Бизнесвумен Влада МОЛЧАНОВА: «С двумя детьми я оказалась в занятой бандитами квартире. Нас заперли в комнате, и мы сбежали через окно — прыгать пришлось со второго этажа»

Влада Молчанова по образованию биофизик, по призванию — архитектор, а в реальной жизни — мама пятерых детей и бизнесвумен. 15 лет назад она основала и возглавила Stolitsa Group, которая сегодня является одной из крупнейших строительных компаний. За холдингом числится ряд проектов в жилищном строительстве (например, комплексы «Липинка», «Відпочинок», «Квартет»), одно из направлений — торгово-развлекательные комплексы и се­ти супермаркетов.

«Помню ужасный момент, когда в день рождения младшего сына не смогла ему даже крошечную машинку в универмаге купить»

— Вы пришли в бизнес в начале 2000-х, когда всем было непросто. С чего началась ваша история?

— Как ни странно, но я в бизнесе не по собственному желанию, а от безысходности. До того момента нашу семью обеспечивал муж, который занимался собственным делом и участвовал в проекте вместе с немецкой компанией. Вроде дела шли успешно. Мы даже перебрались в новую квартиру в центре Киева.

Но потом возникли проблемы: успешный бизнес решили отжать, а муж должен был скрываться, иначе его просто убили бы. Я с двумя детьми оказалась в занятой бандитами квартире. Нас заперли в одной из комнат, и мы сбежали через окно. Прыгать пришлось со второго этажа. Босая, с сыновьями я пришла к родителям, в свою старую квартиру в Академгородке. Мужа нет, дома нет, денег нет, а жить как-то надо.

Было очень неудобно просить помощи у папы. Помню ужасный момент, когда в день рождения младшего сына не смогла ему даже крошечную машинку в универмаге купить. Стоя у витрины магазина, дала себе слово, что такое больше никогда не повторится.

С моей профессией я никому не была нужна. Мой двоюродный брат Алексей посоветовал начать с малого — занять денег и открыть небольшое кафе. В этом районе мы выросли, всех знали, и кафе не пустовало. Дела наладились.

— А как вы попали в строительную отрасль?

— Когда я взялась оформлять документы на свое кафе, поняла, что на самом деле умею многое: систематизировать документацию, сделать так, чтобы бизнес соответствовал всем законным требованиям. Тогда рынок строительных услуг только начал развиваться. В это время я познакомилась со Львом Карапетяном — основателем сети KLO. Он предложил готовить проектно-сметную документацию для его заправок и строек. За время работы в этой компании я очень хорошо разобралась, что такое разрешительная система в строительстве, проектно-сметная документация и сам процесс строительства, поэтому решила: почему бы самой не попробовать что-то построить?

Тогда же я познакомилась с Владимиром Костериным — состоявшимся и успешным бизнесменом. Мы договорились о создании совместной компании в отрасли строительства и стали партнерами. Так появилась Stolitsa Group. Наши первые дома на улице Верховинной и сегодня выглядят очень достойно, потому что добротно построены. Это и был мой вход в бизнес.

В 2009 году Костерин продал свою долю в компании литовской бизнес-группе «БТ Инвест», и моим партнером стал литовский бизнесмен Раймондас Туменас. Мы уже много лет продолжаем вместе успешно раз­вивать бизнес. У нас полное взаимопонимание и конструктивная работа. А Stolit­sa Group превратилась в большой международный холдинг — возвела много объектов, среди которых жилые комплексы, торговые и торгово-развлекательные комп­лексы.

«Украина по размеру зарплат занимает последнее место в Европе. Нас даже Молдова обошла»

— Строительный бизнес — крайне сложная сфера. Как вы выживаете?

— Я нахожу общий язык практически со всеми участниками строительного рынка, со многими имею партнерские отношения. К тому же я считаю, что строительство — это созидательный труд и одна из самых передовых отраслей экономики. Подсчитано, что одна гривна в строительстве дает шесть гривен в других отраслях. Это своеобразный двигатель экономики страны.

К строителям за границей относятся намного лучше, чем у нас, памятники ставят. Не так давно я побывала в США на дамбе Гувера. Это уникальное гидротехническое сооружение на реке Колорадо построили в 1930-е годы. Надо видеть это место — голые скалы, ущелья, температура под +50°С. Трудно представить, в каких условиях люди возводили эту плотину. В строительстве участвовали десятки тысяч людей, более сотни погибли. В память о них поставили памятник.

Жаль, в Украине нет такого отношения к людям, создающим важные инфраструктурные объекты. Понимаю, у нас бедное государство. Все, что мы имеем сегодня, нам досталось в наследство от СССР, где приложили максимум усилий, чтобы уничтожить любую культуру как таковую, в том числе и производственную.

— Как вы в целом оцениваете ситуацию на рынке жилищного строительства?

— В Украине сейчас сравнительно дешевое жилье. Но цены неизбежно начнут расти, потому что дорожает рабочая сила. Экономическая ситуация и политическая апатия в последние годы спровоцировали новую волну эмиграции: уезжает огромное количество людей. С одной стороны, это неплохо — люди едут, смотрят, как живут в Европе, чему-то учатся. Часть из них с новыми знаниями и умениями, возможно, вернется назад. С другой стороны, мы начинаем испытывать серьезный дефицит рабочих рук. И еще большой вопрос, как в дальнейшем эти процессы отразятся на экономике.

Конечно, надо повышать зарплату. Украина по размеру зарплат занимает последнее место в Европе. Нас даже Молдова обошла. И как удержать людей? Но для этого надо иметь ресурс — откуда брать деньги.

Западные инвестиции в Украину не заходят, потому что нет доверия к государству. Рейдерские атаки, отсутствие стабильности, боязнь смены правительства и передела рынка. В итоге желающих делать длинные инвестиции с окупаемостью в 10-12 лет нет. У нас горизонт планирования три-пять лет. Но я уверена, когда страна реально, а не только по декларациям возьмет европейский вектор, когда на Западе поймут, что страной руководят достойные государственные деятели, которые на постах не ради своего бизнеса и личного обогащения, тогда все изменится.

«Когда мы проектируем микрорайон, закладываем и скверы, и школы, и садики, но ни у кого нет обязательства это построить»

— Честно признаться, обидно, что в городе строится все — ЖК, бизнес-центры, ТРЦ с магазинами, но нет ни одного объекта в культурной сфере, как, например, Центр современного искусства Жоржа Помпиду в Париже. Нет глобальных проектов, которые могут стать предметом национальной гордости.

— Я разделяю это возмущение. Но строительные компании сами не могут реализовать глобальные культурные проекты. В первую очередь потому, что в стране нет дешевых денег. Мы привлекаем средства на рынке, продавая квартиры конечному потребителю. И за счет этого строим большие микрорайоны. А чтобы построить значимый культурный объект, инвестиции должны быть до миллиарда долларов. Да это и не задача строительных компаний.

Заботиться о создании культурной инфраструктуры должны государство и городские власти. Не хочу говорить о генплане — его обещают все мэры. Но до сих пор действует устаревший генплан, утвержденный еще в 2002 году. Стратегия города — формальный документ, который никто не читает, никто ею не руководствуется. А должно быть четкое видение по каждому объекту — парку, скверу, водоему, развязке, жилому дому.

Все застройщики и моя компания в том числе — заложники ситуации. Надо строить быстрее и больше, чтобы сохранять доступную потребителю цену. Но бизнес на то и бизнес, чтобы деньги зарабатывать, а городская власть на то и власть, чтобы найти баланс и гармонию между комфортной жизнью киевлян и бизнесом.

— Но когда вы строите, вы же должны думать, что ваш объект — не ночлежка, что людям нужно место для жизни...

— Меня тоже не устраивает сложившийся порядок вещей. Возьмем, к примеру, Дарницкий район столицы — по сути, полумиллионный город, а культурной инфраструктуры — ноль: ни приличных скверов, ни парков, ни зон отдыха. Как застройщик я ничего не могу сделать. Когда мы проектируем микрорайон, мы закладываем и скверы, и школы, и садики. Но ни у кого нет обязательства все это построить.

Убеждена, надо брать деньги у застройщика, а создавать инфраструктуру должен город. Мы ведь платим в бюджет специальные отчисления. К слову, сейчас пытаются уменьшить долевое участие строительных компаний в инфраструктуре города. Хотя я и застройщик и это противоречит моим бизнес-интересам, я с этим не согласна. Как киевлянка я считаю, что платежи следует увеличить, но при этом следует обязать город использовать собранные средства по назначению.

Что происходит? Например, мы строим большой комплекс «Галактика». По проекту там предусматривается детсад. У меня нет обязательства его построить. Мое обязательство — заложить детсад в проект и отчислить в горбюджет деньги на инфраструктуру (что и сделано).

Как распределяются деньги — я не могу проконтролировать. К сожалению, власти могут пустить их на любой инфраструктурный проект в городе. И в этом большая проблема. Должно быть целевое использование средств на конкретную инфраструктуру конкретного микрорайона.

Еще раз подчеркиваю: отчисления на инфраструктуру надо увеличивать, а городской бюджет формировать по-другому. Но таковы правила игры, которые пока изменить никто не может.

— Или не хочет?

— И то, и другое. Одного желания мало. Надо иметь возможность, а для этого требуется конструктивная власть, которая будет работать над решением городских проб­лем. Тогда, может быть, лет через пять, мы увидим изменения в инфраструктуре. Нужно просто браться за дело, иначе у нас не только мосты начнут падать.

Деньги в городской казне есть. В этом году Киев перевыполнил бюджет. Надо собранный ресурс рационально распределять. Системно подойти к процессу: выстроить стратегию развития города и строго ее придерживаться, обозначить проблемы, определить приоритеты (что в первую очередь нуждается в обновлении, а что может подождать), подсчитать, сколько денег надо, подумать, где их можно взять, и прописать правила работы, вести регулярный контроль и анализ. То есть построить работу как в любой коммерческой компании. Стратегия должна быть выложена на сайте, а ее выполнение — отображаться в онлайн-режиме. Киевляне должны видеть, куда движется город и как реализуются запланированные проекты.

— Власти уверяют, что у Киева и так прозрачный бюджет, каждый может видеть, куда идут средства.

— Бюджет — достаточно сложная история. Обыватель сможет что-то увидеть, но далеко не все. Многое на самом деле скрыто от ваших глаз. Киевлянам интересно, как будет развиваться город, какие появятся парки развлечений, что будет с качеством воды из крана, какие скверы заложат, водоемы обустроят, где возведут паркинги и стоянки, сколько построят школ и культурных центров... Этого всего даже в самом открытом бюджете вы не увидите.

Вообще, я считаю, что прямая демократия — оптимальная форма правления. Судьбу города должны определять люди, которые живут здесь и которым небезразлична судьба Киева. Поэтому любые стратегические вопросы должны решаться большинством киевлян в ходе референдумов, как это работает, например, в Швейцарии.

«Место в парламенте или исполнительной власти меня совершенно не интересует. Есть только желание что-то изменить в родном городе»

— Что, по-вашему, мешает модернизировать и развивать инфраструктуру и жилой сектор в Киеве?

— Для меня это загадка. У нас ведь проблемы не только на уровне конкретной многоэтажки, микрорайона или даже города, а глобальные проблемы на уровне государственной политики. К власти приходят люди, которым страна не нужна. И я понимаю это, как никто другой. Я работаю в крупной компании и постоянно сталкиваюсь с властью, знаю чуть ли не каждого в парламенте, правительстве, Киевсовете, других госструктурах. Знаю, что большинство этих людей из себя представляет, к чему стремится. Наблюдаю за их «государственной» деятельностью — и душа болит.

По-женски я всегда хорошо относилась к Юлии Тимошенко. Лично познакомилась, когда она вышла из тюрьмы. Однажды мы обсуждали ситуацию в Киеве. Я критически прокомментировала то, что происходит. Она ответила: «Раз критикуешь, знаешь, как поменять, бери и делай». Сейчас я помогаю ей выстроить работу по Киеву.

Как совершенно новый в политике человек, стараюсь быть конструктивной, не занимаю радикальную позицию, помогаю советом или рекомендацией. Настроена двигаться вперед. Хочу встретиться с мэрами Варшавы и Берлина, где сейчас реализуется много интересных проектов и где есть прогрессивная стратегия развития города. Думаю, они меня поймут, поддержат и поделятся информацией и опытом.

— А семья поддерживает ваши политические амбиции?

— Таких амбиций нет. Место в парламенте или в органах исполнительной власти меня совершенно не интересует. Есть только желание что-то изменить в родном городе. Я понимаю: если сама не возьмусь за эту работу, кто-то другой не сделает то, что действительно надо Киеву.

Я — состоявшаяся личность. Многого в жизни достигла. Старшие дети совершенно самостоятельны, идут собственной дорогой. Вся моя семья живет в Киеве. И я хочу, чтобы Киев стал современным, комфортным и культурным городом, куда захочется приехать, где уютно жить и интересно работать. Знаю, могу этого достичь. Вижу цель и не вижу препятствий, как сказал герой одного старого фильма.

— Вы собираетесь в мэры?

— Для меня это не самоцель. Сейчас я занимаюсь проектом «Центр защиты киевлян», который был создан при моей поддержке и по инициативе Юлии Тимошенко. Мне нравится этот проект, потому что он, с одной стороны, помогает киевлянам решать проблемы, а с другой — делает современные информационные технологии понятнее и ближе. Мы учим оплачивать коммунальные услуги с помощью современных сервисов, оказываем юридическую поддержку. Учим людей участвовать в управлении городом. Но главное — мы глубоко изучаем киевские проблемы, анализируем международный опыт и формируем приоритеты развития города. Уже скоро представим киевлянам для широкого обсуждения новую и современную стратегию развития Киева.

«Дочки бабушку очень любят, но побаиваются. Когда она приходит, малышня говорит: «Демократия закончилась, «Беркут» пришел»

— Вы себя чувствуете счастливой?

— Безусловно.

— И в чем секрет вашего счастья?

— Конечно же, в семье, в детях. У меня их пятеро. Старшему сыну 24 года, младшему — 22. Еще у меня трое дочерей — 14 лет и 11-летние двойняшки. Сыновья полностью самостоятельные. Каждый получил одно образование в Украине, второе — за рубежом, и оба вернулись сюда жить. Каждый самостоятельно выбрал свой путь в жизни. Старший — диетолог. Как волонтер работает с детьми — с аутистами, параллельно разрабатывает диетологические программы, работает над созданием центра здоровья и диетологии.

Младший основал IT-компанию, разрабатывает перспективное приложение, которое станет альтернативой онлайн-общению в социальных сетях и поможет людям чаще общаться в реальном мире, находить новых друзей и единомышленников. Уверена, у такого продукта большая перспектива.

Значимая составляющая моего счастья — родители. Они необыкновенные люди, настоящие патриоты Украины. Это чувство гордости за свою страну и безграничной любви к ней они привили и мне, и моим детям. У нас в доме звучит только украинская речь. Мой отец Борис Романюк — профессор, физик-математик, работает в Академии наук Украины. Мама Лилия — инженер-конструктор. Также у меня есть младший брат.

Родители всегда меня вдохновляли и поддерживали. Я с детства страстно любила лошадей и увлекалась верховой ездой. Родители очень переживали за меня, но не возражали, когда я пошла заниматься выездкой. И я достигла результата — стала мастером спорта. В 1986 году даже выиграла чемпионат Украины. Когда пришло время выбирать профессию, я собралась на архитектуру, потому что всегда хорошо рисовала. Правда, отец переубедил меня заняться наукой. И я пошла на биологический факультет Киевского национального университета имени Тараса Шевченко. Так что по специальности я биофизик. Однако, как видите, жизнь все равно связала меня с архитектурой.

— Ваш младший брат тоже ученый?

— Андрей пошел по отцовской стезе, окончил физико-математический факультет Университета имени Тараса Шевченко. Потом учился в Германии, затем переехал в Швейцарию и остался там. Он — наша гордость. Профессор, работал в университете Базеля, сейчас — глава департамента по научным разработкам новых технологий крупной компании Glas Trӧsch, которая имеет стекольные заводы по всему миру, в том числе в нашей стране.

Брат мечтает вернуться в Украину. Часто приезжает, потому что вместе со своим коллегой из Цюриха проводит в наших университетах благотворительные лекции для молодежи, рассказывает, как развивается современная наука на Западе.

Совместно с профессором из Силиконовой долины Антоном Беляевым они разработали программу реформирования науки. Я передала ее команде Тимошенко, надеюсь, что она попадет в ее стратегию нового курса по развитию страны.

— У вас дружная семья.

— Основы такого уклада заложила моя бабушка, папина мама, Лидия Илларионовна. Она из раскулаченной семьи. В Хмельницкой области у моих предков был большой надел земли, который они обрабатывали. Советская власть у них все отобрала. А бабушку с родителями, братом и шестилетней сестрой комиссары выбросили на улицу, а потом сослали. Позже, когда бабушке удалось выжить, она вышла замуж и родила пятерых детей. Ее муж, инвалид войны, умер в 1954 году. Бабушке при­шлось растить их самостоятельно. Она при­вила всем дух единения, говорила: «Для вас никого роднее нет, чем родители и ваши братья-сестры».

Каждое лето я проводила в деревне, так как мой отец, доктор физико-математических наук, ездил на Север на заработки. В деревню съезжались все мои двоюродные братья и сестры — человек 7-10. Мы все лето валяли дурака, а бабушка со своей сводной сестрой обслуживала нашу ораву, еще успевала огород обрабатывать, смотреть за птицей и коровами. Бабушка очень любила нас, жалела и баловала. Я такого своим детям не позволяю.

— А каковы ваши принципы воспитания?

— Любовью испортить нельзя. Признаю, мне не хватает строгости. Но этот недостаток компенсирует моя мама, которая помогает мне справляться с дочками и следит за режимом. Дочки бабушку очень любят, но побаиваются. Когда она приходит (мы живем по соседству), малышня говорит: «Демократия закончилась, «Беркут» пришел». Это слово вошло в семейный обиход после Революции достоинства.

— Кто в доме главный?

— Не считаю себя главной, но так складывается, что я самая инициативная, и поэтому все разруливать приходится мне (смеется).

— Как при такой серьезной загрузке находите время для общения с детьми?

— Куда бы я ни ехала, стараюсь брать с собой детей. Даже когда лечу на деловые переговоры. Любое время, какое я могу побыть с ребенком, я стараюсь использовать.

«Самое страшное, что правительство, которому Майдан передал власть, посеяло зерно неверия в сердцах людей»

— Вашу семью Революция достоинства сильно затронула?

— Для меня события Евромайдана не что-то абстрактное. В то время я жила недалеко от Михайловского Златоверхого собора. Являюсь его прихожанкой. Когда началась революция, младших детей с мамой я отправила за границу. А сама принимала активное участие во всем. События разворачивались прямо под моим домом. Я приглашала к себе домой корреспондентов, чтобы они снимали происходящее из окон. У меня была кухня для протестующих. В самые горячие дни папа на своей машине вывозил раненых с Майдана, а в моей квартире размещалась часть госпиталя Михайловского монастыря, в одной из комнат развернули операционную, также у меня жили врачи.

Внизу на Костельной стояло подразделение внутренних войск. Я подходила к ним, смотрела. Это было просто возмутительно: молодых парней кинули на задание, а отнеслись к ним как к бездомным псам. Ребята возраста моих сыновей. Мне было их безумно жаль. И мы с подругой, которая живет в соседнем доме, их подкармливали. Они так боялись брать еду, питье, сигареты. Приходилось объяснять, что ничего плохого мы не замышляем.

— Сейчас многие сожалеют, что поддержали Евромайдан. А вы?

— Говорят ведь, что революцию делают романтики, а пользуются ее достижениями негодяи. Так произошло и у нас. Кто и как спровоцировал попытку разгона и расстрел протестующих, до конца неизвестно. Я очень критично отношусь ко многим представителям нынешней власти, которые цинично использовали ситуацию и не реализовали тот исторический шанс, который был дан. Но это на их совести. Лично я ни о чем не жалею.

— А не обидно, что за эти пять лет принципиально мало что изменилось?

— Самое страшное, что правительство, которому Майдан передал власть, посеяло зерно неверия в сердцах людей. Это худшее из всего произошедшего. Разочарованные люди теряют активность. Это, в принципе, на руку политикам: раз люди больше не выйдут, можно делать что угодно. Но это страшная иллюзия. Внутренний патриотизм и сплочение нарастает. И нация неизбежно придет к тому, что изберет себе достойную власть.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter