогда еще как раз Витя Павлик приехал — мы еще и в хоккей играли.

— Хоть не моей рыбой?

— Нет-нет! Но фотография — уникальная! Этот карп на 28 килограммов, и Витя Павлик рядом лег — и они, в принципе, одинаковые! Что Витя Павлик, что эта рыбина! И овчарка моя стояла рядом, охраняла. Да, было дело.

— Немного мужчин есть, которые бы посвятили столько песен, как вы, своей любимой, Марине. Сколько лет вы вмес­те? 25?

— 25 будет в этом году.

— Что в вашей жизни благодаря ей?

— Я уверен на 200 процентов, что если бы не было Маринки, то я был бы Павлом Зибровым, но не тем Павлом Зибровым, который есть на сегодняшний момент и которого знают и любят. Безусловно, я был бы килограммов 120-130. Ну потому что я люблю вареники, деруны, мучное. Я страшно люблю эти вещи. Она мне запрещает.

— Недоедаете?

— Говорит: «Павел»... Хотя она уже года три-четыре говорит очень хорошо на украинском языке.

— Она же из России?

— Да. Родители у нее из Сибири, работали в Москве, поэтому она, понятное дело, россиянка... И я вешу 97-98 килограммов, до 100. Без нее было бы 120-130. Мог бы Бобула догнать. И вообще, она филолог, прекрасно знает язык. Она жила за границей, потому что отец у нее дипломат, корреспондент ТАСС. Он возглавлял ТАСС в Варшаве, потом в Праге. То есть она жила за границей, и манеры у нее — как у панянки. Прекрасный английский, прекрасный польский. И мне она привила эти манеры, чтобы я мешты (туфли. — «ГОРДОН») по два раза в день чистил... прилизанный, побритый ходил...

«Ты же из села Червоного, Павел Николаевич»... Я же в интернате вырос. Ну какое у нас воспитание было в интернате? Спецшкола-интернат для одаренных детей имени Лысенко. Без мамы до 11 класса, потом общежитие при консерватории. Понятно, что и улица воспитывала. Но я не жалею. Я благодарен судьбе за то, что я прошел интернат и эту школу жизни, армию... И потом жизнь мне подарила такую прекрасную жену, умную, любящую.

— Ваша дочь Диана сейчас тоже начинает звездную карьеру?

— Она сейчас на четвертом курсе Инс­титута международных отношений, факультет международной информации. Интересуется театром, телевидением, окончила дикторские курсы. Сама нашла, сама заплатила, сама прошла. Сейчас хочет пойти на «Плюсы», медиа что-то там. Какие-то серьезные дикторские курсы. Она снимается в журналах как модель. Она не худенькая, но сейчас не обязательно иметь 90-60-90, вы же понимаете... То есть ее эти журналы-толстушки приглашают, и она уже была на первой странице. Ездила в Монте-Карло на съемки, в Париж, в Испанию... Ее любит камера, она умеет позировать.

— Да, это правда.

— Фотографы любят с ней работать. Они дают ей задания — и она их выполняет.

— На всех мероприятиях я вижу вас с семьей: с Мариной и Дианой. Где живет и что делает ваш старший сын Сергей?

— Он уже взрослый, 35 лет ему. Женился давно (лет семь назад). В «Оборонпроме» работал лет 10, сейчас уволился и открыл свой небольшой бизнес. Говорит: «Я не вижу там роста». Он юрист-международник. Сделали они с женой свою не­большую айтишную компанию — ну ничего, получается...

— Вы поддерживаете или он вас поддерживает?

— Морально поддерживаю. Он денег не просит. Это сначала... машину купить или что-то такое... Он уже давно самостоятельный человек. Мне приятно, что у него работает голова и он сам зарабатывает.

— Будем заканчивать. Знаете, в этой студии поют даже политики. Перед вами, например, пела Вера Ульянченко. Поэтому вам сам Бог велел. Давайте сделаем музыкальный финал.

— Давайте сделаем. Это как моя визитка, как «Здрасьте». Песня «Крещатик» (Юрий Рыбчинский, Павел Зибров). (Поет)

Каштани, каштани, каштани,
Софії і Лаври хрести.
Кияни, кияни, кияни,
Ви сестри мої і брати.
Я і друзів розумів,
І ворогів умів прощати,
Бо хрещений батько мій —
То Хрещатик, то Хрещатик.

— Я благодарю вас за интервью.

— Спасибо, Алеся.

Записал Дмитрий НЕЙМЫРОК

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter