Петр МАГА: «Молодые, красивые, наглые, авторитетов не признающие, и те блеск Диминой умной головы и улыбки замечают и должное ему воздают. Гордон есть, его уже не сотрешь, и своими книжками, я уверен, еще не один книжный шкаф он заполнит»

Ситуация в Украине, к сожалению, к лучшему не изме­нилась — напротив, во мно­гом до абсурда доведена. Чеченские студенты в центре Киева украинского народного депутата избить могут и улететь, на некоторых каналах в начале мая я фразу услы­­шал, что в Одессе «фашисты в 2014 году людей сожгли», причем говорилось это совершенно спокойно, без опас­ки, с уверенностью, что никому ничего за это не будет, — и человек этот вещать продолжит, и канал...

Складывается впечатление, будто внутри страны намеренно хаос создается, на котором некоторые товарищи неплохо наживаться научились, рыбку в мутной воде ловить.

Кстати, о рыбе — Дима Гордон знает, да и многие в курсе, что я заядлый рыбак. Однажды африканскую рыбалку видел, и суть ее в том, что мелкотня, которая на берег выбрасывается, народу достается, а все крупное и жирное вожди себе забирают. У нас фактически то же самое, только вожди, по-моему, так разошлись, что себе гораздо больше хватают, чем сожрать в состоянии. Возможно, когда-нибудь это им поперек горла встанет, но кто ж его знает, когда...

Что к сказанному в вошедшем в эту книгу интервью добавить? Разве что историю моего знакомства с Дмитрием Ильичом: пожалуй, только о том мы не поговорили, как я чуть журналистом «Бульвара» не стал. Да-да, и такое в моей жизни было! Жил я тогда в Черновцах, и так получилось, что интервью у народного артиста Украины Павла Дворского взял. Оно смешным, нестандартным, как по мне, довольно интересным вышло — настолько, что я в Киев поехал и в редакцию «Бульвара Гордона» его понес.

Конечно, никакого Диму я тогда не увидел, редакторы мою статью взяли, но, как на городского сумасшедшего, посмотрели — никто, думаю, это интервью так и не прочел, по крайней мере, больше я о нем не слышал. Обидно было до слез, но я никуда не звонил и ничего не выяснял — гордый!

С Дмитрием Ильичом гораздо позже, уже в Киеве живя, познакомился и перед собой невероятного человека увидел, который от редактора хулиганского, с покойным Мозговым и обнаженными журналистками в бане, таблоида до серьезного издателя и телеведущего дорос, которому люди в эфире то рассказывают, в чем даже самим себе не всегда признаются. Ну а теперь — и до политика: в хорошем, не нашем отечественном, смысле слова. Куда дальше расти, мне интересно? Да и ему, я думаю, тоже, во всяком случае, сдается мне, некоторых вещей он еще не­давно сам от себя не ожидал.

Для меня Дима Гордон — настоящий мужик, армию прошедший, свое право любимым делом заниматься отстоявший, а не той профессией, которую ему советское государство получить разрешило, сильный, упрямый, даже упертый, системный, как часы, в режиме 24 на семь работающий. Ну и, конечно, Дмитрий Ильич — это его фирменная улыбка: куда без нее? С возрастом он больше мачо, чем раньше, стал, но искренность, неподдельность улыбки остались.

Почему я перед ним в кресло садиться и откровенничать согласился? Не только из-за дружбы — со многими я дружу и многих знаю. У Димы чувство юмора есть, но нет ехидства, есть гордость, но гордыня и желание превосходство свое демонстрировать напрочь отсутствует. Ко всем, даже к тем, чьих взглядов не разделяет, он доброжелателен, однако не заискивает перед ними, а прямо говорит: идеологически ты мой враг, но травить тебя, унижать и издеваться не стану. Спрашивать буду, ты отвечай, а люди разберутся — рано или поздно, но обязательно...

Кто-то Дмитрия Ильича любит, кто-то нет, и это нормально. У меня вот в Институте кино и телевидения курс телеведущих, и я среди них опрос проводил. Примерно половина написала, что их любимый ведущий — Гордон, и половина высказалась, что Гор­дона терпеть не могут: это значит, Дмит­рий Ильич, что все ты правильно делаешь, — хуже было бы, если бы они поинтересовались: «А кто это?».

Молодые, красивые, наглые, авторитетов не признающие — и те блеск Диминой умной головы и уже упомянутой улыбки замечают и должное ему воздают. Гор­дон есть, его уже не сотрешь, и своими книжками, я уверен, еще не один книжный шкаф он заполнит, а я приветы ему передавать буду — как счастливый собеседник и благодарный читатель.